Низменный гедонизм связан с культом тела, тогда как возвышенный - с культом духовных ценностей, с жизнью духа в теле... 7 страница
Новозаветная любовь человека - это самопожертвование и служение (как деятельная забота и помощь).
Вспоминается, также, бердяевский взгляд на ипостаси бога и их явление в истории. Бог Ветхого Завета - бог-отец; его любовь отцовская (наказывает и милует из своих ожиданий на основе данного им Закона, учит ограничивать произвол). Христос - бог-сын; он - Слово, Учитель для человека, его любовь к человеку - любовь старшего брата, не судящего, но указывающего путь ищущим - путь искупления грехов через деятельную заботу - любовь; он учит человека пользоваться свободой. Бог-святой дух находится в отношениях со-творчества с человеком, свободно выражающего себя; любовь бога к человеку здесь проявляется как полное доверие ему, его идеям.
Получается, что в религиозном сознании любовные отношения бога и человека прошли развитие от доверия только человека к богу до доверия бога к человеку - взаимному доверию и творчеству.
Завет - это союз бога и человека. Какой союз? Любовный и творческий. (24.04)
МЕНТАЛЬНОСТЬ и МЕНТАЛИТЕТ. Ментальность и менталитет - два понятия, которые в словарях наших определяются фактически одинаково: образ мышления, общая духовная настроенность какой-либо общности, социальной группы. Можно это понять либо как то, что таким вот различным образом было переведено на русский язык исходное слово (так, в английском языке это не разводится), либо как то, что в русском языке не произошло рефлексии интуитивно по-разному используемых понятий "ментальность" и "менталитет". Попробую отрефлексировать: вдруг чего пойму?)
Ментальность (от лат. mens - ум, сознание; в словосочетании "ментальный образ своего "я"" как раз отражена вот эта изначальная коннотация: мысленный, интеллектуальный). Если посмотреть на принцип словообразования, то суффикс "ость" означает принадлежность чего-то чему-то, или что нечто обладает чем-то. Так, по аналогии: духовность - кто-то обладает духом, одухотворенность - кто-то пронизан духом, и эту принадлежность вполне можно описать какими-то атрибутивными свойствами.
Ментальность, тогда, - это результат основного свойства сознания - быть активным в отношении мира и себя (т.е. ментальность приобретается только в активности сознания), а также это свойство конкретного человека, владеющего сознанием особым образом. Эти особенности проявляются в "привычках сознания", к которым можно отнести:
- приоритетные стили и формы мышления (аналитическое или синтетическое, стратегическое или тактическое, основанное на формальной или неформальной логике, абстрактно-логическое или образно-чувственное);
- приоритетная форма активности сознания, выражающаяся в той или иной "жизненной" стратегии "Я" (самоутверждение или освоение: "осваиваю столько, сколько необходимо для самоутверждения как самореализации" или "самоутверждаюсь для того, чтобы расширить возможности освоения как опять же формы личностной самореализации);
- приоритетная сфера, на которую направлена активность сознания - и мышления, и эмоционально-чувственной сферы, и волевой, - что также рождает его специфическую организацию (научное, религиозное, художественное и т.п.).
С другой стороны, если вспомнить словосочетания типа "ментальные особенности", "ментальное здоровье" - то здесь речь идет не только и не столько о сознании, сколько - о психике (психические особенности, психическое здоровье), а значит, - о душе: её устройстве/складе, настрое. И тогда здесь присутствуют в дополнение к сознанию (мышление, воля, чувства, эмоции) и особенности устройства бессознательного, об элементах которого, однако, мы можем говорить только на языке сознания (образов: знаков и символов; понятий). К последним относятся:
- ценности - это понятийно выраженная настроенность человека на ращзные формы самореализации;
- стереотипы и автостереотипы как мысленные представления, выведенные из эмоционально-чувственного опыта;
- архетипы как культурно оформленный опыт биологического и социального бытия, который дает о себе знать не с целью пережить принадлежность к какой-либо группе (этот аспект важен для менталитета), а определиться с самим собой, настроиться на себя, на гармонизацию себя;
- сублимированные в разных формах сознательной деятельности инстинкты или комплексы в ситуации отсутствия сублимации.
