Уважайте чужой труд, пожалуйста! 9 страница
Он говорит, какие мягкие у меня бедра и как тепло и скользко я ощущаюсь внутри.
Перекатившись на бок, он жестко вколачивается в меня, закинув мою ногу себе на бедро, и хрипло стонет с каждым грубым толчком. Кусая меня за шею, он мимоходом удивляется, как такое возможно, что моя вагина по ощущениям даже лучше, чем на вкус.
От его слов внутри меня сплетаются шок и похоть, а кожу покалывает.
Он потирается о мой клитор снова и снова, каждый раз с все большим давлением, и по тому, как он слегка отодвигается, чтобы не спускать с меня глаз, как сквозь прижатые зубы к моей челюсти он тихо одобряюще рычит, я понимаю: он точно знает, насколько я сейчас близко.
Не в силах вынести надвигающийся взрыв, я закрываю глаза, но он, покусывая мою кожу, шипит: «Открой», – и, обхватив ладонями мою задницу, покачивает меня.
Ахнув, я встречаюсь своими широко раскрытыми от восторга глазами с его спокойным взглядом, знающим, какой электрический шторм нарастает внутри меня, спиралью скользя по моей спине и заставляя раздвинуть ноги еще шире. Он стонет, когда чувствует, как я бомбой взрываюсь вокруг него. Проходит миллион веков, в то время как он с силой прижимается зубами к моему подбородку, а мое тело плавится под ним.
На панно изображена девушка, растворившаяся в усыпанном звездами небе.
– Лола, – он захлебывается воздухом и сбивается с ритма, после чего снова набирает скорость, и если он когда-нибудь умудрится избавиться от своего акцента, я погибну.
Он хрипит мне в шею, поднимает руку вверх по моему телу и сжимает мою грудь, на этот раз даже слишком сильно, после чего стонет:
– Я кончаю… пиздец, кончаю, – и с его глубокими ударами я чувствую его дрожь. Эти звуки, что он издает – сиплое беспорядочное повторение моего имени – теперь вырезаны в моем сердце.
В наступившей тишине слышен шум океана. Далекий гул машин, шелест пальмовых листьев о стену дома. Шеей ощущаю теплое и быстрое дыхание Оливера. Его рука скользит по моей груди, спускается к талии, изгибу бедра и колену, возвращается наверх и снова и снова повторяет этот маршрут, словно эти уверенные движения запоминают меня.
– Мне не нужно, чтобы ты сейчас любила меня в ответ, Лола, но я не могу вести себя с тобой, как ни в чем не бывало, будто случилось что-то незначительное, – шепчет он, когда мои глаза открываются, а я сама возвращаюсь на орбиту. – Я так сильно люблю тебя, что если это всего лишь…
Мое сердце так резко подпрыгивает к горлу и так сильно его сжимает, что я закашливаюсь.
– Нет. Это не незначительное.
Оливер пристально смотрит на мои губы, после чего с облегчением улыбается, дарит один нежный поцелуй, выходит из меня, отпихивает простынь и стаскивает презерватив. Он тянется за салфеткой, а я не свожу с него глаз – он такой подчеркнуто мужественный во всем: как запросто прикасается к своему члену, как точно знает, что делать с презервативом, тень волос на его груди, линии мускулов на плечах, и как он поворачивается и забирается между простыней назад ко мне. Оливер рукой гладит мой живот и между ног, где от недавнего трения и его толчков все еще горячо. Мне нравится его властная ладонь и с какой уверенностью ко мне прикасаются его пальцы.
– Ты в порядке? – бормочет он мне в шею.
– Ага, – отвечаю я, но неосознанно вздрагиваю, когда в меня скользят его пальцы.
Он убирает руку и проводит костяшками мне между грудей.
– Когда ты в последний раз с кем-то была?
Такие вопросы должны ощущаться навязчивыми и странными, когда они звучат почти сразу же после секса с новым любовником, но с ним я совсем не против – мне хочется рассказать все. Все, что произошло до него. Мы делились многими подробностями, но не такими: откровенными и потаенными.
