Дмитрий Мережковский: эсхатологические и культурные параллели
Тема Апокалипсиса становится основной в творчестве русского мыслителя, писателя-символиста Д.С. Мережковского. Человек глубокой культуры, Мережковский во многом следует заветам Вл. Соловьева - предвестника "нового религиозного сознания". В творчестве Соловьева Мережковский прежде всего выделяет "Краткую повесть об антихристе" - "апокалиптическую" часть "Трех разговоров", один из главных источников "апокалиптики" начала XX в. К апокалиптической теме Мережковский обращается неслучайно: как никто другой из русских религиозных мыслителей, он переживал обреченность и тупиковость исторического пути человечества. Он всегда жил в предчувствии кризиса, грозящего фатальной вселенской катастрофой - в начале века, в преддверии Первой мировой войны, в период между двумя мировыми войнами [140].
137 См.: Алешин А.И. Гершензон // Русская философия. С. 124.
138 Иванов Вяч., Гершензон М. Переписка из двух углов // Наше наследие. 1989. №3. С. 129.
139 Белый А. Михаил Осипович Гершензон: (Некролог) // Россия. 1925. С. 251.
140 Сербиненко В.В. Русская философия // Философия: Учебник для вузов. М., 2000. С. 242.
Мережковский Дмитрий Сергеевич (1866-1941) родился в Петербурге в семье чиновника, учился на историко-филологическом факультете Петербургского университета. Как поэт и исследователь литературы он стоял у истоков поэзии русского символизма. Известность Мережковскому принесли его историко-литературные труды: "Л. Толстой и Достоевский" (1901), "Вечные спутники" (1899) и др. Своеобразный символизм пронизывает творчество Мережковского-романиста, прежде всего трилогию "Христос и Антихрист" (1896-1905). Значительный период его литературной деятельности пришелся на время эмиграции (Мережковский эмигрировал в 1920 г.). За рубежом созданы такие произведения, как "Тайна трех" (Прага, 1925), "Рождение богов" (Прага, 1925), "Атлантида - Европа" (Белград, 1930) и др. Умер Мережковский в Париже 9 декабря 1941 г. [Философия / Под ред. В.Д. Губина. М., 2003.]
Книга "Атлантида - Европа" написана в Белграде в 1930 г. Это характерный временной рубеж, как бы европейский экватор между двумя мировыми войнами. По определению автора книга написана "после первой мировой войны и, может быть, накануне второй, когда о Конце никто еще не думает, но чувство Конца уже в крови у всех, как медленный яд заразы" [141].
141 Мережковский Д.С. Атлантида - Европа: Тайна Запада. М., 1992. С. 394.
Позиция Мережковского и подход к построению книги вызывают определенные ассоциации с "Закатом Европы" О. Шпенглера. Словно в преддверии новой мировой катастрофы, в предчувствии новой мировой войны, еще более ужасной и разрушительной, Мережковский готовит второй "Закат Европы" - свою "Атлантиду - Европу". Это центральное произведение его знаменитой триады: "Тайна Трех", "Атлантида - Европа", "Иисус Неизвестный".
Мережковский предпринимает попытку на основе глубокого философского, религиоведческого, культурологического, этнографического анализа провести параллели, найти аналогии между мифологической историей некогда затонувшей Атлантиды и современной мировой ситуацией. Мережковский пытается раскрыть тайну современной западной цивилизации в глубинах затонувшей некогда Атлантиды.
Восприятие ситуации у Мережковского явно обострено длительной эмиграцией, оторванностью от России, ощущением катастрофизма собственной судьбы изгнанника. И здесь не только трагедия погибающей Европы, но и трагедия погибающей России, которая издали представляется еще более отчетливо: "Русские изгнанники, крайние жертвы войны, люди с содранной кожей - чувствительнейшие барометры европейской военной погоды, лучшие оценщики европейских слов о мире" [142] .
