Мене, мене, текел, упарсин 22 страница
Поскольку "Логос" стал все больше использоваться греческими мыслителями, в том числе и мистически настроенными, он стал означать не только абстрактный принцип, но и персонифицированную сущность, которая сотворила мир. "Логос" стал считаться своего рода богом; разумным богом-творцом.
Во времена после плена, когда иудеи находились под влиянием греческой философии, они почувствовали потребность попытаться обосновать "Логос" с точки зрения концепции еврейского Бога. Часто они использовали еврейское слово, которое мы переводим как "Мудрость", как представляющее нечто подобное греческому "Логосу". Мудрость в таком значении является не просто мирским знанием, но чем-то большим, своего рода внутренним, духовным знанием, которое выходит за пределы материального мира.
Использование этого термина как заменителя слова "Логос" было вполне подходящим. Фактически в VI в. до н. э. термин "философ" стал применяться по отношению к греческим ученым, а этот греческий термин можно перевести как "любящий мудрость".
Именно эта божественная Мудрость - в глазах некоторых из еврейских авторов периода после плена - сотворила мир и установила его на разумную основу. Некоторые из апокрифов и даже некоторые из поздних канонических книг Ветхого Завета содержат в себе гимны Мудрости, которые звучат почти так, как будто это - формальный аспект Бога, которому следует поклоняться, а не простое абстрактное существо, которое восхваляют. Вечное существование Мудрости подчеркивается и в Книге притчей, Мудрость изображена в одном месте как говорящая от первого лица:
Прит., 8: 22–23. Господь имел меня началом пути Своего, прежде созданий Своих, искони; от века я помазана, от начала, прежде бытия земли.
В Книге премудрости Иисуса, сына Сирахова есть подобный отрывок, в котором Мудрость снова говорит от первого лица:
Сир., 24: 10. Прежде века от начала Он [Бог] произвел меня [Мудрость], и я не скончаюсь вовеки.
В Книге премудрости Соломона Мудрость иногда представляется словами, обычно характерными для Бога:
Прем., 1: 6. Человеколюбивый дух - премудрость, но не оставит безнаказанным богохульствующего устами…
Упоминается также роль Мудрости как творческого аспекта Бога:
Прем., 7: 21. …Премудрость, художница всего…
Есть упоминание Мудрости в Евангелии от Луки, где Иисус говорит:
Лк., 11: 49. Потому и премудрость Божия сказала: пошлю к ним пророков и Апостолов, и из них одних убьют, а других изгонят;
При жизни Иисуса в Александрии жил иудей по имени Филон (обычно называемый Филоном Иудейским или Филоном Иудеем). Он был образованным не только в еврейской мысли, но и в греческой философии, кроме того, в своих сочинениях он стремился объяснить первое словами и понятиями второго.
Филон, писавший по-гречески, использовал термин "Логос", а не "Мудрость" и Логос представлял как разумный и творческий аспект Яхве. Объясняя его связь с Богом, он говорит о нем метафорически, как об "образе Бога" или "Сыне Божьем".
Иоанн принимает эту точку зрения Филона, точку зрения, которая особенно подходяща, если Евангелие от Иоанна было написано в Эфесе, в самом центре греческой философской традиции и месте, где термин "Логос" был использован впервые.
Поэтому Евангелие от Иоанна начинается с гимна Логосу (который, очевидно, мог быть взят из какого-то языческого гимна), который выражен таким образом, чтобы он соответствовал теологической точке зрения данного Евангелия.
Существовали и такие взгляды на Логос, которые Иоанн, по-видимому, посчитал несовместимыми с истинной верой.
Были, например, философы и мистики, которые пытались разделять понятия Бога и Логоса. Они считали, что действительно Бог персонифицирован Мудростью, но он далек и непостижим для человека. Он явялется чистым духом и не имеет никакого отношения к чему-нибудь материальному. Для этих философов этим божественным, духовным и непостижимым принципом был "Гнозис", который является греческим понятием, означающим "познание". Поэтому такие философы назывались гностиками.