Однако, перечислив вышеназванные особенности ментального как психического, думается, что всё же это - не сама ментальность, а продукты/результаты той самой активности сознания, его взаимодействия с конкретной природной и социокультурной действительностью; продукты же ментальности, в свою очередь, участвуют в существовании различных форм духовной культуры и менталитета.
Ментальность - это свойство сознания, позволяющее конкретному человеку вступать в "диалог" с миром (природой, обществом, культурой) и собой (например, с собственным телом). А так как сознание имеет отношение к духовной природе человека (так же как и бессознательное, ибо оно - результат активности "духа" в отношении, прежде всего, телесной и внешне биологической данности, ну и социокультурной затем), то можно сказать, что ментальность - это способность духовной природы быть в мире, приобщаться к нему, осмысливать, отражать, выражать материальную действительность в особенностях устройства индивидуальной души. Или, по-другому, ментальность - это способность человечества "духа" в диалоге с "материей" разворачивать себя в душе, организуя и наполняя последнюю.
Менталитет. Это устойчивое мировоззрение, образ мышления и духовная настроенность (настроенность на что-то конкретное, это - ценностное и целевое полагание в конкретных природных и социокультурных условиях бытования) какой-либо социокультурной общности (этнос, конфессия, локальная цивилизация), позволяющие этой группе воспроизводить общие смыслы единого существования и реализовывать уникальный культурный опыт. Обращаю внимание на то, что менталитет - это характеристика группы, члены которой связаны реально значимыми смыслами и способами их сохранения, передачи, обновления, а также общим культурным фоном природной и социальной повседневности. Здесь важен факт не только общей настроенности, но и факт наличия общепринятых, общепризнанных форм её воплощения.
Основными элементами менталитета можно назвать следующие:
- групповые "привычки сознания";
- групповые представления (стереотипы и автостереотипы);
- архетипы как культурные коды опыта совместного осмысленного выживания;
- избранная жизненная стратегия (так, европейская цивилизация более нацелена на самоутверждение, тогда как восточная - при всей её вариативности - на освоение, и т.п.);
- уникальный ценностный узор той или иной группы (например, мужское - ведет своё бытование более в поле таких ценностей как совершенство, добро, справедливость, социальный порядок, закон, свобода как автономия и выбор, вертикальные отношения и т.д, тогда как для женского более характерен рисунок из гармонии, красоты, милосердия, спонтанности, горизонтальные отношения и т.д.);
- ценностные интерпретации как уникальное окрашивание общих ценностей в уникальные цвета (так, свобода для англичанина - это, прежде всего, свобода управления собой; свобода для француза - это свобода политического/социального действия; свобода для немца - это упорядочивание пространства собственной жизни; свобода для русского - своеволие/произвол/вольность как внешняя свобода от подчинения, принуждения; свобода для восточного человека - это более всего внутренняя свобода от любых привязанностей - психических ли, социо-культурных и т.п.; или, любовь по-мужски - это способность к самоотверженности в форме жертвования чем-то своим (вплоть до себя самого, своей жизни), а любовь по-женски - это служение и т.д.).
