XXXVIII 1 страница

Следующие пять родов примеров мы обозначаем одним общим названием --примерами светильника, или первого осведомления. Это те примеры, которыепомогают чувству. Ибо если всякое истолкование природы начинается с чувстваи по прямой, постоянной, верной дороге идет от восприятий чувств квосприятиям разума, каковыми являются истинные понятия и аксиомы, тонеизбежно: чем обильнее и точнее были представления самого чувства, темлегче и удачнее будет достигнуто все остальное. Из этих пяти примеров светильника первые примеры усиливают, пополняют иисправляют непосредственное действие чувства; вторые приводят нечувственноек чувственному; третьи указывают продолжительность процесса илипоследовательность тех вещей и движений, которые большей частью незаметны,кроме как в их завершении или периодах; четвертые заменяют чем-либо чувствотогда, когда оно совершенно бессильно; пятые возбуждают внимание чувства иего способность замечать, а также ограничивают тонкость вещей. Но о каждомиз этих примеров надо сказать в отдельности.

XXXIX

На шестнадцатое место среди преимущественных примеров мы ставим примерыдверей, или ворот. Этим именем мы называем те примеры, которые помогаютнепосредственным действиям чувства. Очевидно, что среди чувств первое местов отношении осведомления занимает зрение, для которого поэтому особенноважно изыскать помощь. Эта помощь может быть троякой: или чтобы зрениевоспринимало то, что было ему недоступно; или чтобы оно воспринимало набольшем расстоянии; или воспринимало бы точнее и яснее[125]. К первому роду относятся (если не принимать во внимание очки и прочеетакого рода, что служит только для исправления и облегчения слабости зренияи потому не осведомляет полнее) те недавно изобретенные зрительные приборы,которые, сильно увеличивая видимые размеры тел, показывают их неявные иневидимые подробности и скрытые строения и движения. С помощью этогооткрытия мы не без удивления различаем в блохе, мухе, червяке точныеочертания и линии тел, а также цвета и движения, не замечавшиеся прежде.Более того, говорят, что прямая линия, проведенная пером или карандашом,представляется через эти стекла очень неровной и извилистой, очевидно,потому, что и движения руки (хотя бы и с помощью линейки), и нанесениечернил или краски в действительности неравномерны, хотя их неравномерностьстоль незначительна, что ее нельзя заметить без помощи подобных стекол. Людиприсоединили сюда даже некоторое суеверное наблюдение (как это бывает сновыми и удивительными вещами), будто стекла этого рода украшают творенияприроды и обезображивают творения искусства. Это, однако, объясняется толькотем, что ткани природных тел много тоньше, чем искусственные. Ведь этистекла пригодны только для мелких частиц. Если бы их увидел Демокрит, он бывозликовал, думая, что открыт способ видеть атом, который, как он утверждал,совершенно невидим. Однако неприменимость стекол этого рода ни к чему, кромемелких частиц (да и то, если они принадлежат не слишком большому телу),ограничивает полезность этой вещи. Ибо, если бы можно было распространитьэто изобретение на большие тела или на частицы больших тел, так чтобывозможно было различать строение льняной ткани, как сети, и подобным жеобразом различать скрытые частицы и неровности драгоценных камней,жидкостей, мочи, крови, ран и многих других вещей, то, несомненно, можнобыло бы извлечь из этого изобретения большую пользу. Ко второму роду относятся те стекла, которые изобретены достопамятнымиусилиями Галилея. Посредством них, как посредством лодок или кораблей,открывается и осуществляется более близкая связь с небесными телами. Такимпутем было установлено, что Млечный Путь есть пучок или собрание мелкихзвезд, вполне исчислимых и разделенных, о чем древние только догадывались.Посредством этих стекол, по-видимому, можно установить, что так называемоепространство планетных орбит вовсе не лишено других звезд, но что на небепоявляются звезды еще до видимого звездного неба, хотя и меньшие, чем те,которые можно заметить без этих стекол. Благодаря указанному изобретениюможно также рассмотреть хороводы малых звезд вокруг планеты Юпитер, из чегоможно заключить, что в движениях звезд есть много центров. Таким же образомможно яснее различить и разместить светлые и темные неровности луны, так чтоможет быть создана некая селенография. Тем же способом можно открыть пятнана солнце и другие явления этого рода; все это, конечно, значительныеоткрытия, насколько можно полагаться на доказательства этого рода. Я в этомсомневаюсь прежде всего потому, что опыт остается в пределах этих немногихоткрытий и этим способом не открыто многое другое, равным образом достойноеисследования. К третьему роду относятся шесты для измерения земли, астролябии и томуподобные орудия, которые не расширяют чувства зрения, но исправляют инаправляют его. Если же есть другие примеры, помогающие остальным чувствам вих непосредственных и обособленных действиях, то это примеры такого рода,которые не прибавляют к осведомлению ничего сверх того, что уже имеется, ипотому не пригодны для нашей теперешней цели. Поэтому мы о них неупоминаем[126].