Перевернув руку, он тыльной стороной пальцев скользит по груди, после чего указательным и средним зажимает мой сосок. Наклонившись он касается языком самого кончика.
Я закрываю глаза, изо всех сил проводя подсчеты, пока он так делает.
– М-м… Где-то в марте.
– Прошлого года? – его пальцы спускаются вниз к ребрам, а когда он спрашивает, в его тоне нет ни капли ревности: – Кто он был?
– Парень, с которым я виделась несколько раз, из киношколы.
– Было хорошо?
Я пальцами черчу линию по его челюсти от уха до подбородку.
– В одну из тех встреч вроде было неплохо, – отвечаю я. – А потом… вспомнить особенно нечего, – закрыв глаза, я собираюсь с духом.
– А ты?
– С женщиной во время велосипедной поездки.
– Это твой последний раз? В июне?
Он кивает и целует мою ключицу.
– Вообще-то, это было в конце мая, но да. Я про ту поездку.
– Перед тем как познакомился со мной?
Я знаю ответ на этот вопрос. Ну конечно же, это было перед встречей со мной. Мы познакомились в Вегасе, как раз в конце их приключений. Но кажется, мне нужно дополнительное уточнение, что после нашего знакомства у него никого не было.
– Ага. В Альбукерке. Она работала в ресторане отеля.
– Было хорошо? – вторю ему я
– Вспомнить особенно нечего, – так же откликается он. – Причем ей тоже. Мы все тогда были в стельку, – смеется он и добавляет: – А я был слишком пьян, чтобы закончить.
Мы не называем имен этих людей. Я едва помню лицо того парня или как ощущалось его тело под моими прикосновениями. А с каждым собственническим поглаживанием Оливер стирает с меня следы других мужчин.
– И с тех пор никого?
Улыбнувшись, он целует меня.
– Никого.
– А это не странно для тебя – так долго?
Пожав плечами, он отвечает:
– Я чертовски долго ждал эту великолепную женщину по имени Лорелей Кастл, чтобы шляться по бабам.
Я отодвигаюсь, чтобы встретиться с ним взглядом.
– У тебя был выбор, – в своем голосе мне самой слышна ревность от одних только возможностей вокруг него.
От его улыбки мое напряжение тает, как сахар в горячей воде.
– Как и у тебя, лапочка.
– Поменьше.
Он хохочет.
– Вряд ли.
– В моей голове постоянно вертится пятьсот мыслей и идей, кто захочет с этим мириться?
– Я, – в лице Оливера не остается ни капли веселья, когда он наклоняется меня поцеловать. Со стоном он снова оказывается на мне, прижимаясь носом к подмышке, проводя зубами по плечу, посасывая каждый палец и покусывая каждый его кончик. Его член, снова нетерпеливый и тяжелый, прижимается между нами.
Он стонет, когда я хватаю его, сжимаю и глажу рукой.
И все снова становится безудержным – с укусами и торопливыми прикосновениями. Оливер резко переворачивает меня на живот и, наклонившись пососать заднюю часть шеи и нырнув руками под меня схватить грудь, скользит членом по расселине между моих ягодиц. Его прикосновения лихорадочные, но одновременно с этим уверенные. Тут нет никаких «могу ли я». Никаких «хочешь ли ты». От ощущения его зубов на моей коже и обхвативших меня рук в моей голове проигрываются миллионы разных фантазий.
Я слышу, как снова разрывается фольга, а затем звук скольжения презерватива по члену, после чего он поднимает меня за бедра, удерживая их между своих, и врывается в меня со стонами от моего тепла, мягкости и открывшегося ему вида, когда нависает сзади надо мной.