Ментальность является предпосылкой возникновения и существования менталитета, тогда как внешние факторы: природа, другие социальные общности, культура влияют на содержательное наполнение менталитета групповыми ожиданиями, ответами, нацеленностями. Для воспроизводства же менталитета (его кодирования, организации) необходимо наличие культурных единиц и социокультурных институтов; наиболее значимым из них являются следующие:
- язык во всем грамматическом устройстве и лексическом содержании кодирует основные ценности, смыслы, способы восприятия и понимания того или иного народа (например, Гете в "Материалах для истории учения о цвете" дает анализ различий латинского и греческого языков, показывая их значение для понимания "духа" греков и римлян; об этом см. здесь на стр. 56-73; также: о связи языка и разных способов "национального" философствования);
- традиции и обычаи;
- религиозные системы (мало того, что любая религия по факту происхождения представляет уникальный ответ этого-вот-народа на жизненные условия, религия как социальный институт обеспечивает системное и систематическое воспроизводства культурных смыслов и ценностей народа ли, конфессии;НО не только она!);
- и, как философствующая женщина, не могу не обратиться к философским традициям, которые будучи общезначимыми, тем не менее вполне выражают собой "дух" того или иного народа, породившего их (ярким примером считаю рационализм и эмпиризм).
Но, на мой взгляд, следует понимать и помнить, что менталитет, как и ментальность, не есть духовность. Ментальность - это способность духовной природы в диалоге с миром "материи" порождать и богатый мир души, и духовность, причем и как индивидуальное качество, и как социальное - культуру - в многообразии её форм. Менталитет же - это уникально выраженная в мировоззрении, в образе мысли, в бессознательном и в эмоционально-чувственных переживаниях культура той или иной общности. Также, менталитет является важнейшим фактором систематического использования, направления ментальной активности в русло своего самовоспроизводства. (6.05)
На днях написала об интеллектуальности стихов Бродского*, что как будто бы означает наличие необходимости высоко развитого интеллекта для понимания его стихов. То есть он необходим, но недостаточен, ибо речь здесь более должна идти о размерности и особой устроенности пространства души, которая способна вместить в себя смыслы, извлекаемые из бесподобных интеллектуальных метафор и плетений Иосифа Александровича. Но это извлечение есть результат не только интеллекта, но – иной формы мышления, ведь «уметь мыслить» можно по-разному. Итак, ниже: об интеллекте, вернее, о мышлении.
О МЫШЛЕНИИ и ИНТЕЛЛЕКТЕ. Интеллект – это совокупность логических способностей человека и его эрудиции (отсюда, интеллектуалы – те, кто много знает и может догадаться, дойти до истины путем логических операций). К логическим способностям относится овладение основными логическими методами познания – анализом, синтезом, индукцией, дедукцией, моделированием и т.п.,– цель которых просчитать, соотнести, простроить связи, обосновать, создать систему знания. Элементарным интеллектом обладают все: от муравьев до высших животных.
Содержание интеллекта не-людей включает в себя заложенные алгоритмы и образы, выведенные из опыта и воспроизводимые памятью. У человека особенность интеллекта состоит в том, что он, помимо чувственных образов, наполнен абстракциями: понятиями, идеальными объектами (например, точка, линия, круг), знаками, поэтому по-иному это мышление называется абстрактно-логическим. Но весь фокус в том, что такое уникальное содержание интеллекта обеспечивается символьным мышлением, которое, в свою очередь, невозможно без «идеального» (воображение, по сути, и есть один из модусов этого мышления). Наличие подлинно человеческого мышления проявляется в ребенке не когда тот выучивает понятия (животных тоже можно научить понятиям), а когда он высказывает суждения. Последнее же и есть результат мышления идеями и посредством них.
Животные не могут производить абстракции и идеи, они не могут мыслить символьно и идеально, их интеллект ограничен, так как биологическая природа снабдила их достаточными средствами выживания, им избыточность не нужна. Человеческое же мышление характеризуется этой самой избыточностью, необходимой не столько для выживания, сколько для самореализации, самораскрытия человека.
Итак, другое мышление я условно назову «идеальным» – мышление идеями. Цель этого мышления не столько просчитывать, приобретать знание, сколько – осмысливать, понимать. Осмысление – это освоение объективного мира сквозь сеточку идей и субъективных переживаний. Основная способность, относящаяся к этому типу мышления, есть способность производить, схватывать, удерживать идеи, а также - "накладывать" их на действительность, рождая реальность.