Согласно Мережковскому, путь цивилизаций - это путь катастроф, вечных апокалипсисов, позади и впереди [143]. Подобно Шпенглеру, он тщательно анализирует широкие исторические и культурные пласты, сопоставляя религиозные и литературные источники. Рок Атлантиды довлеет над человеческой историей. Для Мережковского Атлантида - это не миф, а таинственное предупреждение о грядущей гибели человечества [144]. Как отмечает исследователь творчества Мережковского В. Цыбин, "Мережковский пишет не столько исторический роман, сколько глубокое исследование тайны человечества, утратившего мир. История - это погружение человека в катастрофу" [145].
142 Мережковский Д.С. Указ. соч. С. 15-16.
143 См.: Цыбин В.Д. Атлантида - на заклании истории // Мережковский Д.С. Атлантида - Европа... С. 4.
144 Там же. С. 9.
145 Там же. С. 6.
Мережковский уверен, что войны сопутствуют истории человечества, они неизбежно сопровождают его развитие, спокойствие сменяется напряженностью, мир - войной. "Хочет ли человечество жить, как "бессмертное животное"? - задается вопросом Мережковский. - Хочет, но не всегда. Вдруг начинает томиться, сходить с ума от "дурной бесконечности" и, чтобы вырваться из нее, готово разбить себе голову об стену. Первый припадок такого безумия мы только что видели в мировой войне; может быть, скоро увидим и второй. "Все будут убивать друг друга". - "Те, кто угнетает и нападает, воюет и убивает, и разрушает все на земле... обратились на людей, чтобы их пожирать"... А потом - и на самих себя: "и ели плоть свою, пили кровь
свою". - "Люди убивали друг друга в какой-то бессмысленной злобе... бросались друг на друга, кололи и резались, кусали и ели друг друга. Все и всё погибало".
Только сейчас, после первой всемирной войны и накануне второй, мы начинаем понимать, что возможная цель бесконечного прогресса - бесконечная война - самоистребление человечества" [146].
Катастрофизм восприятия усиливается у Мережковского и предчувствием неотвратимого приближения второй мировой войны: "Только что Европа едва не погибла в Первой мировой войне и вот уже готова начать вторую. Ничто не изменилось после войны или изменилось к худшему" [147]. Мережковский видит, что все перемены, направленные в Европе на преодоление последствий Первой мировой войны, сводятся, по его словам, к стабилизации. Однако, в понимании Мережковского, европейская стабилизация "означает восстановление нарушенного войной равновесия, укрепление расшатанного, починка сломанного, но отнюдь не в духовном, внутреннем, а только в материальном, внешнем строении послевоенной Европы, и притом с необходимой предпосылкой, что внешнее достижимо без внутреннего, материальное - без духовного: как бы ни шатался, ни распалялся дух, - только бы тело было крепко..." [148].
Европейская стабилизация, для Мережковского, существует только на поверхности, как он выражается, в "дневной душе" послевоенной Европы, на деле же "ночная ее душа" охвачена притяжением второй мировой войны: "В нижнем этаже - пороховой погреб фашизма; в верхнем - советская лаборатория взрывчатых веществ, а в среднем - Европа, в муках родов: мир хочет родить, а рождает войну" [149].
146 Мережковский Д.С. Атлантида - Европа... С. 157.
147 Там же. С. 14.
148 Там же.
149 Там же. С. 15.
Почему Мережковский обращается к мифу об Атлантиде? Согласно легенде, некогда прекрасная, благословенная и благодатная Атлантида и населявшие ее атланты были наказаны бо-
гами и стерты с лица земли. Атлантида навсегда исчезла в пучине океана и не найдена до сих пор. До нас дошли лишь мифы, легенды, мистерии. Платоновская Атлантида - миф-мистерия - одно из первых в истории законченных описаний и напоминаний об Апокалипсисе.