От того, что мои бедра по-прежнему прижаты друг к другу, и от того, как растягивается мое тело вокруг него, я издаю эти безумные и отчаянные крики, подаваясь к нему навстречу, и чувствую, что вот-вот рассыплюсь на куски. Я как луч света, попавший в призму и рассеивающийся в тысяче разных направлений. Крепко ухватившись за мои бедра, Оливер объезжает меня, агрессивно вбиваясь и чувствительно потираясь на глубине.
Я кричу в подушку, выгибаясь всем телом от ощущения капель пота на своей спине и желая раздвинуть ноги, чтобы принять его в себя полностью, но держу их вместе, чтобы сохранить удовольствие в этой небольшой точке контакта.
Это слишком.
Хочу еще.
Оливер сильно шлепает меня по заднице и стонет от ответного сокращения моего тела внутри.
– Как хорошо, – хрипло произносит он. – Это гребаное блаженство.
Кивнув, я прижимаюсь к нему и чувствую, что уже измотана, но, впиваясь ногтями, он хватает меня за задницу, продолжая неистово двигаться позади меня. Его руки раздвигают ее, а большой палец кружит так близко, и я не знаю… Мне нравится, но…
– Ш-ш-ш, все хорошо, – другую руку он кладет мне на щеку и поворачивает меня лицом к нему, целуя в уголок рта. – Ты никогда не…
Я мотаю головой.
– Все хорошо, – его поцелуй становится грубее, словно в нем что-то загорается внутри.
Я прижимаюсь лицом к его ладони, отчаянно желая большего: его поцелуев, его веса надо мной, звуков, когда он кончит.
– Все, что захочешь, – омывая теплом дыхания мои губы, заверяет он. – Я дам тебе все, что ты только захочешь.
– Хочу тебя видеть.
Оливер выходит из меня и переворачивает меня на спину. Руками скользя по моим лодыжкам к коленям, он обхватывает их снизу и, наклонившись, прижимает их к моей груди. Надавив сверху локтями и не давая мне пошевельнуться, он удерживает меня раскрытой и, глядя вниз, медленно и со стоном скользит в меня. Этот стон – радость, смешанная с болью – толкает меня с острия ножа.
Он сейчас трахает меня скорее нежно, нежели грубо, подкручивая бедрами и заставляя меня кричать, после чего я роняю руки по обе стороны от своей головы и хватаюсь за простынь. Его толчки резкие, короткие и глубокие, и от этих восхитительных настойчивых ударов мне становится нечем дышать.
Я зачарована им, когда он такой: слетевший с катушек мой спокойный и вежливый друг. Мой любовник сейчас, он так нежен со мной и так груб, желая сделать мне хорошо. Он пережидает, пока моя дрожь не начнет стихать и пока мои вопли не сменятся удовлетворением, после чего, со стоном прижавшись своим ртом к моему, он позволяет себе кончить.
Истекающий потом и тяжело дышащий, Оливер падает на меня.
Как только он поворачивает меня на бок и устраивается позади, на меня накатывает чудовищная усталость, будто из меня выкачали весь воздух. Его губы прижимаются к моей шее, а голос хриплый и сонный:
– Я охуеть как устал, но не знаю, как долго смогу спать, зная, что ты в моей постели.
Я согласно мычу и улыбаюсь, прижавшись лицом к его руке, которую он просунул под моей шеей и обнял меня спереди.
– Проснусь и захочу еще, – шепчет он с легким намеком в голосе, наполовину извиняясь, наполовину предупреждая. К моему бедру прижат его все еще твердый член.
– И я.
Я засыпаю, ощущая, как приспособились мои вдохи и выдохи к его вздымающейся груди.
***
Окружающий мир вторгается в сознание сначала гудками машин, потом порывами ветра, а потом и шумом волн. Открыв глаза, я любуюсь неторопливым восходом.
Потягиваюсь в объятиях Оливера, – слишком жарко. Почему-то я оказалась лицом к нему. А он – словно сонный осьминог, так приятно обхвативший меня длинными руками, что мне никак не сдвинуться с места.
