Ко мне подошли с двух сторон Натэниел и Мика
Хочешь подойти к ней поближе? — спросил Мика.
Я кивнула.
Ребята, а вы тоже считаете меня гадиной, что я предложила ее Олафу?
Она тебя чуть не убила три раза, Анита. Ты — моя Нимир-Ра. Я бы ей сердце вырезал и тебе поднес на блюде.
Он был в кошачьем облике, и эта угроза прозвучала реально.
Я у тебя покорный, я не спорю, — ответил Натэниел.
Последнее время ты покорный, когда хочешь.
Он улыбнулся:
Вырезать ей сердце я не стал бы, но посмотрел бы, как это делает Олаф. Она чуть не убила тебя, Жан-Клода и Ричарда.
И Питера, — кивнула я.
И Циско, — добавил Натэниел.
Я кивнула и попыталась повернуться к Римусу, но Мика потянул меня дальше.
— Давай зададим твои вопросы.
И мы пошли задавать вопросы, а Олаф тем временем ей шептал, что он будет с ней делать, что он хочет с ней делать.
— Не отвечай, пожалуйста, не отвечай на вопросы. Вампиры умирают настолько медленней, чем люди…
Можете себе представить — она на все вопросы ответила сразу же. Они с Нивией убили тех людей и попытались подставить членов церкви — это делалось, чтобы заставить Малькольма просто отдать им церковь. Тут вмешалась я и испортила им игру, убив Нивию. Я не сказала ей, что даже не знаю ни отчего погибла Нивия, ни что сделала для этого я. Потом, быть может, Жан-Клод мне поможет в этом разобраться. Коломбина должна была быть прикрытием, ширмой для Панталоне. Когда он захватил бы здесь власть, то даже Мать Всей Тьмы не могла бы заставить его расстаться с этой территорией. Все они, Панталоне, Нивия, Соледад, Коломбина, Джованни — все брали на себя работы наемных убийц.
Единственный вопрос, над которым она заколебалась, хоть на секунду, был такой:
На кого из членов совета ты работаешь, Коломбина?
Они меня убьют.
Тебе не следует больше их бояться.
Ты защитишь меня?
В некотором смысле. Тебе не стоит беспокоиться, что кто-то из совета потом тебя убьет, потому что я тебя убью сегодня. Единственное, о чем еще у нас с тобой идут переговоры — это легкой будет твоя смерть или трудной. Выбирать тебе.
Она покачала головой.
Олаф!
Да?
Нам все равно вырезать ей сердце. Хочешь с этого начать?
Он смотрел на меня так, будто спрашивал, не шучу ли я. Я вспомнила, как дернулось у меня в руках тело Римуса, когда Панталоне проткнул его рукой, пробил и раздавил сердце, убил его. Он шепнул не «спасите», не «больно, Господи», а «прости меня».
Давай, — сказала я.
Ее держали, и Джованни держали, и Олаф распорол маскарадный костюм на ней, ее груди предстали перед собранием, а он начал очень медленно вырезать ей сердце. И не успел далеко зайти, как она уже выдала имена. Мастер Зверей и Любовница Смерти.
Она назвала имена, но Олаф не остановился. Он дорвался до своего счастья, и спорить с ним было сейчас как с аутичным ребенком: он бы просто не услышал.
Я ответила, ответила! — крикнула Коломбина. — Во имя тьмы, убей меня!
Я велела Нечестивцу ее обезглавить — и он это сделал одним движением клинка, оставив на полу разруб. Никогда не видела, как сносят голову одним ударом. Алым фонтаном хлынула кровь, и Олаф поднял голову.
Я не кончил!
Она выдала эту информацию. Я ей обещала быструю смерть, когда она мне расскажет все, что я хочу знать.
Он посмотрел на меня очень не дружественным взглядом.
Ты все равно можешь вырезать у нее сердце, — сказала я.
Это не то же самое.
Выражения его лица я не поняла, и, честно говоря, очень не хотела бы понимать.
Я стала было извиняться, что не дала ему вырезать сердце у нее, пока она была еще живая, но сама себя одернула. Блин, шок начал уже проходить, и я спросила себя, какого черта я себе думаю. По закону все, что мы делаем, более чем допустимо. У меня ордер на ликвидацию, на него множество грехов списывается.
Он закончил вырезать у нее сердце, я попросила Нечестивца обезглавить Джованни. Интересно, смогу ли я перенять у него или его брата эту технику обезглавливания одним ударом. Мне это никогда не удавалось, даже мечом. Может, тут все дело в длине руки?
Сердце у Джованни я вырезала сама, взяв у Фредо нож, которым легче вскрывать грудную клетку, чем любым из моих. Я устала, и у меня уже начал проходить шок, отчего движения стали неуклюжими. Руки я уже запустила ему в грудь чуть ли не по локоть, но никак не удавалось нащупать сердце среди связок, удерживающих на месте сердечную сумку. Сумку-то я уже пропорола, но там будто что-то запуталось. А я так устала, почти до онемения… но все же недостаточного онемения.