Драматургия Вольтера: "Заира" или "Магомет". Трагедии просветительского классицизма.

Вольтер ориентировался на Шекспира, но называл его "гениальным варваром", так как тот не мог внести "порядок" в свои трагедии. Вольтер скрестил традиции романтизма и классицизма.

 

Заметное место в художественном творчестве Вольтера занимают драматические жанры, в особенности трагедии, которых он за шестьдесят лет написал около тридцати. Вольтер прекрасно понимал действенность театрального искусства в пропаганде передовых просветительских идей. Он сам был превосходным декламатором, постоянно участвовал в домашних представлениях своих пьес. Его часто навещали актеры из Парижа, он разучивал с ними роли, составлял план постановки, которой придавал большое значение в достижении зрелищного эффекта. Много внимания он уделял теории драматического искусства.

В трагедиях Вольтера еще яснее, чем в поэзии, выступает трансформация принципов классицизма в духе новых просветительских задач. По своим эстетическим взглядам Вольтер был классицистом. Он принимал в целом систему классицистской трагедии — высокий стиль, компактность композиции, соблюдение единств. Но вместе с тем его не удовлетворяло состояние современного трагедийного репертуара — вялость действия, статичность мизансцен, отсутствие всяких зрелищных эффектов. Сенсуалист по своим философским убеждениям, Вольтер стремился воздействовать не только на разум, на сознание зрителей, но и на их чувства — об этом он не раз говорил в предисловиях, письмах, теоретических сочинениях. Этим и привлек его на первых порах Шекспир. Упрекая английского драматурга за «невежественность» (т.е. незнание правил, почерпнутых у древних), за грубость и непристойности, недопустимые «в порядочном обществе», за совмещение высокого и низкого стиля, сочетание трагического и комического в одной пьесе, Вольтер отдавал должное выразительности, напряженности и динамизму его драм. В ряде трагедий 1730 — 1740-х годов чувствуются следы внешнего влияния Шекспира (сюжетная линия «Отелло» в «Заире», «Гамлета» в «Семирамиде»). Он создает перевод-переделку шекспировского «Юлия Цезаря», рискнув обойтись в этой трагедии без женских ролей (вещь неслыханная на французских подмостках!). Но в последние десятилетия жизни, став свидетелем растущей популярности Шекспира во Франции, Вольтер всерьез встревожился за судьбу французского классического театра, явно отступавшего под натиском пьес английского «варвара», «ярмарочного шута», как он теперь называет Шекспира.

Трагедии Вольтера посвящены актуальным общественным проблемам, волновавшим писателя на протяжении всего его творчества: прежде всего это борьба с религиозной нетерпимостью и фанатизмом, политический произвол, деспотизм и тирания, которым противостоят республиканская добродетель и гражданский долг. Уже в первой трагедии «Эдип» (1718) в рамках традиционного мифологического сюжета звучит мысль о беспощадности богов и коварстве жрецов, толкающих слабых смертных на преступления. В одной из самых известных трагедий — «Заире» (1732) действие происходит в эпоху крестовых походов на Ближнем Востоке. Противопоставление христиан и мусульман проведено явно не в пользу первых. Веротерпимому и великодушному султану Оросману противостоят нетерпимые рыцари-крестоносцы, требующие от Заиры — христианки, воспитанной в гареме, чтобы она отказалась от брака с любимым ею Оросманом и тайком бежала во Францию с отцом и братом. Тайные переговоры Заиры с братом, неверно истолкованные Оросманом как любовное свидание, приводят к трагической развязке — Оросман подстерегает Заиру, убивает ее и, узнав о своей ошибке, кончает с собой. Это внешнее сходство фабульной линии «Заиры» с «Отелло» впоследствии послужило поводом для резкой критики со стороны Лессинга. Однако Вольтер совсем не стремился соперничать с Шекспиром в раскрытии душевного мира героя. Его задачей было показать трагические последствия религиозной нетерпимости, препятствующей свободному человеческому чувству.

В гораздо более острой форме проблема религии ставится в трагедии «Магомет» (1742). Основатель ислама предстает в ней сознательным обманщиком, искусственно разжигающим фанатизм народных масс в угоду своим честолюбивым замыслам. По словам самого Вольтера, его Магомет — «это Тартюф с оружием в руках». Магомет с пренебрежением говорит о слепоте «непросвещенной черни», которую заставит служить своим интересам. С изощренной жестокостью он толкает на отцеубийство воспитанного им и слепо преданного ему юношу Сеида, а потом хладнокровно расправляется с ним. В этой трагедии особенно отчетливо выступает принцип использования драматургом исторического материала: историческое событиеинтересует Вольтера не в своей конкретности, а как универсальный, обобщенный пример определенной идеи, как модель поведения — в данном случае основателя любой новой религии. Это сразу же поняли французские духовные власти, запретившие постановку «Магомета»; они увидели в ней обличение не одной лишь мусульманской религии, но и христианства.

