Рассказ о переселении червленоярцев на Терек 3 страница

Вопрос о первоначальности пространной редакции «Хождения» вновь поднял в 1968 г. А. Г. Кузьмин, заметивший в этой редакции некоторые несообразности, Так, в обеих редакциях описай тор­жественный прием, устроенный в честь Пимена рязанским великим князем Олегом Ивановичем в Переславле-Рязанском, но при этом рязанский епископ, присутствовавший там, в краткой редакции

не назван по имени, а в пространной назван Иеремией. На са­мом же деле рязанским епископом был в это время Феогност, а Иеремия лишь год спустя прибыл из Константинополя в Москву и был поставлен на Рязанскую епархию (120, с. 236). А. Г. Кузьмин не без оснований усмотрел в пространной редакции при описании встречи Пимена с елецким князем Юрием в устье Воронежа позднейшие приписки, имеющие целью изобразить елецкого князя как вассала рязанского великого князя, каковым елецкий князь на самом деле не был. Видимо, эти приписки — дело рук тех же рязанцев, которые, как уже сказано, внесли в Никоновскую летопись и ряд других прорязанских фальсификаций, в том числе и насчет Червленого Яра (120, с. 237). Наконец, А. Г. Кузьмин заметил, что в пространной редакции имеется отсутствующее в краткой упоминание о том, что в Азове жили «фрязове немцы», т. е. венецианцы, имевшие там колонию, причем об этом говорится в прошедшем времени: «.. .тогда же бе во Азове живуще фрязове немцы». Венецианцы были выгнаны оттуда турками в 1475 г., из чего следует, что данные слова добавлены позже этого года (120, с. 238, 273).

Учитывая замечания М. А. Веневитинова, С. Н. Введенского и А. Г. Кузьмина, мы проделали сплошной анализ всех расхождений между редакциями и отдельными вариантами первой части «Хож­дения» — описания пути от Москвы до Азова. Удалось обнаружить не менее 9—10 таких мест (включая замеченные А. Г. Кузьминым), где содержание пространной редакции явно невероятно, противо­речит многим другим историческим источникам и всей истори­ческой обстановке конца XIV в., но отлично вписывается в истори­ческий контекст начала XVI в. — времени написания Никоновской летописи', и наоборот, содержание соответствующих мест краткой редакции не противоречит исторической обстановке конца XIV в., \ времени путешествия Пимена, но необъяснимо для начала XVI в. Вместе с тем не обнаружено ни одного такого расхождения ; между обеими редакциями, которое можно было бы однозначно истолковать как доказательство первоначальности пространной ; редакции. Стало вполне очевидно, что краткая редакция ближе к первоначальному тексту Игнатия, чем пространная. Последняя есть результат расширения и переработки текста краткой редакции при включении ее в Никоновскую летопись в 1520-х гг. Эти выводы подробно обоснованы и изложены в нашей статье, депонированной в 1980 г. (266).

В том же 1980 г. Б. М. Клосс в специальном исследовании о Никоновской летописи пришел к аналогичному выводу совсем другим путем и на основании других источников. Ему посчастливи­лось найти в одном из московских хранилищ еще один список краткой редакции «Хождения», на полях которого написаны дополнения, попавшие затем в текст Никоновской летописи. И написаны они тем же почерком, что и первоначальный текст летописи. Правда, приписки на полях соответствуют далеко не всем тем дополнениям и изменениям, которые имеются в простран-26

ной редакции по сравнению с краткой. Видимо, при окончательном оформлении текста Никоновской летописи использовались не только заметки на полях найденного Б. М. Клоссом списка «Хожде­ния», но еще и какие-то другие черновые, подготовительные мате­риалы. В частности, среди приписок на полях нет и слова «река», отнесенного к названию Черленый Яр. Тем не менее даже тех не­многочисленных приписок на полях, которые обнаружены, уже вполне достаточно, чтобы признать, что пространная редакция «Хождения Пименова» есть результат переработки более ранней краткой, а отнюдь не наоборот, как было принято считать (103, с. 73—74, 132). Совпадение выводов Б. М. Клосса и наших, полу­ченных независимо друг от друга и совершенно различными путями, лишь подтверждает правильность этих выводов.

Таким образом, можно определенно утверждать, что в перво­начальном тексте дневника Игнатия, написанного в 1389 г., Черле­ный Яр не был назван рекой. Просто был упомянут какой-то неизвестный географический объект под таким названием, нахо­дившийся где-то на Дону между устьями Тихой Сосны и Битюга, примерно в районе устья речки Икорец (см. карту).

