Глава 36. Словоохотливость
- Ну, вот. Могу же, - поприветствовала я своё отражение. Джианна ещё крепко спала, а я хотела использовать утреннюю тишину, чтобы закрыться в ванной и привести себя в порядок.
Да, я выглядела лучше. Мои глаза были ещё немного красными, но я могла различать всё немного резче, чем недели ранее. Сон сотворил чудо. Может быть, я смогу поехать на машине с очками, а затем, как летом, обойтись без моих контактных линз. Против бледности я больше ничего не смогу сделать, но для остального существовали вспомогательные средства.
Я, напевая, залезла под душ, намылила себя несколько раз огромной, натуральной мочалкой Пауля, вымыла голову, побрила ноги, под мышками и различные другие места на теле и начала постепенно снова чувствовать себя как человек. Я знала, что Колин не ожидал от меня таких мер, но мне всё же необязательно поэтому бегать, как обезьяна.
Я делала это не для него. А для себя. Моё тело с Тришина было только жёсткой бронёй, которое должно было делать лишь самые необходимые вещи. И были моменты, когда мне хотелось просто отбросить его. Только один раз оно подчинилось мне безропотно, и в ощущении даже был смысл - при нашем странном танце. Как, собственно, чувствовал себя Тильман в своём теле? От него исходила противоречивая смесь, когда он двигался. С одной стороны, очень уверенный в себе, если не сказать самовлюблённый. С другой, иногда его плечи поникали слегка вперёд, в то время как он молча размышлял, а ночью он заворачивался в своё одеяло, как щенок, который хотел к кому-нибудь прижаться. Он спал или отдыхал почти всегда на животе, голову положив на сгиб руки. Как будто хотел защититься. И потом эти шрамы на груди... Что же, шрамы были у всех нас. У меня на ноге. На гладком животе Колина красовался отпечаток копыта. А Джианна и Пауль тоже были отмечены, хотя и в их сердцах. Сможет ли Пауль когда-нибудь оправиться от атаки, если мы сможем освободить его?
Я взяла мой лосьон для тела. Я уже так долго не пользовалась им, что дырочка на крышке покрылась корочкой, и мне сначала пришлось промывать её. Я почти боялась проводить ладонями по рукам и ногам и поторопилась сделать это. Живот я не намазала. Слишком чувствительный.
- О Боже, что я только задумала ..., - простонала я и опустилась на табуретку для ванной. Да, что я только задумала? Я хотела посоветоваться с Колином насчёт Францёза. И я хотела ... Я почувствовала, как кровь поднялась к лицу. Действительно ли я хотела этого? Или я верила в то, что мне нужно что-то доказать Колину, чтобы удержать его? Потому что я не хотела его терять. Ни в коем случае.
- Подожди, - сказала я тихо моему отражению лица. - Будь ко всему готова. И потом ты увидишь, что случится. - Так что я готовилась. Черное нижнее бельё было нейтральным, но так же не слишком пристойным. Я скользнула в трусики и надела майку. Бюстгальтеры мне больше не нравились, потому что я чувствовала себя в них ограниченной и заточённой. Я была рада избавиться от них. Для них время придёт, как только моя плоть поддастся притяжению.
Я критически посмотрела на себя в зеркало. Я выглядела не скромно и не вульгарно. Испытывающе я хлопнула себя по левой ягодице. Хорошо, это называли упругой плотью. Тряслась ли она, когда я шла? Я наклонила голову в сторону, направив взгляд на мою попу, и сделала два шага вперёд. Ой. Тупая боль прошла по шеи, и я сразу же повернула затвердевшими мышцами, чтобы избавиться от судороги. Что бы ни случилось сегодня вечером - прострел был бы скорее контрпродуктивным. Решительно я оделась и упаковала несколько вещей в мой несессер. Боже мой, это было глупо. Несессер для одной ночи на Тришине. По крайней мере, мне не нужны были презервативы.
Без всякого сожаления я вспомнила об ужасной возне. Это прозвучало так, будто презерватив хотел защититься и убежать, как и я. И этот запах резины, которые предшествовали моему и Энди неуклюжему интермеццо. Я только сожалела о том, что это вообще случилось. Собственно, я почти ничего больше не помнила, кроме как аналитического хода мыслей, который был трезвым, как на контрольной по биологии.