XL

На семнадцатое место среди преимущественных примеров мы поставимпобуждающие примеры, взяв это название из гражданского права, ибо онипобуждают к появлению то, что прежде не появлялось. Мы зовем их такжепризывающими примерами: они приводят нечувственное к чувственному. Вещи ускользают от чувства или вследствие удаленности предмета; илипотому, что находящиеся в промежутке тела преграждают путь восприятию; илипотому, что предмет не способен создать впечатление для чувства; или потому,что размер предмета недостаточен для того, чтобы подействовать на чувство;или потому, что время не соразмерно для возбуждения чувства; или потому, чточувство не переносит действия предмета; или потому, что другой предмет ранеенаполнил чувство и завладел им, так что для нового движения нет места. Всеэто преимущественно относится к зрению, а затем к осязанию. Ибо эти двачувства осведомляют широко и об общих предметах, тогда как остальные трипочти не осведомляют, кроме как непосредственно и о близких им предметах. В первом роде приведение к чувственному возможно только в случае, когдак той вещи, которую чувство не может различить из-за расстояния,присоединяется или заменяет ее другая вещь, которая может издали большевозбуждать и поражать чувство, как, например, при обозначении вещейпосредством огней, колоколов и тому подобного. Во втором роде вещи, скрытые в глубине и загражденные другими телами, ите, которые не могут быть легко вскрыты, приводятся к чувству посредствомтого, что лежит на поверхности или вытекает изнутри, как, например,распознается состояние человеческого тела по пульсу, моче и тому подобному. В третьем и четвертом роде приведения охватывают весьма многое и должныизыскиваться отовсюду для исследования вещей. Укажем такой пример. Ясно, чтонельзя ни различить, ни осязать ни воздух, ни дух, ни другие предметы этогорода, тонкие в своем веществе. Поэтому в исследовании таких тел, конечно,необходимы приведения. Итак, пусть исследуется природа действия и движения духа, заключенногов осязаемых телах. Ибо все осязаемое для нас содержит невидимый инеосязаемый дух, который оно покрывает и как бы одевает. Отсюда и происходитэтот троякий, могущественный и удивительный источник движения в осязаемомтеле: дух, исторгаясь из осязаемого тела, сжимает и сушит его, а удерживаясьв нем, размягчает и разжижает его; а если он не совсем исторгнут и не совсемудержан, то он оформляет тело, расчленяет, упорядочивает, организует и томуподобное. И все это приводится к чувственному посредством заметных действий. Ибо в каждом осязаемом неодушевленном теле заключенный дух сначалаприумножается и как бы пожирает те осязаемые части, которые наиболее дляэтого доступны и пригодны. Он их обрабатывает, преобразует и обращает в духи наконец улетает вместе с ними. Эта переработка и умножение духа приводят кчувственному уменьшению веса. Ибо в каждом усыхании что-нибудь отходит отколичества, и не только из духа, существовавшего до того, но и из тела,которое было прежде осязаемым и заново преобразовалось. Ведь дух невесом.Выход, или исторжение, духа приводится к чувственному в ржавчине металлов ив других гниениях этого рода, которые имеют место, прежде чем происходитпереход к началам жизни. Они относятся к третьему роду указанного движения.Ибо в более твердых телах дух не находит отверстий и пор для того, чтобывылететь. Поэтому он вынужден проталкивать осязаемые части и гнать их передсобой, чтобы они вместе с ним вышли из тела. Отсюда получается ржавчина итому подобное. Сжатие же осязаемых частей после того, как исторгнута частьдуха (почему и происходит это усыхание), приводится к чувству как через самоувеличение твердости вещи, так и в еще большей степени через происходящиеотсюда трещины, сморщивание, ссыхание тела. Так, части дерева отскакивают иссыхаются, кожа морщится. Более того (если дух исторгается внезапновследствие нагревания огнем), тела так спешат сжаться, что свиваются исвертываются. Напротив того, там, где дух задерживается и все же возбуждается ирасширяется действием тепла и подобного ему (как это бывает в телах болеетвердых и крепких), -- там тела размягчаются, как раскаленное добела железо,текут, как металлы, превращаются в жидкость, как смолы, воск и томуподобное. Поэтому легко сблизить эти противоположные действия тепла, которыеделают одни тела твердыми, а другие превращают в жидкость, ибо в первомслучае дух исторгается, а во втором приводится в движение и удерживается.