В «Магомете» анализу и осуждению подвергается не философская или моральная основа мусульманства, не какая-либо религия вообще, а слепое следование ее предписаниям и ее использование в корыстных личных целях. Вольтер осуждает любой фанатизм, религиозный или политический, любую демагогию и любое стремление к деспотической власти. Механизм подобного захвата власти, опирающийся на демагогическую проповедь «истинной» религии, вскрыт в пьесе глубоко и всесторонне. Магомет играет на чувствах масс, недовольных прежними властителями. Кроме того, массам не может не нравиться, что новый пророк по происхождению не принадлежит к верхам. Освобождая народ от ложных богов, Магомет надевает на него новые оковы, еще более тяжелые, чем прежние. Но он убеждает своих сторонников, что новые цепи необходимы. Проповедь Магомета адресована прежде всего людям неразмышляющим, охваченным слепой верой; те же, кто стремится выработать собственное мнение, — лишь помеха на его пути («тех смертных от себя велел я отдалить,/ Что сами пробуют взирать, вещать, судить»). Религия и мораль, которые проповедует герой трагедии, антигуманны («Сильна религия, что истребляет жалость...») и основаны на страхе («Пусть бога чтит народ, и главное боится!»). Магомет использует людские слабости и ошибочные суждения, столь типичные для простого народа. Не останавливается Магомет и перед обманом, разыгрывая эффектнейшие сцены, как, например, в финале пьесы, когда предусмотрительно отравленный Сеид не находит сил нанести удар Магомету и падает бездыханный у его ног. В достижении власти все средства оказываются хороши — обман, ложные клятвы, временный союз с прежними врагами и, конечно, целая серия политических убийств, продуманных и жестоких. Во-первых, Магомет старательно убирает свидетелей; во-вторых, он творит зло чужими руками. Есть в нем и утонченная жестокость, не оправдываемая соображениями «необходимости и выгоды». Так, решая устранить мешающего ему шейха Зопира, он посылает на убийство именно детей последнего, что усугубляет трагизм ситуации.

Вольтеровский персонаж, конечно, злодей, он обрисован лишь отрицательными красками (писатель сообщал одному из друзей: «Я изображаю Магомета фанатика, насильника, обманщика, позор человеческого рода...»). Но он личность незаурядная, личность сильная, прекрасно разбирающаяся в настроениях масс и умеющая их направлять. Он презирает массы, противопоставляет им свою мнимую боговдохновенность и, естественно, стремится к насаждению собственного культа.

Его окружение столь же преступно и беспринципно, как и сам Магомет; Омар и другие, как это свойственно сатрапам, еще более жестоки, чем их глава. Их преданность — это своеобразная круговая порука, кроме того, они прекрасно знают, что в случае измены Магомет безжалостно и жестоко рассчитается с ними.

Если в «Альзире» зло не казалось Вольтеру неодолимым, и справедливость в какой-то мере торжествовала, то здесь, в «Магомете», финал безысходен. Положительные герои, Сеид и Пальмира, гибнут, ибо они на какое-то время дали себя увлечь религиозному фанатизму. По-своему характер Сеида прямолинеен и прост; его резкий поворот, заставивший перейти от слепого повиновения Магомету к бунту против него, не сопровождается глубокими внутренними переживаниями. Пальмира — образ более лирический, хрупкий. С ней связана тема попранной неоправданной жестокостью и преступлением любви, тема горького и слишком позднего прозрения и бессилия исправить совершенное зло.

«Магомет» стал вершиной вольтеровского просветительского классицизма. В пьесе нельзя не заметить сосредоточенности действия вокруг основной темы (линия кровосмесительной любви Пальмиры и Сеида лишь подчеркивает отрицательные черты деспотизма). При этом пьеса очень динамична, для нее типичны стремительные диалоги, быстрая смена напряженных сцен. Занимала Вольтера и проблема зрелищности и живописности. Вводит он и прием изображения двух параллельных сцен, когда в глубине сценической площадки действует одна группа персонажей, а на просцениуме — другая. Разные эпизоды трагедии окрашены разной тональностью; отметим в этой связи трагически сентиментальную сцену, в которой смертельно раненный Зопир узнает в своих убийцах родных детей.

