О СЛАВЯНСКИХ ПРОСВЕТИТЕЛЯХ. 1 страница
Письменность у славян существовала задолго до принятия христианства, причем нескольких видов. Черноризец Храбр упоминал о письме с помощью “черт и резов”. Это руны. Они состоят из прямых линий, без закруглений – чтобы чертить на камне или вырезать на дереве. Сохранилось несколько десятков образцов славянских рун на керамике, камнях, на скалах в Словакии. В IV в. св. Иероним, славянин по национальности, разработал алфавит в Далмации, переводил Библию. В том же столетии епископ Ульфила создал готский алфавит. А в 790 г. византийская императрица св. Ирина заключила мирный договор с болгарами, при этом было велено составить и подарить славянам азбуку – в качестве жеста доброй воли и с перспективой обратить их в христианство [76]. Какой-то из этих алфавитов известен под названием глаголицы. Но буквы глаголицы вычурные, сложные. Ими трудно пользоваться для переписывания больших текстов. Да и в быту, если нужно отправить кому-нибудь письмо, попробуй-ка вырисовывать затейливые завитушки. Для своих нужд славяне применяли и греческие, латинские буквы, иногда смешивали их с рунами, а писали на слух, без определенных правил [14].
Создание хорошо знакомой нам кириллицы было тесно связано с внутренней и внешней политикой Византии. В IX в. она наконец-то преодолела иконоборчество. Православие оказалось сильнее ереси, стойко выдерживало все удары. Император Феофил негласно смирился, что иконоборческие законы не выполняются. А в 843 г. он умер, и его вдова, св.Феодора, ставшая регентшей при малолетнем Михаиле III, смогла беспрепятственно восстановить Православие. Это произошло в первое воскресенье Великого Поста, что и празднуется Церковью как Неделя Торжества Православия.
На пост патриарха императрица выдвинула Игнатия, строгого аскета, популярного среди монашества. Ересь пала, а значит, не было больше причин для раскола между Восточной и Западной Церквями. Феодора и Игнатий решили наладить отношения с Римом. Ан не тут-то было. Римские папы уже привыкли ориентироваться на западные королевства. Выступали арбитрами в их спорах, короновали королей и императоров. Папы занеслись. Требовали признавать их власть выше светских монархов. С Византией тоже пытались общаться сверху вниз, как с “заблудшей овцой”, вернувшейся в их многочисленное “стадо”. А Игнатий, благочестивый монах, на посту патриарха оказался совершенно не на высоте. Политической сути конфликта он не понимал. Старался уладить разногласия миром, шел на уступки. Но в результате только проигрывал по всем статьям, а папа еще больше задирал нос.
В общем, торжество Православия так и не привело к дружбе с Римом. А с Хазарией оно вызвало полный разрыв. Пока в Константинополе правили иконоборцы, они по какой-то странной причине не трогали других еретиков, павликиан, хотя те вовсю помогали арабам, опустошали набегами Малую Азию. Св. Феодора отказалась от непонятного бездействия. Направила армию, и справиться с бандами врагов христианства оказалось не так уж трудно. 100 тыс. павликиан перебили, разорили их гнезда в горах. Но они были партнерами Хазарии, поставляли рабов иудейским купцам. Тех же купцов императрица прижала в Византии, прекратила угождать им и давать привилегии. В отместку хазары устроили гонения на христиан, начали натравливать славян и степняков на греческие города Причерноморья.
Враги у св.Феодоры нашлись не только в Итиле, а гораздо ближе. Во дворце подрастал ее сынок Михаил III. Он не был иконоборцем, но и не стал православным. Он стал безбожником, развратником и пьяницей. Его захватил под свое влияние дядя мальчишки, Варда, чтобы возвыситься самому, потакал всем порокам. Царя окружала компания проходимцев. Они грязно оскорбляли патриарха, во время попоек издевались над Церковью, пародировали богослужения. Феодора не могла повлиять на сына. По сути, перед ней встал такой же выбор, что и перед св. Ириной – свергнуть отпрыска и править самой. Феодора на это не решилась.