Хорошо, Елизавета. Рука Энди как раз была на его святая святых, которая уже долго, очень долго находилась недалеко от взрыва, во всяком случае, если судить по его гипервентиляции, поэтому любовная капелька уже выбралась из своего тёмного укрытия, а любовная капелька содержала сперму. Даже господин Шютц (ради Бога, отец Тильмана) предупреждал нас об этом чуть ли не по-отечески, хотя мы, как ученики тринадцатого класса, были для этого слишком взрослыми. Максимально жизнеспособная сперма. И если Энди хотя бы одну из этих кишащих объектов намазал на презерватив, во время своей неуклюжей попытки натянуть его, тогда этого хватило бы, чтобы ...
Ой. Ну, и уже всё закончилось. Мне было больно, а Энди обессилил, как проколотый воздушный шарик. Пиф-паф, беременна. Думала я. Боялась. Но судьба была ко мне благосклонна. Никакого ребёнка от Энди.
Я тяжело вздохнула и покачала, наполовину забавляясь, наполовину стыдясь, головой. Может быть, существование монахини тоже крыло свои преимущества. Не нужно было больше думать о многих вещах.
Я пошла на кухню, поставила вариться кофе и проверила Джианну. Она всё ещё спала. Я мягко потрясла её за плечо. Её тело было чрезвычайно тяжёлым.
- Джианна, просыпайся. Будем завтракать! Ты должна отвести меня в гавань. - И уступить мне свою машину, если Volvo вдруг украли, потому что маленький засранец оставил торчать ключ. Теперь я затрясла её немного безжалостнее. - Джианна Виспучи!
- Мадонна ... - Джианна повернулась и прижала руку к глазам. - Мамма мия, Мадонна ... - Потом последовало несколько итальянских ругательств, которые, казалось, были не для детских ушей. Она медленно убрала руку и заморгала, смотря на меня пустым взглядом.
- Это я, Элиза.
- Элиза ...? И ...? - Она приподнялась и огляделась. - О Боже ... Что за сны ... Что... что я вообще делаю здесь?
О, нет. Она обо всём забыла. Мне что, придётся рассказывать ей всё во второй раз? Может, она в конце забыла даже, что видела запись с Францёзом? Что существуют Мары? И что она влюбилась в Пауля?
- Не говори мне, что ничего не помнишь! Пожалуйста, скажи, что это не правда! - Ещё раз я не смогу разыграть перед ней мою реакцию на атаку Францёза.
- Да. Нет. - Джианна положила пальцы на виски и вздрогнула от боли. У неё, должно быть, было ужасное похмелье. - Я ... но этого не может быть ... Здесь ведь был ... экран?
- Я убрала его перед тем, как лечь спать! - воскликнула я облегчённо. - Он стоит в каморке-мастерской Пауля. Пауль - это мой брат, с красивыми голубыми глазами и длинными волосами и ...
- Элиза. Говори тише. Пожалуйста. Я помню твоего брата. Но там было что-то ещё ...
- Мары.
Джианна сглотнула.
- Демоны Мара?
Я кивнула.
- Францёз. Колин. Тесса. Мой отец. Полукровка, Камбион, атака. Вспоминаешь?
- Слишком громко, - ответила Джианна страдальчески. - И они действительно похищают сны? Нет, ничего не говори. Нет, скажи.
- Да. Они похищают сны, а иногда так же прекрасные воспоминания. - Со мной такое уже случилось. А теперь я вступлю на войну мщения. - Ты не можешь после завтрака отвезти меня в порт? Я хочу к Колину на Тришин.
- Ах. Колин. Наш Эдвард-Мар.
- Если ты когда-нибудь увидишь его, то забудешь это сравнение раз и навсегда. И он принадлежит мне, а не нам. - Тьфу. Колин никому не принадлежал. Даже самому себе. Если же кому-то и принадлежал, то скорее Тессе.
Но Джианна только слабо улыбнулась.
- Ладно тебе. Фу, я воняю, как скунс. Могу я принять душ? У тебя есть что-нибудь свежее, что я могу надеть? - Я выбрала для неё пару вещей, приготовила завтрак и стала её ждать. - Ты состряпала такое лицо, будто у тебя сейчас назначена встреча у зубного врача, - подразнила меня Джианна, после того, как со смертельным презрением опрокинула в себя две чашки несладкого кофе и аспирин.
