Пути преодоления интерференции. Интерференционная склонность как индивидуальная переменная

Один из эффективных способов преодоления возникающих за­труднений — снятие запрещения, замена задачи игнорирования задачей выполнения. В этих случаях интерференционный эффект ослабевает или вовсе исчезает. К сожалению, такую замену методически не всегда легко осуществить. Если позволить испытуемому завершить незавер­шённое действие или разрешить ему обращать внимание на любое изо­бражение при предъявлении реверсивных изображений, то трудно по­нять, какую инструкцию мы должны дать испытуемому, чтобы сравнить результаты при наличии запрета и при его отсутствии. Однако иногда снять запрет удаётся.

• Цвет струп-стимулов называется быстрее, если разрешить испыту­емому вначале читать струп-стимул, а потом называть его цвет '.

• Связанные с запретом трудности выполнения задачи игнорирова­ния сами по себе ослабевают в процессе тренировки — ведь, в конце концов, и задача игнорирования, оставаясь неизменной, дол­жна уходить из сознания. Например, интерференция навыков в ре­зультате тренировки полностью исчезает 2,

• Н. Морей после многочасовой тренировки в ситуации дихотического прослушивания довёл свои результаты по обнаружению чи­сел в неповторяемом сообщении до 83% по сравнению с 4% у среднего нетренированного испытуемого 3. Весьма заметно па­дает и время выполнения теста Струпа при повторных испытани­ях. Даже если через 6-10 месяцев после тестирования дать испы­туемому повторно выполнить тест Струпа, наблюдается суще­ственное сокращение времени".

' Klein G. Semantic power measured through the interference of words with colornaning. // Amer. J. Psychol., 1964, 77, p. 576-588.

2 См. Уолфл Д. Тренировка. // Экспериментальная психология (под ред. С. Стивенса), 2. М., 1963, с. 923.

3См. Найссер У. Познание и реальность. М., 1981, с. 107.

4 Muller G. Differential-psychologische Untersuchungen zum Vigilanzverhalten. // Psychol. Forschung, 1970, 34, p. 10-47. По моим данным, при повторении теста несколько раз подряд без перерыва заметное улучшение наблюдается только после двух-трёх повторений.

Перевод умышленно игнорируемой информации из базового содержания на поверхность сознания снимает необходимость в чередо­вании этой части базового содержания с поверхностным содержанием сознания. Такой приём позволяет избавляться от устойчивых опечаток и орфографических ошибок.

• Данлап рекомендовал машинисткам, печатающим, скажем, ВДА вместо ДВА, сознательно несколько раз подряд напечатать ВДА. Это, по его мнению, позволяет избавиться от стандартной ошиб­ки '. По моим наблюдениям, такой приём помогает и пианисту в борьбе с устойчивой ошибкой.

• Мама ребёнка, упорно писавшего «шол» вместо «шёл», спросила моего совета, как отучить его от этой ошибки. В соответствии со сказанным, она стала требовать, чтобы ребёнок написал несколько раз подряд именно «шол». После первой же попытки последовал бурный протест ребёнка, который настаивал на том, что после «ш» должна писаться буква «ё».

• В. Франкл ввёл в психотерапевтическую практику аналогичный приём, названный им парадоксальной интенцией. Суть приёма: пси­хотерапевт требует от пациента, чтобы он осуществил (при нев­розе навязчивых состояний) или захотел осуществления (при фо­бии) того, чего он так опасается и о чём запрещает себе даже думать. Франкл описывает случаи, когда бессонница излечива­лась запрещением спать, треморофобия у хирургов — попыткой продемонстрировать, «как здорово у меня могут дрожать руки», импотенция — требованием воздержаться от половой жизни и т. д. Вот приводимый Франклом пример излечения от энуреза. Девя­тилетний мальчик, несмотря на все наказания, угрозы и уговоры, регулярно мочился в постель. Тогда был применен приём пара­доксальной интенции: мальчику было обещано, что за каждую ночь, когда он намочит постель, он получит 5 центов. Мальчик обрадовался: он был уверен, что скоро разбогатеет. Он делал всё возможное, чтобы мочиться в постели каждую ночь и зарабо­тать кучу денег, однако, к его сожалению, ничего не получалось. «Мальчик просто не мог понять этого, ведь прежде с этим у него не всё ладилось» 2.