А раз не решилась, то сама попала под удар. Михаил III не постеснялся оклеветать собственную мать в прелюбодеянии. Казнил ее советников, св. Феодору и четверых своих сестер заточил в монастырь, низложил патриарха Игнатия. И уж теперь-то никто не мешал государю развлекаться, как ему угодно. Он закатывал оргии, швырял 100 золотых тому из дружков, кто сумеет, пустив ветры, погасить свечу на столе. Потешался состязаниями и цирковыми представлениями. С гневом обрушился на вельможу, явившегося с докладом о вторжении арабов – он отвлек царя от “более важного”, гонок колесниц [144].
И вот так же, по легкомыслию, Михаил навлек на Византию беду. Войну с русичами. Их в Константинополе было довольно много. К грекам переселялись эмигранты из княжеств, покоренных хазарами. Славяне приезжали торговать, наниматься на службу или на заработки. Но отношение к ним было отвратительным. Их презрительно называли “дикарями”, “грубыми тавроскифами”. Обманывали, обсчитывали, рабочие вместо выручки оказывались должниками, и их обращали в рабство. А однажды по ничтожному поводу были убиты несколько молотильщиков и веяльщиков зерна. Император разбираться не стал. Он опять был занят “более важными” делами. Подумаешь, прикончили каких-то “варваров”!
Однако на Руси о случившемся узнали, и последовала расплата. Момент выбрали грамотно, выждали, когда Михаил III со всей армией и флотом ушел на арабов. 18 июня 860 г. у Константинополя показались русские корабли. Войско было небольшим, 200 ладей везли 8 – 10 тыс. воинов. Но огромный город оцепенел от ужаса. На закате солнца, при совершенно тихом море, паруса эскадры грозно приближались к столице. В зловещей тишине корабли проходили мимо стен, а в них стояли молчаливые, суровые русичи и выразительно показывали мечи. Эта картина словно загипнотизировала горожан. Десант ворвался в предместья, где находились дачи, виллы, загородные дворцы. И понеслось! Воины грабили. Все, что не могли унести, уничтожали. Жгли дома, резали скот, рубили деревья, убивали попавшихся под руку. Это вполне соответствовало тогдашним понятиям о мести – кровь за кровь. Начали насыпать землю у стен, чтобы войти в сам Константинополь.
Столицу охватила паника. Никто не думал о сопротивлении, городские власти забыли о своих обязанностях. Достойно проявил себя только патриарх Фотий. Он фактически принял на себя управление, старался прекратить хаос, организовывал людей. Патриарх не забыл и о духовном долге. В своих проповедях обличал беззакония византийцев, считал нападение справедливой карой за их грехи. Говорил: “И как не терпеть нам страшных бед? Вспомните, как греки несправедливо обижали приезжих русов, когда мы убийственно рассчитались с теми, которые должны нам были что-то малое, ничтожное… Сами обрадованные, всех огорчали, сами прославленные, всех бесчестили, сами сильные и всем довольные, всех обижали…” После покаяния столичные жители под руководством Фотия обратились к заступничеству Пресвятой Богородицы. Взяли Ее ризу, обошли стены крестным ходом. И город неожиданно был спасен. Славяне в общем-то рассчитались сполна, наполнили трофеями корабли и штурмовать стены не стали. 7 июля они сели в ладьи и благополучно отчалили домой [76, 91].
