Специфика оценки доказательств на стадии судебного разбирательства

Все основные формы элементарных актов доказывания рас­смотрены выше. Теперь нужно обратиться к следующему уровню оценки логической правильности системы доказательств - к анализу и оценке комплексов доказательств. В работах по теории доказательств всегда подчеркивалась важность рассмотрения дока­зательств (в частности, косвенных) в их Связи и взаимозависимости. Правильность этого утверждения тем более очевидна, что, как было показано выше, в практике доказывания большое, даже пре­обладающее место занимают такие доказательства, которые в отдельности обосновывают доказываемое обстоятельство не одно­значно, а лишь правдоподобно. Для получения достоверных конеч­ных выводов из таких доказательств они должны объединяться в подсистемы и далее в системы таким образом, чтобы выводы вза­имно подкрепляли и усиливали друг друга. Рассматриваемые ниже комплексы представляют такого рода подсистемы, образующие как бы среднее звено всей системы или совокупности доказательств по конкретному делу.

Наряду с предметными доказательствами, содержание которых определяет содержание доказываемого обстоятельства, суще­ствуют вспомогательные (субсидиарные) доказательства, Влияю­щие только на надежность основного вывода. Если, например, доказательством служит показание свидетеля, что он в таких-то обстоятельствах слышал голоса ссорящихся людей, то этот комму­никативный аргумент обосновывает вывод, что и на самом деле происходила ссора каких-то людей. Наряду с этим предметным доказательством, устанавливающим факт ссоры, могут рыть дру­гие доказательства, устанавливающие незаинтересованность сви­детеля в исходе дела, подтверждающие, что с того места, где он находился, действительно можно слышать голоса людей, что сви­детель обладает нормальным слухом и т. п. Из этих доказательств непосредственно нельзя сделать вывод, имела место ссора, были крики или нет. Они служат основанием лишь для суждения о том, соответствуют данные показаний свидетеля действительности или этим показаниям нельзя доверять. Субсидиарную роль могут играть некоторые условия, сопровождающие причину события, когда строится вывод от результата к причине. Так, из факта опрокидывания автомобиля следует правдоподобный вывод о превышении скорости. Если, кроме того, установлено, что дорога была скользкой, то первый вывод становится правдоподобнее, его надежность увеличивается.

Оценка доказательств по существу невозможна без учета вли­яния вспомогательных фактов, причем в так называемых «улико­вых делах» доказательства, устанавливающие эти факты, прак­тически занимают значительную долю объема доказательствен­ного материала. Многозначность выводов в некоторых актах доказывания обусловливается тем, что связывающее суждение в них представляет не однозначную закономерность («всегда», «во всех случаях»), а приблизительное обобщение, статистическую зако­номерность. Но очевидно, что во всей массе наблюдаемых случа­ев незаинтересованный свидетель чаще дает правдивые показа­ния, а превышение скорости чаще приводит к опрокидыванию автомобиля при неблагоприятных дорожных условиях. Субсидиарные доказательства дают возможность перейти от менее определенного связывающего суждения («свидетель вообще», «превышение скорости вообще» и т. п.) к более определенному («незаинтересованный свидетель», «свидетель, находившийся недалеко от места происшествия», «превышение скорости на скольз­кой дороге» и т. п.). Сказанное относится и к альтернативным актам доказывания. Если из того факта, что Н. не ночевал дома, делается правдоподобный вывод, что в это время он совершил кражу в магазине, то дополнительное установление субсидиарного факта - «обычно Н. ночует дома» - усиливает правдоподо­бие первого вывода. Замена в акте доказывания менее определен­ной связи более определенной повышает надежность вывода, увеличивает его правдоподобие. Такие комплексы можно назвать вспомогательными или проверочными.

