Проблема зла. Сатана и его личность. Люцифер и Бафомет
Аркан V, выявляя доктрину об индивидуальности, утверждает ее в бинере двух априорных типов людей; сознание или индивидуальность обретает потенцию двойственности, как первичный генезис, первооснову, на которой в будущем долженствует зиждиться вся совокупность феноменальных состояний сознания, их преемственность и самый ее закон. Антиномичность индивидуального сознания в самом его существе по синтезу и по генезису уже намечает путь дальнейшей космогонии по определенному руслу, предначертывает существо природы всякого вида или состояния сознания, как совокупность конкретных бинерных представлений. Чистый дух лежит за пределами всех бинеров, а потому монада в Аркане V остается единой и однородной, но в ней уже рождается в потенциальном виде возможность трансформировать свое сознание духа, по существу мгновенное, в цепь последовательных аспективных состояний в продлении. Аркан VI переводит эту возможность из состояния закрытой в состояние возможности свободной. Монада получает потенцию самоотождествления с любым из полюсов антиномичного сознания, у нее является возможность свободного выбора. Аркан VII есть учение о Великом Расколе Духа, о падении человека. Побуждаемый жаждой исчерпывающего самосознания своей индивидуальности, человек решается отделить свое сознание от нуменальной сущности монады и направить на исследование ее феноменальных потенций. Антиномичность сознания из отвлеченной потенции претворяется в непреложную реальность, и вся жизнь человека становится движением по арене бесчисленных феноменальных бинеров, общим синтезом которых является Верховный Бинер добра и зла.
«Бог не сотворил страдания; — это Разум, кто его породил для того, чтобы быть свободным».
Элифас Леви.
Чистый дух, возвышаясь над всеми антиномиями, одинаково возвышается как над добром, так и над злом; в нем нет ни того, ни другого; он есть их обоюдный синтез — интеграл бинера, который может быть назван благостью. Добро и зло рождаются вместе и друг друга взаимно обусловливают и утверждают; как члены всякого бинера, они немыслимы один без другого.
«Бог не есть автор зла; вместе с тем, зло не могло бы существовать, если бы оно не имело в Боге принципа своей возможности, и вот каким образом: мудрость или предопределение, как мы это видели, заключает в своей сущности неизбежную необходимость двойственности качествований. Никакая идея не могла бы существовать без своей противоположности, своего отрицания, своей тени. Идея бытия предполагает идею небытия. Между тем, никакое из качествований, входящих ни в группу утверждений, обобщаемых идеей бытия, ни в группу отрицаний, заключающихся в идее небытия, не имеет в себе ничего дурного, это есть совокупность видов существования, которую Бог реализовал через Творение; и Он видел, что все то, что он сотворил, было хорошо, — et vidit quod esset bonum. Но так как Божественное Существо реализовало гармонию и свет через любовь Святого Духа, Бог не мог бы иметь идеи ощущения этой гармонии без идеи противоположной, которая и есть идея дисгармонии. Следовательно идея дисгармонии в своей совокупности и, во всех своих подразделениях есть идея зла».
Лагуриа.
«Если бы ступни Михаила не удерживали Сатану в его положении, Сатана устремился бы на свержение Бога с трона, или, вернее, для того, чтобы исчезнуть, раствориться в пучинах Высокого. Сатана, следовательно, необходим Михаилу как пьедестал статуе, и Михаил необходим Сатане как тормоз локомотиву».
Элифас Леви.
«Сатана всегда существовал в качестве «противника», в качестве силы противной, потребной для равновесия и гармонии вещей в природе, подобно тому как тьма необходима, чтобы сделать свет блистающим, как ночь — чтобы дать очертания дню, как холод, чтобы заставить нас сильнее желать радости, которую дает тепло».
Е. П. Блаватская.
Каждое творчество, или часть творчества, по учению каббалистов, обладает тремя степенями проявления: В мире Нефеш творения оторваны от своих источников, и по мере этого отхода постепенно начинают преобладать: эгоизм, эксцессы, насилия, несогласия, материя, непостоянство, зло. В Мире Руах через Божественное Милосердие и объединенные усилия творений добро борется со злом и удерживается перед лицом его. В мире Нешама зло исчезает, добро празднует абсолютную победу. Этим трем мирам в герметизме соответствуют цвета: черный, белый и пурпуровый.[248]
Природа зла идентична с природой минусового члена всякого бинера: он есть лишь отрицание утверждения и не имеет самодовлеющей ценности. Плюсовой член бинера есть прообраз интеграла и переходит в него в момент свершения синтезирования; наоборот, минусовый член перестает существовать вовсе, сливаясь с плюсовым в синтезе. Добро есть синоним реальности, оно есть прообраз соответствующей категории духа в феноменальной среде; зло есть лишь отрицание этих прообразов, есть лишь их тень и, — как таковая, не имеет независимого существования.
«У лжи нет ног, т. е. ей самой утвердиться не на чем».