В европейском рационализме «мышлению идеями» соответствует словосочетание «интеллектуальная интуиция» как озарение идеей; это означает, что идея не выведена из эмпирической действительности или логической последовательности, что она не рождена из опыта, но предшествует ему. Относительно последнего, по-другому, можно сказать так: идеи собою высветляют значимое в повседневности, организуя, тем самым, и образ реальности, и опыт (личный и общекультурный), и пространство смыслов. Осмысление – это нанизанное на идею, и потому упорядочиваемое, индивидуальное бытование.
Символьное мышление – это результат взаимодействия логических способностей человека и мышления идеями. Продуктами символьного мышления являются, естественно, сами символы, а также метафоры. Отсюда, поэзия – это форма символьного мышления как самого поэта, так и читателя, ведь без наличия идей и глубокого опыта душевных переживаний человек будет глух к языку Поэзии. А интеллектуальный характер творчества некоторых поэтов лишь указывает на то, что для высекания смыслов из метафор читателю необходима эрудиция, логические же способности в чистом виде здесь (и вообще в отношении поэзии) оказываются невостребованными.
Так что, для понимания стихов Бродского не столько умным надо быть, сколько иметь душу, соразмерную его душе (а размер образуется в страданиях**, состраданиях и сорадованиях), а также быть во внутренних идейных пересечениях с ним (что возможно лишь при наличии духовных исканий и схожих ценностных предпочтений), чтобы открывать, вкушать и вмещать смысловое богатство его текстов.
__________________
* текст был такой: "Цветаева явила миру уникальный стиль выплескивающихся наружу эмоций и чувств - выплескивающихся рвано, рьяно, бурно, с выхлестом и захлестом одновременно... Её стихи не плещутся, они клокочут; они сплошь - картины мазками. Её поэзия - разверзнувшаяся душа, извергающая дух.
Стиль Бродского - это направленный сам на себя поток сознания - размеренный, интеллектуальный; его стихи - это петелька за петельку вывязывающийся длиннющий шарф с причудливым узором. Поэзия Бродского - это дух, разворачивающийся и опознающий тем самым себя в пространстве души.
(не могу выбрать кто из них ближе по духу, но чувствую, что в "стихийном" самовыражении, конечно, часто воспроизвожу стиль Марины Ивановны...)" (10.06)
О ЛЮБВИ. Любовь - это не радость и не несчастье. Она стоит по ту сторону этих состояний, ибо сплетена из них таким образом, что они в ней теряют свою качественную определенность.
Любовь часто сопровождается тревогами за любимых нами людей.
В ней человек не застрахован от одиночества, которое в любви возникает вовсе не от того, что тебя якобы не слышит, не понимает твой любимый человек, а от того, что у тебя нет возможности реально сопереживать ему. И здесь нет разницы идет ли речь о взаимной любви или односторонней, ибо и разделенная любовь предполагает уважение границ личного пространства любимого человека, в котором ему часто хочется побыть одному.
Но, с другой стороны, ведь смысл любви не в преодолении одиночества (люди в принципе одиноки по жизни в поле человеческого), а в - раскрытие себя самого в любви к другому, в том, чтобы другого радовать, о нем заботиться и помогать ему; это-то всё и есть радость. И, только любовь может глубоко со-радоваться, так что радость другого и за другого позволяет переживать моменты блаженства.
Любовь - это когда ты скучаешь (тоскуешь, ибо скуки-то как раз в любви и нет) по человеку, даже находясь с ним, ибо другой - это вселенная, которую не объять и в себя не вобрать... Более того, пока есть любовь, другой всегда для тебя эта самая вселенная, которая, если любовь уходит, сжимается в шарик с плотными стенками, до коих отныне нет никакого дела, или вообще взрывается, превращаясь в Ничто.
Любви известны бессилие и всесилие одновременно, стремление к единению и самоорганичение в бережном отношение к границам, она - страдание, сострадание и сорадование, она - свобода и привязанность. Она знает принципиальную невозможность единения двоих навсегда, но всякий раз дерзает переживать быстротечность этого состояния,- которое только и возможно что в интимной близости да в совместных творческих актах,- чтобы вновь вернуться в поле только-сосуществования с любимым.