С постановкой «Магомета» (которая смогла быть осуществлена лишь благодаря заступничеству «либерального» папы Бенедикта XIV) утвердился на сцене жанр философской трагедии, который получил свое дальнейшее развитие в поздних пьесах писателя, созданных уже на новом этапе его творческой эволюции, принадлежащем новому периоду в развитии французского Просвещения в целом.

В трагедии «Альзира» (1736) Вольтер показывает жестокость и фанатизм испанских завоевателей Перу. В более поздних трагедиях 1760-х годов ставятся проблемы насильственно навязанного монашеского обета («Олимпия», 1764), ограничения власти церкви со стороны государства («Гебры», 1767). Республиканская тема развивается в трагедиях «Брут» (1730), «Смерть Цезаря» (1735), «Агафокл» (1778). Весь этот круг проблем требовал более широкого диапазона сюжетов, чем тот, который утвердился в классицистской трагедии XVII в. Вольтер обращался к европейскому средневековью («Танкред»), к истории Востока («Китайский сирота», 1755, с главным героем Чингисханом), к завоеванию Нового Света («Альзира»), не отказываясь, однако, и от традиционных античных сюжетов («Орест», «Меропа»). Тем самым, сохраняя принципы классицистской поэтики, Вольтер изнутри раздвигал ее рамки, стремился приспособить старую, освященную временем форму к новым просветительским задачам.

В драматургии Вольтера нашлось место и для других жанров: он писал тексты опер, веселые комедии, комедии-памфлеты, отдал дань и серьезной нравоучительной комедии — «Блудный сын» (1736). Именно в предисловии к этой пьесе он произнес свое ставшее крылатым изречение: «Все жанры хороши, кроме скучного». Однако в этих пьесах в гораздо меньшей степени проявились сильные стороны его драматического мастерства, тогда как трагедии Вольтера на протяжении всего XVIII в. занимали прочное место в европейском театральном репертуаре.

 

Краткое содержание:

Народ, пока я не смогла достать текст ни "Магомета, ни "Заиры", хотя готова была даже купить книжку, если б она была. Поэтому сейчас – только краткие содержания, найденные в интернете – верные, но без особых подробностей. Да, и конкретно надо рассказать только об одно произведении – они на выбор. Выбираем "Магомета", ибо о нем известно больше, но, думаю, надо рассказать об обеих трагедиях вкратце.

"Магомет"

Совсем кратко: канву сюжета составляют обстоятельства захвата пророком Магометом Мекки, однако основные события, воссозданные в трагедии, являются вымышленными. Магомет похищает детей правителя Мекки в раннем детстве и делает из них фанатичных последователей ислама. Свыкшиеся с мыслью о том, что Магомет - наместник Аллаха на земле, Пальмира и Сеид, не зная своих родителей и того, что они брат и сестра, охвачены любовной страстью друг к другу. Дружескую привязанность они превратно понимают - Магомет всячески способствует инцестуальной любви и хранит в тайне их родственные отношения. Сеиду Магомет предназначает совершить убийство отца, единственного, кто знает его истинные цели. Основатель ислама, Магомет показан как изувер, который навязывает мечом, кровью целым племенам свою волю и свои законы. Желая покорить себе Мекку, Магомет обещает Сафиру вернуть похищенных детей. Старик Сафир, которому взамен счастья видеть детей, считавшихся погибшими, необходимо пойти на предательство, не считает себя способным к этому. Магомет, предвидевший такой поворот событий, приводит в исполнение свой план и приказывает Сеиду убить Сафира. Старик понравился Сеиду, и Магомет вынужден воздействовать и косвенно: во имя любви Сеид решается на убийство. Пальмира и Сеид все выясняют, и окровавленный старик отец обнимает детей. Сеид отравлен Магометом, который вдобавок пытается сделать Пальмиру своей наложницей. Проклиная пророка, Пальмира закалывается мечом. Магомет не достиг удовлетворения своих желаний.