Рабби бен Акиба.
«Каковы бы ни были ошибочные идеи или грубые заблуждения, создавшиеся среди различных народов, все люди, которые пожелали взойти в самих себя и вникнуть во внутреннее невыразимое чувство, исходящее из этого основного принципа, познали бы, что оно есть добро по самому существу своему и что все вытекает из него, что зло есть лишь то, что ему противоположно».
Сен-Мартен.
В силу этого, добро есть нуменалъное свойство духа, зло по самому существу своему феноменально.
«Разделение, изолированность, границы составляют в некотором роде сущность зла, т. е. можно сказать, что зло лишено реальной сущности, так как все эти качества отрицательны».
Станислав де Гуайта.
«В мире нет абсолютного зла; — зло лишь относительно».
Ялал-уд-дин-Руми.
«Я уже достаточно удовлетворительно доказал, что она не может быть создана никакими естественными вещами, ни даже дьяволом, хотя бы он употреблял для этого все свои силы, ибо он не способен сотворить даже мухи. Это принадлежит одному Богу, Творцу и Хранителю всего того, что существует».
Нипольд.
Правильное понимание природы зла и его генезиса мы встречаем и у христианских мистиков. Так, по учению Дионисия Ареопагита, зло демонов есть лишь ниспадение их из первоначального состояния, несовершенство, слабость, удаление от Божественной Силы.[249]Ближайшим следствием отсюда является невозможность в принципе определить природу зла как такового. Если категории добра при синтезировании друг друга расцвечивают все новыми и новыми тональностями, слагающимися в стройное гармоничное целое, то, наоборот, отдельные элементы зла в синтезировании отрицают друг друга и в конечном пределе дают лишь голое отрицание какого бы то ни было утверждения, т. е. и самого себя. Таким образом, в зле нет и не может быть a priori ни конечного принципа, ни догмы, ни собственной воли, ни далее какой-либо определенности; зло всегда конкретно, оно есть лишь отрицание добра и существует только как модус отрицательного самосознания добра. Дионисий Ареопагит резюмирует сказанное, говоря, что зло есть нечто несуществующее, — μή όν; оно есть έλλεψις, στέρησις άσθένεια, άδυναμία.[250]Зло есть все множественное, случайное, частичное, дробное, бесцельное, неоконченное, несовершенное, словом, то же бытие, только взятое не в первоначальном его единстве и совершенстве, а в его выходе из себя, в его разнообразии и снисхождениях, в его, так сказать, инобытии; оно есть как бы убывающее и дробящееся благо.[251]Эти идеи равно разделялись и новейшими мыслителями.
Мефистофель. «Я отрицаю все — и в этом суть моя…»
«Фауст». Гете.
«По отношению к злу, взятому как таковому, мы всуе бы старались познать существо его природы. Для того чтобы зло могло быть понято, необходимо, чтобы оно было истинно, иначе говоря, перестало бы быть злом, ибо истина и добро есть одно и то же; иначе говоря, мы уже сказали, что познать — значит изучить соотношения объекта с порядком и гармонией, критерий которым имеем в нас самих. Но если зло не имеет никаких отношений с этим порядком и если оно как таковое ему по самому существу противно, как сможем мы увидеть между ними какую-либо аналогию, каким образом сможем мы его понять?»
Сен-Мартен.
«Одним словом, зло есть лишь слепая противящаяся сила природы: это есть реакция, сопротивление и противоположность; это есть зло для одних и добро для других. Не существует malum in se, оно есть лишь тень света, без которой этот последний не мог бы существовать, даже в нашем отвлеченном мышлении. Если бы зло исчезло, то добро исчезло бы с земли одновременно с ним».
Е. П. Блаватская.
«Форма есть антитеза. Содержание — теза. Содержание — нечто самостоятельное устойчивое; форма — относительная, изменчивая — основа отрицания так же, как содержание — основа реальности. Что можно мыслить отдельно, есть содержание, что должно мыслить в отношении к чему-нибудь, есть форма».
Новалис.
Возведение зла в принцип космической силы и противопоставление его добру представляет собой одно из тягчайших заблуждений. В общепринятых учебниках истории религий мы имеем пример Ормузда и Аримана как двух равных и противоположных сил; это последнее является, однако, не согласным с действительностью. Такое понимание было свойственно лишь невежественной толпе и возникло благодаря учению так называемого «ложного Зороастра». Истинные воззрения иранской религии не только не согласуются с этим заблуждением, но прямо ему противоположны.
«Облечение сатаны в личность властвующую и почти божественную есть заблуждение, происходящее от ложного Зороастра, т. е. от учения, принадлежавшего вторым магам, материалистам Персии; они превратили в богов два полюса интеллектуального мира и силу пассивную они сделали божественной противоположностью силы активной».
Элифас Леви.