'Ховланд К. Научение и сохранение заученного у человека. // Экспериментальная психология (под ред. С. Стивенса) , 2. М„ 1963, с. 180.

2Франкл В. Человек в поисках смысла. М., 1990, с. 343

если природа всех интерференционных феноменов одинакова, если снятие запрета — общий способ преодоления интерференционных помех, то величина интерференционного воздействия на сознание мо­жет оказаться сравнительно устойчивой индивидуальной характерис­тикой человека. Психологи, во всяком случае, рассматривают интерфе­ренционную склонность, обычно измеряемую с помощью теста Струпа, как более-менее устойчивый признак когнитивного стиля человека. Труд­но надеяться, что один и тот же человек одинаково реагирует на все возможные задачи игнорирования хотя бы потому, что такая реакция зависит от субъективной сложности заданий, а каждый испытуемый по-своему воспринимает сложность принципиально разных задач. Да и результат выполнения методик, измеряющих величину интерференции (включая и тест Струпа), характеризует не только интерференционную склонность. Поэтому неудивительно, что экспериментальные данные не слишком убедительно подтверждают единосущность интерференци­онной склонности, но некоторые основания для такого представления всё-таки есть.

• Во-первых, сам тест Струпа показывает сравнительно высокую надёжность данных при повторном тестировании (коэффициент корреляции между результатами первого и второго тестирования, по разным данным, составляет около 0,7 — конечно, маловато для надёжного тестирования устойчивых личностных свойств, но не так уж плохо для теста, при повторном выполнении которого весьма мощно сказывается эффект обучения). Таким образом, этот тест измеряет нечто более-менее устойчивое.

Также обнаружены значимые связи между выполнением стандарт­ного теста Струпа и ряда других интерференционных методик, в част­ности:

• Положительные связи с выполнением практически всех его мно­гочисленных аналогов. Это показано в различных экспериментах. Пример наугад: Г. Хёрманн обнаружил такую связь с акустиче­ским аналогом, когда испытуемым зачитывают слова «громко» и «тихо», а они должны реагировать на реальную громкость звука, с которой эти слова произносятся '.

• Положительная связь со временем задержки реакции на второй из двух быстро следующих друг за другом сигналов, причём груп­па высокоинтерферируемых испытуемых (по тесту Струпа) имеет

399

тем большую разницу в рефракторном периоде с группой низко­интерферируемых испытуемых, чем сложнее ситуация опыта '.

• Отрицательная связь с объёмом памяти на цифры, но только при запоминании с дистрактором (без задачи-дистрактора связь меж­ду величиной интерференции по тесту Струпа и объёмом крат­ковременной памяти не обнаружена)2.

Таким образом, выявлена однонаправленность влияния игнори­руемого задания: высокоинтерферируемые испытуемые по тесту Стру­па оказываются обычно высокоинтерферируемыми и по аналогам тес­та, и по своему рефракторному периоду, и по реакции на дистракторы в процессе удержания подлежащего воспроизведению материала в по­верхностном содержании сознания. Всё это позволяет предполагать существование устойчивых индивидуальных особенностей протекания интерференционного процесса у разных людей. Частота обращения к базовому содержанию сознания может, тем самым, являться важной индивидуальной характеристикой.

400

 


Раздел шестой

ЗАКОНЫ ОТОЖДЕСТВЛЕНИЯ

 

Важное улучшение, которое я усвоил от Пеано, состояло в том, что класс, состоящий из одного члена, не тождественен этому одному члену. «Спутник Земли», например, есть класс, и он имеет только один член, а именно Луну. Но отождествить класс с его единственным членом — это значит создать совершенно неразрешимую проблему для логики совокупностей.

