Внешнее проявление активного Логоса

 

На пути предыдущего изложения мы пришли к тому, что процесс выявления всякой конкретной идеи в конечном объектированном виде разделяется на ряд последовательных этапов. Всякое восприятие, откуда бы оно ни происходило и какой бы ни носило характер, все равно неизменно претворяется в состав не иным каким-либо путем, как через вызов в этом же самом составе методом долженствования соответствующего образа или представления, гармонирующего с тем, который лежит вне человека и на него действует. Человеческое мышление, т. е. последовательное выявление в составе одних элементов за другими, может быть как активным, так и пассивным, т. е. оно может исследовать область, подлежащую познанию лежащую на одном уровне, но вне сознания, или же воспринимать сверху по связям аналогии путем интуиции. Но как в том, так и в другом случае, одинаково, конечный этап мышления — это выявление идеи в определенном оформленном и вполне законченном виде. Принцип и идея подобного выявления и есть λόγος. Λόγος есть прежде всего принцип формы, есть принцип самостоятельности бытия частности, одновременно с тем неразрывно существующей в общей экономии целого. Всякое феноменальное представление, каково бы оно ни было, является частностью представления более высшего и синтезом ниже лежащих элементов; в силу этого λόγος всякого феноменального представления необходимо должен носить характер феноменальный; таким образом, мир человеческих представлений есть мир частных Логосов, которые и составляют его истинную сущность.

Каждая вещь в природе может быть познана нами не иначе, как через последовательное изучение ее связей с другими, вне ее лежащими и к ней тяготеющими. Вот почему самая конституция «sache an sich» может быть определена как геометрическое место точек пересечения всех гармонических связей со всеми объектами вне ее лежащего мира. Форма — это синоним предела, ограничения, конца одного — начала другого. Вот почему — ментальная интерпретация λόγος`а представляет из себя в метафизическом пространстве геометрическое место точек возможного распространения свойств, тяготений и связей данного объекта. В силу сказанного, является вполне очевидным, что λόγος не только a priori является сущностью каждого представления, но и, вообще говоря, при каждом познавании a posteriori наше сознание всегда выявляет лишь отдельные аспекты перманентного Логоса, по мере окончательного претворения коих в состав и происходит претворение самого представления. Итак, всякое представление есть λόγος, и всякое познавание есть претворение отдельных его атрибутов.

Когда какое-либо конкретное познавание завершается, то в последний момент перед окончательным претворением познаваемый феномен как таковой и представление о нем в сознании человека между собой совпадают. В это время и происходит процесс претворения λόγος`а, причем здесь возможны два случая. Если человеческое мышление пассивно, то во вне лежащем мире еще до начала познавания существовал этот частный λόγος; вот почему пассивное мышление есть по преимуществу мышление восприятия, ибо познаваемое существует само по себе, и познание его новым человеком не есть нанесение на фактор новых тональностей, а лишь утверждение их для него самого. Итак — под пассивным Логосом я понимаю конечную форму объектированного комплекса представлений в виде некоторой целостной идеи, уже существующего во вне от человека лежащем мире и активно действующего на его состав, вызывающего его переориентировку, приводящую к познанию силой внешнего тяготения В противовес изложенному, при активном мышлении человек силой своего собственного Атмана создает частный Логос во вне его лежащем мире. Вот почему активное мышление есть по преимуществу мышление творческое. Путем интуиции человек проникает вглубь своего существа, черпает силу и использует возможности, в него вложенные с самого начала его бытия, но имевшие до сих пор лишь абстрактное существование. Путем активного мышления человек как бы вызывает из небытия одни формы и представления за другими, которые все, однако, связаны единством происхождения первоначального, как и единством перманентного синтеза. Атман активно мыслящего человека является здесь творцом в полном и абсолютном значении этого слова, ибо каждое активно добытое представление выявляет новые грани и тональности Атмана в феноменальном мире и тем утверждает его бытие в виде единичного творящего центра. Активное мышление, как и пассивное, повинуется тем же общим законам последовательного выявления и объектирования конкретных комплексов представлений. Совершенно аналогично и в данном случае конечным этапом является частный Логос, который в момент завершения процесса его выявляющего одновременно лежит в обоих мирах: в мире самого человека и в мире, лежащем вне его. Этот частный Логос, с переходом сознания далее к другим представлениям, переходит в общую экономию природы и становится ее самодовлеющим членом. Итак: Под активным Логосом я понимаю конечную форму объектированного комплекса представлений в виде некоторой целостной идеи, создаваемой интуитивной силой активного человеческого мышления чрез расчленение совокупности всех a priori возможных, идей и представлений, синтетически заключенных в Атмане, и объектирование некоторой части их в разуме путем соответствующей переориентировки состава.