Истинная религия Зороастра понимала Ормузда лишь как олицетворение добра в природе, но не как Всевышнего Бога. Божество, Истинная Реальность, именовалось ею Zervane-Akéréne; Он возвышался как Чистый Дух над добром и злом, — в феноменальном же мире эти силы были равноправны между собой.
«Boun-Dehesch[252]обещает, что в будущем можно будет увидеть с одной стороны Ормузда и семь первичных гениев, а с другой Аримана с таким же числом демонических духов, приносящих вместе жертву Вечному, Zervane-Akéréne».
Зенд-Авеста.
«По древнему преданию, роль Зороастра в Персии состояла именно в том, что он научил магов, исповедывавших дуализм, познанию Единой Непостижимой Божественной Сущности, Пребывающей бесстрастно и неизменно за пределами всех мировых антитез и вмещающих их в Себе. По учению Зороастра, эта идея Неизъяснимого Божества отнюдь не исчерпывается понятиями об Ормузде и Аримане, олицетворяющих свет и тьму, добро и зло и т д То лишь видимые проявления Непостижимой и Неизреченной Сущности Ормузд — Светлая Эманация из Нее, положительный, активный принцип, Ариман отрицание всего положительного. По характерному древнему определению — Ариман есть сомнение Ормузда в Самом Себе Но все эти антитезы положительного и отрицательного начал, все формулы бытия содержатся в Неизъяснимой Сущности (Zervane-Akéréne) Всеобъемлющей, Бесстрастной, Превышающей всякое восприятие и всякое познание».
Юрий Николаев.
Учение об Ормузде и Аримане как двух потенциях Абсолютного Зерван-Акеренэ, взаимно противоположных и друг друга утверждающих, неизменно сохранялось на пути многих столетий, а с распространением ислама целиком было им воспринято. Целый ряд мистических сект: хашимиты, бакириты, джафариты, измаилиты и имамиты определяли Божество как Первоисточник и Творец мировых антитез. — «У Него нет никаких атрибутов; о Нем нельзя даже сказать, что Он существует или не существует, Всеведущ и Неведущ, Всемогущ или Бессилен. Определение при помощи простого утверждения или отрицания невозможно, потому что Он Бог двух противоположных Начал, Творец двух Противовещей», — так передает сущность взглядов этих сект К. Казанский.[253]
«Добро, страсти, тьма — суть качества природы; соединяясь с этими качествами, Единый Дух Верховный принимает здесь в юдоли определенные имена: Ари, Виринчи и Ара для сохранения, творения и разрушения вселенной. Но блаженство с Тем из этих Богов, у Которого добро есть тело, которое люди должны восприять»
Бхагавата пурана
Ариман как олицетворение зла есть, таким образом, эмблема нереальности, отрицание Бытия, символ атеизма.
«Истинное имя сатаны, говорят каббалисты, есть перевернутое имя Иеговы, так как сатана не есть черный бог а есть отсутствие Бога Дьявол есть олицетворение атеизма или идолопоклонства. Для посвященных он не есть личность; это есть сила, созданная для добра, но которая может служить для зла; это есть орудие свободы Они представляли эту силу, предшествующую физическому существованию, под мифологической формой рогов бога Пана; отсюда вышел козел шабаша — брат древнего змия и светоносец или phosphore, из которого поэты сделали ложного Люцифера легенды».
Элифас Леви.
Древность не знала никакого «Бога зла», начала, которое бы было совершенно и абсолютно дурно. Языческая мысль представляла добро и зло в виде братьев-близнецов, рожденных одной матерью — Природой».
Е П Блаватская.
Феноменальность природы зла обуславливает относительность его существования По отношению к каждому человеку зло существует постольку, поскольку он погряз в мире явлений. Как только человек начинает жить сознанием духа, зло перестает для него существовать, делается символом без содержания. Естественным следствием отсюда вытекает учение о временности существования зла и возможности всеобщего от него спасения.
«Нет ничего абсолютно дурного, ничто не проклято навсегда, даже Архангел Зла, хитрый змей חוייא בישא, как его иногда называют. Настанет время, и он восстановит и свое имя, и свою ангельскую природу. Ад исчезнет, не станет больше ни греха, ни заблуждения, ни виновных, жизнь станет вечным празднеством, шабашем бесконечным».
Учение Каббалы по Франку.
Эта идея разделяется почти всеми каббалистами. Так, например, об этом говорят Моисей Кордуеро[254]и Исаак Лориа.[255]Некоторые из них однако, считают, что отвлеченный принцип зла не исчезнет, только Змий не будет спасен — читаем мы в Мидраше [256]и в Pseudo Jonathan’e.[257]
Сатана как олицетворение зла представляется в различном освещении в зависимости от точки зрения. Зло всегда конкретно, и его элементы суть лишь элементы человеческого состава.
«Человек есть сам по себе творец своего неба и своего ада; нет более злых демонов — чем его безумства».
Элифас Леви.