Я чувствую, как он начинает просыпаться – по еле заметному подрагиванию его рук вокруг меня – и спокойно жду, что сейчас все станет неловким: этой ночью между нами не осталось ничего скрытого. В комнате витают тяжелые запахи секса, а мы лежим, сплетенные и совершенно голые. Рядом с моей левой ногой валяется обертка от одного презерватива, а за Оливером, на краю матраса, от другого.
Прошлая ночь накатывает на меня вспышками воспоминаний звуков и ощущений: как он шипел сквозь зубы, толкаясь в меня. Как вместе с его движениями надо мной поднимались и опускались его плечи. Как его рот накрывал мой. Какой опытный и нетерпеливый у него язык.
У меня ноет между ног. А кожа помнит прикосновения его рук и губ. Я подозревала, что секс может быть таким, просто никогда не думала, что он может быть таким у меня.
Его твердое тело рядом со мной такое притягательное. Мысль выбраться из его объятий кажется столь же манящей, как идея отрезать руку или ногу.
Что происходит, когда эмоций так много, что они заполняют вены, грудь, руки и ноги? Я представляю, как в меня вливается солнечный свет, пока я не взрываюсь – и остаются покрытые звездной пылью мои осколки на кровати.
Закрыв глаза, я мысленно рисую, как вместо этого солнце обходит меня стороной и не касается ног. Считаю до десяти, потом до двадцати, фокусируясь на том, как воздух покидает мои легкие. Все изменится и не будет прежним. Наши с Оливером отношения станут другими. Внутри меня что-то с треском ломается, что-то постоянное и незыблемое, и это одновременно волнует и страшит…
Моя любовь стала такой глубокой и сумасшедшей.
Он поднимает голову от моей шеи, целует меня и шепотом говорит:
– Доброе утро, Сладкая Лола.
Я натягиваю простыню себе на рот.
– Доброе утро.
Он целует меня сквозь простыню.
– Я по-прежнему люблю тебя, – убрав ее с моего лица, он касается губами подбородка и наблюдает за мной, перестав улыбаться губами, но продолжая глазами. – Что бы ты там себе не надумала… с рассветом ничего не изменилось. Я любил тебя и до этой ночи. Буду любить и завтра. Просто сказал об этом совсем недавно.
Зажав губу зубами, я чувствую, как солнце заполняет мою грудь и кровь и вот-вот польется из глаз.
– Я хотел трахнуть тебя задолго до этой ночи, – с игривой улыбкой говорит он и, нависнув надо мной, коленом раздвигает мои бедра. – А теперь, когда это произошло, хочу еще больше.
Вот на это чувство мне легче ответить взаимностью:
– Давай будем заниматься сексом весь остаток дня.
Его смех такой теплый и счастливый.
– Недели.
– Месяца.
– Года.
Вот он и сказал это. Так долго я не была ни с кем. Мы смотрим друг на друга, и никто не произносит это вслух. Все слишком рано, даже при всех этих заверениях, что дымкой парят в воздухе. Но чем дольше Оливер смотрит на меня, тем больше я догадываюсь, о чем он думает.
Весь остаток жизни.
– Ладно, – бормочет он.
Я отвечаю, прижавшись своим ртом к его:
– Ладно.
Оливер
Сигнал оповещения телефона Лолы прозвучал, пока она пила свой утренний кофе. Мое решение попытаться удержать ее в постели как можно дольше было почти незыблемым, но в конце концов мы оба нуждались в душе, кофеине и еде.
– Вот черт, – взяв телефон и открыв календарь, говорит она.
Мы сидим бок о бок за моим обеденном столом: я в джинсах, она в одной моей вчерашней футболке. Она, конечно, ей длинная, но не настолько, чтобы мне не было видно все ее тело, особенно когда она сидит, закинув одну ногу мне на колени и прижав другую к моей лодыжке. Благодаря кофе мой мозг потихоньку возвращается к жизни, но я все еще ощущаю себя разогретой и тягучей глиной, с которой хорошенько поработали. И на самом деле не хочу, чтобы она уже уходила.