 

Подлиннее: Сенатор Фанор докладывает Зопиру о появлении в городе Омара, военачальника Магомета, со свитой. Омар за шесть лет до этого «ушел в поход, чтоб Мекку защитить, и, оттеснив войска изменника и вора, вдруг перешел к нему, не убоясь позора». Теперь от имени Магомета он предлагает мир, клянется, что это не лукавство и в доказательство согласен дать в заложники молодого Сеида. Омар приходит на переговоры с Зопиром, и шейх напоминает посланцу, кем был десять лет назад его прославленный владыка: «простой погонщик, плут, бродяга, муж неверный, ничтожнейший болтун, обманщик беспримерный». Приговоренный судом к изгнанию за бунт, он ушел жить в пещеры и, краснобайствуя, стал совращать народ. Не отрицая таланта и ума Магомета, Зопир отмечает его злопамятность и жестокость: «тиранов мстительнее еще не знал Восток». Военачальник же, терпеливо выслушав шейха, предлагает ему назвать цену за Пальмиру и мир. Зопир с гневом отвергает это предложение, и Омар заявляет, что он в таком случае попытается склонить на сторону Пророка сенат.

Влюбленные Сеид и Пальмира безмерно счастливы, встретившись вновь. Когда шейх похитил Пальмиру, Сеид не находил себе места от горя, но теперь его любимая рядом и он надеется её освободить. Молодые люди верят, что Магомет соединит их две судьбы в одну. А Пророк меж тем приближался к воротам древней Мекки. Омар смог убедить сенат впустить в город того, кто был неправедным судом изгнан из него. Он для одних — тиран, а для других — герой… Открывая Омару свою тайну, Магомет признается, что его призывы к миру — миф, он хочет лишь извлечь выгоду из веры людей в посланца Бога, способного остановить пламя войны. Его цель — покорить Мекку и уничтожить Зопира. Кроме того, Пальмира и Сеид, несмотря на их преданность Магомету, являются его врагами — так он заявляет Омару. Пророк любит Пальмиру а, узнав, что она предпочла ему раба, он приходит в ярость и помышляет о мести.

Встреча Зопира и Магомета состоялась. Шейх открыто обвиняет Магомета: «внедрившись подкупом, и лестью, и обманом, несчастья ты принес всем покоренным странам, и, в град святой вступив, дерзаешь ты, злодей, навязывать нам ложь религии своей!» Магомет ничуть не смущен этими речами и объясняет Зопиру, что народ готов поклоняться теперь любому, лишь бы новому идолу, поэтому настал его час, Зопир же должен не сопротивляться, а добровольно отдать власть. Лишь одно обстоятельство поколебало уверенность шейха. Магомет сообщает, что похищенные дети Зопира не погибли, они воспитывались меж слуг Пророка. Теперь их участь зависит от благоразумия отца. Если Зопир без боя сдаст город и объявит народу, что лишь Коран — единственный закон, а Магомет — пророк Бога, то он обретет и детей, и зятя. Но Зопир отвергает это предложение, не желая отдавать страну в рабство. Беспощадный Магомет тут же решает убить непокорного шейха. Из всех слуг Омар советует ему выбрать для этого Сеида, так как он «фанатик истовый, безумный и слепой, благоговеющий в восторге пред тобой». Кроме того, Омару известна страшная тайна Магомета: Пальмира и Сеид — дети Зопира, поэтому сын отправляется злодеями на отцеубийство. Магомет вызывает к себе Сеида и внушает ему повеление, якобы исходящее от Аллаха: «Приказано свершить святую месть и нанести удар, чтоб враг был уничтожен клинком, который вам в десницу Богом вложен». Сеид приходит в ужас, но Магомет подкупает его обещанием: «Любовь Пальмиры вам наградою была б». И юноша сдается. Но уже держа в руке меч, юноша все равно не понимает, почему он должен убить беспомощного и безоружного старика. Он видит шейха, который начинает с ним проникновенную беседу, и Сеид не в силах занести над ним свое оружие. Омар, тайно наблюдавший за этой сценой, требует Сеида немедленно к Магомету. Пальмира, застав Сеида в страшном смятении, просит открыть ей всю правду, и юноша рассказывает, умоляя помочь ему разобраться в своих терзаниях: «Скажи мне слово, ты мой друг, мой добрый гений! Направь мой дух! И меч мне помоги поднять!.. Объясни, зачем кровавое закланье Пророку доброму, отцу для всех людей?» Сеид говорит, что, по решению Пророка, их с Пальмирой счастье — награда за кровь несчастного Зопира. Девушка уклоняется от совета, тем самым толкая юношу на роковой шаг.