Демон есть лишь мыслеформа злой воли, есть лярва קל יפות («покрывало», логос, форма страсти) Каббалы. Сатана как синтез мирового зла есть классический идол, т. е. средоточие всего злого мышления, злого чувствования, совокупность всех эгоистических, ложных, односторонних, сектантских пониманий. Дьявол есть «отец лжи», т. е. источник и результат относительного толкования антиномичной истины.
«Дьявол есть Бог, понимаемый злыми».
Элифас Леви.
«Черт есть соль, придающая вкус миру».
Яков Бёме.
Идея об идоле играет огромную роль в истории развития религиозных систем человечества. Большинство религий, если не все, предлагали своим последователям определенный объект, на котором должны были сосредоточиваться все силы мистического напряжения во время молитв и обрядов культа. Этот объект, по учению верующих, находился в той или иной мистической связи с Божеством и долженствовал быть как бы фокусом эгрегора религиозной общины, связывающим ее непосредственно с Надзвездным Миром. В большинстве случаев таким объектом являлся камень,[258]как эмблема твердости и непоколебимости. Не говоря уже о общеизвестной Каабе, обаяние которой заставило Магомета принять ее почитание в свою религию, хотя она является наиболее чуждой идее «идола», мы видим, что «Черный камень», «Гелиогабал», как фаллический символ солнца, был чтим по всему древнему миру. Гермесы и долмены были равно распространены как у друидов, греко-римлян и египтян, так и в странах Востока, а также в Мексике и Перу. Знаменитые камни островов Пасхи и Галапа-госов в Тихом океане и других по-видимому свидетельствуют о том же значении камня на материках Лемурии и Атлантиды. Огне- и солнцепоклонничество особенно сильно придерживалось «камня», и митраические культы покрыли весь античный мир этими памятниками. Слова Христа: «Tu es Petrus, et super hanc petram aedificabo Ecclesiam meam, et portae inferi non praevalebant adversum earn»,[259]по мнению некоторых авторов, в связи с рождением Спасителя в пещере (в камне) могут, будто бы, также отнесены к господствовавшей в то время идее «камня». Этот «камень» переходил в некоторых культах в символ фаллоса или лингама и в этом виде сохранился до наших дней не только в индийских сектах, но и в христианских странах, в особенности в Италии и Испании, как амулет счастья. Поклонение этому камню как таковому есть классическое идолопоклонство, есть обожание нереальности, обожествление «ничто», т. е. сатаны. В этом именно надлежит видеть истинную причину той беспримерной страстности, о которой свидетельствует история иконоборчества. Лев Исавриянин и его сторонники, конечно, потому и старались устранить из христианского культа иконы, что они имели основание опасаться, как бы из невежества толпы не возникло вновь чудовищнейшее из заблуждений.[260]К счастью, нравственная сила христианства оказалась достаточно сильной, чтобы этому противостоять, если не считать некоторых временных исключений.
«Суеверие (superstition) происходит от латинского слова, которое значит переживать; это — символ, переживший мысль, это — труп религиозной практики. Суеверие также относится к Посвящению, как понятие о дьяволе — к идее Бога. Именно поэтому и запрещен культ образов, и самый святой в своей первой концепции догмат может сделаться суеверным и нечестивым, если потеряны его значения».
Элифас Леви.
Сведение сатаны в личность, как противника Бога, равного Ему по могуществу, есть заблуждение, свойственное лишь крайнему невежеству.
«Если сатана существует, он не может быть не чем иным, как самым несчастным, самым невежественным, самым жалким и самым бессильным из существ».
Элифас Леви.
Таким образом, одинаково, как сведение зла в космический нуменальный принцип, так и олицетворение его в личности дьявола, представляется противным истине. Тем не менее, в легендах и мифах, толкующих с различных сторон о «князе бесовском», есть некоторая, хотя, правда, отдаленная, доля правды.
«Почти все популярные суеверия суть невежественные и грубые интерпретации каких-нибудь великих аксиом или какого-либо возвышеннейшего Аркана Тайной Мудрости».
Элифас Леви.
Всякая реальность имеет внешнюю форму и только через ее посредство самое существование сущности доходит до человеческого сознания. Форма, в наиболее широком и общем смысле выливаясь в понятие о Логосе, утверждает самое бытие данного деятеля, очерчивая его и ограничивая среди общей экономии мироздания. Этот закон справедлив и в обратном направлении, но уже не абсолютно, а лишь относительно. Утверждение формы только тогда есть в то же время утверждение сущности, когда это действие исходит из Высшего Синтеза; в противном случае утверждение формы влечет за собой лишь призыв к бытию, но не самое бытие, и в том случае, когда этот призыв направлен к нереальности, он утверждает лишь единичный частный идол Человек начинает обладать чувством реальности и отчетливо сознавать это лишь с достижением высокой степени развития. До этой поры, обладая свободной волей, человек может ошибаться, принимая подчас за реальность иллюзию. Стремясь к этой ложной реальности, человек расцвечивает ее согласно своим желаниям, и тем создает ей форму, которая очевидно живого содержания иметь не может и является лишь идолом.