Еще более важную роль в увеличении надежности выводов игра­ют комплексы, объединяющие предметные доказательства, т. е. «на­копительные» комплексы. При оценке логической структуры доказательств по любому уголовному делу, независимо от того, преобладают среди них прямые или косвенные доказательства, встречаются накопительные комплексы, играющие главную роль в формировании конечных достоверных выводов. Простейшим примером накопительного комплекса служит совпадение по содержанию показаний нескольких свидетелей (разумеется, при условии, что они не сговорились между собой). Если один свидетель говорит, что слышал звук выстрела, то мы делаем вывод: «правдоподобно, что на самом деле прозвучал выстрел». Точно такой же вывод будет сделан на основании показа­ний второго, третьего и т. д. свидетелей. Все эти правдоподобные вы­воды одинаковы по содержанию, и это их совпадение истолковывает­ся как довод в пользу большего доверия к показаниям. В приведенном примере каждое доказательство было предметным. Общим у них было то, что во всех образованных ими актах доказывания был один и тот же вывод: «на самом деле прозвучал выстрел». Наличие одинакового вывода часто наблюдается и тогда, когда независимые предметные доказательства не однородны, как в примере со свидетелями, а разнородны. В деле могут фигурировать такие, например, улики: 1) Н. угрожал убить потерпевшего; 2) у Н. обнаружены вещи, раньше при­надлежавшие потерпевшему; 3) Н. находился на месте преступления в период, когда последнее было совершено; 4) на одежде Н. найдены пятна человеческой крови. Каждая из них независима от других и может служить аргументом для какого-либо правдоподобного акта доказывания («если угрожал, то правдоподобно, что убил», «если был на месте преступления, то правдоподобно, что убил» и т. д.). При этом выводом каждый раз будет утверждение «правдоподобно, что убил». Так же, как и в примере с совпадающими показаниями нескольких свидетелей, такое совпадение выводов истолковывается как довод в пользу большей обоснованности этого общего вывода. Общий вывод могут давать не только линейные, но и альтернативные доказатель­ства. Простейший пример: несколько доказательств, устанавливаю­щих отсутствие человека в нескольких местах. Положим, установле­но, что Н. в определенное время не был дома, не был на работе, не был в гостях и т. д. Из каждого отдельного доказательства следует вывод, общий для всех: «не был дома, следовательно, правдоподобно, что был на месте преступления», «не был в гостях, следовательно, правдоподобно, что был на месте преступления» и т. д, Ясно, что с каждым таким новым доказательством надежность обоснования об­щего вывода увеличивается.