– Что такое? – спрашиваю я.
– Мне нужно кое-что успеть сделать до одиннадцати, – она хмурится, глядя на часы. На них почти десять.
– «Кое-что»?
– Чат с UCSD Arts publication [издательство Калифорнийского Университета Сан-Диего – прим. перев.], – из ее кружки поднимается пар и клубится между нами, растворяясь в лучах солнца. – Черт, я совершенно выпала из графика. – говорит она, а затем скорее для себя добавляет: – Обычно я никогда о таком не забываю.
Поставив чашку, я подаюсь вперед и беру ее свободную руку в свою.
– Можешь сделать это и здесь. Wi-Fi правда не всегда стабильный, но мой ноутбук в комнате в твоем распоряжении.
Еще на середине фразы она уже начинает мотать головой.
– Это видео-чат, – поясняет она и показывает на свои волосы. Обычно волосы Лолы гладкие и прямые. Сейчас же они могут принять на постой небольшую птичью семью.
Я наклоняюсь и со смехом целую ее в нос.
– В любом случае мне нужно появиться в магазине проверить Джо. Может, встретимся за поздним ланчем?
Изучая меня взглядом, Лола придвигается ближе и, наклонившись к моему рту, говорит между поцелуями:
– Я не знаю, сколько буду занята, – она отстраняется и гладит большим пальцем щетину у меня на щеке. – Мне нужно в душ, потом позвонить Бенни… Давай я напишу тебе, когда закончу?
– Ага. Напиши, – мои слова звучат сдавленно, и я снова наклоняюсь вперед, целуя ее все более отчаянно.
Она мне необходима, как пища и вода. И я никогда не смогу утолить эту жажду.
Резко выдохнув, она отпихивает свой стул и оказывается у меня на коленях, шепча у моего рта:
– Не хочу уходить, – произносит она, скользя рукой по моей голой груди.
– Давай вернемся в постель.
Мои джинсы расстегнуты и еле держатся на бедрах, и все, о чем я могу думать, – это как окончательно их снять, задрать ее футболку и заставить ее кончить прямо здесь, на моем обеденном столе.
Она прижимается ко мне, влажно скользя по моей ширинке.
– Садись на стол, – говорю я в ее приоткрытый рот. – И дай мне поцеловать эту маленькую вагину.
Покраснев, она отпрянула и прикусила губу.
– Мне нравится, как ты говоришь это слово.
– Я заметил. Из-за него ты ерзаешь и стесняешься, – я провожу языком по ее губам. – Не совсем уверен – нужно еще поизучать – но кажется, есть прямая связь между тем, как я это говорю, и тем, как быстро могу заставить тебя кончить.
Тем не менее я замечаю, что она так и не забралась на стол. Скользнув пальцами ей под футболку, я поглаживаю теплую мягкую кожу ее талии.
– Знаю, у тебя там все болит, – говорю я ей. – Но я буду хорошим мальчиком, обещаю.
Звонит ее телефон, и мы оба застываем.
– Увы, вторжение реальности, – бормочу я.
Лола делает недовольную гримасу.
– Ненавижу эти интервью.
– Но с каждым днем у тебя получается все лучше, – поставив ее на ноги, я встаю рядом и, обхватив руками ее лицо, целую ее еще один раз. – Просто дай знать, когда закончишь.
После ухода Лолы я так долго, как только могу, катаюсь на велосипеде, выбрав длинную дорогу, что ведет на пляж и велотреки. Несмотря на наш прерывистый сон, перемежавшийся, нет слов, насколько безумным сексом, я полон энергии, которая кажется безграничной. Я еду от Пасифик-бич до Карлсбада, крутя педали и ощущая, как сердце качает кровь резкой ликующей пульсацией.