Но почему мы должны сравнивать происшедшее тысячелетия назад и современность, искать в столь далеком прошлом предвестия будущих трагедий или побед? ""Старые глупые сказки! Какое нам дело до них - до всех Содомов и Гоморр, погибших великих культур - малых Атлантид? Разве мы такие?" - говорит об этих язычниках наша "христианская", об этих грешниках наша "святая" Европа, - провоцирует подобные вопросы Мережковский. - Будем же помнить, прежде чем сделаться адом, земля была или казалась раем. Сколько тысячелетий, прежде чем начать войну, Атлантида хранила мир, сколько золотых веков озаряло солнце мира! Люди пали так низко, потому что были на такой высоте. Так ли мы уверены, что наша высота большая и что нам с нее труднее упасть?" [150].
Сопоставляя историю Атлантиды и картины происходящего в предвоенной Европе, мыслитель подводит нас к выводу о неизбежности грядущей мировой катастрофы, мировой войны, конца, гибели "новой Атлантиды" - Европы. "Мы не такие, как атланты? - спрашивает себя и читателей Мережковский. - Нет, такие же... Если же есть разница, то едва ли в нашу пользу... атланты приносили в жертву только врагов своих - военнопленных; мы же и врагов и друзей, чужих и своих, потому что наша вторая всемирная война, международная, тотчас же обернется гражданской, убийство - братоубийством... И еще разница: те приносили человеческие жертвы богу-дьяволу, а мы - себе, потому что каждый из нас - сам себе Бог" [151].
150 Мережковский Д.С. Указ. соч. С. 127.
151 Там же. С. 130-131.
Современная Европа, как некогда Атлантида, переживает испытание изобилием, благосостоянием. Убаюкивая, успокаивая, располагая к благодушеству, изобилие затягивает людей в трясину безразличия, скуки, пресыщенности, проявляясь, в кон-
це концов, своей оборотной стороной - безбожием, вседозволенностью, распущенностью, насилием, бойней, войной. Сопоставляя предвоенную Европу с библейским Содомом и его судьбой, Мережковский обращается к древнему Талмуду: ""За что казнил Господь содомлян?" - спрашивает Талмуд и отвечает: вечный мир и согласие царили у них, земля их была плодородна, стада многочисленны, и были они всеблаженны и всепрекрасны, но так пресытились этим блаженством, что забыли Бога; за это он их и казнил".
По мнению Мережковского, гибель великих цивилизаций от войны и разврата - общее место всемирной истории... Во времена Атлантиды, так же как и в наши, война и разврат делаются небывалыми по качеству - крайним, кромешным, уже не человеческим, а сатанинским злом [152].
Атлантида не только миф, не только история. Люди должны понимать, что Атлантида вечна; это земля, человечество во все века и тысячелетия. Человечество, как и Атлантида, в плену у истории. И смысл Атлантиды в том, что человечество должно помнить историю и бояться само себя [153].
"Атлантида - Европа" Мережковского органично вписывается в контекст русской философии начала - середины XX столетия прежде всего в силу широты понимания происходивших исторических процессов. Для Мережковского кризис западноевропейской культуры отнюдь не камерное, узконациональное явление; поэтому он и прослеживает столь широкие параллели. "Атлантида - Европа" - миф о странствиях человечества, вечное предупреждение о конце, который, хоть и сбылся, будет еще много раз сбываться [154]. Социокультурный кризис, кризис западноевропейской культуры - это не изолированная, из ряда вон выходящая проблема, а очередной этап, следующая ступенька к неизбежному Концу истории.
152 Там же. С. 171.
153 См.: Цыбин В.Д. Атлантида - на заклании истории. С. 8.
154 Там же. С. 5.
Другая характерная черта произведений русских мыслителей, обращавшихся к рассмотрению кризиса западной культуры, это анализ путей и возможностей преодоления кризисной ситуации.