Но заслуги Фотия не ограничивались страшными днями осады. Этот патриарх был талантливым богословом, а вдобавок и мудрым политиком. Вот он-то прекрасно осознал, что конфликт с Римом имеет вовсе не духовную подоплеку. Понял, что Рим – враг Константинополя и преднамеренно отвергает примирение. Латиняне, не признав VII Вселенского Собора, по-прежнему тыкали греков носом в ересь иконоборчества, которой уже не было. Ну что ж, коли так, Фотий принялся бить оппонентов их собственным оружием. Обвинил Рим в “трехъязычной ереси”, дозволяющей богослужение лишь на латинском, греческом и еврейском языках. Кроме того, западные богословы были гораздо слабее византийских, в переводе Символа Веры на латынь допустили ошибку. В текст вкралось слово “filioque”, и получилось, что Святой Дух исходит не только от Бога-Отца, но и от Сына. Сам папа и многие римские иерархи признавали правильным византийский перевод [144]. Но германский император настоял, чтобы был принят западный вариант, пусть неточный, зато “свой”. Это искажение Фотий тоже квалифицировал как ересь.
Патриарх блестяще опроверг претензии пап ставить свою власть выше светской. Но кое-в чем он перенял опыт латинян. Рим и западные короли умело использовали христианство в политических целях. Распространяли его на сопредельные страны, чтобы подчинить их собственному влиянию. В противовес римской Фотий начал создавать мировую “византийскую систему”, которая действовала бы через Константинопольскую патриархию. Он деятельно принялся улучшать связи с церквями Армении, Грузии, Сирии. А для дальнейшего распространения Православия открылись возможности в Хазарии.
Покорив множество народов, это государство попросту обнаглело и напакостило само себе. После запрета христианства в каганат понаехали мусульманские проповедники. Простые хазары узнали, что по законам шариата нельзя продавать в рабство единоверцев. Их самих за неуплату налогов обращали в неволю и отправляли в восточные страны, и чтобы защититься от подобной участи, они ринулись принимать ислам. Иудейский царь разгневался. Как же посмели его подданные лишать казну и работорговцев законной прибыли? Запретил в стране ислам, казнил мулл и проповедников, многие мусульмане бежали в Закавказье.
Но арабы и хорезмийцы в вопросах веры шутить не любили, закрыли хазарам доступ на свои рынки. Ссора с Византией тоже оборачивалась убытками. Греки заподозрили, что нападение русичей на Константинополь произошло при поддержке Хазарии, и уж во всяком случае, при ее попустительстве. В ответ напустили на каганат мадьяр. На этот раз они действовали успешно. Разбили войска хазар, опустошали их земли. Хазарский царь спохватился, что натворил не то. Быстренько перенацелился на уступки. Правда, решил сделать хорошую мину при плохой игре. Пригласил делегации из халифата и Византии, чтобы провести диспут между христианскими, мусульманскими и еврейскими богословами.
Греческую миссию возглавил любимый ученик Фотия Константин – в монашестве Кирилл, выдающийся ученый, умелый дипломат. Он и его брат Мефодий (в миру предположительно Николай) родились в Солуни, где жило много славян, знали их язык. Добравшись до Крыма, братья несколько месяцев провели в Херсонесе. Услышали от местных жителей предания о св. Клименте, который был тут казнен в III в. Кирилл проанализировал эти сведения и сумел найти мощи святого. В Херсонесе он увидел и две книги, Евангелие и Псалтирь, написанные “русьскими письмены”. Общался с хозяином книг, христианином-русичем, освоил его грамоту (у св. Кирилла были чрезвычайные способности, в Херсонесе он выучил и еврейский язык). Мы не знаем, каким из славянских алфавитов были написаны книги, но он стал основой для дальнейших изысканий будущих просветителей.
Диспут в Итиле прошел так, как и планировали хазары. Разумеется, св. Кирилл, мусульманский и иудейский ученые не могли переубедить друг друга. Но царь объявил, что поражен мудростью всех участников и “в знак уважения” к ним дозволил исповедовать в каганате христианство и ислам. Тем самым нормализовал отношения как с Византией, так и с Востоком, можно было снова торговать с ними. Св. Кирилл окрестил в Хазарии 200 человек, вместо предложенных богатых даров попросил отпустить византийских пленников. Царь его просьбу уважил. Почему бы нет? Греки за это помогут замириться с мадьярами. Что касается подданных, пускай себе крестятся. Ведь христиан ничто не мешало продавать в страны ислама. А мусульман – в Византию.