Но если Мудрость или Гнозис далеки от материи и не связаны с нею, то каким образом был создан мир? Здесь гностики повернули в противоположную сторону по отношению к решению Фалеса. Вовсе не разумный принцип (божественный или еще какой) сотворил мир, а внебожественный принцип зла. Там, где Фалес обнаружил мир разумным и предположил, что его сотворил разумный принцип, гностики обнаружили мировое зло и предположили, что его сотворил принцип зла.
Греческий философ Платон использовал для такого творческого принципа термин "Демиург". Это слово означает "служащий людям" или, если так можно выразиться, "государственный служащий". Это слово использовалось в греческих городах для обозначения некоторых чиновников, которые рассматривались как служители народа. Другими словами, Демиург рассматривался как сверхчеловеческий государственный служащий, который сослужил человечеству службу своим первым творением, а затем и управлением миром.
Согласно гностикам, этот Демиург был низшим принципом, который злонамеренно сотворил порочный мир. Более того, духовная сущность человека, которая была родственна отдаленному Гнозису, была поймана Демиургом в теле, которое, будучи материальным, имело греховную природу. Для человека, стремящегося к спасению, было необходимо так или иначе победить греховное тело и достичь далекой духовности Гнозиса.
В ранние времена христианства некоторые гностики приспособили свою мысль к христианству. Гнозис был также непостижимым недостижимым Богом. С другой стороны, Бог Ветхого Завета, который сотворил мир, рассматривался гностиками как в действительности являющийся Демиургом. Именно демоническое влияние Яхве ответственно за все зло в мире.
С другой стороны, Иисус был, с точки зрения гностиков, Логосом, сыном или порождением духовного Гнозиса. Сам Иисус был чистым духом, так как он не мог быть связан с материей, сотворенной злым Демиургом, но он взял себе иллюзорное материальное тело, чтобы повести людей от Демиурга материи к Гнозису духа.
Евангелие от Иоанна твердо позиционируется против гностического истолкования. Иоанн делает Бога и Логоса равными во всех отношениях. Логос не только с самого начала был с Богом, но и сам Логос - это Бог.
Кроме того, этот Бог не был мистическим Гнозисом, но это и есть Бог Ветхого Завета, который сотворил мир:
Ин., 1: 2–3. Оно [Слово, Логос] было в начале у Бога. Все чрез Него начало быть, и без Него ничто не начало быть, что начало быть.
И Логос является разумным, творческим аспектом этого Бога.
Более того, этот же Бог Ветхого Завета не был просто материальной сущностью, в то время как что-то другое было духом. Бог является и духом, и материей; Бог был "светом", к которому могли стремиться люди, и он был внутренней сущностью вещей:
Ин., 1: 4–5. В Нем была жизнь, и жизнь была свет человеков. И свет во тьме светит…
Также Иисус не был простым духовным существом, облаченным в иллюзорную материю. Иоанн поясняет, что Логос должен считаться воплощенным в настоящем материальном теле:
Ин., 1: 14 .И Слово стало плотию, и обитало с нами…
Иоанн Креститель
Гимн Логосу прерыватся решительным утверждением, что Логос не должен интерпретироваться как Иоанн Креститель. В первые десятилетия после распятия находились те, кто утверждал, что особое значение имел Иоанн Креститель, и, возможно, он, а не Иисус был Мессией. Возможно, эти люди представляли значительную группу уже в 100 г., и нужно было им как-то противостоять.
Ин., 1: 6–8. Был человек, посланный от Бога; имя ему Иоанн. Он пришел для свидетельства, чтобы свидетельствовать о Свете, дабы все уверовали чрез него. Он не был свет, но [был послан], чтобы свидетельствовать о Свете.
Затем, после окончания гимна Логосу, четвертое Евангелие упоминает о самом Иоанне Крестителе как отказывающемся от любых притязаний на мессианство:
Ин., 1: 19–20. И вот свидетельство Иоанна, когда иудеи прислали из Иерусалима священников и левитов спросить его: кто ты? Он объявил, и не отрекся, и объявил, что я не Христос.
Четвертое евангелие идет еще дальше.
Синоптические Евангелия, написанные в то время, когда христианство находилось еще во "младенческом" возрасте и когда ему нужны были союзники в борьбе против еврейской ортодоксии, по-видимому, позволили Иоанну Крестителю быть меньшим по значению, но все же играть важную роль воплощенного Илии. Четвертое Евангелие, написанное в то время, когда через пару десятилетий христианство стало сильнее, по-видимому, уже не испытывало никакой нужды в таком компромиссе:
Ин., 1: 21. И спросили его: что же? ты Илия? Он сказал: нет. Пророк? Он отвечал: нет.