Последнее из этих действий есть действие самого тепла и духа, предыдущее жеесть действие осязаемых частей, только обусловленное исторжением духа. Но там, где дух не совсем удержан и не совсем исторгнут, а лишь делаетпопытки выйти из своего заключения и встречает осязаемые части, повинующиесяему и воспроизводящие каждое его движение, так что, куда ведет дух, туда иони за ним следуют, -- там происходит образование органического тела,образование членов и остальные жизненные действия как в растительных телах,так и в животных. Это лучше всего приводится к чувству тщательнымнаблюдением первых начал или попыток к жизни в маленьких животных,рождающихся из гниения, как, например, в яйцах муравья, червях, мухах,лягушках после дождя и т. д. Однако для оживления требуется и мягкостьтепла, и податливость тела, чтобы дух не вырывался поспешно и не удерживалсявследствие твердости частей, но скорее мог бы сгибать и лепить их, наподобиевоска. С другой стороны, многие из приводящих примеров как бы ставят у насперед глазами наиболее важное и имеющее наиболее широкое значение различениеотдельных разновидностей духа (дух или разделенный, или просторазветвленный, или одновременно и разветвленный и разделенный на клетки;первый вид есть дух всех неодушевленных тел, второй -- растительных тел итретий -- животных тел). Подобным же образом явствует, что более тонкие ткани и схематизмы (хотябы тело в целом было видимо и осязаемо) не различаются и не осязаются. И вэтом также осведомление идет посредством приведения. При этом наиболеекоренное и первичное различие схематизмов берется из обилия или скудостиматерии, занимающей данное пространство или измерение. Ибо остальныесхематизмы (относящиеся к несходству частей, содержащихся в одном и том жетеле, и к их размещениям и местоположениям) имеют второстепенное значение всравнении с предыдущим. Итак, пусть исследуется относительная распространенность или сжатостьматерии в телах, т. е. сколько в каждом из них материя занимаетпространства. Ибо нет в природе ничего вернее этих двух предложений: "Изничего ничего не происходит" и "Нечто не обращается в ничто". Все количествоматерии, или ее сумма, остается постоянной и не увеличивается и неуменьшается. Не менее истинно и то, что "Количество материи, содержащееся водном и том же пространстве или измерении, бывает большим или меньшим дляразличных тел". Так, в воде материи больше, а в воздухе --меньше. И если быкто-нибудь стал утверждать, что он может обратить какой-либо объем воды вравный объем воздуха, то это было бы то же, как если бы он сказал, что можетнечто обратить в ничто. Наоборот, если бы кто-нибудь стал утверждать, что онможет обратить какой-либо объем воздуха в равный объем воды, то это было быто же, как если бы он сказал, что он может сделать нечто из ничего. И изэтого изобилия и скудости материи, собственно, и отвлекаются понятияплотного и разреженного, которые употребляются во многих и различныхсмыслах. Следует принять и третье утверждение, также достаточно достоверное:что большее или меньшее количество материи, о котором мы говорим, в том илидругом теле можно привести (сделав сравнение) к расчету точным илиприблизительно точным соизмерением. Так, например, если кто-нибудь скажет: вданном объеме золота такая плотность материи, что для винного спиртапотребуется пространство в двадцать один раз большее, чем занимаемоезолотом, для того чтобы сравниться с ним по количеству материи, -- то он неошибется. Плотность же материи и ее учет приводятся к чувственному посредствомвеса. Ибо вес соответствует