Мне было больно, когда умерла мама. Долгое время был угрюм, расстроен и обозлен на весь мир. Я ненавидел своего отца за то, что он оставил меня. И не мог себе представить, что смогу когда-нибудь ощутить настоящее удовлетворение или радость, но теперь у меня есть и то, и другое. Магазин успешно работает. Дом по большей части оплачен. А этой ночью в моих объятиях спала любовь всей моей жизни – в моей постели, где, я надеюсь, останется навсегда. Большего мне и не надо.
***
Над дверью звенит колокольчик, когда я вхожу в магазин, и меня окутывает странное спокойствие. На часах нет и половины двенадцатого, а несмотря на обычный будний день, в проходах между стеллажами толпится народ, кто-то развалился на диване в передней части зала, а кто-то столпился вокруг пинбол-автомата в дальнем углу. Джо стоит за стойкой, перед ним длинная очередь.
Он кивает мне, но воспоминания о сегодняшней ночи еще так свежи, что я не уверен, смогу ли следить за выражением своего лица, особенно рядом с Джо. Учитывая его бзики и шизанутость, я частенько удивляюсь, как ему вообще удается хоть на что-то обращать внимание.
Кивнув Джо в ответ я обхожу стойку, вхожу в свой кабинет и вешаю куртку на крючок. И только сейчас мне приходит на ум, что не совсем ясно, что происходит. Если я все правильно понимаю, мы с Лолой – пара. Просто не знаю, кого еще нужно поставить в известность. Лола не вписывается в стереотипы; она, конечно, делится личным, но в микро-дозах, причем зачастую спустя время. Вполне возможно, она не станет спешить и дождется встречи с Харлоу, чтобы рассказать ей о произошедшем. Лола никогда не была из тех женщин, кто, едва закрылась дверь за мужчиной, бежит выбалтывать подружкам подробности.
И это ставит меня в странную ситуацию: если я расскажу Финну, а он в свою очередь Харлоу, и она узнает от него, прежде чем ей успеет рассказать Лола, у Лолы будут проблемы, и, возможно, у меня тоже. Если же я поделюсь с Анселем, и он проболтается Миа – а он стопудово проболтается – не стоит и надеяться, что Миа в ту же секунду не позвонит Харлоу.
Так что мне никак нельзя ставить в известность Джо: если он узнает раньше всех, у Харлоу лопнет голова от злости. Не говоря уже о том, что он и так собирался сделать хэштег #НеДжо всегда прав, залить картинки и каждую подписать теми же словами, что он без конца нам твердил: «Трахнитесь уже, и покончим с этим».
Как хорошо, что я преуспел в сокрытии очевидного… Хотя кого я обманываю? Нет ни одного человека – кроме, пожалуй, Лолы – кто бы не знал, что я в нее по уши влюблен.
Я иду в переднюю часть магазина к покупателям. Один из моих постоянных клиентов ищет свежий выпуск «Соколиного Глаза», но, проверив, я вижу, что он раскуплен. Следующим пришел сорокалетний мужчина с коробкой всякого старья, который остался после продажи гаража. Покопавшись в ней, я не нахожу ничего интересного. Потом помогаю парочке найти для них первый большой совместно купленный комикс – «Капитан Америка 61». Он был выпущен в 1947 году, где Кэп и Баки обнаруживают, что Красный Череп [все трое – персонажи комикса – прим. перев.] все еще жив, хотя они думали иначе. Этот комикс – нестареющая классика.
И все это время я ощущаю на себе пристальный взгляд Джо.
Когда толпа понемногу редеет, я возвращаюсь к прилавку взять тряпку, чтобы протереть пинбол-автомат.
– Тут сейчас было просто сумасшествие, – вытащив из кассы стопку двадцаток и перебирая, чтобы те лежали лицом к лицу, говорит Джо.
– Ага, как раз подумал о дополнительных людях.
Он на мгновение замирает и потом поднимает голову.
– Кого-то в смысле работать здесь?
– Ну да.
Джо встрепенулся.
– А я буду их обучать?
Он идет за мной следом, и я оборачиваюсь.