Ин., 1: 23. Он сказал: я глас вопиющего в пустыне: исправьте путь Господу, как сказал пророк Исаия.
Что касается "пророка", упомянутого в Евангелии от Иоанна (1: 21), обычно считается, что это ссылка на отрывок в одной из бесед во Второзаконии, приписываемых Моисею. Там Бог говорит:
Втор., 18: 18 .Я воздвигну им Пророка из среды братьев их, такого как ты [Моисей], и вложу слова Мои в уста Его, и Он будет говорить им все, что Я повелю Ему;
По-видимому, Второзаконие было написано в период царствования Иосии или незадолго до него, а может быть, этот отрывок обычно относился к какому-нибудь современнику автора Второзакония. Возможно, Иосия был даже убежден в том, что этот отрывок относился к одному из тех, кто принес ему эту книгу после ее "обнаружения" в Храме, и, возможно, это воодушевило его на то, чтобы начать полную яхвистскую реформу, которую он затем осуществил.
Однако во времена после плена этот отрывок, по-видимому, воспринимался иудеями как мессианский по своей сути, и таким же он воспринимался христианами, которые видели в нем, разумеется, ссылку на Иисуса. Именно поэтому в Библии короля Якова слово "Пророк" пишется с прописной буквы, хотя в Исправленном стандартном переводе - со строчной.
Иоанн Креститель изображается в четвертом Евангелии как отрицающий то, что он и есть тот пророк, и, следовательно, отрицающий также свое мессианство.
Агнец Божий
Четвертое Евангелие без всякого сожаления идет еще дальше. Мало того что об Иоанне пишется как об отрицающем свое мессианство, но и после крещения Иисуса он воспринимает последнего как Мессию и провозглашает его таковым:
Ин., 1: 29–32. На другой день видит Иоанн идущего к нему Иисуса и говорит: вот Агнец Божий, Который берет на Себя грех мира; сей есть, о Котором я сказал: "за мною идет Муж, Который стал впереди меня, потому что Он был прежде меня", я не знал Его; но для того пришел крестить в воде, чтобы Он явлен был Израилю. И свидетельствовал Иоанн, говоря: я видел Духа, сходящего с неба, как голубя, и пребывающего на Нем;
Ин., 1: 34. Ия видел и засвидетельствовал, что Сей есть Сын Божий.
В Евангелиях от Марка и Луки вообще нет никакого упоминания о таком признании со стороны Иоанна. В Евангелии от Матфея есть единственный стих, который относится к признанию Иоанном роли Иисуса, когда Иисус приходит к нему креститься:
Мф., 3: 14. Иоанн же удерживал Его и говорил: мне надобно креститься от Тебя, и Ты ли приходишь ко мне?
Однако позже Матфей, а также Лука сообщают о том, что Иоанн послал учеников спросить о том, был ли Иисус Мессией, нечто совершенно ненужное, если бы Иоанн действительно засвидетельствовал Духа Божьего, сходящего на Иисуса подобно голубю. (И конечно, в четвертом Евангелии ни разу не упоминается о какой-то подобной неуверенности со стороны Крестителя.) Все синоптические Евангелия сообщают об этом сошествии Духа Божьего, но ни в одном из этих трех никак не указывается, ни тогда, ни позже, что это сошествие было засвидетельствовано Иоанном или кем-то еще, находившимся рядом с Иисусом.
Действительно, синоптические Евангелия показывают признание мессианства, которое постепенно распространяется среди учеников Иисуса, и, кроме того, явно отмечается осторожность Иисуса в том, что он никак конкретно и открыто не объявляет о такой миссии. Только в самом конце, перед Каиафой он признает, что он - Мессия, и этого, что рассматривалось еврейскими властями как богохульство, было достаточно для того, чтобы осудить Иисуса на смерть. Эта точка зрения, по-видимому, находится в соответствии с исторической действительностью того времени, так как объявить себя Мессией без доказательства, которое удовлетворило бы церковные власти, означало верную смерть. (Так же как и в более поздние столетия объявить себя новым воплощением Иисуса означало бы обречь себя на смерть через насаживание на кол или в наше время - поместить себя в сумасшедший дом.)
