ИЗМЕНЕНИЕ ВНЕШНЕЙ ПОЛИТИКИ ПРИ МЕНГЛИ-ГИРЕЕ
Преемник Хаджи-Гирея — его сын Менгли-Гирей унаследовал не только крымский престол, но и продолжил внешнеполитический курс, выработанный отцом, особенно в первые годы своего правления. Как отмечал русский автор, «Менгли-Гирей был очень энергичный и предприимчивый хан... Он входил в деятельные сношения с нашим Иваном Васильевичем III для союзного противодействия польскому королю и князю литовскому». Вступив на престол после смерти Хаджи-Гирея и кровопролитной борьбы с братьями, Менгли-Гирей восстанавливает союзные связи с Москвой. Так, в шертной (клятвенной) грамоте, данной в 1475 году Великому князю Ивану Васильевичу через русского посла боярина Никиту Беклемишева, он пишет: «... чтоб царю Менгли-Гирею, уланам его и князьям его, быть с Российским государством в дружбе и любви, против недругов стоять за одно: земель Московского государства и княжеств к оному принадлежащих не воевать; учинивших же сие без ведома Его казнить, захваченных при этом людей отдавать без выкупа и пограбленное возвращать все сполна, послов отправлять в Москву без пошлин... и Российскому послу иметь в Крыме прямой и беспошлинный доступ». Свои слова Менгли-Гирей подкрепляет и решительными действиями. Так, в ответ на поход хана Большой Орды на Москву в 1468 году Менгли-Гирей отвечал разорительными походами на союзника хана Большой Орды — Польское государство в 1469-1471 гг. Но вскоре Менгли-Гирей уже не мог вести самостоятельную не только внешнюю, но даже и внутреннюю политику в связи с тем, что Крым в 1475 году был захвачен Турцией и Крымское ханство потеряло свою независимость. И, чтобы сохранить за собой престол, Менгли-Гирей вынужден был принять турецкие условия и в июле 1475 года, как уже указывалось выше, в посланном к султану письме сообщал: «Мы заключили с Ахмед-пашой договор и условия: быть падишаха другу — другом, а его врагу — врагом», а также выражал благодарность за то, что крымцы «вошли в милость падишаха, в состав государства его». Крымское ханство теперь находилось в вассальной зависимости от Оттоманской Порты. Условия этой зависимости были довольно четко определены. Османская империя настояла на том, чтобы в Стамбуле постоянно находились ближайшие родственники крымских ханов, которые в качестве представителя династии Гиреев могли заменить его на Крымском престоле в любой удобный для Порты момент. Кроме того, прибрежная полоса Крыма, от Балаклавы до Керчи, с центром в Каффе перешла во владения турецкого султана. Здесь были расположены большие турецкие гарнизоны, которые можно было использовать против непослушного хана. Обеспечив таким образом реальный контроль за деятельностью крымских правителей, Порта пошла им на некоторые уступки, имея при этом в виду возможность более гибкого использования Крыма в качестве инструмента своей политики. Она обещала назначить ханов на крымский престол только из рода Гиреев, предоставив ханству внутриполитическую автономию и право сношения с иностранными державами. Так были заложены основы крымско-турецких отношений, которые в дальнейшем видоизменялись в некоторых вопросах, но оставались стабильными в главном: Крым являлся вассалом Османской империи, послушным проводником ее политики. Установление такого рода зависимости Крыма от Порты стало одним из ключевых моментов не только в истории их взаимоотношений, но и в политике османско-крымской дипломатии в данном регионе на протяжении трех столетий. Порта в одних случаях бросала в бой воинственный Крым, предлагая ему военным путем выравнивать силы восточноевропейских государств, в других случаях прибегала к средствам мирной дипломатии. Но, несмотря на кардинальные изменения в Крымском ханстве, его внешнеполитический курс при Менгли-Гирее в основном оставался прежним, почти до самого конца его правления. Понимая, что Менгли-Гирей находится в довольно сложном положении и в любой момент тучи над его головой могут сгуститься, великий князь Иван Васильевич посылает ему в апреле 1480 года грамоту, в которой уверяет «...о безопасном приезде ему царю в Россию, если по какому-либо нещастию лишится владе-ния своего, о непритеснении как его, так и будущих при нем, и о изыскании в таком случае возможных способов возвратить ему потерянный им отцовский в Крыму престол». В ответ на эту грамоту Менгли-Гирей посылает шертную грамоту Ивану Васильевичу, в которой подтверждает свои с государем обязательства, заключает «...новый союз о взаимном воспоможении противу общих неприятелей их Польского короля Казимира и ордынского царя Ахмата». Такие заверения крымского хана были для Москвы как нельзя кстати.