Классическим примером к сказанному является эгрегор. В том случае, когда он утверждается высшим синтезом, он существует как необходимая внешняя опора — тело синтеза. В противном случае, когда эгрегор создается коллективизмом, т. е. совокупностью сходных заблуждений, он по существу является простым фантомом, могущим проявлять свою силу лишь при стечении благоприятных для него обстоятельств. Основным качеством, определяющим самую природу этого фантома, является то, что он одинаково неспособен ни создавать благоприятствующие себе факторы, ни уничтожать враждебные: в первом случае он может лишь пользоваться обстоятельствами, сложившимися помимо его воли, а во втором, он принужден немедленно к отступлению. Это последнее и резюмируется традиционной формулой: «Сатана властвует лишь над теми, с кем он имеет сродство, и в то же время он совершенно бессилен против всякой противопоставившей ему себя воли, как бы она слаба ни была».
Демонические эгрегоры весьма многочисленны и разнообразны как по форме, так и по степени своего развития. Простейшим видом являются лярвы или лемуры, т. е. эгрегоры конкретных страстей единичного человеческого существа. Сливаясь вместе, лярвы образуют более сложные эгрегоры, соответствующие определенным страстям или грехам человека. Этим последним подобны эгрегоры, порождаемые враждой между отдельными группами лиц, связанных по тем или иным побуждениям в общества и, наконец, точно также сюда относятся эгрегоры племенной или расовой ненависти. Среди всех этих фантомов на первом месте стоит эгрегор дьявола, т. е. совокупность всего того, что совершилось человеческим родом нереального на пути всей его планетной истории. Сатана как совокупность всех человеческих заблуждений, как «отец лжи», на пути веков был олицетворяем лишь в нескольких образах, и, в силу этого, они получили весьма ясное запечатление в воспринимающей среде.
За эгрегором, среди демонических деятелей на переем месте, стоят единичные злые личности. По тем или иным побуждениям, посвятив себя служению злу ради зла, эти личности являются истинными демонами, естественными воплощениями дисгармонии, рождающейся из неуравновешенной воли.
За ними следуют те, на которых возложена тягостная миссия — налагать страдания. Окончив служение злу ради зла, эти люди в целях исчерпывающего познания зла для самих себя и для помощи тем, кто иначе постигать не может, посвящают себя всецело тому, чтобы содействовать крайностям, развивать заблуждения до их конечного максимума и тем с очевидностью выявлять их ложность.
«Новорожденный ребенок падает множество раз, пока не научится стоять как следует, — так и на стезе благочестия человек падает много раз, пока не достигнет успеха».
Шри Рамакришна Парамахамса.
Налагая страдания на других, эти носители страдания вечно налагают его и на самих себя, а потому стезя их жизни воистину нестерпимо тягостна! Не понимаемые никем и видя всюду один лишь ужас, они осуждены испить всю чашу горя, покамест не постигнут дар впитывать страдания и претворять их в благость, не страдая сами.
Таковы конкретные виды так называемых «частных дьяволов»; они всецело суть продукты феноменальной среды и являются лишь образами неправильными и неуравновешенными из того материала, который был создан для того, чтобы осуществить царство гармонии. Феноменальная среда — поле деятельности индивидуальных волевых центров, именуется в традиции космическим астралом. В своем синтезе он есть бинерный антипод творческой воли, есть пассивно ее воспринимающий агент, есть тот материал, из которого каждый человек ткет ему присущий мир.
«Мы уже сказали, что астральный свет есть вместилище форм. Вызываемые разумом, эти формы проявляются в гармонии; вызываемые безумием, они являются беспорядочными и чудовищными; такова колыбель кошмаров Святого Антония и видений Каббалы».
Элифас Леви.
Этот астрал, олицетворенный Моисеем в книге Бытия в виде змия — Нахаш, силой, присущей всякой пустоте, привлек на себя волю Адама, выявив своим присутствием у него потребность пожелать достигнуть исчерпывающего самопознания.
«Слово Nahasch, объясненное символическими буквами Таро, точно обозначает: XIV נ (Nun) — Сила, производящая смешения, V ה (Не) — Организатор и пассивный производитель форм, XXI ש (Schin) — Естественный огонь и центральное равновесие через двойную поляризацию».
Элифас Леви.
Эта последняя среда инертна, т. е. сама по себе она ни добра, ни зла, но, будучи послушным орудием воли, она одинаково может служить как тому, так и другому. Это и приводит нас к наиболее совершенному и глубокому определению понятия о дьяволе:
«Дьявол в черной магии есть великий магический агент, употребленный во зло извращенной волей».
Элифас Леви.
Таким образом, зло в действительности есть лишь бинерное свойство феноменальной природы и всякая попытка свести его в нуменальный принцип есть заблуждение, свидетельствующее о непонимании самого существа проблемы.