Однако в четвертом Евангелии все, начиная с Иоанна Крестителя, изображаются как сразу же признавшие Иисуса Мессией. Мало того что Иисус не отрицает эту свою роль, но он и сам возвещает об этом. Так, когда самаритянка говорит с Иисусом о Мессии, Иисус отвечает ей совершенно искренне:
Ин., 4: 26. это Я, Который говорю с тобою.
Это открытое признание мессианства Иисусом и другими описано в четвертом Евангелии как продолжавшееся на протяжении трехлетнего периода в Иерусалиме и других местах до того, как Иисус был арестован, осужден и казнен.
С точки зрения реалистической истории это совершенно невозможно. Однако Евангелие представляет теологию, а не историю, и теологический Иисус, в противоположность "историческому", является проявлением божественности.
Приветствуя Иисуса как Агнца Божьего, Иоанн Креститель ссылается не только на его мессианство, но и на ту действительную форму, которую должно принимать мессианство. Пишется, что Иоанн признал Иисуса не как царского Мессию, который приведет иудеев к идеальному царству, победив их врагов с помощью военного оружия, а скорее как страдающего и замученного "раба Божьего" Второ-Исайи.
Ссылка на Иисуса как Агнца Божьего, по-видимому, подразумевала конкретный стих в одном из отрывков о страдающем слуге:
Ис. 53: 7. Он истязуем был, но страдал добровольно и не открывал уст Своих, как овца, веден был Он на заклание, и как агнец пред стригущим его безгласен…
Нафанаил
Способ, которым Иисус собирает своих учеников, описан в четвертом Евангелии совершенно не так, как в синоптических Евангелиях. В синоптических Евангелиях Иисус выбирает учеников в Галилее; в Евангелии от Иоанна, где с Иисусом повсюду обращаются с большим уважением, ученики сами находят его.
Так, Иоанн Креститель приветствует Иисуса как Агнца Божьего второй раз в присутствии двух своих учеников, и они тут же оставляют Крестителя и следуют за Иисусом:
Ин., 1: 40. Один из двух, слышавших от Иоанна об Иисусе и последовавших за Ним, был Андрей, брат Симона Петра.
Остальные ученики не названы, и традиционно считается, что это был сын Зеведея Иоанн, любимый ученик Иисуса и автор четвертого Евангелия. Считается, что скромность заставила его воздержаться от того, чтобы назвать самого себя.
В синоптических Евангелиях нет никаких указаний на то, что кто-либо из апостолов первоначально был последователем Крестителя. Однако это явно удовлетворяет цели четвертого Евангелия, так как таким образом показывается, что последователи Крестителя, руководимые самим Крестителем, явно предпочитают Иисуса Иоанну, и это еще больше ослабляет сторонников Крестителя в их противостоянии евангелисту. Первые два ученика разносят весть об этом:
Ин., 1: 41. Он первый находит брата своего Симона и говорит ему: мы нашли Мессию, что значит: "Христос".
Это полностью отрицает один из великих моментов в синоптических Евангелиях, где Петр признается в своей вере в Иисуса как Мессию, признание, которое оборачивается для Иисуса Иерусалимом и распятием на кресте. Вместо этого здесь Петру говорят вначале, что Иисус - Мессия, и позже в этом Евангелии уже не остается никакой возможности для того, чтобы Петр или какой-либо другой ученик постепенно признал эту веру. В трактовке четвертого Евангелия природа Иисуса так возвеличена, что не допускает подобного медлительного или постепенного осознавания, оно должно произойти сразу.
Кроме того, принятие этих первых учеников происходит не в Галилее, а в месте у Иордана, где Иоанн Креститель проводил крещения:
Ин., 1: 28. Это происходило в Вифаваре при Иордане, где крестил Иоанн.
И как будто для того, чтобы подчеркнуть этот факт, пишется затем, что Иисус находился на пути обратно в Галилею:
Ин., 1: 43–44. На другой день Иисус восхотел идти в Галилею, и находит Филиппа и говорит ему: иди за Мною. Филипп же был из Вифсаиды, из одного города с Андреем и Петром.