Слово «река» механически приписал к перечисленным в этой фразе объектам какой-то редактор или переписчик XVI в., готовив­ший материал для Никоновской летописи, работавший в Москве и явно незнакомый с географией Среднего Подонья. Участник путешествия Пимена этого написать не мог. Кстати, аналогичная картина повторяется и в следующей фразе «Хождения». В краткой редакции: «.. .минухом реку Медьведицю и горы высокиа и Белый Яр...». В пространной: «...минухом пловуще реку Медведицу, и Горы Высокиа реку и Белый Яр реку». Опять в пространной редакции слово «река» приписано не только к таким названиям которые не отнесены к рекам в краткой редакции, но и к такому которое вообще не может относиться к реке по правилам восточно славянской гидронимики («Горы Высокиа»).

Естественно возникает вопрос: была ли какая-то связь между Червленым Яром, описанным в середине XIV в. на Хопре и Вороне, и Черленым Яром, отмеченным в конце столетия на Дону на рас­стоянии 120—200 км от Хопра и Вороны, да притом еще с разли­чием в написании названия (Червленый и Черленый)?

Чтобы ответить на этот вопрос, рассмотрим еще один источник: упомянутое выше сообщение 1400 г. о военных действиях на Хопре, которое П. Н. Чермеиский неудачно пытался использовать для поддержки своей гипотезы об изменении названий рек. По этому сообщению, содержащемуся в Никоновской летописи, рязанский великий князь Олег Иванович воевал с золотоордынскими тата­рами «в пределах Черленого Яру и в караулах возле Хопорь до Дону» (183, т, 11, с. 184). Поскольку данного текста нет в других летописях, А. Н. Насонов и А. Г. Кузьмин заподозрили здесь такую же позднейшую прорязаискую фальсификацию, как и в сообщениях той же летописи под 1148 и 1155 гг. (120, с. 242—243; 160, с. 214). Мы согласны, что это известие попало в Никоновскую

летопись, вероятнее всего, из того же источника, что и остальные сообщения, связанные с Рязанью и отсутствующие в других летописях. Но если в упомянутом источнике имеются отдельные фальсификации, то это не значит, что в нем все недостоверно,

Цель всей серии прорязанских фальсификаций в Никоновской летописи вполне ясна — это, как уже сказано, стремление создать видимость, что Рязанское княжество было в прошлом гораздо больше и сильнее, чем на самом деле. Но сообщение под 1400 г. не свидетельствует о принадлежности Червленого Яра Рязанскому княжеству, ибо известно, что Олег Иванович, князь весьма воин­ственный и агрессивный, не раз воевал не только на своей, но и на чужой земле (даже, например, под Смоленском). А принадлеж­ность Червленого Яра Рязанской епархии в 1400 г. не требовалось доказывать, так как уже существовала знакомая нам грамота митрополита Алексея об этом. Кстати, автор сообщения 1400 г. явно знал эту грамоту и почти дословно ее процитировал. Воз­можно, что содержащаяся в ней формулировка стала стереотипной для рязанской деловой письменности при упоминаниях о Червле­ном Яре. Следовательно, непонятно, кому и зачем могло бы понадо­биться выдумывать сообщение 1400 г., если бы оно не соответство­вало действительности.

По нашему мнению, это сообщение достоверно и подтверждает, что Червленый Яр на Хопре и Вороне в 1400 г. продолжал суще­ствовать в том же виде, что и ранее, в середине XIV в. В частности, он существовал и в то время, когда другой объект под сходным названием Черленый Яр был отмечен на Дону в районе устья Икорца. Значит, это объекты не разновременные. Существенно также, что в 1400 г. район на Хопре назван не Червленым Яром, как в митрополичьих грамотах середины XIV в., а Черленым, как в «Хождении Пименовом», из чего видно, что обе формы написания могли употребляться применительно к одному объекту и, следова­тельно, вариации в написании в данном случае не свидетельствуют о том, что речь идет о разных объектах.

Таким образом, нет оснований исключать наличие какой-то связи между Червленым Яром на Хопре и Черленым Яром близ устья Икорца на Дону. О характере связи нельзя ничего сказать по прямым письменным свидетельствам XIV в., но к мим кое-что добавляют данные топонимики и археологические материалы, которые необходимо рассмотреть.