количеству материи в отношении частей осязаемоготела; дух же и его количество, возникшее из материи, не могут быть измереныпосредством веса, ибо дух, скорее, облегчает вес, чем увеличивает его. Мысоставили весьма тщательную таблицу[127], в которую включили веса ипространства отдельных металлов, важнейших камней, древесины, жидкостей,масел и многих других тел, как естественных, так и искусственных. Это вещьвесьма полезная как для осведомления, так и для практики и открывает многовещей сверх всякого ожидания. Не следует почитать незначительным и даваемоеею указание, что все заключающееся в известных нам осязаемых телахразнообразие (мы имеем в виду хорошо соединенные тела, а не губчатые ипустые и в большой степени наполненные воздухом) не выходит за пределысоотношения частей 21 к 1. Значит, настолько ограничена природа или покрайней мере та часть ее, которой мы в наибольшей степени пользуемся. Мы также сочли необходимым требованием, предъявляемым к нашему усердию,испытать, могут ли быть рассчитаны отношения неосязаемых, или воздушных, телк осязаемым телам. К этому мы приступили следующим образом. Мы взялистеклянный фиал, вмещающий примерно одну унцию. Мы пользовались малымсосудом для того, чтобы последующее испарение могло совершиться посредствомменьшего тепла. Этот фиал наполнили почти до горлышка винным спиртом. Мывыбрали винный спирт, ибо из предыдущей таблицы видели, что среди осязаемыхтел (которые хорошо соединены между собой и непористы) он наиболее разрежени в своем объеме содержит самое малое количество материи. Затем мы точнозаметили вес жидкости вместе с этим фиалом. Потом взяли пузырь, содержащий всебе приблизительно две пинты. Из этого пузыря мы выжали, насколько быловозможно, весь воздух, так что обе стороны пузыря сошлись. Предварительно жемы обмазали пузырь маслом, слегка его растерев, чтобы лучше замкнуть пузырь,заполнив маслом те поры, которые у него были. Горлышко фиала мы вставиливнутрь этого пузыря и пузырь крепко перевязали вокруг горлышка фиала, слегканавощив для этого нить, чтобы она лучше примкнула и туже завязала. Затем,наконец, мы поставили фиал над горящим в очаге углем. Спустя короткое времяпар, или испарение, винного спирта, расширившегося от тепла и обратившегосяв воздушное состояние, постепенно начал раздувать пузырь и растянул его вовсе стороны, как парус. Как только это произошло, мы тотчас отодвинулисклянку от огня и поставили на ковер, чтобы она не лопнула от охлаждения.Немедленно сделали в вершине пузыря отверстие, чтобы пар по прекращениитепла не превратился снова в жидкость и не смешал бы расчеты. Затем снялисамый пузырь и снова установили вес винного спирта, который оставался.Отсюда мы вычислили, сколько спирта ушло в пар, или воздушное состояние, изатем, сравнив, сколько места, или пространства, заполняло бы это тело,оставаясь винным спиртом в фиале, а также, сколько пространства заполнялооно после того, как стало воздушным в пузыре, подвели расчеты. И из нихвполне явствовало, что это тело, обращенное и измененное таким образом,возросло в объеме более чем в сто раз. Пусть также исследуется природа тепла или холода, притом в такой слабойстепени, в какой они не воспринимаются чувством. Здесь приведение к чувствудостигается посредством измерительного стекла, которое мы выше описали. Иботепло и холод сами по себе не воспринимаются осязанием, но тепло расширяетвоздух, а холод сжимает. Это расширение и сжатие воздуха не воспринимаютсятакже зрением, но расширившийся воздух понижает воду, а сжатый -- поднимаетее. И только тогда совершается приведение к зрению -- не раньше и не иначе. Пусть также исследуется природа смешения тел, т. е. что они содержат отводы, от масла, от спирта, от пепла и солей и т. д. Или (в частности) какоеколичество содержится в молоке масла, казеина, сыворотки и т. д. Этоприводится к чувству посредством искусных и тщательных разделений, посколькуречь идет об осязаемом. Но природа духа в них хотя и не замечаетсянепосредственно, однако через