Проблема пола
Искра человеческого духа с самого начала эманации своей из Недр Божества заключает в себе в потенциальном виде все свое будущее развитие. Каждый отдельный элемент является вполне аналогичным индивидуальной монаде, проявляющейся во внешнем мире и создающей себе внешнее тело в виде состава. Первичный этап проявления монады — это потенциальное противопоставление ее внутренней сущности внешнему облику, т. е. утверждение в Атмане бинера пралайи и проявления. Аналогично этому, элемент, потенциально заключенный в составе, для своего проявления в начальный момент расчленяется в некоторый бинер: один член этого бинера остается заключенным внутри, а другой эманируется во вне. Проявления индивидуальной монады и элемента состава, будучи вначале аналогичны друг другу, в последующие этапы становятся бинерными друг к другу. Часть монады, проявляющаяся во вне, представляет из себя лишь запечатленный аспект этой монады, лишенный сам по себе реальности, а потому его бытие для сознания, совмещенного с монадой, является иллюзией, майей. Та часть, которая остается внутри, становится частицей Божественной Души, неразрывно связанной с Божеством, и потому сама по себе является лишь качеством Духа, отнесенного к самому Духу, т. е. сознавая в Себе способность качествования и ориентируя его в Собственном Существе, Дух тем самым определяет бытие этого Своего аспекта. Когда проявляется во вне элемент состава, то расчленение его на бинер для сознания, с ним совмещенного, является реальностью, даже более того, этот элемент становится реальностью, переходя из абстрактной возможности, лишь только с началом этого разделения. Поэтому обе части: проявленная и заключенная внутри одинаково реальны и равноправны друг с другом; самое проявление во вне есть лишь оформливание и утверждение этой реальности в себе самой. Отсюда ясно, что для полного выявления данного элемента необходимо последовательное проявление обоих членов бинера. Всякое проявление во вне следует закону пульсации, т. е. последовательной смены сжатия и расширения. Проявление элемента совершается посредством расширения одного члена бинера и сгущения другого. Эта идея и выражается иероглифом Аркана XV: подобно Великому Магу, Бафомет держит одну руку поднятой; другую опущенной, у первой светится надпись «solve», у второй — «coagula». Когда одна часть элемента проявляется во вне, то она притягивает на себя всю активную силу элемента, наоборот, остающаяся внутри проникается его пассивностью. Это последнее вместе с изложенным ранее и приводит нас к одному из основных законов проявления. При проявлении Божеством индивидуальных монад в Области Духа, каждая из них рождается однородной и единой, подобной Божеству. При проявлении индивидуальной монадой своего состава в области сенситивного мира, проявляемые элементы имеют бинерное строение, и их члены, привлекая на себя из монады ее активные или пассивные силы, тем самым проектируют в самой монаде раскол на две половины, — одну активную, другую пассивную. Поэтому начало проектирования элементов состава во вне, т. е. рождение формы есть рождение пола в искре человеческого духа.
«Всякая форма, в которой не имеется принципа мужественного и принципа женственного, не есть форма высшая и законченная. Святой, да будет Он благословен, не утвердил там Своего пребывания, где эти два принципа не соединены совершенно; благословения нисходят лишь туда, где это единение существует, как мы этому поучаемся из слов: «Он их благословил, и Он дал им имя Адам в день, когда Он их сотворил; ибо даже имя человек не может быть дано иначе, как мужчине и женщине, объединенным в одно существо».[261]
Зогар.
«Прежде чем придти в этот мир, каждая душа и каждый дух образовывали мужчину и женщину, объединенных в одно существо; нисходя на землю, эти две половины разделяются и оживают различные тела. Когда время брака настает, Святой, да будет Он благословен, Который знает все души и все духи, их объединяет как раньше, и тогда они составляют, как и ранее, одно тело и одну душу… Но этот удел согласуется с делами человека и путями, по которым он шел. Если человек чист и если он возмужал добродетельно, он будет наслаждаться единением совершенно подобным тому, которое предшествовало его рождению».[262]
Зогар.
«Когда мужчина и женщина объединились, между ними почивает Божественная Слава».
Талмуд.
«Erst Mann und Weib zusammen machen den Menschen aus».
Kant.
Бафомет на иероглифе Аркана XV выражает собой человеческую душу, проявляющую себя мощью Триединого Духа. У ног Бафомета стоят обнаженные мужчина и женщина, обращенные друг к другу лицом и связанные веревкой, надетой на одном конце петлей на шею мужчине, а другим концом обхватывающей торс женщины. Мужская и женская фигуры своим положением и дают ключ к учению о поле.[263]Мужчина представляет собой ту часть элемента, которая направлена во вне и насыщена активностью, женщина есть символ другой части элемента, оставшейся внутри; в то же время обе эти стороны неразрывно связаны между собой.
