Л. Н. Гумилев. Древняя Русь и Великая степь. Постановка проблемы

Тезис. Принцип этногенеза – угасание импульса вследствие энтропии2, или, что то же, утрата пассионарности системы из-за сопротивления окружающей среды, этнической и природной, – не исчерпывает разнообразия историко-географических коллизий. Конечно, если этносы, а тем более их усложненные конструкции – суперэтносы живут в своих экологических нишах – вмещающих ландшафтах, то кривая этногенеза отражает их развитие доста­точно полно. Но если происходят крупные миграции, сопряженные с социальными, экономическими, политическими и идеологически­ми феноменами, да еще при различном пассионарном напряжении этносов, участвующих в событиях, то возникает особая проблема – обрыв или смещение прямых (ортогенных) направлений этногене-зов, что всегда чревато неожиданностями, как правило неприятны­ми, а иногда трагичными.

Если при таких коллизиях этнос не исчезает, то процесс вос­станавливается, но экзогенное воздействие всегда оставляет на теле этноса рубцы и память об утратах, часто невосполнимых. Суперэт­нические контакты порождают нарушения закономерности. Их сле­дует всегда учитывать как зигзаги, само наличие коих является необходимой составной частью этногенеза, ибо никто не живет оди­ноко, а отношения между соседями бывают разнообразными.

При взаимодействии двух систем задача легко решается про­тивопоставлением «мы – наши враги», но при трех и более полу­чить решение трудно. А именно три этнокультурные традиции столк­нулись в Восточной Европе в IX–XI вв., и только в XII в. зигзаг истории был преодолен, после чего начался культурный расцвет при пассионарном спаде, т. е. инерционная фаза этногенеза. Это уникальный вариант этнической истории, и тем-то он представля­ет интерес в ряде аспектов, о которых речь пойдет ниже.

Эволюционная теория Дарвина и Ламарка была предложена для объяснения видообразования, а этногенез – процесс внутри­видовой и специфичный. Уже потому применение принципов эво­люции к этническим феноменам неправомерно.

Этнические процессы дискретны (прерывисты), а исключения из этого правила – персистенты (твердые, устойчивые) – не продлева­ют свою жизнь, а останавливают ее, как Фауст остановил мгновение; но ведь тут-то его и зацапал Мефистофель! Значит, для динамичного этноса такое решение проблемы бессмертия противопоказано.

Для реликтового этноса-персистента возможны, кроме полной изоляции, три пути: 1) ждать, пока истребят соседи (элиминация);

2) включиться в живущий суперэтнос во время смены фаз и укре­питься в нем (инкорпорация); 3) рассыпаться розно (дисперсия). Все три варианта можно проследить всего за один век – XII. Этот век как бы антракт между надломом мира ислама, реанимацией Византии и детским буйством «христианской» Европы, пышно на­званным «крестовыми походами». Здесь легко проследить вариа­ции соотношения Руси и Степи. Этим занимались самые замеча­тельные историки XVIII–XIX вв., вследствие чего следует ознако­миться с их представлениями, но, конечно, под углом зрения этно­логии, ибо эта новая наука уже показала, на что она способна. А основной тезис этнологии диалектичен: новый этнос, молодой и твор­ческий, возникает внезапно, ломая обветшалую культуру и обезду­шенный, т. е. утративший способность к творчеству, быт старых этносов, будь то реликты или просто обскуранты; в грозе и буре он утверждает свое право на место под солнцем, в крови и муках он находит свой идеал красоты и мудрости, а потом, старея, он соби­рает остатки древностей, им же некогда разрушенных. Это называ­ется возрождением, хотя правильнее сказать «вырождение». И если новый толчок не встряхнет дряхлые этносы, то им грозит превра­щение в реликты. Но толчки повторяются, хотя и беспорядочно, и человечество существует в своем разнообразии. Об этом и пойдет наша беседа с читателями.

И автору, и, вероятно, читателю интересна история Древней Руси, которая, по мнению летописца, возникла как определенная целостность только в середине IX в.1 А что было до этого? Кто окружал эту новорожденную этническую систему? Кто был ей дру­гом, а кто врагом? Почему об этом негде прочесть, хотя источники повествуют о хазарах и варягах и даже о западных славянах, тюр­ках и монголах? В книгах есть простое перечисление событий, в том числе недостоверных. Они сведены в синхронистическую таб­лицу, предлагаемую ниже, но связи между этими событиями по­требовали дополнительного критического анализа и выбора точки отсчета.