В Константинополе Кирилла очень хвалили за успешное выполнение задачи. Он высказал Фотию идею перевести Священное Писание на славянский язык, и патриарх сразу оценил, какие перспективы это откроет для его планов формирования “византийской системы”. Благословил и поддержал начинание. Кирилл упорядочил и усовершенствовал буквы, виденные в Херсонесе, приблизил их к греческой орфографии, чтобы проще было переводить богослужебную литературу. Так родилась кириллица. Хотя долгое время сохранялась память о том первоисточнике, на базе которого создавалась новая азбука. Переводы, сделанные ею, назывались “руськыми”, иногда к алфавиту давалось примечание “се же есть буква славенска и болгарска еже есть русская”.
А вскоре появилась возможность применить кириллицу на практике. Когда погиб Аварский каганат, в Центральной Европе разрослось Великоморавское княжество. Оно охватывало Словакию, часть Паннонии, Польши, Германии. Моравию окрестили германские миссионеры. Но против нее выступил император Людовик Немецкий, и вскоре стало ясно, что немецкие священники, обосновавшиеся в Моравии, подыгрывают противнику. Тогда князь Ростислав обратился в Византию, попросил прислать ему греческих проповедников. В качестве эксперимента Фотий направил к нему Кирилла и Мефодия.
В 863 г. братья прибыли в столицу Моравии Велеград. Германские священники встретили их крайне враждебно. Но Ростислав покровительствовал им. Кирилл и Мефодий начали вести службы на славянском языке, продолжали работу по переводу Священного Писания. За три года они подготовили нескольких учеников и повезли в Константинополь, чтобы поставить их в священники. По дороге остановились в Паннонском княжестве (в нынешней Венгрии, возле озера Балатон). Здешний князь Коцелл тоже заинтересовался славянским богослужением, упросил братьев погостить у него и выделил им 50 учеников.
Таким образом, проекты Фотия начали реализовываться. Еще одним шагом по расширению византийского влияния стало крещение Болгарии. В 864 г. ее царь Борис решил обратиться к истинной Вере. Греческие дипломаты всеми силами постарались, чтобы он принял крещение от Константинопольской патриархии. Но царь тут же обжегся. В данном отношении Византия мало отличалась от Рима, в христианстве она видела инструмент политического господства. Борису объявили: раз он вошел в лоно Восточной церкви, то стал вассалом Михаила III, присвоили ему второстепенный чин в византийской придворной иерархии. А присланные священники действовали примерно так же, как германские священники в Моравии. Они стали агентами при дворе царя, пытались контролировать и направлять политику Болгарии.
Но Борис уверовал в Христа глубоко и искренне. Увидев, какими методами его окручивают, он возмутился. Обратился к папе римскому и попросил прислать западного епископа и священнослужителей. Это усугубило раскол между Константинополем и Римом. Разгорелся спор, кому из них принадлежит болгарская паства. Дошло до того, что папа Николай I отлучил от церкви Фотия со всеми иерархами и священниками, поставленными от него. Восточная церковь оскорбилась, в 867 г. созвала Собор и предала Николая I анафеме.
Однако в это время в Византии произошел переворот. Любимцем Михаила III был безродный авантюрист Василий Македонянин. На пирушках он мог выпить неимоверное количество вина, на состязаниях побеждал знаменитых борцов и наездников, согласился быть фиктивным мужем любовницы императора. Михаил возвысил собутыльника, дал чрезвычайно большие полномочия. А Василий, подготовив почву, убил благодетеля и завладел короной. Византийцы безропотно подчинились узурпатору. Но чтобы его власть выглядела “законной”, Македонянин хотел добиться признания западных монархов. Для этого взялся восстанавливать дружбу с Римом. Вернул из ссылки патриарха Игнатия, а над папским врагом Фотием устроил судилище, его низложили и отлучили от церкви.