Район Червленого Яра

по данным топонимики и археологии

Еще в середине прошлого столетия автор первой сводки о Червленом Яре Д, Иловайский высказал предположение, что название Червленый Яр относилось ко всему хоперско-донскому междуречью, так что в митрополичьих грамотах речь шла о восточ­ной, а в «Хождении Пименовом» — о западной окраинах одного

и того же района, в пределах которого где-то находилась и зага­дочная «река Черленый Яр» (82, с. 141 — 144). В конце прошлого и начале нынешнего века по этому вопросу имела место дискуссия между воронежскими исследователями. Независимо от того, как решался вопрос о «реке Черленый Яр», распространение названия на все хоперско-донское междуречье было затем принято рядом авторов (50, с. 118—119; 79, с. 482—483; 118, с. 22, 38-39; 188, с, зД-4; 215, с. 22, примеч. 203; 224, вып. 1, с. 6—8; 250, с. 12; 252, с. 96). М. А. Веневитинов считал, что можно говорить лишь о нескольких Червленых Ярах (41, с. 36—41). С. Н. Введенский в своей основной работе (34) не высказался об этом достаточно ясно, но впоследствии принял версию Д. Иловайского (35, с. 4—5). Аргументация некоторых участников дискуссии сейчас во многом устарела, но для нас важно, что в ходе дискуссии была подробно изучена топонимика района не только по состоянию на конец XIX—начало XX в., но и с привлечением -документов XVI — XVIII вв., причем обнаружено еще несколько пунктов под назва­нием Червленый Яр или сходными названиями.

Так, в документах начала XVII в. несколько раз упомянута под названиями Червленый Яр, Черленый Яр или Чермный Яр неболь­шая территория при устье р. Воронеж, в углу между левыми бере­гами Воронежа и Дона. Судя по текстам, это было в то время просто урочище, без какого-либо поселения (19, с. 43; 34, с. 364; 36, с 32; 38, с. 30—31; 46, с. 249; 147, с. 23, 25, 207, 249). В конце XIX в. воронежские краеведы специально обследовали урочище и нашли на самом мысу между Воронежем и Доном размываемый рекою холм с красным глинистым обрывом, а на нем у края обрыва — остаток еще не совсем обрушившегося в реку городища с земляным валом. Местные русские крестьяне в то время еще продолжали называть это место Червленым или Чермным Яром, а украинцы, появившиеся здесь не ранее чем в XVIII в., перевели название на свой язык — Червонный Яр. Краеведы-любители не имели ни средств, ни должных навыков для производства раскопок, но сделали все, что могли: опублико­вали подробное, даже с рисунком, описание найденного объекта (38, с. 29—32; 143, с. 110—112). И можно лишь удивляться, что этим прямым указанием не воспользовались профессионалы-археологи, впоследствии многократно исследовавшие весь район устья Воронежа, но не обратившие внимания на Червленый Яр. Мы далеко не уверены, что сейчас сохранились не только остатки городища, но и весь холм, если он уже столетие назад интенсивно подмывался рекой.

Далее, опубликована сделанная в конце XVIII в. выписка из не­известного архивного документа, без даты, без начала и конца под названием «Сказка Козловского попа» (215, с. 22). Вообще сказкой называлась в делопроизводстве Московского государства запись устного ответа на какие-либо вопросы, заданные официальными лицами при обследованиях, допросах и т. д. В данном случае это запись ответов некоего священника из г. Козлова или из какого-

;■ 29

нибудь одноименного селения на запрос вышестоящего началь­ства, скорее всего рязанского архиерея, насчет старых границ Рязанской епархии. Видимо, этот священник считался знатоком местной истории, предшественником тех, кого впоследствии стали называть краеведами. Судя потому что город Чернава на р. Быст-' рой Сосне выше Ельца, построенный в 1636 г. (19, с. 46), упомянут как «вноаь поставленный», документ написан примерно в конце 1630-х гг. В запросе, видимо, содержался специальный пункт: о Червленом Яре, ибо последовал ответ: «Чермной де Яр усть; Воронеже реки, верст с тридцать на низ, а жильцы когда на том; бывалиль, того он не ведает», «а другой де Чермной Яр на реке -на Хопре усть реки Савалы».