Любовь есть такое единство с любимым человеком, которое всегда дышит разъединенностью. Более того, чувствование этой разъединенности ("...есть в близости людей заветная черта...") и питает любовь как перспективу единения, даря ей напряжение. И для того, чтобы это переживать, не обязательно быть в разлуке: разъединенность - не продукт отделенности физическими временем и пространством, но - состояние сознающей себя, хоть и любящей, души. Любовь - это единство, дышащее разъединенностью-в-двоем, это две вселенные, тоскующие друг по другу, но знающие радость легкого пересечения, переживаемого время от времени...
Любовь сплошь - противоречия. Она - трагична, но именно она спасает от прозаичности обыденного.
Любовь есть бесконечное творчество человеческого в человеке... А творчество всегда стоит по другую сторону любых определенностей. (12.06)
Духовная природа присутствует как в сфере рационального, так и иррационального... Она бинарна, раздваивает себя в этих двух сферах, создавая сугубо человеческие их характеристики, которые затем дают о себе знать как на уровне общего/коллективного, так и - индивидуального.
Рациональная (то, что опосредуется мышлением) Иррациональная (не опосредуется мышлением,
хотя вполне может запускать его)
мышление интуиция (непосредственное постижение, озарение)
мысль идея
ценность архетип
воля как самоуправление (рационализм) воля как чистая спонтанность (Шопенгауэр) 23.06
ОБ ИЗБЫТОЧНОСТИ. Подумалось, что всё подлинное в человеке непременно избыточно относительно имеющихся в культуре мер. Мера же - результат огранки, что уже само по себе отсвечивает искусственностью; конечно, последняя вроде как естественна для человека (он ведь - существо культурное), но её чрезмерность (то есть, избыточность - универсальное свойство всего, что связано с человеком как таковым) губительна для человеческого духа*.
Таким образом, избыточность - тот океан, в волнах которого только и возможно переживать свои целостность ли, самодостаточность ли**: первое - в силу постоянного преодоления навязываемых внешним миром границ, второе - в силу их принципиального нечувствия.
Отсутствие переживания собственной избыточности, которое хотя бы изредка (!!!) должно быть, чревато рассредоточенностью (всё-таки бог един в трех лицах, а дьявол рассредоточен в их множестве) и болезненной зависимостью.
Избыточность для самого человека может быть как позитивной, так и негативной (ну, не один же он в мире живет!). Любовь и творчество - формы бытования избыточности-во-благо.
Для единиц (гениев творчества и любви) безмерность/избыточность - образ жизни, для остальных - смелость, дерзновение.
* чрезмерная окультуренность низводит мораль (этику) к этикету, искусство к "этикетке"/дизайну, свободу духа к его рабству в слепом следовании/подчинении и т.п.
** спасибо Сергею Логачеву за идею целостности как более мужской формы предъявления себя и самодостаточности как женской))* (5.07)
О ЛЮБВИ И СТРАХЕ.
Любовь - это родовая
характеристика человека
идея Л. Фейербаха
Я не придумывал себе фобий.
Это фобии придумали себе меня.
неизвестный
По сути, две силы движут человеком по его жизни, это – любовь и страх; в культуре у них много масок: либидо и агрессия (фрейдизм), святость и греховность (религиозное сознание), добро и зло (этика), свобода воли и рабство/бессилие последней (антропология)... Их соотношение в человеке определяет качество его индивидуальности.
Человек, живущий в поле только любви, по сути, находится в состоянии, опознаваемом как "святость". Знаменитая 13 глава из послания ап. Павла к Коринфянам описывает этакого всечеловека, предъявляя тем самым идею тождественности друг другу всякого, кто находится в любви, ибо она – родовая характеристика человека, ставшего человеком,раскрывшего в себе человеческое. Это – всеобщий (универсальный) предел человека, то, к чему можно (нужно?) стремиться; любовь как и святость не знает индивидуальных различий. Конечно, можно вспомнить соловьевское, что смысл любви – в торжестве индивидуальности, но в том-то и дело, что это торжество не дело рук одной только любви: она дает силы и ценностно переопределяет человека,– остальное питается страхами.