Основная сущность мужчины — это стремление, усилие, тяготение; сила, влекущая Волю к Премудрости, есть Любовь; поэтому Воля и Любовь — тождественны: Любовь есть сила Воли, а Воля есть сила Любви, а потому сущность Активной Силы есть Любовь. Основная сущность женщины — это пребывание в себе самой, это внутреннее самоутверждение, именно этими качествами обладает Вечная Истина, Премудрость, София.
«Женщина, которая должна размозжить голову змию — есть Премудрость».
Элифас Леви.
Активность или Любовь стремится к Премудрости и, достигая ее, она облекается Ею. Пассивность или Премудрость стремится к Любви и, достигая Ее, она облекается Ею.
Сущность мужчины есть Любовь, облик его есть Премудрость. Сущность женщины есть Премудрость, облик ее есть Любовь.
«Мужчина есть Любовь в Мудрости, женщина есть Мудрость в Любви».
Элифас Леви.
Мужчина, как Любовь в своей сущности, стремится к женщине, потому что в начале в ее Любви он видит отблеск своей сущности, а затем подымается по этой любви до ее сущности, до ее Премудрости, которую и начинает любить всей полнотой своей истинной Любви. Женщина, как Премудрость в своей сущности, стремится к мужчине, потому что в начале в его Премудрости она видит отблеск своей сущности, а затем подымается по его Премудрости до его сущности, до его Любви и начинает жить в своей Премудрости, освещаемой его Любовью.
«Половой функцией типичного мужчины по отношению к типичной женщине в качестве его идеального дополнения — является работа превращения бессознательного в сознательное».
Отто Вейнингер.
Учение традиции о различии и соотношениях полов с особенной яркостью и синтетичной простотой изложено Станиславом де Гуайта в его «La Clef de la Magie Noire» при толковании Аркана X — «Колесо Будущего».
«Самец положителен в сфере чувствительной и отрицателен в сфере интеллигибельной. Самка, наоборот, положительна в сфере интеллигибельной, и отрицательна в сфере чувствительной. Самец и самка, обратно дополняющие друг друга, — нейтральны в средней сфере психики. Это анимическое подобие есть даже их единственный пункт слияния. Морально это есть хартия свыше, которая освящает идентичность расы среди индивидуумов противоположного пола. Но так как этот закон, заключенный в довольно общую формулу, едва понятен, а его несметная ценность является пока смутной, если не сказать — ничтожной, то необходимо теперь же сделать краткое его применение в положенных нами заранее границах.
Итак, прилагая этот поистине универсальный закон к земному человеку — к человеческой чете, т. е. к адамическому существу, рассматриваемому с высшей точки зрения той эволюции, которая возможна для него на нашей планете, и предполагая в нем три центра деятельности: I — очаг интеллектуальный, имеющий место в мозгу и оккультный полюс которого лежит в высших изгибах этого органа, II — очаг анимический, сосредоточенный, главным образом, в сердце и большом симпатическом нерве, оккультный центр которого есть не что иное, как plexus Solaris, и III — очаг сенситивный, распределяющий свою энергию по различным органам чувств, оккультный [264]полюс которого оканчивается половым органом, мы можем сказать, что у мужчины половой орган мужской или положительный, а мозг женский или отрицательный; что у женщины, наоборот, половой орган — женский или отрицательный, а мозг мужской или положительный; и что, наконец, у мужчины также, как и у женщины, plexus Solaris составляет центральный пункт равновесия всего организма.
Что такое мужской орган? Это то, что производит семя, первоначальный зародыш, получаемый органом женским, который воздействует на него, ухватывает его, питает, перерабатывает и развивает в продолжение более или менее долгого времени, по истечении которого этот орган выпускает на свет оконченное существо, т. е. перешедшее к действию и соответствующее оплодотворяющему зародышу, содержавшему это существо только в потенции. Все это покажется очевидным, если только рассмотреть детородный полюс у индивидуумов обоего пола, ибо никто не станет оспаривать, что phallus активен, т. е. служит орудием оплодотворения, a cteis пассивен, т. е. есть орудие восприятия, беременности и окончательной переработки.
Не менее истинной будет и обратная сторона, если мы рассмотрим мозг, этот орган, где проявляется контр-полярность пола.[265]Мужское сознание женщины дает лишь зародыши идей, но только оно дает эти зародыши, т. е. дает первоначальное движение и первую субстанцию, одним словом, интеллектуальное семя.[266]Мужское сознание женщины оплодотворяет женский мозг мужчины. Таким образом, сознание женщины по отношению мозга мужчины есть то же, что phallus мужчины к cteis’y женщины, и у женщины сознание по отношению cteis’a есть то же, что у мужчины phallus по отношению мозга.
