Объект и предмет исследования
Может показаться странным, но трудности - причем очевидные - начинаются уже на этом, изначальном этапе исследования. Так, нельзя сказать, что его объектом является пьянство. Этим словом и в речевом обиходе, и в литературе обозначается вполне определенное, так сказать, зрелое «качество», высокая степень приобщения человека, группы людей, общества к алкоголю - так называемое «злоупотребление». Не подходит и «алкоголизм», поскольку этим термином, как правило, обозначается алкогольное заболевание.
Получается, таким образом, что целесообразно описать объект нашего внимания словосочетаниям «потребление алкоголя», или - что синонимично - «алкопотребление». Но минутное удовлетворение (слово найдено!) быстро гасится потребностью расширить сферу изучения за счет смежных областей - факторов и проблем пития. Термин приобретает расплывчатые очертания. Расплывчатость же, неопределенность подсказывают нам, что объект не определен (игра слов лишний раз подчеркивает, что он играет с нами в кошки-мышки).
Целостно обозначить - значит целостно видеть. Значит, выделить сущность, или, по меньшей мере, иметь шанс ее выделить.
И вот оказывается, есть возможность объять одним понятием: 1) и реальное питейное поведение людей; 2) и их, так сказать, околопитейное поведение (то есть поведение по поводу питейного поведения, или - как можно, по-видимому, сказать - квазиповедение); 3) и овеществление этого поведения в разнообразных практических, поведенческих формах (обычаи, обряды, ритуалы, привычка, иные формы действий); 4) в формах идеальных (литература, искусство...). Это понятие - питейная традиция.
Хотя аспекты бытия алкоголя в человеческом обществе исследовались в основном по частям (клиника, социология, экономика, психология, этнография, меньше - культурология и философия), но рейды «в сторону» бывали, и подчас не безрезультатные. По вполне понятным профессиональным причинам, а также в результате присущей пытливости и верности гуманистическим идеалам, чаще всего «не своим делом» занимались врачи. Показательны в данном отношении усилия ВОЗ (мне лично в этом смысле особенно примечательными, содержательными и гуманитарно привлекательными представляются коллективные труды «Проблемы, связанные с потреблением алкоголя» (159) и «Алкогольная политика и общественное благо» (247). Но, будучи представителем цеха обществоведов, гуманитариев испытываю - от имени всех своих коллег, прежде всего российских - корпоративный стыд за то невнимание к «проблемам, связанным с потреблением алкоголя», которое демонстрируют отечественные специалисты социального профиля.
Удручает, если не сказать, возмущает - отсутствие познавательной и проективной инициативы даже тех, кто призван вгрызаться в проблему, готовить теоретическую базу для того, чтобы более эффективна была деятельность общества, государства, направленная на освобождение людей от цепкой питейной традиции. Между прочим, отрезвительная стратегия 1985 года базировалась в основном на парадигме «потребление алкоголя», причем с заметным креном в сторону полностью обветшавшей парадигмы «злоупотребление», и потому страдала двусмысленностью действий, несмотря на то, что, скажем, идеи упомянутого доклада Комитета экспертов ВОЗ от 1982 года тогда уже были введены в оборот и их учет побудил бы проектировщиков документов ЦК КПСС и правительства к более глубокому, комплексному подходу к решению задач и к организации воздействия на все факторы потребления алкоголя.
Не находят пока необходимого внимания в России и другие ценные призывы и рекомендации ВОЗ: в частности, изучать социальные и поведенческие факторы пития - 1978 год (171; 115); традиции употребления спиртного - 1988 год (112; 11).
В этой работе я и пытаюсь в какой-то мере коротко изложить свои соображения как ответ на эти призывы. Этому способствовала новая парадигма - питейная традиция. При этом я исходил из толкования понятия «традиция», которое предложила в результате проведенной широкой дискуссии по статье Э.С.Маркаряна «Узловые проблемы теории культурной традиции» редакция журнала «Советская этнография». В этом толковании понятие традиция охватывает все способы фиксации в социальной памяти, передачи и воспроизведения культуры, представляет собой иерархически построенную систему стереотипизированного опыта (182; 72-73).
Притязания автора
Приглашая читателя к соразмышлению над проблемой функционирования питейной традиции, над своеобразием ее российского «облика» и биографии, над загадкой ее стойкости в течение восьми тысячелетий и перспективами возможного будущего, я заранее объявляю о своих намерениях, чтобы тем усилить критическое, - значит: конструктивное - внимание всех, кого эта проблема волнует.
1. Я намерен еще раз обосновать сформулированный десять лет тому назад закон неустранимости вреда питейной традиции (ЗНВ) (227; 41).
2. Вторично, после выступления на международной конференции в Ленинграде в 1990 году, выдвигаю, надеясь на приятие, принцип биологического императива как абсолютного критерия для всякой деятельности и политики, для поведения людей (234, 165-166).
Данная работа в этом смысле представляет собой своеобразный исследовательский жанр, а именно жанр СЛЕНТа. Не очень распространенная аббревиатура «СЛЕНТ» расшифровывается так: Строительные ЛЕса Научной Теории. Всякая теория, как и всякая сложная постройка, не обходится без строительных лесов, хотя сами леса могут совсем не напоминать будущее здание. Не буду скрывать: я, как концептуалист, полагаю, что построил кое-что подходящее для обитания; но, как критик, допускаю, что возможные жильцы захотят все перестроить.