– Конечно.
– Значит, я буду тут главный. Аж второй в команде. Как Вонг у доктора Стрэйнджа. [доктор Стрэйндж – герой серии комиксов и одноименного фильма – прим. перев.]
Я смеюсь.
– Ну да. Или Робин у Бэтмена.
– Бэтмена? Давай-ка не заходить слишком далеко. Лучше Фогги Нельсон у Сорвиголовы. Причем в фильме.
Остановившись возле стеллажа, я начинаю поправлять книги серии «Выбери себе приключение». [книги, где можно выбирать сюжетных ходы и создавать множество разных историй с разными концовками – прим. перев.]
– Конечно, – пожав плечами, снова отвечаю я.
Джо громко стучит костяшками по стойке.
– Ну ладно, что случилось?
– Случилось? – переспрашиваю я. – Да ничего не случилось.
– Ты согласился на Бена Аффлека из Сорвиголовы? И просто позволишь мне спокойно разглагольствовать об этом?
Я возвращаюсь к передней части магазина.
– А что? Нормальный же был фильм.
– Норма…
Перебив его на полуслове, звенит дверной колокольчик, и я слышу, как один из наших завсегдатаев окликает Лолу.
Мое тело напрягается, а сердце срывается на галоп.
Допустим, я решил не говорить Джо, Финну или Анселю, и держать рот на замке, но как при этом собирался делать вид, будто ничего не произошло? Это вообще возможно? Чувствую, что одного взгляда на нее будет достаточно, чтобы вся эта ночь стала написана у меня на лице.
Оглянувшись через плечо, я вижу, как собранные в хвост волосы Лолы раскачиваются при ходьбе. Когда она никуда не спешит, ее хвост покоится в середине спины. Но когда она идет вот так, как сейчас – целенаправленно – его будто раскручивает и подгоняет ее энергия.
Она направляется прямо ко мне и явно с каким-то умыслом. Я всем телом разворачиваюсь к ней.
– Эй, ну как там видео-чат?
Непринужденно и спокойно. Все, как обычно.
Джо наблюдает, как она, промчавшись мимо него, игнорирует мой вопрос и, остановившись прямо передо мной, хватает меня за затылок и тянет вниз к себе. С легким вздохом она встречается губами с моими, и с одним резким порывом все звуки в зале исчезают. Нагрев кровь, по моим венам течет похоть, от которой плывет перед глазами.
Лола пахнет, как и всегда – сладким медовым ароматом ее мыла – а ее губы такие же мягкие, как и были, когда я поцеловал ее через открытое окно машины перед отъездом несколько часов назад. Мой мозг настолько занят этим анализом, что ему требуется время, чтобы понять: Лола меня целует. Прямо сейчас. Здесь, посреди моего магазина.
Да катись оно все.
Мои руки погружаются ей в волосы наклонить ее голову, язык скользит по ее, и все это ощущается идеальным способом объявить о происходящем. Хотел бы я, чтобы здесь были все, и мы покончили бы со всем этим одним махом.
Рядом кто-то покашливает, и когда Лола делает шаг назад, картинка снова обретает четкость. Джо стоит, прислонившись к стойке и скрестив лодыжки, а его брови уже почти улетели к полотку.
Лола улыбается и смотрит на меня с поблескивающим в ее глазах обожанием.
– Мы можем немного поговорить у тебя в кабинете? – затаив дыхание, спрашивает она.
Она идет за мной, и ее присутствие позади как радиация с широким радиусом – ее влияние огромно. Я хочу повернуться и целовать ее, пока мы идем. Это пьянящая одержимость, из-за которой я хочу без конца прикасаться, до тех пор пока наша кожа не заболит, или не захочется есть и пить. Я жажду это, жажду ее.
Войдя в кабинет, она закрывает дверь и прислоняется к ней спиной, улыбаясь мне.
– Привет.