Страх как таковой – это и результат индивидуального переживания мира, себя в мире, и то, что лежит в основе нашего индивидуального восприятия; каждый отличается друг от друга своими вариантами страха: он оттеняет в человеке то, что только этому человеку свойственно.
Только страх, в свою очередь, создает индивидуальные одержимости (фобии, мании), он блокирует то, что помогает человеку раскрываться, реализовываться, хотя и может обеспечить выживание (но последнее настолько животно, что и о присутствии человека в человеке можно говорить условно, как о потенции).
Наличие обеих сил – то, что позволяет человеку двигаться по жизни, развиваясь Их отношения неоднозначны в силу их описания в контексте психологии (жизнь души) или антропологии (жизнь духа). Так, если мы возьмем любовь конкретного человека к другому конкретному, то возникший в отношениях страх всегда убивает любовь (и доверие вместе с ней), которая замещается ненавистью ли, зависимостью ли (привязанность отличается от зависимости тем, что зависимый человек не в силах управлять собой в отношениях). Страх может блокировать само вхождение в любовь.
Но если дух человека раскрывается в любви, то это делает человека открытым миру, свободным в отношении него и себя, предъявляя всю мощь индивидуальности. Последняя же, по сути, является результатом «диалога» любви и страхов, в котором индивидуальные страхи преобразуются (но до конца не уничтожаются) в поступки и творчество вод влиянием силы любви к Богу ли, к конкретному человеку ли, к Родине ли, к своему делу или самому себе… Только в любви человеку по силам управлять своими страхами.
Погружение
***
Я - затерянный странник
На волнах откровений
Средь обломков пространства,
потерявшего вкус,
изменившего данность,
свет и звук ощущений
В погружении.
22 – 24 Апреля 1998 г.
***
Я болею в быстром дня теченьи,
Я преступно слышу голоса,
Разрушающие ритмы мирозданья
И гармонию внутри меня.
В том виновна, что бессильем маясь,
Позволяю быть, как вижу сны,
Что мой собственный, но тихий голос
Не могу я отличить от тишины.
24.06.2004.
***
Когда живу в гармонии с собой,
Переживая мудрость мирозданья,
Я чувствую, что Всё приходит в срок
В согласии с усильем и желаньем.
Как будто каждый шаг мой – долгождан,
А каждое событье – мне отрада,
Где мир как бесконечный светлый дар,
Мной – созерцателем – направленный куда-то.
Я – чуткий странник к зову мира: «Жить!», –
И отзываясь собственным стремленьем,
Я постигаю:
Мир – моя возможность быть,
Я – становленье бытия,
Я – со-творенье.
28.06.04.
Весна.Люблю этот праздник, перед его приходом люди как будто вырываются из спячки. Лица светлеют: у женщин – в ожидании сюрпризов от любимых мужчин и от усилившегося запаха цветов на городских улицах, у мужчин – от вида раскрывающейся в этом кокетливом ожидании женской красоты (и пускай во всем этом есть элемент некой игры, но настолько возвышающий нас – ее участников). И во всем чувствуется скорый приход весны.
Обожаю этот период какого-то вневременья – пьянящий запах весны, какой-то совершенно по-особому дующий, как бы заигрывающий ветерок, но снег еще не тает, так что освобождения накопившейся за зиму снежной грязи тоже еще нет; птицы еще не разошлись в своем пении – все замерло в намеренном ожидании, готовое по первому намеку взорвать зимнюю умиротворенность. Оттого всегда возникает ощущение, что весна приходит хоть и долгожданно, но как-то внезапно.
февраль-март 2005
***
Поднебесное порханье. Встреча глаз. Смущенья взрыв.