разнообразные движения и устремления осязаемыхтел открывается в самом действии и процессе выделения -- через появлениеостроты, разъеданий и различных цветов, запахов, вкусов тех же тел послеэтого выделения. В этой области люди упорно работали посредством перегонок иискусных разделений, но не с большей удачей, чем в других опытах, которые досих пор производятся. Ибо люди шли ощупью, вслепую, с помощью, скорее,трудолюбия, чем разума, и (что хуже всего) без всякого подражания природеили соревнования с ней, но разрушая (посредством чрезмерного нагревания ивоздействия слишком могущественных сил) всякие более тонкие схематизмы, вкоторых главным образом содержатся скрытые свойства и согласия вещей. Вразделениях этого рода до разума или наблюдения людей обычно не доходит то,о чем мы напоминали в другом месте[128], а именно: когда телообрабатывается огнем или другими средствами, то многие качества, которыхраньше не было, внедряются в эти тела самим огнем и теми телами, которыеприменяются для разделения. Отсюда происходят поразительные ошибки. Так, невесь пар, который огонь исторгает из воды, был ранее паром или воздухом втеле воды, но в наибольшей части его создало расширение воды от огня. Точно так же сюда надо отнести все исследованные испытания тел -- какестественных, так и искусственных, позволяющие отличить истинное отподдельного, лучшее от худшего. Ибо они приводят невоспринимаемое чувством квоспринимаемому чувством. Поэтому их нужно заботливо и старательно собиратьотовсюду. Что касается сокрытости пятого рода, то очевидно, что действие чувствапроисходит в движении, а движение во времени. Следовательно, если движениекакого-либо тела совершается столь медленно или столь быстро, что ононесоразмерно времени, в течение которого совершается действие чувства, то мысовершенно не замечаем предмета, как это бывает при движении стрелки часовили при движении пули мушкета. Однако движение, которое не замечается попричине его медленности, легко привести к чувству суммированием этихдвижений; те же движения, которые не замечаются по причине их быстроты, досих пор еще достаточно не измерены. Однако исследование природы в некоторыхслучаях требует сделать это. В шестом же роде, где чувству препятствует слишком большая заметностьпредмета, приведение достигается или отдалением предмета от чувства, илиослаблением предмета путем расположения в такой среде, которая убавит силупредмета, но не уничтожит ее, или посредством восприятия отражения предмета,если прямое воздействие было бы чрезмерно сильным, как, например, отражениясолнца в бассейне с водой. Седьмой же род сокрытости, где чувство столь обременено предметом, чтодля нового допущения нет места, почти и не встречается, кроме как призапахах, и не имеет большого отношения к нашему исследованию. Поэтомуудовольствуемся тем, что уже сказано о приведениях невоспринимаемогочувством к ощутимому. Иногда, однако, приведение совершается не к чувству человека, но кчувству какого-либо другого животного, чувствительность которого в некоторыхслучаях превосходит человеческую. Таково, например, действие некоторыхзапахов на чутье собаки; действие света, который скрывается в воздухе, неосвещенном извне, на зрение кошки, совы и тому подобных животных, видящихночью. Ибо правильно заметил Телезий, что в самом воздухе есть некоеколичество изначального света, хотя и слабого и тонкого, который почтисовершенно не служит глазам человека и большинства животных, ибо теживотные, для чувств которых этот свет соразмерен, видят ночью, и менеевероятно допущение, что это происходит без света или посредством внутреннегосвета. Должно заметить, что здесь мы говорим только о недостаточности чувств ио средствах ее преодоления. Ибо ошибки чувств следует отнести к собственнымисследованиям чувства и чувствительного, за исключением того основногообмана чувств, в силу которого черты вещей строятся по аналогии с человеком,а не по аналогии со Вселенной. А это исправляется только посредством разумаи универсальной философии.