Первый из двух Чермных Яров оказывается на Дону примерно на полпути между Червленым (Черленым, Чермным) Яром при устье Воронежа и тем Черленым Яром, который упомянут в «Хож­дении Пименовом» (см. карту). Замечание об отсутствии «жиль­цов» говорит не только о том, что в пределах памяти козлоаского священника место было необитаемо, но также и о том, что в запросе требовались сведения о «жильцах». Возможно, имелись какие-то основания предполагать, что ранее место было оби­таемым. ; Второй Чермной Яр, находившийся при устье Савалы, впадаю- \ щей в Хопер ниже Вороны, оказывается примерно в середине той полосы вдоль Вороны и нижнего течения Хопра, которая по мит­рополичьим грамотам XIV в. носила общее название Червленый Яр- О «жильцах» в этом .Черм ном Яру священник ничего не сказал, возможно, что вопрос был поставлен только в отношении придон-; ского Червленого Яра*1 : Данный пункт на Хопре был упомянут еще ранее, в L597 г.. при описании границ земельного владения, расположенного по речке ; Карачан, впадающей в Хопер между Вороной и Савалой (ем,; карту), и вниз по правому берегу Хопра до объекта, названного' Черленой Яр (168, прил., с. 17). Много позже, в 1704 г. этот Черле-ной Яр упомянут еще раз, теперь уже как пункт на меже между; землей Дворцового ведомства и землей, станицы Пристанской хоперской группы донских казаков (133, т. 1, с. 244). Известно, что станица находилась точно на месте центра нынешнего города • Новохоперска, построенного в XVIII в. (234, ч. Г, с. 23, ч. 2, прил,, с. 3), примерно в трех верстах выше устья Савалы. Из сопостав­ления данных можно понять, что объект иод названием. Чермной или Черленой Яр находился на правом берегу Хопра между ; устьями Карачаиа и Савалы, ближе к Савале, чем к Карачану, ] т. е. где-то- немного севернее центра нынешнего Новохоперска или i близ его северной окраины. : Судя по тому что в 1704 г. Черленой Яр был описан как : пункт на меже, это был какой-то небольшой объект, практически ;. точечный по сравнению с размерами те'Х земель, которые он раз­делял. А по документу 1597 г. и некоторым более поздним, все земельные угодья в этой местности, в том числе и участок, ;

30 ■■ !

поОСТиравшийся от устья Карачана вниз по Хопру до Черленого ара представляли собой в конце XVI—начале XVII в. так называе­мые' «ухожья» — сезонно посещаемые рыболовные, охотничьи, бортные и другие угодья, измерявшиеся десятками верст на одного владельца и не имевшие постоянного населения. Отсюда создается впечатление, что и объект Черленой Яр в 1597 г. представлял собой небольшое и необитаемое урочище. Например, это могло быть го­родище, оставшееся от одного из «городов Червленого Яра» или «караулов», упомянутых в митрополичьих грамотах XIV в.

С. Н. Введенский ссылается еще на сообщения о наличии в XVII в. каких-то Червленых Яров где-то на р. Вороне, но из-за неточных ссылок мы не смогли это проверить по первоисточникам

(34, с 364).

В 60—70 км южнее нынешнего г. Тамбова близко сходятся между собой истоки рек Савалы донского бассейна и Цны волж­ского, неподалеку оттуда начинаются и Битюг, и мелкие речки, текущие в Ворону. Здесь на волго-доиском водоразделе находи­лась в XVII—XVIII вв. Верхоценская волость с центром в селе Верхоценье. В документе 1623 г. говорится о селе Черленый Яр, расположенном в этой волости (107, с. 104—105). В том же году и затем еще неоднократно в XVII—XIX вв. село уломинается под названиями Червленое, Черленое или Черненое (60, с. 32—33; 141, с. 55-57, 145; 163, с. 34; 207, т. 2, с. 420; 226, с. 55).

При сопоставлении топонимических данных подтверждается, что слова Червленый, Черленый, Чермный применительно к слову Яр, равно как и названия села Червленое, Черленое и Черненое — несомненно равнозначны и взаимозаменяемы. В ряде случаев видно их одновременное применение к одним и тем же объектам.

Прежде чем делать дальнейшие выводы, необходимо заметить, что воронежские и некоторые другие исследователи в ходе своих топонимичеоких изыскании обратили внимание -еще на несколько объектов, о которых пока трудно сказать, имеют ли они хотя бы косвенное отношение к нашей теме и не являются ли они плодами

недоразумений.