Совпадению выводов из многих доказательств можно дать два истолкования - случайное и необходимое. С точки зрения Здравого смысла, случайное истолкование каждого отдельного доказательства вполне допустимо. Но совпадение даже этих четырех, не го­воря уже о множестве других подобных доказательств, делает их случайное истолкование неправдоподобным, все более бессмысленным по мере их накопления. Судебная практика дает множе­ство примеров использования логической операции накопления доказательств, прежде всего косвенных, по приведенной Схеме. С этой точки зрения может представлять интерес дело об убийстве А. Из квартиры потерпевшей были похищены носильные вещи, деньги, В совершении преступления был заподозрен Ц., знакомый семьи А., вернувшийся после отбытия наказания, проживающий в том же районе, что и А. Основанием для этого послужили свиде­тельские показания о появлении у Ц. после убийства значительной суммы денег. При обыске у Ц. были изъяты мужской костюм, по­лушубок, две пары ботинок, часы, белье, 500 тысяч рублей. Изъя­тые вещи были предъявлены мужу убитой, который по характер­ным признакам опознал их как принадлежавшие ему и его жене. Обвиняемый дал свои объяснения по поводу каждого из перечис­ленных выше обстоятельств. По показаниям Ц. он знал А., но о ее убийстве ничего не слышал. Вещи А. он купил у вора по кличке Фараон в 21 час в день убийства, заплатив за них 200 тысяч рублей. Он знал, что вещи ворованные, но купил их с целью заработать на перепродаже. Ночь он провел у своей знакомой. Деньги, которые были израсходованы на покупку вещей, как и найденные при обыске, он привез с Севера1. Нетрудно убедиться, что каждое из обстоятельств - получение вещей, наличие денег, место ночевки - обвиняемый Ц. истолковывал как независимое, случайно со­впавшее по времени и месту с другими обстоятельствами. Дальнейшие действия следователя состояли в проверке этих объяснений и в построении Соответствующих проверочных логических комплексов, в результате которых объяснения обвиняемого были либо опровергнуты, либо поставлены под сомнение («ослаблены»). По обстоятельствам дела в 21 час в день убийства Ц. никак не мог купить вещи А., так как убийство было совершено около 23 часов. Чтобы купить вещи, Ц. должен был иметь, по его собственным показаниям, 200 тысяч рублей. Были ли они у него? По утвержде­нию Ц., деньги он привез с Севера. Ц. заявил, что прятал их на шкафу, стоявшем в коридоре квартиры его бывшей жены. Однако при осмотре шкафа было установлено, что этого сделать было нельзя, так как пространство от верхнего края шкафа до потолка плотно забито досками. Все лица, знавшие Ц., подтвердили факт отсутствия у него денег до дня убийства. В результате анализа их показаний был установлен ряд весьма характерных подробностей: Ц., не имея никаких средств, продал после приезда в Москву плащ и пальто; даже папиросы покупала ему его бывшая жена; долг со­седке он отдал после дня убийства, объяснив, что «получил пенсию» (которую в действительности не получал). Совокупность всех установленных фактов неопровержимо доказывала отсутствие у Ц. средств до дня убийства. Отсюда следовал вывод, что Ц. не мог купить вещи убитой. Факт ночевки Ц. у знакомой не доказывал его алиби и не имел значения противодоказательства, так как убий­ство было совершено не ночью, а около 23 часов 28 октября, а в 23 часа 30 минут Ц., как было установлено, принес вещи на квартиру и оттуда пошел к знакомой. Итак, версия Ц. была опровергнута; наоборот, объективно подтверждалась версия о том, что вещи были добыты Ц. путем преступления. Одновременно следователь собирал новые косвенные доказательства, увеличивая и углубляя систему накопления. Убийство было совершено одним человеком, причем знакомым А.: из показаний соседей было установлено, что вечером к А. пришел знакомый, они слышали разговоры. В пепель­нице в комнате А. были обнаружены окурки папирос той марки, которую курил Ц. («Север»), в то время как муж убитой курил па­пиросы «Волга». По показаниям соседей, весь день до прихода убийцы других гостей у А. не было. Эксперт дал заключение о со­впадении групповой принадлежности слюны Ц. и слюны на мунд­штуке окурков, обнаруженных в пепельнице в квартире А. Таким образом, складывалась система доказательств по конкретному делу. Каждое из этих доказательств порознь можно было истолковать «нейтральным» для Ц. образом. Окурок на месте происшествия мог оставить другой человек, чья слюна обладала такими же признаками, что и слюна Ц., вещи потерпевшей Ц. мог найти, купить, украсть, а ложные объяснения дать по причине боязни ответственности и т. п. Взятые же в совокупности, эти обстоятельства подкрепляли и дополняли друг друга, уничтожали имеющиеся пробелы в указа­нии на виновника преступления, опровергали все предположения, кроме одного, и обосновывали его с большей убедительностью. По делу был вынесен обвинительный приговор, причем обвиняемый, так и не признавший себя виновным, его не обжаловал.