- Хм, - пробормотала я неохотно. Примерно так я себя и чувствовала, хотя предпочла бы с благодарностью встречу у зубного врача. Потому что она была предсказуемой. Паника уже приближалась; я чувствовала, как она начинается. Она поднималась как волна, сначала безобидно и далеко, но потом ...
- Они могут похитить и плохие сны? - прогнала Джианна мой призрак страха. – Сны, которые обременяют? У меня есть парочка, которую я отдала бы. - Мне было сложно отреагировать разумно и не накричать на Джианну. Потому что мы приблизились как раз к той теме, от которой я на протяжении уже нескольких недель хотела сбежать.
- Да, могут, если захотят сделать для людей что-то хорошее. Но кто захочет добровольно испортить себе желудок? - ответила я неохотно. - Колин предложил мне это, и в тоже время отсоветовал. Некоторые сны нам нужны, хотя они плохие, и кроме того ... Это опасно.
Сверкающие глаза Джианны настойчиво впились в мои. Ой-ой. Она снова клюнула.
- Ты не только так думаешь. Ты это пережила, не так ли? – Значит, настолько уж неправильным её выбор работы не был.
- Он не хотел похищать их у меня, он вообще не хотел этого делать! - воскликнула я с жаром, движимая глубокой необходимостью защищать Колина. - Я попросила его похитить у меня прекрасное воспоминание, потому что он был голоден, и при этом ... что-то пошло не так.
Джианна крепко вцепилась своими тонкими пальцами в чашку с кофе.
- Что именно?
- Я... я скользнула в его воспоминания. В ... Он был в концлагере. Они хотели отравить его газом. Но он не умирал. Я была в его теле, посреди кучи мёртвых тел, потом они снова забрали меня оттуда, я стояла в газовой камере, все вокруг меня умерли, только я - нет ... - Я должна была прекратить говорить, иначе существовала опасность, что меня вырвет на стол. Джинна уронила свою чашку. Она тут же разбилась. Ещё одним Versace-уродством меньше.
- О Боже, Элиза ... - Она не предприняла попытки обнять меня или вытереть кофе. Она совершенно окаменела. Я равнодушно смотрела на то, как чёрная бурда капала на пол, и сильно прижала свои кулаки к острым осколкам, которые покрывали весь стол. Боль успокаивала.
- Нацистское время и преследование рас - этому было уделено основное внимание на моём историческом факультете. Перед экзаменом, предшествующим выпускному, я день и ночь ничем другим не занималась. Дошло до того, что мне стали ночью сниться об этом сны. Потом я сдала всё на отлично, и ни одной секунды не радовалась этому.
- Я знаю, что я не пережила этого, что только чувствовала, но ... это у меня в голове, нет, оно везде. Это теперь часть меня, и я ... - Снова мне нужно было сделать паузу.
- Ты не знаешь, как тебе это вынести.
- Как мне это вынести, когда я увижу его снова, и из-за этого всё вернётся, да. Все те картины, запахи и звуки. И мне действительно так жаль его. Мне так жаль! Они проводили с ним эксперименты, мучили и пытали ... и это всё только потому, что он другой!
- Как мы, - сказала Джианна серьёзно. - Мы тоже другие.
- Да, - ответила я просто. Джианна коротко фыркнула.
- Я часто задумывалась о том, что со мной случилось бы в то время. Я думаю, меня бы они тоже поймали. Я бы не смогла держать свой рот на замке. Но даже если бы и смогла - они бы нашли какую-нибудь другую причину. А тебя ... - Нежная улыбка осветила её лицо. - Тебя они ещё задолго до этого с воодушевлением сожгли бы как ведьму. Ты можешь смотреть на кого-то совершенно безумно, знаешь?
Я молчала. Что я могла на это ещё сказать? Это было моим клеймо, с того времени, как я приехала в Гамбург. Но изо рта Джианны "совершенно безумно" прозвучало даже немного с восхищением.
- Ты с кем-нибудь говорила об этом? - Джианна вышла из оцепенения, взяла кухонное полотенце с крючка и начала вытирать кофе.
- Нет, ни с кем. - Потому что я этого не могла. Только с ним.
- Неудивительно, что в Кунстхалле ты чуть не потеряла сознание. - Джианна щёлкнула языком. – Может, Фридриха и считают романтиком, но эта картина зловещая. Ты читала Кафку?