Человечество и его культура, по Мережковскому, заболевают неизбежно, и кардинальное излечение невозможно: "историческая церковь" не может сыграть роль врачевателя потому, что, с одной стороны, в своей "правде о небе" изолирована от мира, чужда ему, а с другой - в своей исторической практике сама является лишь частью исторического тела человечества и соответственно подвержена тем же болезням [155].
Тем не менее история или мифология уже имели опыт спасения, и параллели, проводимые Мережковским, позволяют обратиться к некоторым аналогиям: "первое, что надо бы сделать, - соединиться всем, кто слышит приближающийся шум потопа, и сделать так, чтобы все услышали: вторая война - конец человечества... Ветер потопа свистит во все щели нашей европейской хижины - будем же строить Ковчег" [156].
Вопрос о спасении Мережковский также соотносит с историей Атлантиды: "Что погубило Атлантиду, мы знаем; но мы должны знать и что ее спасет. Может ли спастись Атлантида как будто безумный вопрос, но вот он поставлен Божественной мудростью: тварь с надеждой ожидает откровение сынов Божьих... ибо вся тварь совокупно стенает и мучится доныне.
...Христос... находящимся в темнице духам, сошедши, проповедовал, некогда покорным ожидавшему их Божию долготерпению, во дни Ноя, во время строения ковчега, в котором немногие... спаслись от воды. Это и значит: погибшим братьям нашим, атлантам, проповедовал Господь спасение, так же, как нам, погибающим" [157].
155 Сербипенко В.В. Русская философия // Философия. С. 242.
156 Мережковский Д.С. Атлантида - Европа... С.27.
157 Там же. С. 154.
Спасая Атлантиду (обращаясь к ней, сохраняя память о ней. - Т.С.), спасаем себя. Их гибелью мы спасаемся, - пишет мыслитель. Иными словами, обращаясь к истории Атлантиды, восстанавливая ее, проводя исторические, культурные, религиозные параллели, мы можем понять причины наших катастроф, нащупать пути выхода и спасения.
В трактовке В.В. Сербиненко, спасти современное человечество, по Мережковскому, может только трансцендентный источник - второе пришествие. Иначе история, уже исчерпавшая себя в своем рутинном, профанном развитии, ведет лишь к торжеству "грядущего Хама" - вырождающейся бездуховной мещанской цивилизации. В этом смысле "новое религиозное сознание", провозглашаемое Мережковским вслед за Вл. Соловьевым, не только апокалиптическое, ожидающее конца времен и "религии Третьего Завета", но и революционное, готовое к прорыву в чаемое катастрофическое будущее, готовое к тому, чтобы самым радикальным и бесповоротным образом отрясти "прах старого мира".
Мережковский не развил своей идеи "мистической, религиозной революции" в сколько-нибудь целостную историософскую концепцию, но о катастрофичности, прерывности истории, ее революционных разрывах писал постоянно и с огромным пафосом. "Мы отплыли от всех берегов", "лишь постольку мы люди, поскольку бунтуем", "наступил век революции: политическая и социальная - только предвестие последней, завершающей, религиозной" - эти и им подобные утверждения в решающей степени определяют суть мировоззренческой позиции Мережковского, которая предвосхитила многие революционно-бунтарские направления в западной философской и религиозной мысли XX в. [158]
158 Сербиненко В.В. Русская философия... С. 242.
И, наконец, что характерно для представителя русской религиозной философии, Мережковский неизбежно обращается к русской теме, вопросу о судьбе и предназначении России: " "Запад исчезает, все рушится... И когда над этим громадным крушением мы видим всплывающую святым ковчегом Россию, еще более громадную, то кто дерзнет сомневаться в ее призвании?" Глядя сейчас на Россию, Запад мог бы посмеяться над этим пророчеством Тютчева ("Россия и революция"). Но если русский потоп, со второй всемирной войной, дойдет, схлынув с России, до Запада, - а вероятно дойдет, - то, может быть, "смешное" пророчество страшно исполнится" [159].