Таким образом, со стороны своей логической структуры совокупность доказательств и выводов из них по конкретному уголовному делу представляет собой определенную, внутренне взаимосвязанную упорядоченную систему. Фактический базис этой системы составляют доказательства - личные и вещественные, содержащие данные, закрепленные и введенные в состав материалов дела в предусмотренной законом форме. Каждое предметное доказательство является началом последовательной цепочки вы­водов, заканчивающихся выводами о фактах и обстоятельствах, входящих в предмет доказывания. В процессуальной литературе часто упоминается понятие «цепь доказательств». Нужно, однако, учитывать условность этого термина. Если изолировать такую си­стему от других связей, то можно усмотреть, что в ней из одного промежуточного факта логически выводится второй, из второго- третий и т. д., так что они - звено за звеном - образуют как бы цепочку выводов. Так, при соответствующих исходных данных из факта приобретения дорогой вещи заключают о внезапном полу­чении крупной суммы денег, а из последнего делают вывод о полу­чении взятки. Роль последовательных систем заключается в том, что именно с их помощью обеспечивается «сквозное» развитие аргументации от исходных данных к конечному выводу. Однако надежность последующих выводов не возрастает автоматически с увеличением их числа. Возрастание надежности обеспечивается иным сочетанием доказательств - вспомогательными и параллель­ными комплексами. Отдельные выводы представляют элементар­ные акты доказывания. Подкрепление этих актов вспомогательны­ми доказательствами приводит к образованию вспомогательных комплексов, увеличивающих надежность выводов, а объединение их путем накопления образует подсистемы, обосновывающие бо­лее общие выводы, касающиеся целых эпизодов, событий или сто­рон преступления. Эти накопительные комплексы или подсисте­мы, охватывающие несколько последовательных цепочек, постро­ены из доказательств, причем часть из нескольких дублирующих друг друга (устанавливающих один и тот же факт) доказательств имеет как бы двойную и тройную «толщину», «запас прочности». Поэтому опровержение одной улики, выпадение ее из системы собранных по делу доказательств (в отличие от того, что имело бы место в отношении изолированной «цепи» косвенных доказательств в буквальном смысле этого слова) отнюдь не всегда влечет за собой распадение всей системы доказательств и утрату возможности обо­сновать ею вывод об устанавливаемом факте. Наконец, и эти более общие выводы объединяются с помощью тех же логических операций в конечное утверждение о событии преступления, о его винов­нике и других обстоятельствах, в совокупности исчерпывающих предмет доказывания по делу. В обоснованном обвинительном за­ключении или в приговоре эта система доказательств и выводов из них должна найти свое отображение с достаточной полнотой и по­следовательностью, поскольку этого прямо требует закон.

Оценка логической правильности системы доказательств охва­тывает все звенья этой системы в отдельности и систему в целом.

Суждение о формальной правильности облегчается тем, что на основе наличной совокупности собранных доказательств по конкретному делу может быть построена только одна логически правильная система выводов. С точки зрения формальной правильности должны быть проверены отдельные акты доказывания, разграничены однозначные и многозначные выводы; в отношении последних проверено, использованы ли вспомогательные комплексы при их построении. Необходимо убедиться, нет ли пропусков, выпадения промежуточных рассуждений в последовательных цепочках выводов и все ли они опираются на доказательства, зафиксированные в деле.

В работах по теории доказательств в уголовном процессе иног­да делается попытка выделить косвенные доказательства, имеющие «решающее» значение. В качестве примера приводится обнаруже­ние отпечатка пальцев на месте происшествия. Между тем наличие следа пальца определенного лица на месте происшествия, несмотря на кажущуюся неопровержимость его уличающего значения, может быть легко объяснено тем, что данное лицо находилось на месте происшествия до или после события и по причинам, с ним не свя­занным. Только в сочетании с другими доказательствами, позволяю­щими проверить различные возможности появления этого следа, будет выяснено его действительное значение по делу. В некоторых работах столь же необоснованно в качестве улик, определяющих исход дела и приговор суда, фигурируют следы зубов обвиняемого на месте происшествия, заключение эксперта о совпадении группы крови (например, крови потерпевшего и крови, обнаруженной на обвиняемом) или даже видовой принадлежности крови и т. д. В связи с этим характерны ошибки, допускаемые на практике при оценке значения поличного, недостачи по делу о хищении, незаконных служебных действий по делу о взяточничестве и т. д. Нередко на их основании делается вывод о виновности обвиняемого. Другими сло­вами, игнорируется предположительный характер первоначального вывода об объективной связи такого рода фактов и виновности лица, необходимость проверки этого вывода, так как за связь здесь может быть принято случайное совпадение. Подобно этому доказательства, устанавливающие факт инсценировки кражи материально ответ­ственным лицом, нередко рассматриваются как достаточные для вывода о совершении растраты, хотя по отношению к последнему факту инсценировка кражи может рассматриваться только как один из этапов ее установления (инсценировка кражи может быть связана с недостачей, возникшей не в результате растраты, может соче­таться с действительной кражей и т. д.). Надлежит проверить, пра­вильно ли объединены в комплексы накопления доказательства и промежуточные аргументы, имея в виду, что условием такого объе­динения является тождество выводов из объединяемых аргументов.