В это время проходили интенсивные переговоры между польским королем Казимиром и ханом Большой Орды Ахматом по поводу организации совместного вооруженного выступления против Русского государства, заметно окрепшего после присоединения Великого Новгорода и по существу переставшего считаться с Большой Ордой. Намечавшееся совместное ордынско-польское выступление против Русского государства было задумано как операция большого военно-стратегического и политического масштаба. В случае успеха Большая Орда рассчитывала на восстановление своего белого могущества, а Казимир — на ослабление Москвы, а также ослабление Крымского ханства, все решительнее выступавшего против Польши.
Летом 1480 года хан Ахмат с большим войском, выступил к южным рубежам Русского государства и занял позиции на южном берегу реки Оки. Противостоявшие ему русские армии расположились вдоль северного берега реки. Между тем хан Ахмат не начинал решительного сражения. Одна из причин этого заключалась в том, что он ждал прихода армии польского короля Казимира, не решаясь сразиться с русским войском только своими силами. Но Казимир не послал войска к Оке, проявив, как считают многие историки, загадочную медлительность, трудно объяснимое нежелание выполнить взятые на себя союзнические обязательства. Дело в том, что польский король не мог послать свои войска на помощь хану Ахмату, так как крымские войска во главе с Менгли-Гиреем совершили в это время опустошительные набеги на земли Подолии, Волыни, Киевщины, входившие во владения польского короля. Менгли-Гирей, выполняя союзные обязательства с Московским государством, совершил еще ряд подобных набегов на территорию Польско-Литовского государства.
Тесные взаимовыгодные союзные отношения между Москвой и Крымом сохранились до начала XVI века. Так, зимой 1501/1502 года Менгли-Гирей предпринял разработку плана военной кампании на 1502 год, которым намечалось проведение совместных с Московским государством боевых действий против Большой Орды. И уже весной 1502 года Менгли-Гирей приступил к активным действиям. Он вывел свои довольно многочисленные войска в расположение ордынских сил Ших-Ахмата и в начале июня 1502 года где-то в районе реки Сулы нанес им сокрушительное поражение. После этой битвы Большая Орда фактически перестала существовать.