Б. Рассел

 

Идеальный мозг, по определению, безошибочно и мгновенно осуществляет физический процесс сличения и фиксирует малейшее расхождение между ожиданиями (тем, что сличается) и реальностью (тем, с чем эти ожидания сличаются). Поскольку даже в одну и ту же реку нельзя войти дважды, то, разумеется, не может быть абсолютно точного совпадения ожиданий с реальностью. То, каким будет признан результат сличения — положительным (совпадение) или отрицательным несовпадение), зависит от заданных критериев точности соответствия. На физиологическом уровне такие критерии или заданы генетически (организм, например, мгновенно и безошибочно реагирует на отклонения во внутренней среде, превосходящие допустимые значения), или конструируются в генетически же заданном процессе научения. Но как быть в буридановой ситуации, когда критерии неизвестны?

Работа сознания направлена прежде всего на подтверждение своих знаний. Защитный пояс как раз и включается для того, чтобы ожидания оправдались. Поэтому и начинается работа сознания прежде всего с отождествления этих ожиданий действительности. (В предшествующих

частях об этом много говорилось). При этом, поскольку результат сли­чения заранее принимается за подтверждение, у защитного пояса все­гда есть возможность подогнать к этому решению соответствующие требования к точности сличения. Вначале наугад вводится некоторое предположение, а уже в соответствии с принятым решением механизм сознания работает над тем, чтобы подобрать удовлетворяющие этому предположению критерии точности соответствия.

В методологическом вступлении утверждалось, что естествен­ная наука все явления рассматривает как неразличимые до тех пор, пока не доказано обратное. Это утверждение методологии науки дваж­ды применимо в психологии. Во-первых, как методологический регулятив (и об этом как раз и говорилось во вступлении): психологика как наука не должна различать психические явления до тех пор, пока опыт и логика не докажут обратное. Но, во-вторых, как факт, описывающий сознательную деятельность учёного. Ведь, как выяснилось, в психи­ческой деятельности учёного явления не должны различаться между собой до тех пор, пока это не приводит к противоречию. Теперь обоб­щим выявленный эмпирический факт на все явления сознания, опираясь на высказанный методологический регулятив: сознание не должно раз­личать явления между собой до тех пор, пока не доказано обратное.

Всё сказанное позволяет сформулировать утверждение, подлежа­щее экспериментальной проверке: сознание начинает свою работу с настолько слабых требований к точности соответствия, чтобы можно было любое ожидание отождествить со всем, чем угодно. Лишь затем, последовательно, требования к точности должны возрас­тать. Как уже говорилось, метод последовательных приближений ис­пользуется в сознании при корректировке догадок в базовом содержа­нии сознания. Теперь мы можем указать один из технических приёмов такой корректировки — путь последовательного ужесточения критери­ев точности соответствия поверхностного содержания сознания с на­личной информацией, данной в базовом содержании.

Конечно, очень часто и ожиданий особых быть не может: какие знаки, например, должен ожидать опытный испытуемый при предъяв­лении ему рядов бессмысленных слогов для запоминания? Все стиму­лы, которые предъявляются испытуемому в экспериментах (для их узна­вания, запоминания и пр.), по существу, неожиданны для испытуемого. И всё же, даже если заранее известно очень немного, всегда возможно отождествление хотя бы этих смутных ожиданий с реальной действи­тельностью. Надо только, чтобы работа сознания начиналась с самых слабых требований к точности соответствия.

402

Это утверждение нельзя проверить непосредственно, так как самое первое осознанное впечатление человека не поддаётся исследова­нию. И всё же К. Коффка, как уже говорилось, на основании косвенных данных утверждал, что новорожденный, впервые открыв глаза, видит гомогенное пятно (т. е. однородное поле, тождественное самому себе в каждой своей части). Взгляд Коффки не противоречит указанному утверждению: дело в том, что при очень слабых требованиях к точности соответствия гомогенное пятно будет действительно соответствовать всему, чему угодно. Правда, в соответствии с законом Джеймса, осознанное содержание сознания должно непрерывно изменяться, а потому даже гомогенное пятно сразу же начнёт трансформироваться и превращаться в сознании во что-то другое.

 

Закон Ланге. Постепенное возрастание требований к точности соответствия

Хотя обсуждаемый тезис невозможно доказать непосредственно, но из него можно вывести экспериментально проверяемые следствия. Принятая идеализация позволяет полагать, что сенсорная система способна очень быстро и предельно точно отражать характеристики объекта, а значит, воспринимать поступающие раздражители с абсолютным совершенством. Однако сознание, в соответствии с выдвинутой гипотезой, должно начинать свою работу с применения таких слабых требований к точности соответствия, которые позволяют на первом этапе отождествить между собой почти всё, что угодно. Только постепенно требования к точности изменяются (критерии ужесточаются), и осознаваемый образ становится похож на предъявленный стимул со всё возрастающей точностью.