Разделение человеческого мышления на два вида — на активное и пассивное, само по себе является лишь относительным и необходимым лишь для точной классификации отдельных этапов. В действительности оба эти вида мышления совершенно между собой неразрывны и, друг друга проникая, они дополняют взаимно друг друга. Человек живет в себе самом, в самом себе двигается, в самом себе себя познает. Вот почему внешние представления как таковые собственной мощью на человеческий состав в принципе действовать не могут. С другой стороны, уйдя в свою сущность, человек жил бы в Мире Абсолютного, где никакая классификация невозможна, ибо все между собой связано. Итак, ни один вид мышления в отдельности невозможен, оба они всегда неразрывны, и их совместным течением управляет Познающее Начало человека.

Эманируясь во вне, сознание хотя и сохраняет связь с Атманом, но эта последняя становится для него чисто абстрактной и должна быть утверждаема в каждом отдельном случае путем объектирования. При этом эманировании сознание соприкасается с последовательным рядом отдельных феноменальных планов; при слиянии с каждым из них, в сознании рождается новая возможность. Мир по отношению к человеку есть, прежде всего, поле последовательных возможностей, раскрытие каждого нового вида простора пробуждает в человеке соответствующее желание; это и есть первый этап пассивного мышления. В метафизическом пространстве геометрическое место точек отдельных идей и представлений есть сложная кривая поверхность. Мышление есть движение сознания; движение сознания есть вечное видоизменение той плоскости, на которую состав проектируется и в которой человек его ощущает. Во время движения при перемене проекций наступают частичные разрывы этой метафизической поверхности, благодаря чему рождаются новые представления, стремящиеся воссоединить все таким образом расчлененное. Итак, пассивное мышление происходит в самом составе, из него самого рождается и в нем оканчивается, хотя человеку и представляется иногда, что оно лежит вне его. Человек движется своей собственной волей, и в силу этого движение сознания и последовательное изменение плоскостей проекций происходит мощью, исходящей из самого Атмана. Таким образом мы и приходим к выводу: при пассивном мышлении импульсирующее действие Атмана, его результат и механизм его утверждения сознанием освещены. При активном мышлении, наоборот, импульсирующее действие Атмана как таковое сознается в виде некоторой высшей силы, а механизм рождения идеи от сознания ускользает. Итак, как и следовало ожидать, человеческое мышление, как постепенное выявление частных Логосов, т. е. рождение частных форм следует, по закону кватернера, членами которого являются сознательные и внесознательные импульсирующие действия Атмана и таковые же оформливающие механизмы мышления.

Обращаясь к вопросу о возможности познания факторов, лежащих во внешнем мире, мы видим, что они могут быть разделены на две группы: на ignoramus и на ignorabimus.[245]Группа объектов ignoramus есть то, что непосредственно подлежит познанию и связано с уже имеющимся составом. Группа ignorabimus — это то, что a priori не может быть познано сознанием при настоящем состоянии его развития.

К группе ignorabimus относится прежде всего проблема о «sache an sich». Как мы уже говорили ранее, «вещь в себе» неминуемо должна быть субстанцией. Наличие множественности «вещей в себе» есть синоним наличия множественности субстанций, что есть nonsense. Посему — понятие о «sache an sich» идентично с понятием о самодовлеющей духовной индивидуальности. Таким образом, вместо «вещи в себе» мы имеем перед собой проблему о возможности познания индивидуального аспекта Высшего Логоса, который лежит вне ближайшего низшего Адама Кадмона.

Два независимых элемента могут иметь связь между собой не иначе, как через общего Адама Кадмона. Отсюда вытекает, что понятие ignorabimus абсолютно лишь для данной степени развития на данном участке эволютивно синтетической системы; как только сознание индивидуальности поднимется до следующего космического узла, как тотчас же все ее ветви, дотоле совершенно недоступные и бывшие ignorabimus, претворяются в неведомое, но уже доступное познанию, т. е. ignoramus. Из изложенного непосредственно вытекает понятие о возможности свободной и возможности закрытой. Под возможностью свободной я понимаю такую, которая может быть использована в любой данный момент времени в той последовательности, каковая указуется независимой волей сознания. Под возможностью закрытой я понимаю такую, которая может быть использована волей сознания лишь по исполнении предшествующего ряда некоторой системы возможностей свободных, после чего возможность закрытая становится свободной. На пути своей жизни человек движется по путям возможностей, но в каждый данный момент лишь некоторая часть их остается свободной. Постепенное раскрытие новых возможностей находится в непосредственной функциональной зависимости от прошлого; на нем именно зиждется закон последовательности, управляющий человеческими действиями помимо свободной воли, который люди называют законом предопределения или кармы. Итак, резюмируя изложенное, мы можем сказать, что принцип ignorabimus и его власть инволютивны и их влияние в его общем космическом целом непрерывно уменьшается. В каждый данный момент ignorabimus переходит в ignoramus, чтобы затем перейти в состав. Знание относительное отличается от Знания Абсолютного именно наличием принципа ignorabimus’a. Вселенское Ведение, как Сознание, сведенное в Высший Кадмический Центр, кладет предел как ignorabimus’y, так и ignoramus’y.