Кирилл и Мефодий так и не успели доехать до родины, застряли в Паннонии. И положение, в которое они попали, оказалось очень незавидным. Сами они были всего лишь иеромонахами, рукополагать священников не имели права. А теперь их миссия вообще повисла в воздухе. Получалось, что они посланы от отлученного “еретика”! Возвращаться в Константинополь? Там их не ждало ничего хорошего. Игнатий дал волю накопившимся обидам, преследовал приближенных Фотия, разгонял по ссылкам и монастырям. Вот и куда деваться?
Братья рассудили, что важнее всего спасать начатое дело. Они рискнули отправиться в Рим. Николай I уже умер, папой стал Адриан II. Просветители поднесли ему часть мощей св. Климента, найденных в Херсонесе, и первосвященник принял их благосклонно. Он был человеком хитрым, и, конечно же, сообразил, какие преимущества может дать распространение христианства на славянском языке. Почему бы этими преимуществами не воспользоваться Западной церкви? Адриан взял братьев под опеку, благословил их работу.
Но уехать из Рима св. Кириллу было не суждено, в 869 г. он умер. А св. Мефодию пришлось долго гостить у папы. Между Моравией и Людовиком Немецким разразилась очередная война. Доблестный Ростислав побеждал, но у него был властолюбивый и беспринципный племянник Святополк. Немцы провернули интригу, помогли ему, он предал и сверг дядю. Хотя и ему власть не досталась. Германские войска оккупировали страну.
Дело св. Мефодия сдвинулось с мертвой точки в 870 г. Напомнил о себе паннонский князь Коцелл. Попросил у папы прислать Мефодия к нему, учредить самостоятельную епархию. Адриан II согласился и поставил Мефодия архиепископом Паннонским и Моравским. Вроде бы, все упорядочилось, вошло в законные рамки… Как бы не так! Едва Мефодий появился у Коцелла, немецкое духовенство разъярилось. Прежние папы отдали Моравию в ведение архиепископа Пассау, а Паннонию – архиепископа Зальцбурга. Эти почтенные иерархи обвинили Мефодия в том, что он вторгся на “чужую территорию”.
А богослужение и книги на славянском языке представляли еще большую угрозу их интересам. Открывалась дорога для распространения грамотности, а латинские священники получали на своей грамотности очень солидный навар. Епископы наплевали даже на решение папы. Употребление славянского языка в церкви объявили ересью. Св. Мефодия вызвали на суд в Зальцбург и бросили в тюрьму. Он провел в заточении три года, подвергался избиениям, страдал от холода и голода. Окольными путями он отправил в Рим несколько жалоб, но… Адриан II клал их под сукно. Потому что врагам Мефодия покровительствовал сам император. А папа нуждался в поддержке Людовика Немецкого и не хотел с ним ссориться [144].
Лишь в 873 г. ситуация изменилась. Моравия восстала против немцев. Германский монарх решил опять использовать своего ставленника Святополка, послал его усмирять мятеж. Но князь не забыл, как его обманули в прошлый раз. Он переметнулся на сторону соплеменников, имперскую армию не просто разгромили, а полностью истребили. Святополк заключил союзы с соседними славянскими княжествами, и его удары посыпались на Германию. Теперь император нуждался в помощи папы. Да и Рим не на шутку озаботился, как бы не потерять мораванскую паству. Новый папа Иоанн VIII быстро сумел договориться с Людовиком Немецким, вместе нажали на епископов, мучивших св. Мефодия, и его освободили. Восстановили в правах архиепископа, с честью проводили в Моравию. Правда, Иоанн VIII все же запретин богослужение на славянском языке, но Мефодий этого не исполнил.