Наиболее выгодным пунктом для широкого обозрения оказа­лись низовья Волги, а проблема свелась к вопросу: почему Киев­ская Русь, испытавшая бесчисленные беды, не погибла, а победила, оставив потомкам роскошное искусство и блестящую литературу? • Для того чтобы найти ответ, стоит постараться. Но не надо забы­вать, что в большую цель легче попасть, чем в маленькую. Поэтому рассмотрим наш сюжет на фоне обширного региона между Запад­ной Европой и Китаем, ибо только такой подход поможет нам спра­виться с поставленной задачей.

Хазария и ойкумена до 800 г. Начнем с краткого напоминания об исходной ситуации, на фоне которой начался изучаемый про­цесс. Самое легкое для восприятия – это обзор ойкумены на уровне суперэтносов с учетом возрастных фаз ненарушенных этногене-зов1. За исключением многочисленных реликтов, в том числе самих хазар, наиболее старыми были кочевники Великой степи, потомки хуннов и сарматов, этнические системы коих сложились в JII в. до н. э. В 800 г. они имели три каганата: Уйгурский – на востоке Степи, Аварский – на западе и Хазарский – на Волге и Северном Кавказе. Только в этом последнем правила тюркютская династия Ашина, прочие уже вступили в фазу обскурации, заменяя ориги­нальную степную культуру заимствованными мировоззрениями, и оба каганата, несмотря на внешний блеск, находились на пороге гибели.

Пассионарный толчок I в. к середине II в. породил Византию, Великое переселение народов и Славянское единство. Эти три фе­номена находились в IX в. на рубеже фазы надлома и инерционной фазы этногенеза. Византии предстоял расцвет культуры, славянст­ву – расширение ареала, а Франкской империи, созданной Кар­лом Великим в 800 г., угрожала неотвратимая судьба – в недрах ее, как в соседних Скандинавии и Астурии, шел инкубационный период нового пассионарного взрыва, в следующих IX–X вв. разо­рвавшего железный обруч Каролингской империи и зачавшего фе­одально-папистскую Европу, гордо назвавшую себя, и только себя, «христианским миром».

Наиболее активными были суперэтносы, возникшие около 500 г. в полосе, тянувшейся от Аравии до Японии: мусульманский хали­фат, от которого уже оторвалась мусульманская Испания, радж-путская Индия, Тибет, превратившийся из маленького племени ботов в претендента на гегемонию в Центральной Азии, империя Тан, уже надломленная внешними неудачами и внутренними потрясе­ниями, и Япония, внезапно вступившая на путь реформ, что прине­сло ей много горя.

Эти суперэтносы находились в акматической фазе этногенеза. Пассионарность разрывала их на куски, ломала культурные тра­диции, мешала установлению порядка и в конце концов, прорвав оковы социальной и политической структуры, растеклась по сек­тантским движениям, губительным, как степные пожары. Но это была пока перспектива, а в 800 г. халифат Аббасидов, Тибетское царство и империя Тан стояли столь крепко, что казались совре­менникам вечными. Обычная аберрация близости, характерная для обывательского восприятия мира, – современное считается посто­янным.

Но, несмотря на разнообразие возрастов, вмещающих ланд­шафтов, культурных типов и при вариабельности политических форм феодализма между всеми перечисленными этносами, да и реликтами, было нечто общее: все они появились вследствие взры­вов пассионарности в определенных географических регионах, к которым были уже приспособлены их предки – этнические суб­страты. Следовательно, миграции их носили характер расселения в сходных ландшафтных условиях, привычных и пригодных для ве­дения хозяйства традиционными приемами. Исключение составля­ли некоторые германские этносы: готы, вандалы, руги, лагобарды… Так они и погибли как этнические системы, а их потомки слились с аборигенами Испании, Италии и Прованса. Этносы франков и анг­лосаксов расширились в привычном ландшафте… и уцелели.

Благодаря этой географической закономерности в 1-м тысяче­летии н. э. почти незаметна роль этнических химер, которые если и возникали в пограничных районах, например^ IV–V вв. в Китае1, то были неустойчивы и недолговечны. Но и тут было исключение из правил: этнос, освоивший антропогенный ландшафт вместе с его аборигенами, стал независим от природных ландшафтов и получил широкую возможность распространения. Для этого этноса ареалом стала вся ойкумена, а контакты его с местными жителями стали не симбиотичными, а химерными. Посмотрим (оставаясь в пределах окрестностей Каспийского моря), как возникали такие системы и к чему это привело аборигенов и мигрантов. Этого будет для реше­ния поставленной задачи необходимо и достаточно.