Логическая (формальная) правильность построения системы доказательств и выводов из них входит в оценку Доказательств, но не исчерпывает ее. Истинность и достоверность знания, получаемого в выводах, зависит не только от соблюдения правил вывода, но также от истинности исходных данных, проверка которой выходит за пределы компетенции логического анализа. Она зависит также от оценки по внутреннему убеждению относимости фактических данных, которая предшествует признанию того или иного факта аргу­ментом в доказывании, а также оценки допустимости доказательств. Иными словами, логическая правильность системы - это необходимое условие истинности выводов, но недостаточное само по себе, взятое вне других аспектов содержательной оценки доказательств. Как отмечалось, оценка логической правильности доказательств и выводов из них предполагает Использование для этих целей средств и методов формальной логики. В ряде специальных работ, посвя­щенных дальнейшей формализации этого метода, используются ап­параты символической (математической) логики и логического мо­делирования, позволяющие представить описанные логические опе­рации (элементарные акты доказывания, вспомогательные и нако­пительные комплексы) в виде логических формул либо в виде все­возможных условных схем и изображений.

В некоторых работах по теории доказательств для анализа процесса доказывания, помимо логики, используются также средства теории информации и математической теории вероятностей. С теоретико-Информационной точки зрения процедура доказывания состоит в устранении неопределенности знания (энтропии) в отношении каких-либо событий или явлений. Доказательства несут в себе ту информацию о неизвестных событиях, которая необходима для выводов о существований последних. С этих позиций рассматрива­ется понятие источника информации, кодирования, переработки информации и т. д. В частности, интересная аналогия усматривает­ся между структурой системы исключения, с одной стороны, и исходным понятием теории информации - понятием об энтропии опыта - с другой. Напомним, что в случае, когда с доказываемым тези­сом (например, подозреваемый был на месте преступления) конку­рируют другие, несовместимые с первым события (был дома, на работе и т. д.), до начала проверки этих фактов существует неопределенность: заранее нельзя сказать, какое из несовместимых событий произошло в действительности. Эта неопределенность тем больше, чем больше может быть выдвинуто в данных условиях конкури­рующих событий. Неопределенность достигает наибольшей вели­чины тогда, когда сами определяющие ее события равновероятны. С чисто формальной стороны ряд несовместимых или конкурирую­щих событий представляется бесконечным. В практических же ус­ловиях в этот ряд включают конечное число событий, подлежащих проверке, причем в первую очередь проверке подлежат события, исход которых наиболее неопределен, труднее всего поддается предвидению. Именно эти события несут на себе основное бремя неопределенности ситуации, с которой первоначально столкнулся следователь и суд. Смысл их деятельности для устранения неопределенности по существу вытекает из указанного положения теории информации. Отличие состоит в том, что и здесь оперируют не точ­ными количественными значениями вероятностей, а оценками в тер­минах «редко», «часто» и т. п.

Следует отметить, что доказывание в уголовном процессе - далеко не единственная область, в которой действует описанный путь решения логических задач на основе оперирования правдоподобными умозаключениями и оценочными «полуколичествен­ными» понятиями. Напротив, он чрезвычайно распространен, и большая часть научной и практической деятельности врача, инже­нера, экономиста, биолога протекает именно в таких логических формах. Таким образом, количественная модель накопления доказательств может служить не более чем наглядной и упрощенной моделью того, несомненно, весьма сложного процесса, который протекает в мозгу человека в ходе оценки доказательств.