Из этих первых посылок можно вывести бесчисленные последствия, из которых мы рассмотрим лишь главные и определенные.[267]Здесь пора сослаться на известный в общей физике закон: противоположности притягиваются, а однородности отталкиваются. Приложив эту формулу к нашей схеме, мы тотчас же поймем, почему интеллектуальная женщина чувствует отвращение к типу вивера, выразителю, по ее мнению, животности, самца; почему вивер презирает интеллектуальную женщину, охотно давая ей кличку синего чулка (положительная линия однородностей); почему мыслящий мужчина пренебрегает чисто чувственной женщиной и, обратно, мыслящая женщина чувствует ненависть и омерзение к чувственному мужчине (линия отрицательная однородностей). В чем же причина этих антипатий? А вот в чем: положительная голова женщины презирает положительный phallus мужчины и vice versa, а отрицательная голова мужчины чувствует самое глубокое пренебрежение к cteis’y женщины и обратно, ибо однородности отталкиваются. Не менее легко будет разобрать также и симпатии, обратные этим антипатиям, ибо противоположности притягиваются.[268]
Что же касается центра морального (или среднего), уравновешивающего оба оккультных полюса, т. е. интеллектуальный (или мозговой) и чувственный (или детородный), то этот центр нейтрален, как у мужчины, так и у женщины. В нем надо видеть точку подвеса не только биполярных весов каждого индивидуума, но и квадриполярных весов двуполого человека. Любовь, являющаяся силой, развиваемой этим центром и составляющая его принадлежность,[269]и у мужчины и у женщины одинакова по своей сущности и проявляется идентичной[270]и у того, и у другого, сопровождаемая своей несчастной или высокой свитой, свитой жертв или эгоизма, нежности или ревности, вечного чувства или действительного непостоянства. Прибавим, что существует еще среднее — это сентиментальная относительность между индивидуумами противоположного пола, являющаяся всегда центральной или средней, будем ли мы рассматривать изолированных индивидуумов или же человеческие пары. Любовь также хорошо может, если она реализуется в своем совершенстве и укрепляется в постоянстве чудного равновесия, переставить человеческое существо на пути его будущего восстановления, снова возвращая eгo в гармоничное состояние двуполого существования. И вот тогда-то сливаются во всем тесном единении нейтральные центры человека и его подруги, составляя центр только один; оба супруга составят одного Адама-Еву по пути к восстановлению в своей онтологической полноте, в апофеозе небесного и адамического Единства, носящего имя Вечного Слова. Двуполое существо делается четверным магнитом, свободным от 4-х элементарных токов, и схема этого слияния может быть изображена так:
Бесполезно продолжать дальше эти выводы. Мы дали высший закон, управляющий составлением магнитов в трех мирах, дали действительно магическую формулу для всех тех, кто сможет ее понять и при случае применить. Великая Изида может быть заклинаема адептом, понявшим всю разумность этой священной апофегмы; лишь бы умел он громко произнести ее во время и у места, и тогда последние покрывала Богини упадут при звуках его голоса.
Еще одно слово прежде, чем продолжать дальше наш путь; не будем скрывать от читателя, что этот закон,[271]смысл которого мы только что передали, есть тот самый, о котором говорит Элифас Леви на 132 странице своей «Dogme de la Haute Magie», где ученый наставник, изложив доктрины, относящиеся ко второму листу Универсальной Книги, воспроизводит следующие таинственные и непонятные профанам слова: «Таковы священные тайны двух, но есть еще последняя тайна среди всех, открыть которую нельзя… Древо познания добра и зла, чьи плоды дают смерть, есть изображение этой священной тайны двух. Это не тайна магии, но тайна двух приводит к тайне четырех или скорее, переходит в нее и разрешается тернером, заключающим в себе слово загадки сфинкса в том виде, в каком оно должно было быть найдено, чтобы спасти жизнь, искупить невольный грех и упрочить царство Эдипа».[272]
В этом фрагменте Станислав де Гуайта исчерпывающим образом и притом вполне доступно для каждого дает сводку всех основных доктрин эзотерического учения о проблеме пола.
Аркан XVI
I. Традиционные наименования:
Eliminatio Logica; Constructio astralis, Destructio physica; Turris destructa или Turns fulgurata, Богадельня
II. Буква еврейского алфавита:
ע (Айн).
III. Числовое обозначение:
Семьдесят.
IV. Символическое начертание:
Средь широкого поля, засеянного рожью, высится высокая каменная башня, у которой последний камень только что положен. На башню горделивой поступью взошел человек, одетый в мантию, с короной на голове. Исполненный самодовольства, он горделиво окинул взглядом все кругом и на мгновение остановил свой взор на бедно одетом человеке, почтительно склонившемся у подножия круглой башни. В этот миг из маленького, чуть заметного облачка на ясном небе грянули две молнии. Одна из них ударила в основание башни и поразила стоявшего около нее человека; он упал навзничь, и в предсмертной судороге правая нога согнулась в колене, а правая рука закрыла лицо. Другая молния расчленила башню надвое, сверху донизу, и сбросила стоявшего наверху ее человека, полетевшего вниз стремглав, вытянув правые руку и ногу, а левые согнув в локте и колене.