Сказанное тесно связано с законом перцепции, открытым блестящим русским психологом Н. Н. Ланге. Закон перцепции характеризует динамику осознания предъявленного стимула (обычно говорят: динамику становления перцептивного образа). В 1894 г. Ланге установил: при последовательном увеличении времени экспозиции перцептивный раз проходит несколько стадий до ясного осознания конкретного изображения. На первой, начальной стадии, происходит «толчок в сознании» и воспринимается «нечто» весьма неопределенной структуры, а не конкретный стимул (термин «нечто» употребляет сам Ланге)'.

1 Ланге Н. Н. Закон перцепции. Одесса, 1894

Следовательно, на этой первой стадии восприятия любой стимул лег­ко отождествляется с ожидаемым «нечто». На каждой следующей ' стадий перцептивный образ уточняется и доходит до ясного осознания конкретного стимула. Этот закон (назовём его законом отождествления Ланге) легко переносится с перцептивных на все осознаваемые явле­ния: вначале осознаётся нечто, отождествлённое с точностью до самых слабых критериев соответствия, а затем образ уточняется путём последовательного ужесточения этих критериев. Впрочем, ещё Т. Рибо сформулировал в общем виде: ум идёт от неопределенного к определенному; вначале появляется не частное и не общее, а неяс­ное '. Заслуга Ланге в том, что он не умозрительно обсуждал эту про­блему, а установил эмпирический закон. Взглянем на известную эмпирику.

• Л. М. Веккер обобщил различные, в том числе и собственные, эксперименты по стадиям формирования зрительного и осязатель­ного образа. Он трактовал отмеченный Ланге первый этап как этап выделения аморфной и вариативной структуры предъявлен­ного объекта2. То, что осознаётся на начальной фазе формирова­ния перцептивного образа после предъявления воспринимаемого изображения или объекта, в силу своей неопределенности и аморфности тождественно многим другим возможным изо­бражениям и объектам.

• Р. Грегори так описывает первые зрительные впечатления 52-лет­него мужчины после операции по пересадке роговицы — опера­ции, вернувшей ему зрение, утраченное в возрасте 10 месяцев: «Когда повязки были впервые сняты с его глаз, и он больше не был слепым, он услышал голос хирурга. Он повернулся в направ­лении голоса и не увидел ничего, кроме расплывчатых очерта­ний. Он сообразил, что, судя по голосу, это должно быть лицо, но не мог его увидеть» 3.

• М. Е. Киссин обнаружил, что при предъявлении наклонной пря­мой линии на 20 мс 87% испытуемых создают диффузный зри­тельный образ этой линии (нечёткая расплывчатая линия, по­лоса, эллипс и т. д.) и только 13% испытуемых осознают чёт­кую линию. При предъявлении этой же линии на 40 мс всего лишь 52% испытуемых ещё имеют диффузный образ, а при

'Рибо Т. Эволюция общих идей. М., 1898, с. 46.

2Веккер Л. М. Психические процессы, 1. Л., 1974, с. 186.

3Грегори Р. Глаз и мозг. Психология зрительного восприятия. М., 1970, с. 213.

времени предъявления, равном 70 мс, уже все 100% испыту­емых видят чёткую линию '.

• Существует описание стадий восприятия короткого (от 3-4 мс до 500 мс) синусоидального тона. При очень коротких длительно­стях человек слышит не чистый тон, а треск. На следующей ста­дии уже слышен звук, похожий на щелчок, воспринимаемый как звук определённой высоты. Затем уже различимы два треска: один при включении, другой — при выключении звука, а в промежут­ках между двумя тресками воспринимается звук установившей­ся высоты2. Но ведь любой звук при слабых критериях соответ­ствия может быть отождествлён с треском или щелчком.