Меж тем Герсид, один из слуг Магомета, в прошлом похитивший детей Зопира и знающий об их судьбе, назначает шейху свидание; но оно не состоялось, так как Омар, разгадав намерение Герсида открыть тайну, убивает его. Но Герсид все же успевает оставить предсмертную записку и передать её Фанору. В это время Зопир идет молиться к алтарю и не скупится на проклятия в адрес Магомета. Сеид спешит прервать кощунственную речь, обнажает оружие и наносит удар. Появляется Фанор. Он в ужасе, что не успел предотвратить убийство, и сообщает всем роковую тайну. Сеид падает на колени с возгласом: «Верните мне мой меч! И я, себя кляня…» Пальмира удерживает руку Сеида: «Пусть не в Сеида он вонзится, а в меня! К отцеубийству я подталкивала брата!» Зопир же, смертельно раненный, обнимает детей: «В час смерти мне судьба послала дочь и сына! Сошлись вершины бед и радостей вершины». Отец с надеждой смотрит на сына: «Предатель не уйдет от казни и позора. Я буду отомщен».

Омар, увидев Сеида, приказывает слугам схватить его как убийцу Зопира. Только теперь юноша узнает о коварстве Пророка. Военачальник спешит к Магомету и докладывает об обстановке в городе. Зопир умирает, разгневанный народ, прежде во всем послушный, ропщет. Омар предлагает успокоить толпу заверениями в том, что Зопир принял смерть за отвержение ислама, а его жестокий убийца Сеид не избежит кары за содеянное. Войска Магомета скоро будут в городе — Пророк может не сомневаться в победе. Магомет интересуется, не мог ли кто-нибудь выдать Сеиду тайну его происхождения, и военачальник напоминает ему, что Герсид, единственный посвященный, мертв. Омар признается, что в вино Сеиду он влил яд, поэтому близок час и его смерти.

Магомет велит позвать к нему Пальмиру. Он советует девушке забыть о брате и сулит ей богатство и роскошь. Все её несчастья уже позади, она свободна, и он готов сделать для нее все, если она будет ему покорна. Девушка с презрением и возмущением бросает: «Убийца, лицемер бесчестный и кровавый, ты смеешь соблазнять меня нечистой славой?» Она уверена, что лжепророк будет разоблачен и возмездие недалеко. Народ, узнав об убийстве Зопира, выходит на улицы, берет в осаду тюрьму, на борьбу поднимаются все горожане. Бунт возглавляет Сеид. Он кричит в исступлении, что в смерти его отца повинен Магомет, и стихийная ярость масс готова обрушиться на злодея. Внезапно обессилевший от действия яда Сеид на глазах толпы шатается и падает. Воспользовавшись этим, Магомет заявляет, что это Бог карает неверного, и так будет со всеми, кто посягнет на него, великого Пророка: «Любой, кто возразить осмелится приказу, — пусть даже в помыслах, — покаран будет сразу. И если день для вас сияет до сих пор, то потому, что я смягчил свой приговор». Но Пальмира разоблачает Магомета, говоря, что её брат гибнет от яда, и проклинает негодяя. Она называет Магомета кровавым зверем, лишившим её и отца, и матери, и брата. Нет больше ничего, что привязывало бы её к жизни, поэтому она уходит вслед за своими близкими. Сказав это, девушка бросается на меч Сеида и погибает.

При виде умирающей Пальмиры Магомет на мгновение поддается чувству любви, но тут же подавляет в себе этот порыв человечности со словами: «Я должен Богом быть — иль власть земная рухнет». И ему удается овладеть толпой, избежать грозившего было разоблачения при помощи нового циничного обмана, лжечуда, которое опять бросает невежественную массу жителей Мекки к его ногам.

"Заира"

Тагедия, входящая и поныне в репертуар французских театров. В ней Вольтер обращается к эпохе крестовых походов. Героиня трагедии – Заира, рабыня иерусалимского султана Оросмана, — француженка, воспитанная как мусульманка. Султан горячо любит Заиру и хочет жениться на ней. Прибывший из Франции рыцарь Нерестан выкупает пленников-крестоносцев и в их числе христианского короля Сирии Люзиньяна, неожиданно оказавшегося его отцом и отцом Заиры. Оросман, не зная о том, что Нерестан родной брат Заиры, подозревает ее в измене. Из ревности он убивает Заиру, но, убедившись в том, что она невинна, кончает жизнь самоубийством. Подлинной причиной катастрофы является фанатизм христиан, стремящихся всячески помешать браку Заиры с Оросманом. Мусульманин Оросман нарисован Вольтером с большой симпатией, он гораздо человечнее фанатиков-христиан. Трагедия проникнута духом веротерпимости и ненависти к религиозному фанатизму.

13. Поэтика философских повестей Вольтера ("Задиг, или Судьба", "Кандид, или оптимизм", "Простодушный" )