Мы логически пришли к тому, что понятие о «вещи в себе», как самостоятельной, единичной субстанции, есть nonsense и что таковой является лишь индивидуальный кадмический центр. Наряду с этим мы знаем, что, живя в себе самом, человек познает лишь то, что в нем уже потенциально заключено. Отсюда непосредственно вытекает, что все вещи мира, неведомые ему, для него вовсе еще не существуют. Итак, я имею право сказать: «В мире есть то, что я знаю, и нет ничего другого».

 

«Мир для нас есть лишь совокупность наших впечатлений».

Бинэ.

 

Всякое новое познание потому и является творчеством, что его объект в полном смысле слова переходит из небытия в реальное существование. Познание совершается сознанием; сознания у различных людей разнствуют друг с другом и, кроме того, изменяются во времени; в силу этого необходимо a priori заключить, что всякий объект имеет некоторую перманентную самостоятельную сущность, познаваемую каждым конкретным сознанием в тональностях ему одному индивидуально присущих. Это внутреннее ядро объекта и является истинной «вещью в себе», но его конституция должна быть формулирована иначе и даже диаметрально противоположно понятию Канта. Под «вещью в себе» я понимаю абсолютную совокупность всех свойств и тональностей данной вещи, которые вызываются абсолютной же совокупностью всех связей и тяготений, как гармонических, так и по линиям аналогии со всеми другими факторами мироздания. В мире все связано между собой, а потому абсолютное познание малейшей вещи есть, вместе с тем, абсолютное познание Целого, а потому оно воистину является Вселенским Ведением. Таким образом, «вещь в себе» есть непреложная реальность, необходимость бытия которой естественно и логически вытекает из чистого разума. Но с другой стороны, она не является самостоятельной единицей, а есть лишь объектированный аспект Целого, необходимо и неразрывно связанный со всей безграничностью возможных других.

Частный Логос, как принцип формы, относясь к конкретному комплексу представлений, может быть двух родов: абсолютным и относительным. Абсолютным частным Логосомя называю такой, который утверждает бытие некоторой совокупности представлений в абсолютной экономии природы, в которой эта совокупность является некоторой «вещью в себе». Относительным частным Логосомя называю такой, который выявляет лишь некоторый аспект совокупности представлений, как «вещи в себе», в сознании отдельного человека. Относительный частный Логос по отношению к частному абсолютному находится в том же самом положении, в котором второй находится по отношению к высшему Абсолютному Логосу, его эманировавшему. На пути своего развития человек познает одни относительные частные Логосы за другими, и по мере этого не только возвышается в синтезе по эволютивной цепи относительных Логосов, но и в каждом отдельном случае, в строгой гармонии с этим, приближается к познанию частных Логосов абсолютных. Когда человек мыслит, он созидает новые частные Логосы относительные, вызывая их из частных абсолютных Логосов, и именно через мощь последних, через потенциальные возможности, в них заключенные, он имеет возможность осуществлять свое творчество, несмотря на слабость своей активной воли.

 

Аркан XV

 

I. Традиционные наименования:

Logica; Nahash Fatum; Typhon, Дьявол.

II. Буква еврейского алфавита:

ס (Самех).

III. Числовое обозначение:

Шестьдесят.

IV. Символическое начертание:

Огромное выжженное поле; желто-красные пески захватывают последнюю оставшуюся зелень и, освещенные лучами зари, они представляются взору сгустками крови. Солнце спускается к горизонту и через густой туман дыма от горящих лесов кажется тусклым кровавым пятном. Восточная часть неба исчезает в мутной, серо-свинцовой мгле. Воздух недвижен и насыщен гарью; раскаленный песок, поднимаемый беспорядочными внезапными порывами ветра, делает его удушливым почти нестерпимо.

Два человека, совершенно обнаженных, мужчина и женщина, стоят, обратившись друг к другу, со связанными за спиной руками. Руки опустились беспомощно, головы склонены вниз, а из-под густых распавшихся волос женщины видна толстая веревка, одним концом связывающая ее живот, а другим петлей, надетая мужчине на шею.

Средь дыма и чада парит в воздухе призрачная фигура. На большом шаре сидит Бафомет с женскими грудями и козлиной головой. Между двух темных изогнутых рогов виден факел с тремя языками пламени; рука одна опущена вниз, другая поднята кверху, на каждой два пальца соединены вместе, а три загнуты. Фосфорическим светом около этих пальцев горят вещие словеса: у поднятой руки «solve», у опущенной «coagula». На лбу под факелом матовым перламутровым светом переливается эволютивная пентаграмма. Грудь Бафомета обвивают две змеи, одна подняла голову кверху, другая книзу. Своими телами эти змеи на животе образуют полукруг. Этот полукруг занят рыбьей чешуей, и на его фоне виден серебряный крест с распятой розой. Под ним видна птица гага, вырывающая пух из груди чтобы дать тепло своим птенцам, которые в числе семи расположились внизу и белой лентой обрисовывают начало косматых козлиных ног.

Жутка и страшна эта долина, грозную тайну вечно хранит это кровавое солнце, недвижно застывшее, парящий демон и двое бедных людей неподвижных, с тоской безначальной, без дна, без границ!..