• При болевом восприятии выявляется восходящая лестница ощу­щений. Первая ступень — неопределённое чувство прикоснове­ния. Вторая — острое, колющее ощущение, не сопровождающееся отчётливой эмоциональной реакцией. И, наконец, третья ступень — боль с отрицательными эмоциями, со стремлением избежать раз­дражения 3.

• Использование языка начинается с аморфного гуления, затем пере­ходит в стадию однословных высказываний с характерной для этого периода сверхгенерализацией значений слов. Ребёнок при­писывает слову значение для предельно широкого класса пред­метов на основе одного или двух ведущих признаков. Слово мяч (в произнесении ребёнка «baw» вместо «ball») может означать все круглые предметы (включая яблоки, виноград, тыкву и пр.), ножницы («sizo») — все металлические, а, например, отъезд («atta») — открывание или закрывание дверей, поднятие крышки ящика, любое исчезновение из поля зрения 4.

• Отмечается, что при решении задач в условиях неполной инфор­мации испытуемый также начинает с опробования самых общих гипотез. Пусть задача испытуемого — обнаружить одно и то же пропущенное слово в серии из четырёх предложений. Например:

а) Дядя Элиот обожает...; б) Эта страна всё ещё достаточно отсталая, чтобы делать спиритизм нежелательной темой для... ; в) Когда репутация женщины начинала ухудшаться в

'См. Шехтер М. С. Зрительное опознание. Закономерности и механизмы. М., 1981, .-64.

2 Соловьёва А. И. Основы психологии слуха. Л., 1972, с. 87.

'Кассиль Г. Н. Наука о боли. М., 1975, с. 200.

4Кларк Е. Универсальные категории: о семантике слов-классификаторов и значениях первых слов, усваиваемых детьми. //Психолингвистика. М., 1984, с. 227-233.

результате ... , любой предлог служил основанием для её пре­следования; г) Среди других ... , слишком многочисленных и интересных, чтобы их рассказывать, миссис Септимус Смолл упомянула, что Соме и Ирен не уезжали. Вначале предъявля­ется одно предложение, потом другое и т. д. Какие гипотезы в первую очередь строит испытуемый? Л. Л. Гурова утверждает: «В процессе решения обязательно используются гипотезы обще­го характера, позволяющие очертить широкую, ещё недостаточ­но определённую область поиска». При этом, добавляет Гурова, даже если испытуемый предлагает конкретные гипотезы, то они являются как бы вариантами более общей гипотезы для провер­ки искомой гипотезы '.

• Даже научная концепция, по мнению историков науки, «начинает своё существование в сознании автора в форме её апокрифического обра­за — сначала размытого и неопределенного (курсив мой —В. А.), но по мере работы всё более отчётливого и регулирующего познава­тельную деятельность творца новой системы взглядов» 2.

• Впечатление, возникающее при встрече с незнакомым чело­веком, как правило, является весьма общим и плохо диффе­ренцируемым. В исследованиях это проявляется, например, при регистрации влияния первого впечатления от человека на после­дующую оценку его личности и поведения (т. н. эффект ореола). Если первое впечатление в целом благоприятно, то часто в даль­нейшем всё, что бы ни сделал оставивший такое впечатление че­ловек, начинает переоцениваться в положительную сторону. И наоборот: негативное первое впечатление приводит к недооценке поступков при гипертрофированном внимании к недостаткам. Для нас в данном контексте важно, что оценки типа «хороший» — «пло­хой», конечно же, являются самыми общими и плохо дифференци­рованными.

Предлагаемый подход к интерпретации данных означает: на про­тяжении своей работы механизм сознания вообще не делает и не может делать никаких ошибок. Испытуемый в эксперименте заранее знает, что ему будет предъявлено нечто. Механизм сознания услужливо устанавливает такие критерии точности соответствия, что­бы то, что будет предъявлено, соответствовало ожиданиям (так сказать,

' Гурова Л. Л. Психологический анализ решения задачи. Воронеж, 1976, с. 163, 165 и др. Кстати, решением приведённой задачи является слово «сплетни».

2 Левченко Ё. А. Идея отношения в отечественной психологии конца ХIX — пер­вой трети XX веков. Пермь, 1999» с. 13.