XLI

На восемнадцатое место среди преимущественных примеров мы поставимпримеры дороги, которые мы также называем шествующими, или расчлененными,примерами. Это те примеры, которые указывают движения природы в ихпостепенности и непрерывности. Этот род примеров ускользает, скорее, отнаблюдения, чем от чувства. Ибо удивительна небрежность людей в отношенииэтого предмета. Они созерцают природу только обрывками, с промежутками ипосле того, как тела стали окончательными и завершенными, а не вдействовании ее. Ведь если кто-то пожелает рассмотреть и исследоватьдарование какого-либо мастера, то он будет не только стремиться к тому,чтобы осмотреть сырые материалы его искусства, а затем завершенную работу,но, скорее, предпочтет присутствовать при том, как мастер работает ипродвигает свое дело. Нечто подобное этому следует сделать в отношенииприроды. Например, если кто-то будет исследовать произрастание растений, ондолжен будет наблюдать с самого посева семени (что можно легко сделать, берядень за днем семена, которые оставались в земле по два, три, четыре дня итак далее, и тщательно их рассматривая), каким образом и когда семя начинаетразбухать и развиваться и как бы наполняться духом; затем, как оно разрываетоболочку и пускает ростки, несколько устремляясь при этом кверху, еслитолько земля не была слишком твердой; как оно продолжает пускать ростки,частью для корней вниз, частью для стебля вверх, иногда уклоняясь в сторону,если с этой стороны обнаруживается открытая или более легкая земля; и многоедругое. Так же следует поступать в отношении высиживания яиц, где легкозаметить ход оживления и организации: что, какие части получаются из желтка,что -- из белка яйца и т. д. Таков же способ и в отношении наблюденияживотных, рождающихся из гниения[129]. Ибо было бы негуманнымделать это исследование в отношении совершенных и земных животныхпосредством иссечения плода из чрева, если только не в случае выкидыша иливо время охоты и т. п. Вообще необходимо как бы подстерегать природу, ибоночью она лучше поддается рассмотрению, чем днем. Ведь указанные наблюдениямогут считаться как бы ночными вследствие малости светильника инеобходимости его постоянного возобновления. Это же надо испытать и в отношении неодушевленных тел, как мы это иделали, исследуя расширение жидкостей от огня. Ибо одним способомрасширяется вода, иным -- вино, иным -- винный уксус, иным -- сок неспелогоплода; совсем иначе расширяется молоко, масло и остальное. Это можно былолегко заметить посредством кипячения на медленном огне в стеклянном сосуде,где все ясно различается. Однако этого мы вкратце лишь коснемся; полнее иточнее мы будем говорить об этом, когда подойдем к раскрытию скрытогопроцесса вещей[130]. Ибо надо все время помнить, что мы здесь неразбираем самих вещей, но только приводим примеры.