Так, в опубликованной в 1846 г. очень известной работе 'И, Д. Беляева о московской пограничной сторожевой службе имеется карта организации службы в XVI в., и на ней указан населенный пункт Че,р,влеиый Яр на р. Медведице, к юго-западу

от Саратова, примерно в 170-.....180 км восточнее линии Ворона—

Хопер, В тексте работы нет ни слова о данном поселении, так что непонятно, зачем оно показами на карте и откуда взяты сведения о его существовании в XVI в. (19, карта, с. 86). На основании этой жарты рязанский церковный историк Макарий, а за ним и С. Н. Вве­денский предположили, что территория под общим названием Червленый Яр не ограничивалась хоперско-доиским междуречьем, но простиралась дальше на восток (34, с. 375—376; 138, с. 19, 24—25). В действительности на том самом месте, где на карте U. Д, Беляева показан Червленый Яр, находится город Красный Яр, развившийся, насколько известно, из слободы, осшэвашой

украинцами в XVIII в. (207, т. 6, с. 507). Нам здесь представля­ются возможными два объяснения. Либо это селение, основанное украинцами, называлось первоначально по-украински Червонным Яром, откуда легко могла произойти путаница. Либо там до появ­ления украинцев уже было селение Червленый Яр, впоследствии переименованное по-русски в Красный Яр, о чем И. Д. Беляев мог знать из каких-то архивных материалов, на которые он не дал ссылки. В последнем случае можно было бы предлагать различные гипотезы, например, предположить, что там поселились какие-то' выходцы из известного нам Червленого Яра. Но такой перенос названия переселенцами мог произойти и много позже чем в XIVв., так что пока нет оснований предполагать продолжение червлено-ярской территории во времена митрополичьих грамот восточнее линии Вороны и Хопра, указанной достаточно недвусмысленна Иное дело, что вопрос о происхождении саратовского Красного Яра, очевидно, заслуживает специального изучения.

В 1902 г. В. П. Семенов в общем географическом описании ре­гиона назвал Червлеными Ярами обрывистый мыс при впадении Воронежа в Дон, у правого берега Воронежа, т. е. против того места, где на левом берегу был Червленый (Черленый, Чермный) Яр, исследованный, как сказано выше, воронежскими краеведами. (207, т. 2, с. 6). На этом основании П. Н. Черменский распростра­нил название Червленый Яр не только на хоперско-донское, ной на воронежско-донское междуречье (252, с. 96). Но о южной части воронежско-донского междуречья, прилегающей к району устья р. Воронеж и нынешнего города Воронежа, есть обширная и разно­образная литература, опубликовано много документов начиная с XVI в., и никаких намеков на название Червленый Яр, даже: в сильно искаженных формах, мы там не встретили. Подозреваем, что В. П. Семенов тут просто ошибочно переместил с левого берега Воронежа на правый тот самый Червленый Яр при устье Воронежа, о котором к 1902 г. уже накопилась порядочная местная литера­тура, несомненно ему известная.

Значительно севернее интересующей нас территории, в Темни-ковском уезде на р. Мокше (приток Оки) в документах XVII в. упомянуты в 1682 г. —- какой-то Черненый Яр, без пояснений, что это такое, а в 1696 г. со ссылкой на документ 1635 г. —деревня Черленый Яр (84, с. 48; 106, с. 183). Пока мы можем лишь предпо­лагать, что в обоих случаях речь идет об одном и том же селении, которое, может быть, можно идентифицировать с находящимся именно там селом Красный Яр на р. Мокше ниже г. Темникова, Трудно связывать этот объект непосредственно с Червлеными; Ярами донского бассейна. Но ниже мы вернемся к этому вопросу: и покажем, что некоторая косвенная связь тут, видимо, все же имелась. :

Не разбираем еще некоторые сообщения о Красных Ярах и

производных от них названиях в исследуемом регионе1........ Красны*

Яров в России вообще очень много, далеко не каждый пл них был когда-то Червленым, и связывать эти названия можно лишь и тех;

За !

случаях, когда для этого имеются дополнительные основания (как, например, в Темниковском уезде или на р. Медведице).