– Привет, – не знаю, улыбался ли я когда-нибудь так широко; эта улыбка ощущается чересчур широкой для моего лица. – Было милое шоу.
Она слегка пожимает одним плечом.
– Спасибо.
– Интересно, сможет ли Джо сдвинуться с места. Это было потрясение всей его жизни.
Лола со смехом отвечает:
– Думаю, нам скоро нужно будет всем рассказать.
Она оглядывает все вокруг, и пытаюсь посмотреть на кабинет ее глазами. Лола была тут всего пару раз, и в последние несколько месяцев это пространство стало моей маленькой успокаивающей пещерой. До того как стать моим магазином, это место было модным бутиком, и несколько этих светильников – еще с тех времен. Кремового оттенка стены и стеклянные свисающие с потолка люстры. Ряд зеркал на задней стене наполовину скрыт коробками, которые я еще не удосужился распаковать. Тем не менее они создают ощущение большего пространства. Лицом к двери у длинной стены позади меня стоит мой рабочий стол, а из небольшого рядя окон льется тускловатый солнечный свет.
Когда наши взгляды вновь встречаются, я знаю, что мы молча договорились не упоминать о трудностях, которые сейчас никак не проигнорировать. Ансель с Миа женаты. Финн с Харлоу тоже. Мы не можем себе позволить роскошь напортачить со смешиванием дружбы и интимных отношений.
У наших друзей давно есть эта невысказанная уверенность, что у нас с Лолой очень много общего – имея в виду мой магазин и ее карьеру автора комиксов – и будто бы мы все обдумали друг про друга тщательнее и раньше их самих. Но, глядя сейчас на Лолу, могу сказать, что она совершенно не доверяет сама себе во всем этом. Несмотря на то, что явно ощущаю ее чувства ко мне, я также понимаю, что она лучше бы рисовала комиксы на суд самого Фрэнка Миллера [автор комиксов, иллюстратор и режиссер – прим. перев.], нежели погрузилась бы в эмоции на глазах своих друзей.
Подойдя к ней, я нежно ее целую.
– Что привело вас сегодня в мой кабинет, юная леди?
Поморщившись, она отвечает:
– Я еду в Л-А.
Мое сердце замирает от ее слов.
– Сегодня?
– Ага. Машина приедет за мной в пять.
– Они отправили за тобой машину?
– Думаю, в основном потому, что Остин не уверен в моих способностях водить.
– Везет же тебе, – поддразниваю я, после чего оглядываюсь на часы. Сейчас начало четвертого. – Когда приедешь домой?
– Я останусь там сегодня, завтра и в четверг. Вернусь в пятницу вечером.
Это хреново.
– Поужинаем в пятницу?
– Я собиралась к Грегу. Пойдем со мной?
Я наклоняюсь поцеловать ее снова.
– Конечно.
В ее взгляде заметно напряжение, и я немного отступаю, изучающе всматриваясь.
– Ты в порядке?
Сглотнув, она быстро мотает головой, будто отбрасывает ненужные мысли.
– Нормально. Мне нужно на следующей неделе сдать книгу, а я едва ее начала. На этой мы должны закончить со сценарием, я же его толком не видела. Не знаю, как собираюсь со всем этим управиться.
– Делай шаг за шагом.
Прильнув, она кладет подбородок мне на грудь и поднимает голову.
– Я немного отвлеклась и сбита с толку.
– Это чувство взаимно.
Она мило надувает губки.
– И мне не хочется ехать на несколько дней в Лос-Анджелес.
– А мне не хочется отпускать свою девушку на несколько дней в Лос-Анджелес.
Прикусив уголок губы, она переспрашивает:
– «Девушку»?
– Ну или секс-партнершу, в которую я также влюблен, – предлагаю вместо этого я.
Лола со смехом шлепает меня по груди. А я кладу свою руку поверх ее, чтобы удержать ее на месте, прямо над сердцем.
– Мне больше нравится «девушка».
Она смотрит пристально смотрит на меня, и ее взгляд никак не понять.