Князь Святополк был прирожденным воином. Он присоединил к Моравии Паннонское княжество, отобрал у немцев Силезию, Словению, часть Австрии и Хорватии. Вассалом Моравии стала Чехия, и св. Мефодий крестил чешских князей Борживоя и Людмилу. В державу Святополка вошла и нынешняя Западная Украина – Прикарпатье и Волынь. Но Святополк был натурой буйной и необузданной. Он не привык ни в чем себе отказывать, а с христианскими установками вообще не считался. Пировал в посты, скакал на охоту в великие праздники, всех женщин княжества считал “своими” и бесцеремонно пользовался каждой, кто ему приглянется, будь то прислуга, встречная крестьянка или боярская жена.
Мефодий старался увещевать его, но Святополк не терпел возражений, свирепел. Несколько раз он готов был убить архиепископа, замахивался мечом, натягивал на него лук. А это было на руку немецким священникам. Они очень хорошо приспособились к эгоистичному и разгульному князю. Легко отпускали ему любые грехи, настраивали против Мефодия. В Рим покатились доносы. Архиепископу пришлось ехать к папе и отчитываться. Он сумел оправдаться, Иоанн VIII даже снял запрет на славянские богослужения. Но и папа был себе на уме, приставил к Мефодию “помощника”, епископа Вихинга.
Это был целенаправленный подкоп. С точки зрения Рима, Мефодий свою роль выполнил, удержал Моравию в повиновении “святому престолу”. Дальше следовало подумать о более основательном ее подчинении. Именно этим Вихинг и занялся. Он быстро расколол моравскую церковь на “немецкую” и “славянскую”. Устроил такую свару, что Мефодий был вынужден отлучить “помощника” от церкви. Хотя Вихингу его отлучения были безразличны. Он отлично спелся со Святополком, стал его лучшим другом, а в Рим строчил длинные и обстоятельные кляузы. Когда обвинений накопилось достаточно, папа издал буллу, осуждающую Мефодия.
Но послание уже не застало архиепископа в живых. В Вербное воскресенье 885 г. он почувствовал себя плохо, назначил преемником одного из учеников, Горазда, благословил народ и предсказал свою смерть через три дня. А как только св. Мефодий преставился, Святополк и Вихинг разгромили созданную им церковь. Современик описывал: “Стали бесчеловечно мучить приверженцев Горазда, грабили жилища их, соединяя нечестие с любостяжанием. Других, обнаживши, влачили по колючим растениям, и так поступали с почтенными мужами…, а которые из пресвитеров и диаконов были молоды, тех продавали жидам” [144]. Тех, кто получил учительский сан, заковали в колодки и держали в темнице. Казнить все же не решились, но избили, обобрали и выгнали вон.
Ученики свв. равноапостольных Кирилла и Мефодия разделились по одному или мелкими группами – чтобы хоть кто-нибудь уцелел, чтобы не погибли славянское богослужение и грамота. Разошлись тайком, горными и лесными тропами. Терпя невероятные лишения, добрели до Болгарии. А там… царь Борис встретил их с распростертыми объятиями. Как раз их-то не хватало для заветной цели царя – организации не греческой, не латинской, а своей национальной церкви! Моравских изгнанников он назначал сразу епископами, и в конце 880-х гг родилась славянская церковь. Родилась не в Константинополе, а в Болгарии. Ее центром был город Охрид (ныне в Македонии). Здесь развернулось обучение священников-славян. Отсюда распространялась славянская христианская литература. Но и те племена, которые еще оставались язычниками, охотно переняли удобную кириллицу и начали пользоваться ею.
РЮРИК И БОРЬБА ЗА КИЕВ.