- Нет, - призналась я, вздыхая. Джианна была, очевидно, нашей новой ходячей энциклопедией по искусству.
- Ха! Вы охотитесь за Марами и не знаете Кафки? По сути, он литературный эксперт по снам! В одном из своих произведений он пишет о замёрзшем море в наших сердцах. The frozen sea within. - Произношение "th" Джианны было катастрофическим. Se frosen sie wisin.
- Почему ты говоришь это на английском? Кафка ведь немецкий автор.
Джианна замерла и грустно улыбнулась.
- Один из моих бывших и я пишем друг другу на английском. Нет, писали друг другу, - исправила она себя. - Он из Боснии. Беженец. В конце наших отношений он растратил все мои деньги на кокс. Обманул и одурачил меня. Это было уже давно. И всё-таки - он мне нравится. Конечно, платонически. У него такое замёрзшее море в сердце. Я точно это знаю. И у тебя тоже. Пока ещё.
- Джианна ... - Мне нужно было прокашляться, чтобы можно было говорить дальше. - Как зовут этого бывшего парня?
- Марко, - пробормотала она задумчиво. - Но он пропал, как твой отец. Я даже думаю, что он мёртв.
«Нет, не мёртв!», кричало всё во мне. Он даже совсем не далеко! Но сейчас было не время для ещё одного откровения. Тем не менее, я должна была знать кое-что ещё, потому что Марко показался мне сломленным, но не жестоким.
- Марко - это был тот преследователь или тот тип с ... хм ...?
- Со сморчком. Нет. Не один из них. Марко был до этого. Можно сказать, из огня да в полымя. Но я не причисляю его больше к моим паршивым бывшим парням. Жизнь и так достаточно наказала его. Значит, есть только две паршивые связи в официальном любовном регистре Виспучи. Две дерьмовые истории - третья должна получиться!
- И получится, - ответила я тихо, но решительно.
- Я восхищаюсь твоим оптимизмом. Послушай, Элиза, я же ведь на несколько лет старше тебя и ... Колин... Он твой первый парень?
- Первый, которого я люблю. - Она решительно провела по столу.
- Это то, что имеет значение. Значит, твой первый парень. Но тебе уже воткнули?
- Джианна, честно, ты употребляешь такие выражения ... - Я улыбнулась, почему-то это грубый язык не подходил к её хрупкому телосложению.
- Извини. Ладно. Больше не девственница. Тогда, по крайней мере, не будет больно. Ты хотела помочь Колину, не так ли? Тебе нужно знать одну вещь: мы, женщины, всегда этого хотим. Мы хотим спасти мужчин. Я хотела спасти Марко, хотела спасти Рольфа ... психопата, - добавила она, объясняя. - Я хотела спасти Кристофа от его комплексов. Но его штука была действительно крошечной. – Она, извиняясь, подняла руки. - Говорят, те, что с маленькими, перекладывают больше усилий ... - Её выражение лица показывало, что на Кристофа это не распространялось.
Ладно. Маленький сморчок с комплексами, принимающий наркотики беженец, психопат, отметила я в уме. Пауль получит вместе с Джианной прекрасную закладную. А для меня было слишком много интимной информации из её личной жизни.
- Э-э, вообще-то настолько подробно я не хотела знать ..., - заговорила я робко, но Джианна была в своей стихии.
- Мужчины хотят нас всё время убедить в том, что они спасают нас, - продолжила она с энтузиазмом. - Что мы не сможем без них обойтись. Но это не правда. Всё совсем наоборот. Мы хотим всё исправить, спасти их. И что мы от этого имеем? Ничего, кроме неприятностей. С этим должно быть навсегда покончено! Ты не можешь спасти мужчину!
- А что мы тогда намереваемся сделать с Паулем, могу я узнать?
Джианна удивлённо ахнула.
- О, - сказала она слабо. - Один ноль в твою пользу, Элиза. Я предвижу, что впереди нас ожидают тёмные времена.
- Мы уже в самой их середине. И мне нужно отправляться. Не могла бы ты подбросить меня до порта, пожалуйста? - Джианна долго и пытливо смотрела на меня. В конце концов, она кивнула.
- Тогда давай сделаем это. Рассвет богини, мы идём! Время героев закончилось.