КУРС НА «ПАРАЛЛЕЛЬНУЮ ПОДДЕРЖКУ»
После этого внешнеполитический курс Крымского ханства изменился. Этот процесс начался, пожалуй, чуть раньше, в конце XV века, когда, по словам К. Маркса, «изумлённая Европа, в начале княжения Ивана III, едва ли даже подозревала о существовании Московии, зажатой между Литвой и татарами, была ошеломлена внезапным появлением огромной империи на восточных своих окраинах». Турции, как, впрочем, и Крымскому ханству, было явно не выгодно появление «огромной империи» в регионе, где у Турции были свои интересы. И если вначале Турция была не против союза Крыма с Москвой, направленного против Большой Орды и Польши, то теперь она стала требовать от Крымского ханства кардинально изменить свой внешнеполитический курс по отношению к Москве и Польше. Об изменении внешнеполитического курса Крымского ханства говорит целый ряд фактов. Например, успехи московских войск в 1500 году, поражение литовской армии у реки Ведроша произвели малоблагоприятное впечатление на крымского хана. Несмотря на то что Иван III отказался зимой 1500/1501 года от похода на Смоленск (поход явно не нравился Менгли-Гирею), крымский хан все же прекратил вооруженную поддержку московского войска и, кроме того, стал форсировать дипломатические переговоры с Краковом и Вильно. Последние, в свою очередь, стремились как можно скорее разорвать союз Крыма с Московским государством. «Весьма показательным были попытки литовского полка — киевского воеводы князя Дмитрия Путятича напугать Менгли-Гирея военными успехами Москвы, перспективой приближения границ Московской державы к самому Крыму и в то же время предложить хану антимосковский союз, регулярную выплату дани... Эти демарши, видимо, были рассчитаны на полную переориентацию политики Крыма, однако они не оказывали еще большего воздействия на Менгли-Гирея, он хорошо знал им реальную цену», — говорится в источнике. Однако в отношениях Польши с Крымом стали возникать новые моменты. Менгли-Гирей теперь более охотно, чем раньше, принимал польских дипломатов, в то же время он проявлял некоторую «медлительность» в организации набегов на юго-восточные территории Польско-Литовского государства. Так, весной 1501 года Менгли-Гирей как будто был готов выступить против Литвы (об этом доносили Ивану III московские послы), тем не менее данную операцию он все же не осуществил. Иван III убедился в нежелании Менгли-Гирея продолжать активное сотрудничество с Московским государством, когда были получены сведения о настойчивых попытках польской дипломатии заключить с Крымом мир и союз. Этот момент наступил весной 1503 года. С одной стороны, Менгли-Гирей уже встал на путь переговоров с польско-литовским правительством, принимал польских послов в 1502-1504 годах, тогда же он организовал походы в район Чернигова, находившегося уже под контролем Русского государства, проявлял определенный интерес к смене ханов на казанском престоле; с другой стороны, он боялся политического «воскрешения» Ших-Ахмата, его связей с ногайцами, боялся и восстановления ордынско-польского военного союза. Поэтому позиция Менгли-Гирея была весьма осторожной. Он, например, намеренно затягивал в 1503-1504 годах московские переговоры, заставлял русского посла почти целый год ждать в Путивле «пропуска» на въезд в Крым. Но в то же время Менгли-Гирей зорко следил за тем, чтоб Московское государство в конце концов вовсе не отказалось от союза с Крымом. Особенно боялся Менгли-Гирей, что Москва, разорвав отношения с Бахчисараем, заключит союз с другим государством данного региона. Поэтому он чередует набеги то на владения польского короля, то на владения Великого московского князя. О нежелании разрывать отношения с Москвой говорит тот факт, что Менгли-Гирей, зная о замене на казанском престоле его пасынка Абдул Латифа Мухаммед-Эмином, ханом промосковской ориентации, относился к этому вначале весьма спокойно, даже посылает московскому государству грамоту, в которой указывает: «Бывшему в Казани царем, царя Менгли-Гирея пасынку Нурзатань Царицы сыну Абдул Летифу быть у Российского государя во всяком послушании, усердствуя как ему государю, так и детям его, к польскому королю и ко другим государевым неприятелям не приставать, и никак с ним не ссылаться; жить в том месте, которое дано ему во владение, и без позволения государства никуда из России не выезжать». Абдул Латифу московским государем был пожалован город Юрьев.
Но от былого активного сотрудничества остается все меньше и меньше следов, напротив, позиция Крымского ханства и его дипломатов в отношении Московского государства становится все более жесткой. Он все более и более проявляет внимание к Казанскому ханству, начинает решительно требовать возвращения русским правительством в Крым Абдул Латифа. Одобряет подготовку мятежа в Казани против Русского государства, который вспыхнул летом 1505 года. Пользуясь поддержкой, а может даже и помощью Крымского хана Менгли-Гирея, казанский хан Мухаммед-Эмин сначала выступил против «злоупотреблений» московских воевод, но, по мере того как крымский хан все активнее и активнее подстрекал против Москвы, Мухаммед-Эмин даже предпринял попытку наступления на Нижний Новгород и Муром. После же прихода к власти Василия III казанский хан открыто провозгласил о разрыве отношений с Московским государством.
