Вячеслав Иванов: кризис гуманизма
Поэта и мыслителя Вяч. Иванова называют олицетворением универсализма эпохи "серебряного века", выразителем сущности этого времени, средоточием волений русского символизма и русской культуры, одним из ведущих теоретиков нового религиозного сознания [222].
221 Налепин А.Л. "Книга - это быть вместе" // Розанов В.В. Сочинения. С. 22.
222 См.: Толмачев В.М. Саламандра в огне: О творчестве Вяч. Иванова // Иванов Вяч. И. Родное и вселенское. М., 1994
Иванов Вячеслав Иванович (1866-1949) - поэт, мыслитель. Окончив два курса историко-филологического факультета в 1886 г., Иванов для продолжения образования уехал в Берлин, где под руководством Т. Моммзена писал диссертацию о системе откупов в Древнем Риме. Окончательно вернулся на родину весной 1905 г. Жил вначале в Санкт-Петербурге, с осени 1913 г. - в Москве. В 1921-1924 гг. - профессор Бакинского университета. 28 августа 1924 г. всей семьей эмигрировал и до конца жизни безвыездно жил в Италии. 17 марта 1926 г. стал восточным католиком православного обряда. В 1936-1949 гг. - профессор русского языка и литературы в папском восточном институте. [Русская философия: Краткий энциклопедический словарь. М., 1995. С. 208].
Широко образованный человек, Вяч. Иванов свободно ориентировался в самых разных областях культуры. Исследователь творчества Иванова В.М.Толмачев отмечает, что, "подобно другим русским религиозным мыслителям первой трети века, он описал кризис поствозрожденческого индивидуализма...
Необходимость преодоления кризиса индивидуализма Иванов видел на путях религиозно понимаемой соборности" [223].
Свое понимание кризиса Иванов выражает в таких работах, как "Кризис индивидуализма" (1905), "Кручи" (1919), "Переписка из двух углов" (1921, совместно с М.О. Гершензоном) и др.
Вяч. Иванов сравнивает современную ему эпоху с рекой, "свергающейся бурными порогами, над которыми, как дым над костром, стоит зыбучая водяная пыль, обернувшаяся для глаза облаком... В плане же психологическом она, эта самая нами переживаемая жизнь, - продолжает Иванов, - исполненная противоречий и провозвестий, восторженная и ожесточенная, порывистая и недоуменная, является духу видением оледенелого города, объятого в ночи алым пожаром, где клубы призрачного огня лижут, но не растапливают сталактиты нависших льдин и стелются с яростью, но тщетною алчностью по недвижимым сугробам" [224].
223 Толмачев В.M. Указ. соч. С. 13.
224 Вяч. Иванов. Кручи. О кризисе гуманизма // Вяч. Иванов. Родное и вселенское. М., 1994 С. 103.
Иванов ощущает внутренние причины происходящих событий, предполагая, что социальные перемены явились в чем-то следствием внутренних, духовных перемен в обществе: "Общий сдвиг внешних (политических, общественных, хозяйственных) отношений ответствует еще более глубокому, быть может, и ранее начавшемуся сдвигу отношений внутреннего порядка. В существе и основе этого душевного сдвига лежит, думается, некая загадочная перемена в самом образе мира, в нас глядящегося; эту проблематическую перемену я отваживаюсь назвать кризисом явлений. Люди внимательные и прозорливые могли усле-
дить признаки этого психологического перелома раньше, чем наступил исторический переворот, выразившийся в войне и революции" [225].
Кризис явления, по мысли Иванова, состоял в том, что прежняя внутренняя форма вещей в человеке обветшала и омертвела. На смену ей должна прийти новая, но сложный процесс этого перерождения совершается в поколениях медленным влиянием скрытых исторических сил, и пока он не закончился, пока путем органического роста не выработана новая внутренняя форма восприятия мира, до тех пор личность будет пассивна.
"Человечество линяет, - пишет Иванов, - как змея, сбрасывая старую шкуру, и потому болеет... Еще никогда, быть может, не сочеталось в человеке столько готовности на отречение от всего и приятие всего, на всякое новое изведание и новый опыт - и столько душевной усталости, недоверчивости, равнодушия; никогда не был человек, казалось бы, столь расплавлен и текуч - и никогда не был он одновременно столь замкнут и замурован в своей самости, столь сердцем хладен, как нынче..." [226].
Для Иванова, как и для других представителей русского символизма, характерно понимание взаимосвязи социальных, политических, экономических перемен и перемен в сфере искусства. Иванов пишет, что социальному кризису предшествовал кризис искусства: "Искусство, предчувственно отмечающее процессы жизни, отметило и эту перемену: то было кризисом искусства. Состояние современного художника таково: он страдает. Кризис искусства, это - действительный кризис, т.е. такая решительная минута, после которой данное искусство, быть может, вовсе перестанет существовать, - тут поистине возможен смертельный исход болезни, - или же выздоровеет и как будто возродится к иному бытию" [227].
225 Там же. С. 104.
226 Там же. С. 105
227 Там же. С. 104-105.
Согласно Иванову, кризис затронул все виды искусства: поэзию, живопись, скульптуру, архитектуру, музыку и др. Художник не может видеть прежнего пейзажа, прежнего лица, утра-
чивает ощущение внутренней формы наблюдаемого. В архитектуре - "бесплодие внешнего строительства бездушных форм". Кризис искусства в сфере музыки выразился в поисках новых гармоний, новых форм, погоней за символами - переносе внимания от мелодии к форме, лишь отдаленно, символически связанной с первой. В поэзии же, по мысли Иванова, царит желание вовсе освободиться от слова с его преданиями и законами.
Вяч. Иванов не видит возможности преодолеть этот общий кризис искусства. Художник бессилен перед терзающим его противоречием: веление времени в вихре нарастающего всемирного динамизма отрывает его от Земли, от образов реального мира. Искусство в прежнем его понимании умирает - и невозможно его спасти; умирает и гуманизм. Но, по мысли философа, так и должно быть. Чтобы возродиться, обрести новую жизнь, человечество должно освободиться от пережившего свой век наследия прошлого, тесного и узкого, мешающего дальнейшему развитию. Старые ценности отжили свое время, старый гуманизм "должен умереть", и не следует мешать этому.
Иванова называют предтечей грядущей соборности культуры. Как и большинство русских мыслителей, он верит в возможность преображения, обретения новой жизни, рождения "нового Мифа". "Но невозможное для людей возможно для Бога, - пишет он, - и может свершиться чудо узнавания Земли ее поздними чадами...
Из трещин износившейся шкуры сквозит новый свежий узор тех же деревьев и вод и небесной тверди, проникнутых веянием Духа жива. Новое чувство богоприсутствия, богоисполнен-ности и всеоживления создаст иное мировосприятие, которое я не боюсь назвать по-новому мифологическим. Но для этого нового зачатия человек должен так раздвинуть грани своего сознания в целое, что прежняя мера человеческого будет казаться ему тесным коконом, как вылетевшей из колыбельного плена бабочке" [228].
228 Вяч. Иванов. Кручи: кризис искусства // Вяч. Иванов. Родное и вселенское. С. 106.