XLII

На девятнадцатое место среди преимущественных примеров мы ставимпримеры пополнения или подстановку, которые мы также называем примерамиубежища. Это те примеры, которые пополняют осведомление, когда чувствосовершенно бессильно, и поэтому мы к ним прибегаем тогда, когда собственныепримеры не могут иметь места. Подстановка совершается двояко -- или спомощью непрерывного перехода, или с помощью аналога. Например, не открытасреда, которая совершенно воспрепятствовала бы действию магнита,притягивающего железо. Таковой не является ни золото, положенное междумагнитом и железом, ни серебро, ни камень, ни стекло, ни дерево, ни вода, нимасло, ни сукно или волокнистые тела, ни воздух, ни пламя и прочее. И всеже, быть может, точное испытание позволило бы найти какую-либо среду,которая в известной степени сравнительно ослабила бы силу магнита больше,чем что-либо другое. Например, возможно, что через слой золота магнит непритягивает железа с такой же силой, как через такой же промежуток воздуха;или через слой раскаленного серебра он не притягивает железа с такой силой,как через слой холодного серебра, и т. д.; мы не произвели этих опытов,однако, достаточно их предложить в качестве примера. У нас нет также тела,которое не воспринимало бы тепла при приближении к огню. Однако воздухгораздо скорее воспринимает тепло, чем камень. Такова подстановка,совершаемая с помощью непрерывного перехода. Подстановка же с помощью аналога безусловно полезна, однако менее вернаи поэтому должна быть применяема с некоторой предосторожностью. Она имеетместо тогда, когда еще неощутимое приводится к чувству -- не посредствомвоспринимаемых действий самого неощутимого тела, а посредством созерцаниякакого-либо родственного ощутимого тела. Например, если исследуется смешениедухов, представляющих собой невидимые тела, то обнаружится известное родствомежду телами и началом, которое их питает. Так, начало, питающее пламя, естьмасло и жирное; начало, питающее воздух, есть вода и водянистое, ибо пламяумножается над испарениями масла, а воздух -- над испарениями воды. Поэтомунадо обратиться к смешению воды и масла, которое доступно чувству, тогда каксмешение воздуха и пламени ускользает от чувства. Так, вода и масло, которыеочень несовершенно смешиваются между собой при сливании и перемешивании,тщательно и тонко смешиваются в травах, крови и частях животных. Поэтомунечто подобное может совершаться в воздушных телах при смешениях пламени ивоздуха. Хотя они и нелегко подвергаются смешению при простом соединении,однако, по-видимому, смешиваются в духах животных и растений, тем более чтовсякий живой дух поглощает влажные вещества обоих родов -- водяное и жирное,как свою пищу. Так же обстоит дело, если исследуется не совершенное смешение воздушныхтел, а только их сочетание. А именно: исследуется, легко ли происходитвзаимное проникновение этих тел, или существуют, например, какие-либо ветры,или испарения, или другие воздушные тела, которые не смешиваются сокружающим воздухом, а только держатся и плавают в нем в виде шариков икапель и, скорее, разбиваются и измельчаются воздухом, чем принимаются им исочетаются с ним. В воздухе и в других воздушных телах чувство этого неможет обнаружить вследствие тонкости этих тел. И все же некоторое подобиетого, как это происходит, можно наблюдать в жидкостях -- ртути, масле, воде,а также и в воздухе, когда он разбивается, рассеивается и поднимается в водемаленькими частицами; также и в более густых дымах и, наконец, в поднятой ивисящей в воздухе пыли. Во всех этих случаях взаимного проникновения тел непроисходит. Подстановка, о которой мы говорили выше, не плоха для этогопредмета, если сначала тщательно исследовать, может ли быть между воздушнымителами такая же разнородность, как между жидкими, ибо если она такова, тоэто подобие с удобством можно подставить по аналогии. Если мы сказали, что эти примеры пополнения доставляют в качествеубежища осведомление, когда отсутствуют собственные примеры, то все же мыхотим быть понятыми лишь в том смысле, что они могут принести значительнуюпользу и тогда, когда имеются собственные примеры, -- подкрепляя даваемоетеми осведомление. Но об этом мы скажем подробнее, когда должным порядкомречь пойдет о помощи индукции.

XLIII