Однако история культуры на территории Восточной Европы в 1-м тысячелетии изучена весьма неполно. Следы ее исчезли, но это повод, чтобы поставить проблему так: культурный ареал всегда имеет центр, как бы столицу, которой принадлежит гегемония. Древ­няя Русь перехватила гегемонию у Хазарского каганата в X в. Сле­довательно, до X в. гегемония принадлежала хазарам, а истории Древней Руси предшествовала история Хазарии. Но история Хаза-рии имела две стороны: местную и глобальную, принесенную с Ближ­него Востока европейскими эмигрантами. Без учета фактора меж­дународной торговли история не только Хазарии, но и всего мира непонятна.

Поскольку выводы, к которым мы пришли, весьма отличаются от традиционных, основанных на летописной версии, необходимо объяснить читателю, почему у автора появилось право на недове­рие к источникам. А чем отличается этническая история от исто­рии социально-политической и культурно-идеологической, будет ясно из текста и характера изложения.

Что искать и как искать? Поставленная нами задача одновре­менно и перспективна, и крайне сложна. С одной стороны, в Юго-Восточной Европе переплелись воздействия многих суперэтносов: евразийских тюрок – наследников эпохи Великого каганата2, Ви­зантии, мусульманского мира эпохи халифата и «христианского мира», только что сложившегося в суперэтническую целостность. Не меньшее значение имели реликты Великого переселения наро­дов в Азии – неукротимые угры, воинственные куманы (ветвь динлинов). Но на первом месте стояла Древняя Русь, сомкнувшая свои границы с Великой степью. Уловить и описать характер взаи­моотношений этих этнических групп на одной территории и в одну эпоху – значит решить проблему этнического контакта путем эм­пирического обобщения.

Но с другой стороны, история хазар писалась неоднократно и осталась непонятой из-за разнообразия многоязычных источников, свести которые в непротиворечивую версию крайне сложно. То же самое можно сказать об археологических находках, в том числе сделанных автором. Без дополнительных данных они проблему не проясняют.

И наконец, по поводу значения этнических контактов для ис­тории культуры общего мнения нет. Одни считают, что любой кон­такт и метисация – благо, другие утверждают, что это гибель, третьи полагают, что смешение народов вообще не имеет значения для их судьбы. Но, самое главное, никто не привел достаточно вес­ких аргументов в свою пользу и опровержений иных точек зрения.

Мы придерживаемся четвертого мнения: смеси чего угодно – газов, вин, людей… – не могут быть подобны первичным ингреди­ентам, но последствия смешений этносов всегда разнообразны, ибо зависят от ряда обстоятельств: 1. Характера взаимодействия того и другого этноса с окружающей географической средой, ибо от этого зависят способы ведения хозяйства, которые вызывают либо сим­биоз, либо соперничество. 2. Соотношения фаз этногенеза обоих компонентов. Фазы могут совпасть или нет, а в последнем случае более пассионарный этнос давит на соседа независимо от личного желания отдельных его представителей, даже вопреки их воле. 3. Комплиментарности, проявляющейся при совмещении культур­но-психологических доминант, которая может быть позитивной или негативной. Знак комплиментарности проявляется в безотчетной симпатии или антипатии на популяционном уровне. 4. Перспектив­ности контакта, ибо он может вести либо к ассимиляции одного этноса другим, либо к элиминации, а проще – истреблению одного этноса другим, либо к слиянию двух этносов в единый третий – это и есть рождение этноса.

Короче говоря, решение поставленной проблемы требует при­влечения не только географии, но и истории, т. е. описания событий в их связи и последовательности на том уровне, который в данном слу­чае является оптимальным. И найти этот уровень необходимо. <…>

Путем зерна. Диалектика природных явлений предполагает обязательное сочетание жизни и смерти. Согласно закону отрица­ния отрицания, смерть есть необходимое условие для продолжения любого процесса жизни, и, когда в поле зрения наблюдателя нахо­дились короткие отрезки линейного времени, этот тезис не вызы­вал сомнений даже у древних греков.

Однако к длинным отрезкам времени они относились иначе. «Только горы вечны, да Полярной звезды никто не сдвинет», – говорил герой античной драмы, настолько умный, что даже Олим-

Пропущены