Возможно, Филиппу рассказали о Мессии Андрей и Петр, а он, в свою очередь, распространяет эту новость дальше:
Ин., 1: 45. Филипп находит Нафанаила и говорит ему: мы нашли Того, о Котором писали Моисей в Законе и пророки, Иисуса, сына Иосифова, из Назарета.
В синоптических Евангелиях Нафанаил не перечисляется среди апостолов; в действительности, его имя не встречается нигде, кроме четвертого Евангелия. С другой стороны, Варфоломей, который перечисляется среди апостолов во всех трех синоптических Евангелиях, не упоминается в Евангелии от Иоанна. С тех пор во всех трех синоптических Евангелиях Варфоломей называется непосредственно после Филиппа:
Мк., 3: 18. Андрея, Филиппа, Варфоломея, Матфея, Фому, Иакова Алфеева, Фаддея, Симона Кананита…
А поскольку в Евангелии от Иоанна, по-видимому, есть особые отношения между Филиппом и Нафанаилом, принято отождествлять Нафанаила с Варфоломеем. Так как Варфоломей означает "сын Талмая" и может быть только патронимом, то Нафанаил может быть его настоящим именем. Тогда этот апостол был бы Нафанаилом Варфоломеем (Нафанаилом, сыном Талмая).
Может быть также и так, что Нафанаил - это не один из двенадцати учеников, а какой-то ученик вне этого внутреннего круга двенадцати.
В четвертом Евангелии вообще не перечисляются двенадцать апостолов. Самое слово "апостол" в четвертом Евангелии не встречается. Вполне может быть и так, что Иоанн насколько возможно преуменьшает значение традиции перечисления двенадцати апостолов по аналогии с двенадцатью коленами Израиля. Эта аналогия слишком устарела из-за событий, произошедших к тому времени, когда было написано четвертое Евангелие.
Сын Иосифа
Филипп определяет Иисуса четко и безошибочно, когда сообщает о нем Нафанаилу:
Ин., 1: 45. Филипп находит Нафанаила и говорит ему: мы нашли Того, о Котором писали Моисей в Законе и пророки, Иисуса, сына Иосифова, из Назарета.
В этом Евангелии не делается ни одной попытки упомянуть о непорочном зачатии в Вифлееме. Это не потому, что Иоанн не осознает, что у иудеев рождение в Вифлееме было необходимым требованием для определения истинного Мессии, так как, услышав о Мессии, "о Котором писали Моисей в законе и пророки", Нафанаил сразу засомневался:
Ин., 1: 46. Но Нафанаил сказал ему: из Назарета может ли быть что доброе? Филипп говорит ему: пойди и посмотри.
Возможно, это было презрение к провинциалу из Галилеи, но это было не так. Скорее, Нафанаил был привязан к Иоанну. В одном месте кто-то говорит:
Ин., 21: 2. …были вместе Симон Петр, и Фома, называемый Близнец, и Нафанаил из Каны Галилейской…
Или же замечание Нафанаила могло просто подразумевать, что никогда из Галилеи не происходил ни один пророк, как позже пишется в Евангелии, когда фарисей говорил одному из числа тех, кто выступал в защиту Иисуса:
Ин., 7: 52. и ты не из Галилеи ли?рассмотри и увидишь, что из Галилеи не приходит пророк.
Но это также неверно. Пророк Иона (исторический пророк времен Иеровоама II, о котором позже была придумана легенда с китом) был родом из этой области, несмотря даже на то, что в то время она еще не называлась Галилеей:
4 Цар., 14: 25. Он восстановил пределы Израиля, от входа в Емаф до моря пустыни, по слову Господа Бога Израилева, которое Он изрек чрез Иону, сына Амафиина, пророка из Гафхефера…
На самом деле Гафхефер был не только в Галилее, но обычно его отождествляют с городом, который находился буквально в трех милях от Назарета.
Или же могло быть так (как иногда предполагается), что сам город Назарет имел плохую репутацию у большинства галилеян. Возможно, он считался городом глупцов, подобно Готаму (Gotham) в английских народных сказках. А возможно, такая репутация была особенно выраженной в родном городе Нафанаила - Кане, которая была достаточно близко к Назарету, чтобы допускать разновидность соседского соперничества, которое существует, скажем, между Миннеаполисом и Сан-Паулу или между Форт-Вортом и Далласом. Однако нет ничего конкретного, на чем бы основывалось такое мнение.