Рюрик был опытным воином. Приняв княжение в Ладоге, он первым делом позаботился понадежнее прикрыть границы своей державы. Один из отрядов направил к кривичам в Изборск. Этот форпост держал под наблюдением водные дороги через Чудское озеро и реку Великую, прикрывал княжество от набегов эстонцев и латышей. Другой отряд расположился в Белоозере. Он контролировал путь на Волгу, взял под защиту племя весь от нападений Хазарского каганата.
Войско Рюрика было неоднородным. Оно состояло из эмигрантов-ободритов и разношерстных викингов. Балтийская вольница поступала на службу не поодиночке. У нее имелись предводители, они собирали собственные дружины и договаривались с нанимателем – какое время будут служить, на каких условиях. С Рюриком пришло много норвежцев, его соратников по прошлым походам, присоединились и варяги иных национальностей. Двумя отрядами наемников командовали Аскольд и Дир. Они были не из рода Рюрика и “не племени его”. Аскольд (Хаскульд) был шведом, он упоминается в шведских сагах. О происхождении Дира ничего не известно. Послужив князю, эти вожаки решили расстаться с ним и отправиться в Византию. Сочли, что там они заработают больше, греческие императоры охотно брали профессионалов и щедро платили.
Викинги поднялись по Волхову, перетащили ладьи в притоки Днепра. Но подобная публика была не особо разборчивой в способах наживы. Если по дороге подвернется добыча, зачем же ее упускать? Богатый и многолюдный город кривичей Смоленск Аскольд и Дир не рискнули тронуть, проплыли мимо. А потом прибыли в Киев и узнали, что поляне платят дань хазарам. Вот это показалось соблазнительным. Неужели кто-нибудь станет сражаться за своих поработителей и их холуев? Дружина неожиданно ворвалась в город, перерезала хазарских чиновников, перебила их подручных из местной знати, и Аскольд с Диром стали для полян освободителями, одним махом получили целое княжество. В общем-то такие действия были обычными для викингов. Они и в других странах порой захватывали области, которые “плохо лежат”, основывали собственные герцогства [81, 130].
Конечно, хазарам никак не могло понравиться вторжение в их владения. Но отреагировать и проучить пришельцев каганат не смог. Как раз в это время ему стало совсем не до Киева. Князь Рюрик, осмотревшись на новом месте, разобрался в политической обстановке вокруг Ладожской Руси. Он правильно оценил, кто является главным врагом его княжества. А вывод он сделал практический и решительный. Начал войну против Хазарии. Его воины из Белоозера двинулись на Верхнюю Волгу и взяли Ростов. Большое племя меря, населявшее междуречье Волги и Оки, сбросило иго Хазарии и перешло под власть Рюрика. Князь вернул земли, входившие в державу Гостомысла. Но на этом он не остановился. По рекам русские флотилии продвинулись дальше и в 864 г. овладели Муромом. Еще одно финское племя, мурома, подчинилось Рюрику. Присоединение двух важных городов отметили не только русские летописи, о войне Хазарии с Ладогой упоминает еврейский “Кембриджский аноним”.