Все более жесткой становится политика Крыма по отношению к Московскому государству и в восточноевропейском регионе, особенно в последнее десятилетие правления Менгли-Гирея и стоящего за его спиной турецкого султана Баязида. Все меньше набегов крымский хан совершает на территорию польского короля, и в то же время Менгли-Гирей приступает к осуществлению все более регулярных опустошительных набегов на южные окраины Московского государства. Тактика Менгли-Гирея к Москве (да, впрочем, и к другим государствам) становится все более вероломной. Одной рукой он пишет грамоту московскому царю с уверением «в дружбе и согласии, противу Польского короля... великого князя земель и подвластных ему Российских князей не воевать», другой рукой седлает коня и совершает разбойничий набег на русские земли (зачастую опережая посла, направленного с грамотой в «дружеских заверениях»). Наступившие в эти годы важные, крутые перемены внешнеполитического курса Крыма и Оттоманской Порты неоднократно привлекали внимание исследователей. При этом многие из них, пытаясь выяснить причины, вызвашие такую резкую перемену во взаимоотношениииях Москвы и Крыма, часто сводят все дело к проблеме приближения в начале XVI века государственных территорий Московской Руси к границам Крымского ханства и к вопросу якобы возросшей воинственности самой Москвы по отношению к Крымскому ханству. Но такие утверждения не подтверждаются историческими фактами. Пока Крымское ханство и Османская Порта видели для себя основную опасность в существовании союза между Польско-Литовским государством и Большой Ордой, а также в тесном сотрудничестве Польши, Венгрии и Чешского государства, они активно сотрудничали с Московской Русью, справедливо считая, что именно она способна противостоять дальнейшему усилению Польши и Большой Орды. Но как только Большая Орда, по существу, перестала существовать и вследствие этого опасный польско-ордынский союз распался, перед Крымом и Портой возникла необходимость прекратить атаки на Польско-Литовское государство и форсировать наступательные операции против Московской Руси. И это несмотря на то, что польско-литовские «украины» еще были ближе и доступнее войскам Крымского хана, чем «украины» Московского государства. Изменение внешнеполитического курса Крымского ханства и Османской Порты произошло не сразу, так как полный разрыв с Москвой был чреват целым рядом невыгодных для них последствий. После того как Московское государство, объединив свои земли, укрепило свое международное значение, а Большая Орда, напротив, утратила свое былое могущество, основной задачей крымско-османской дипломатии являлось разжечь польско-московское соперничество. С учетом этого становится ясно, что не случайно, видимо, Османская империя и Крымское ханство, продолжая поддерживать дипломатические связи и заверять как Москву, так и Краков в «любви и дружбе», вместе с тем использовали все средства для ослабления двух своих восточноевропейских соседей — Московскую Русь и Польско-Литовское государство. Чаще всего таким средством были опустошительные набеги войск Крымского хана то на территорию Московской Руси, то на территорию Польского государства. Османско-крымская дипломатия использовала и даже подготавливала прямое столкновение между Москвой и Краковом. Это достигалось одновременной поддержкой и представлением параллельных «гарантий» военной помощи как Польше, так и Москве в случае возникновения вооруженного конфликта между ними.
Таким образом, к концу правления Менгли-Гирея внешнеполитический курс Крымского ханства по отношению к Москве резко изменился в сравнении с проводимой политикой его отца и самого Менгли-Гирея в начале его ханства. От активного союза с Москвой Крымское ханство переходит к «параллельной поддержке» Москвы и Кракова. Этот внешнеполитический курс Крымское ханство и Османская Порта по существу без особых изменений соблюдали до самых последних дней существования Крымского ханства.