По-видимому, вероятнее всего это замечание относилось просто к тому факту, что иудеи не ожидали, что Мессия произойдет откуда-то не из Вифлеема. Кроме того, позже в Евангелии, где приводятся мнения обычных людей, категорически утверждается:
Ин., 7: 41–42. Другие говорили: это Христос. А иные говорили: разве из Галилеи Христос придет? Не сказано ли в Писании, что Христос придет от семени Давидова и из Вифлеема, из того места, откуда был Давид?
По-видимому, логично предположить, что Нафанаил, первый раз услышав, что Иисус из Назарета, высказал такое же сомнение. Евангелист не утруждает себя тем, чтобы развеять эти сомнения насчет рождения в Вифлееме. Возможно, он считал, что рождение в Вифлееме было чем-то таким, что интересовало только иудеев, а в его намерение входило придать Евангелию универсальное значение. Когда Нафанаил встречает Иисуса, его сомнения тут же развеиваются:
Ин., 1: 49. Нафанаил отвечал Ему: Равви! Ты - Сын Божий, Ты - Царь Израилев.
Употребляемое здесь слово "равви" означает "мой господин" или "мой учитель". Это как раз то уважительное обращение, которое используется по отношению к более знающему человеку. В теократическом обществе Иудеи это слово имело примерно такое же уважительное значение, как в нашем светском обществе - "профессор". Ранее в этой главе Иоанн переводит это слово. Когда первые два ученика приблизились к Иисусу:
Ин., 1: 38. Они сказали Ему: Равви, - что значит: "учитель", - где живешь?
В других Евангелиях к Иисусу обычно также обращались как к "Учителю". Таково обращение Петра к Иисусу при виде его преображения:
Мк., 9: 5. При сем Петр сказал Иисусу: Равви! хорошо нам здесь быть; сделаем три кущи: Тебе одну, Моисею одну, и одну Илии.
В таком же стихе у Матфея используется другой уважительный термин, с более мирским оттенком или, возможно, более подходящим для божества в глазах его учеников:
Мф., 17: 4. При сем Петр сказал Иисусу: Господи! хорошо нам здесь быть; если хочешь, сделаем здесь три кущи: Тебе одну, и Моисею одну, и одну Илии.
Еще одна форма обращения - "Раввуни", что означает "мой великий Учитель" или "мой Господь и Учитель". Ее употребляет Мария Магдалина в отношении воскресшего Иисуса:
Ин., 20: 16. …Она, обратившись, говорит Ему: Раввуни! - что значит: "Учитель!"
Кана
Как только Иисус вернулся в Галилею, он совершает свое первое чудо, которое описывается только в Евангелии от Иоанна. Оно происходит на свадебном празднике:
Ин., 2: 1–2. На третий день был брак в Кане Галилейской, и Матерь Иисуса была там. Был также зван Иисус и ученики Его на брак.
Кана, которая упоминается только в Евангелии от Иоанна, находится вблизи от Назарета. Обычно она отождествляется с местом примерно на четыре мили к северо-востоку от Назарета, хотя некоторые отдают предпочтение месту примерно в девяти милях к северу от него. Это тот город, жителем которого был Нафанаил.
Здесь интересно отметить, мало того что Иоанн не упоминает о непорочном зачатии и делает Иисуса сыном Иосифа без всяких оговорок, но он никогда не называет Марию по имени. Это единственное Евангелие, в котором не называется имя матери Иисуса; к ней обращаются только как к "Матери Иисуса".
Ранние странствия Христа
Мария появляется в легендах о рождении и детстве Иисуса в Евангелиях от Матфея и Луки. В одном случае о ней упоминают все три синоптических Евангелия. Это когда она и остальные члены семьи Иисуса пытаются увидеть Иисуса, когда он был окружен своими учениками, и он не пускает их. Вот и все.
Однако в Евангелии от Иоанна Мария играет несколько большую роль; и, что характерно, она знает миссию своего сына и его способность творить чудеса. Она сообщила Иисусу, что на празднике нет вина, и наставила слуг, чтобы они сделали все, что он скажет им. Затем Иисус превращает воду в вино (и, как заботливо объясняется в Евангелии, в очень хорошее вино).