Если не говорить о темниковском и медведицком Червленых-Красных Ярах, о Червленых Ярах на правом берегу Воронежа и о прочих сомнительных случаях, то остальные Червленые, Черле-ныеиЧермныеЯры очень закономерно расположены, как наглядно видно на нашей карте, по границам хоперско-донского между­речья: три — с запада, на Дону между устьями Воронежа и Би­тюга, и не менее двух, а может быть, и больше (учитывая неясные сообщения о Червленых Ярах на Вороне) — с востока, на линии Хопер—Ворона—исток Савалы. В глубине хоперско-донского междуречья названий этого типа не обнаружено. Одна из возмож­ных причин такого закономерного размещения сходных географи­ческих названий по контуру определенной территории могла со­стоять в том, что это были окраинные пункты территории, носившей общее название Червленый Яр. Возможно, что были и другие при­чины такого размещения, о которых скажем ниже, но во всяком случае определенная закономерность тут налицо.

Далее, обратим внимание на то, что П. Н. Черменский выпол­нил с привлечением многих источников детальную реконструкцию трассы древней сухопутной дороги, связывавшей Нижнее По­волжье с центром Европейской России — волго-окским между­речьем. Эта дорога, существовавшая, вероятно, еще в домонголь­ское время, называлась в золотоордынскую эпоху Ордобазарной, затем Ногайской, еще позже Астраханской, под именем которой она действовала и играла видную роль вплоть до конца XVIII в. Дорога пересекала хоперско-донское междуречье вдоль его восточ­ного края. Перевоз через Хопер был выше устья Савалы, как раз у находившегося там Черленого (Чермного) Яра, впоследствии станицы Пристанской и города Новохоперска. Отсюда дорога шла на север близ левого берега Савалы и выходила за пределы хопер­ско-донского междуречья близ истока Савалы, где, как сказано, было селение Червленый Яр. Далее главный путь дороги шел к Мурому, но в пределах хоперско-донского междуречья и севернее имелись ответвления влево, выводившие на Москву более корот­кими путями (251, с. 189—193). Для нас тут интересно, что именно на этой дороге находились два пункта под одним и тем же назва­нием Червленый Яр. Можно понять это в том смысле, что они как бы обозначали входы с юга и с севера на территорию, носив­шую общее название Червленый Яр.

Если сопоставить псе особенности местной топонимики с изло­женными выше наблюдениями над текстами митрополичьих грамот середины XIV в., из которых видно, что Червленый Яр представлял собой не только ряд пунктов на Хопре и Вороне, но и какую-то территорию, простиравшуюся на запад от этих рек, притом терри­торию довольно значительную, то получается, что отнюдь не ли­шено оснований мнение Д. Иловайского, отнесшего название Червленый Яр ко всему хоперско-донскому междуречью. Пока не выяснена лишь северная граница .Данией ^ffPj'^fi'JU"!

3 А. А. Шсншшш ■ *-Ц'-,/!'ИОТЕКЛ 33 1

T .: mi'над I

Но если так, то мы обязаны обратить внимание и на середину междуречья, хотя там и не встречается название Червленый Яр применительно к конкретным пунктам. Местность мало привлекала внимание историков. Ныне существующее русское и отчасти . украинское население, до недавнего времени сплошь аграрное, появилось там не ранее конца XVII—начала XVIII в. Крупных городов там не возникало, выдающихся исторических событий не происходило. [

Но кое-что все же известно. О том, что в домонгольское ' время там жили половцы, свидетельствуют их характерные кур- ; ганы с каменными статуями (по-русски «бабами»), до начала XIX в. еще весьма многочисленные (до наших дней уцелели еди­ницы), особенно в бассейне Битюга (28, с. 160; 177, с. 31; 178 с. 277, 280, 295—297, рис. 3—7; 269, с. 133—140).

В Битюг примерно в 30 км выше его устья впадает речка Ме-четка, названная так русскими крестьянами потому, что на ней близ одноименного селения находятся недалеко друг от друга остатки двух кирпичных построек, которые считались мечетями, Одна из них исследована археологами и оказалась мусульманским надгробным мавзолеем XIV в., какие обычно строились в большом количестве на кочевьях золотоордынских татар (128). ,

В 30 км к юго-востоку от этого места и примерно на таком же ; расстоянии от Дона, на речке Осеред есть село Гвазда. В нем i в конце прошлого столетия была найдена бронзовая буддийская : религиозная скульптура, изготовленная, согласно санскритской ' надписи, в Непале в 1306 г. (78, с. 197).