Каганату пришлось крепко понервничать. Уж кто-кто, а евреи торговали по всему свету, они прекрасно знали, какие сокрушительные удары могут наносить варяжские десанты. Но ведь войны ведутся не только мечами и копьями, есть и иные методы. В Ладоге уже существовала сильная прохазарская партия, через нее иудейские купцы пытались повлиять на выборы князя. Теперь ее снова использовали, разжигая среди словен недовольство Рюриком. Найти поводы было не так уж трудно. Важную роль в жизни восточных славян играло вече. В Ладоге после смерти Гостомысла оно было основным органом управления. А на вече верховодила племенная знать, боярские кланы. Проводили решения, выгодные для себя, перераспределяли налоги в свою пользу. Ладожские бояре рассчитывали, что и призванный князь будет править по их указке – куда он денется в чужой стране? Но Рюрик не стал марионеткой, он взялся укреплять централизованную власть. Содержание наемников требовало средств, подданным приходилось раскошеливаться. А ближайшее окружение князя составили ободриты и норвежцы. Словом, пришли чужеземцы и сели на шею…
Хазарская агитация достигла цели. В 864 г., когда армия Рюрика находилась на Волге и Оке, в тылу у него вспыхнуло восстание под руководством некоего Вадима Храброго. Летопись сообщает: “Того же лета оскорбишася новгородци, глаголюще: тако быти нам рабом, и много зла всячески пострадати от Рюрика и от рода его”. Да, еще в те времена были выработаны знакомые нам схемы: в разгар войны возбудить людей бороться за “свободы” и “права человека”. Но стоит обратить внимание, кривичи и финские племена словен не поддержали. А князь действовал оперативно и жестко. Мгновенно примчался в ладожский край и подавил бунт. “Того же лета уби Рюрик Вадима Храброго и иных многих изби новгородцев съветников его” (светников – то есть, соучастников). Уцелевшие заговорщики бежали. Кривичи в Смоленске отказались их принять, они проследовали дальше, к Аскольду и Диру: “Того же лета избежаша от Рюрика из Новагорода в Киев много новогородцкых мужей”. Мужами называли никак не простонародье, а знать – восстание учинила богатая городская верхушка.
Ну а в Киеве, где нашли пристанище мятежники, политика очень отличалась от Ладоги. Она была сумбурной и беспорядочной. Для бродяг-викингов создание герцогств и княжеств никогда не было самоцелью. Заниматься государственными проблемами они не любили и не умели. Места, где они угнездились, становились базами для дальнейших пиратских набегов. Именно так повели себя Аскольд и Дир. В 864 г. они по Днепру вышли в Черное море и напали на Болгарию. Предприятие кончилось плачевно. “Убиен бысть от болгар Осколдов сын”.
В 865 г. киевские правители совершили поход в Белоруссию и погромили полочан, “много зла сотвориша”. Но закрепиться среди здешних славян и обложить их данью не удалось. Пожары, резня и бесчинства подтолкнули полочан к противоположному выбору. Они решили, что надо обзавестись сильным покровителем, и передались в подданство Рюрика. Аскольд с Диром повоевали и другие племена – древлян, уличей, у северян захватили город Любеч. Это не только обогатило варягов, но и подняло их авторитет в Киеве. Поляне издревле враждовали с соседями, а князья вон как им всыпали!
Но самую заманчивую добычу сулила, конечно, Византия. Славяне помнили, как удачно и без потерь пограбили ее в 860 г., желающих поучаствовать в рейде набралось предостаточно. Построили ладьи, и в 866 г. Аскольд повел флотилию на греков. Он высадился на византийском берегу, “начаша пленовати страну римляньскую”. Однако торжество киевлян оказалось недолгим, “возбрани им Вышний промысел, паче же и приключился им гнев Божий”. Разыгралась буря, разметала и потопила лодки. Князья возвратились только “в мале дружине”. Большинство полян, с лихими песнями и веселым перезвоном оружия отчаливших в набег, завершили свой путь в темных морских глубинах. “И бысть в Киеве плач великий”.
Не успели высохнуть слезы вдов и сирот, как обрушилась новая беда. Хазары о потере полянской земли отнюдь не забыли. Как только удалось нейтрализовать угрозу со стороны Рюрика, они подготовили и нанесли ответный удар. Отборную хорезмийскую гвардию каганат не использовал, оставил ее прикрывать Итиль. Нанял печенегов. Степняки налетели внезапно и неужержимо, сжигали селения, уничтожали людей, угоняли в плен. Киев неожиданно оказался в осаде, припасов не было, в город набились беженцы, и случился “голод великий”. В этот раз Аскольд и Дир проявили себя мужественными и умелыми командирами. Враги рассыпались для грабежей, и князья, сорганизовав ополчение, напали на них, “избиша множество печенег”, остальных прогнали.