Глубина полудвижений в вихре линий смысловых.
Да в природные начала, в моросящую печаль
Погруженье –
Постиженье, как в любви рождаюсь я.
30.06.05.
***
Скольженьем в параллелях бытия
Я Ваше подпространство обнаружу,
И с чуткостью небесного пера
Себе позволю я его нарушить.
И если я открою невзначай
Пространство одинокого блужданья,
Стеку с небес потоками дождя,
Сливая параллели душ касаньем.
А если в приоткрывшемся окне
Замечу, что любовь рождает пенье,
Я легким облаком исчезну в вышине,
Не потревожив Вашего мгновенья.
…И вот опять скольженьем в бытии
Покину ветром Ваше плоскогорье,
И оглянусь в надежде ощутить
Ваш зов ко мне, хотя бы зов. И только?..
04.07 05
***
Синий цвет – сердцевина пространства,
В коем я нахожусь и кружусь
В прерывании времени царства
С погруженьем в сияние муз.
Синий цвет в окружении света,
В коем – солнце, любовь, тишина…
И внезапный прорыв онеменья
Взрывом красок и сил бытия.
09.07.05.
***
Надежда умирает первой:
Однажды так открылись мне
Смирение и восхищенье
Пред силой жизни на земле.
…Но снизошедшее влеченье
Снимает пут земных покров, –
– Надежда пусть уйдет последней, –
Взывает к небесам любовь.
11.07.05.
***
Средь круговерти дней, пространств обыденных
И в суетных скитаньях по делам
Есть несколько мгновений, сердцем выбранных,
Дающих силы б ы т ь и здесь, и там.
Вот столики в кафе Литвы заснеженной,
И Ваше предложенье (сгоряча?)
Испить глоток медово-горькой нежности
Из В а ш е й рюмки… Понеслась душа!
Да в перекрёстном буйстве слов подвыпитых
Расслабленные гомоном игры
Московским вечером в сплетеньи сил таинственных,
В уединеньи взглядов – я и Вы.
И вот последней каплей, взрыв рождающей,
Я вижу образ канувшего дня:
Вы – на колене предо мной, снимающий
На карточку. Мой рыцарь без коня…
И пусть предела нет моей наивности
(Ведь всё случалось невзначай, скользя),
А вдруг мне Ваша тайна не привиделась?
…Летит над повседневностью душа.
17.07.05.
***
Что красота?
Она – предвосхищенье
тоской открытых ясности и чистоты,
Она – тиши ночной прикосновенье,
вдруг высветляющем сокрытые миры.
Она – души летящей погруженье
в беззвучный диалог движений, глаз,
рождающем сердечное биенье
от созерцанья мига без прикрас.
Она – любви круженье в вдохновенном
переживаньи тайны бытия,
Она – стремленье в свет отдохновенный,
струящийся из лунного окна.
Она – полёт, в котором очищенье
снимает весь налёт с души и глаз, –
Она – есть Всё, – глаголет постиженье, –
за вычетом проговорённых фраз.
май – 17.07.05.
В.З.
***
Предчувствием последнего заката
Скользим мы в мире: кто – быстрей, кто – ввысь.
Скользим, но не к себе, а всё – куда-то,
Ища в пересеченьи судеб жизнь.
Но близких смерть как точка отворота,
Невидимая стенка бытия,
Высвечивая жизнь, бесповоротно,
Надрывно возвращает нам себя.
О, как же жаль, ведь этот час прозренья,
Что жизнь есть мера в нас самих себя,
Подарен нам, подарен безвозмездно
Ушедшими во свет небытия.
08.08.05.
***
И, извлекая звук из тишины,
Которая в себе – само звучанье,
Шепну.
И, наподобие струны,
Натянутой и лопнувшей случайно,
Нарушу монолитность бытия,
Расплёскивая звуки по сплетеньям, –
В них вереницы смыслов слов кружат
С надеждою на близость постиженья.
В той карусели звуков – горечь снов,