Очевидно, в средней части хоперско-донского междуречья : в XIV в. кочевали золотоордынские татары, среди которых имелись мусульмане и буддисты. Не утверждаем, что все они были только мусульманами и буддистами, но какое-то количество тех и других среди них было. Кочевали они, видимо, на тех же местах, что и бо­лее ранние обитатели района — половцы, имевшие свою древнюю ;■ тюркскую религию, по обычаям которой ставились на надгробных > курганах упомянутые каменные статуи. В западной части вблизи : устья Битюга находился, по-видимому, какой-то центр татарского : населения, судя по мавзолеям и буддийской статуе.

Сопоставляя эти данные со всеми изложенными выше сведе- ■ ниями о Червленом Яре XIV в., встречаемся прежде всего со еле-дующим вопросом. О каких православных татарах, мирно со- '■ существовавших с православными русскими, шла речь в митро­поличьих грамотах: были ли это какие-то особые татары, жившие вместе с русскими в приречной полосе вдоль Хопра и Вороны и от- ; личные от татар-мусульман и татар-буддистов, кочевавших по- : среди междуречья, или никакой такой особой группы не было, i а были только русские, жившие в многочисленных поселениях, ; называвшихся Червлеными Ярами, по краям хоперско-донского междуречья, и татары, православные, мусульмане и буддисты, вместе кочевавшие посреди междуречья? Ведь если прав был Д. Иловайский, считавший, что Червленым Яром называлось j

34 (

По-русски все междуречье (по-татарски оно могло называться и иначе, только мы этого не знаем), то, кажется, более логичным является второе объяснение, подкрепляемое и топонимикой. Не значит ли это, что упомянутое выше объединение русских и татарских общин, которое вырисовывается по митрополичьим гра­мотам, как раз и занимало все хоперско-доиское междуречье, причем русские общины почему-то группировались по его краям, а татарские в середине?

Если бы эта гипотеза оказалась верна, то к ней следовало бы еще добавить, что кроме русских не менее чем с одной религией и татар по меньшей мере с тремя религиями в Червленом Яру дол­жен был быть еще один этнический компонент тоже не менее чем

с одной религией -.....это аборигенное мордовское население,

в то время, вероятно, еще в основном языческое, занимавшее лесистый северо-восточный угол района, в том числе будущую Верхоценскую волость. Это население жило там и впоследствии, оно хорошо видно по опубликованным документам XVI—XVII вв. и более поздним материалам. Языческая религия там даже в на­чале нынешнего столетия еще не перевелась — в хоперские ка­зачьи станицы еще приплывали во время половодья откуда-то сверху (возможно, что и с верховьев Савалы и Вороны) мордов­ские деревянные языческие идолы (126, с. 9—11).

Итак, гипотеза о мирном сосуществовании группы русских и татарских общин в Червленом Яру, противоречащая взглядам славистов-медиевистов, хотя еще не подтверждается окончательно, но по мере привлечения новых материалов постепенно подкреп­ляется, обрастая деталями и становясь все более конкретной. Сосуществование получается уже не только русско-татарским, но русско-татарско-мордовским с довольно причудливым смеше­нием нескольких религий и с каким-то непонятным, но явно не случайным территориальным размещением отдельных этниче­ских групп, образующих этот конгломерат. Не выяснено главное: почему это сосуществование было, по-видимому, нужно и выгодно всем его участникам. Материалы XIV в. не дают ответа на этот основной вопрос, но ниже мы к нему вернемся. ,

Северные соседи Червленого Яра в конце XIV в.

Имеются некоторые сведения конца XIV в. о населении юж­ной части Верхнего Подонья, непосредственно прилегающей к ин­тересующей нас территории с севера. Эти сведения, как увидим, кое в чем подкрепляют наши предварительные выводы относи­тельно Червленого Яра и устраняют некоторые ошибочные пред-, ставлеиия о Среднем Подонье вообще и о Червленом Яре в част­ности,

По пространной редакции «Хождения Пимеиова», участок Дона примерно от нынешнего г. Данкова до устья р. Воронеж

Я* 35

описан так: «Бысть же сие путное шествие печално и унылниво, бяше бо пустыня зело всюду, не бе бо видети тамо ничтоже: ни града, ни села; аще бо и быша древле грады красны и нарочиты зело видением места, точью пусто же все и не населено; нигде бо : видети человека, точию пустыни велиа и зверей множество: козы, ; лоси, волцы, лисицы, выдры, медведи, бобры, птицы орлы, гуси, , лебеди, жарави, и прочая; и бяше все пустыни великиа».