Иудейская Пасха
В синоптических Евангелиях описывается только одно посещение Иисусом Иерусалима, и оно происходит на последней неделе его жизни, во время Пасхи.
Однако Иоанн описывает несколько посещений Иерусалима, включавших не менее трех Пасх. Первое посещение Пасхи было сразу после сотворения чуда превращения воды в вино.
Ин., 2: 13. Приближалась Пасха Иудейская, и Иисус пришел в Иерусалим…
Иоанн относится к этому празднику как к "Пасхе Иудейской", так как его языческая аудитория нуждалась в определенном прилагательном, чтобы понять то, о чем говорится. Еще более дотошно он объясняет другие случаи посещения Иерусалима:
Ин., 6: 4. Приближалась же Пасха, праздник Иудейский.
Лука также пишет для языческой аудитории, и также вынужден объяснять:
Лк., 22: 1. Приближался праздник опресноков, называемый Пасхою;
С другой стороны, Матфей, писавший для иудеев, не испытывает никакой необходимости в объяснении:
Мф., 26: 2. Вы знаете, что через два дня будет Пасха…
Более важным моментом является то, что Иоанн пишет в то время, когда христианство стало почти полностью языческим и совершенно удаленным от иудаизма и в разладе с иудеями.
В синоптических Евангелиях именно фарисеи, саддукеи и книжники выступали против Иисуса в богословских спорах, сговорились против него и привели его к распятию. Именно они обвиняются, а не иудеи вообще, поскольку как раз из иудеев Иисус также отбирал себе учеников.
Однако Иоанн, по-видимому, считал, что различия идеологических партий для его аудитории были утрачены, и обычно ссылается на противников Иисуса просто как на "иудеев". Так, именно "иудеи", а не саддукеи Храма, описываются как вопрошающие Иоанна Крестителя:
Ин., 1: 19. …Иудеи прислали из Иерусалима священников и левитов спросить его: кто ты?
И именно "иудеи", а не книжники и фарисеи спрашивали Иисуса во время первого посещения Иерусалима:
Ин., 2: 18. На это Иудеи сказали: Ему в ответ: каким знамением докажешь Ты нам, что имеешь власть так поступать?
Даже ученики Иисуса описываются как упоминающие противников Иисуса просто как "иудеев", как если бы сами они не были также иудеями. Так, когда Иисус собирался еще раз идти в Иудею:
Ин., 11: 8. Ученики сказали Ему: Равви! давно ли Иудеи искали побить Тебя камнями, и Ты опять идешь туда?
Затем также родители, чей сын был исцелен Иисусом, говорили, что не знают, как произошло исцеление, и его причина представлена Иоанном следующим образом:
Ин., 9: 22. Так отвечали родители его, потому что боялись Иудеев; ибо Иудеи сговорились уже, чтобы, кто признает Его за Христа, того отлучать от синагоги.
Хотя сами родители были, конечно, иудеями.
Это общее отношение к иудеям в Евангелии от Иоанна, в то время как у синоптиков говорится об определенных партиях среди иудеев, в более поздние века способствовало пробуждению у христиан антипатии к иудеям. Это вызвало то распространенное сверхупрощенное мнение, будто "иудеи убили Христа", как если бы все иудеи времен Иисуса были в одинаковой степени ответственны за это убийство и как если бы все ранние ученики Иисуса от Петра до Павла сами не были иудеями.
Разумеется, при случае Иоанн говорит об иудеях, которые последовали за Иисусом:
Ин., 8: 31. Тогда сказал Иисус к уверовавшим в Него Иудеям…
Храм
В случае первого посещения Иерусалима Иоанн описывает, как Иисус изгоняет менял из Храма, помещая это событие в начале его миссии, а не в конце, как в синоптических Евангелиях. Те, кто отказываются допускать несообразности между Евангелиями, вынуждены заключить, что всего было два таких эпизода, один в начале, а другой - ближе к концу.
"Иудеи" (то есть саддукейские служители Храма), естественно, были расстроены этими поступками Иисуса и потребовали от него каких-нибудь доказательств того, что он действительно действует руководимый божественным вдохновением.