с точностью до «нечто»). На следующем шаге (за счёт уже получен­ной информации) ожидания сознания корректируются, и требования к точности соответствия возрастают. Однако они возрастают последо­вательно: чем больше возможностей у сознания для уточнения своих ожиданий (например, чем больше времени), тем жёстче требования к соответствию.

 

Мешающее влияние сходства

Обычно в эксперименте испытуемому предъявляются какие-ни­будь стимулы, а также указывается, что он с ними должен делать. Если сознание начинает работу с отождествления и, следовательно, со сла­бых требований к точности соответствия, то при кратковременной экс­позиции в экспериментах возможно появление ответов испытуемых, которые могут не замечать каких-либо существенных, с точки зрения экспериментатора, различий между стимулами. Например, испытуемому предъявляют на короткое время какое-то слово, а он убежденно видит другое. Очевидно, что эта ошибка не может быть ошибкой сенсорного аппарата: глаза видят (лучше или хуже) только то, что им предъявлено: они могут (если мозг не идеален) не увидеть предъявленного слова, но они не могут увидеть другое слово. Такая ошибка возможна, только если в сознании оба эти слова оказались тождественными.

Отождествление оказывается возможным за счёт слабых тре­бований к точности сличения. Но тогда отождествляться должны и мно­гие другие стимулы, которые становятся не различимыми между собой с точностью до этих критериев. Сознание, иначе говоря, должно отождествлять сходные в каком-либо отношении объекты. Это хорошо известно в классической психологии, во всех разделах которой обычно говорят о мешающем влиянии сходства стимулов на решение тех или иных задач. Перепутывание сходных стимулов возможно толь­ко потому, что они отождествляются в результате работы сознания. Правда, само понятие «сходство» не имеет строгого определения. Оно «частую отражает лишь интуитивное чувство наблюдателя (экспериментатора), что стимулы в каком-то смысле соответствуют друг другу по времени или в пространстве, по смыслу или по форме).

Рассмотрим подробнее влияние сходства.

• Открытый И. П. Павловым условный рефлекс (или, по терми­нологии независимо открывшего этот феномен В. М. Бехтерева,

сочетательный рефлекс) первоначально является недифференци­рованным. В школе Павлова был введён специальный термин, ха­рактеризующий эту недифференцируемость, — генерализация: на начальной стадии условный рефлекс возникает не только в от­вет на определенный (условный) сигнал, но и на другие физически сходные стимулы. Собака, у которой выработали пищевой услов­ный рефлекс на стук метронома, реагирует слюноотделением и на звонок. При этом, утверждает К. Ховланд, величина условной реакции на сходные раздражители может быть такой же, как и на условный сигнал '. Если выработать сочетательный двигатель­ный рефлекс, замечает Бехтерев, на какой-либо определенный тон (или цвет), то первоначально любой тон (и всякий другой цвет) вызовут тот же рефлекс 2. Фактически это значит, что если како­му-либо раздражителю придаётся, по терминологии Павлова, сиг­нальное значение, т. е. он запускает условную реакцию, то пер­вое время группа сходных физических раздражителей восприни­мается животными и человеком как имеющее тождественное сигнальное значение.

• Основатель бихевиоризма Дж. Уотсон провёл в 1920 г. вместе со своей сотрудницей эксперимент (отражающий, в том числе, гу­манистические идеалы собственного учения) с шестимесячным Альбертом. Альберт был в восторге, когда ему показывали бе­лую лабораторную крысу. Однако исследователи стали сочетать предъявление крысы с резким неприятным звуком. На это ребё­нок реагировал плачем и криком. После нескольких сочетаний уже один вид крысы стал вызывать у Альберта испуг. Этот условный рефлекс страха вскоре распространился на все предметы с белым мехом, включая Санта Клауса 3.

• Экспериментатор произносит набор слов. После конкретного слова (например, «доктор» или «здание») испытуемому дается чувстви­тельный удар током, резкая вспышка света в темноте или что-нибудь подобное, вызывающее регистрируемую автоматическую реакцию организма. После выработки условного рефлекса выра­женная генерализованная реакция наблюдается на слова, сход­ные с этим словом по смыслу («врач», «строение»), а не по звуча­нию («диктор», «задание»). Впрочем, у нормальных людей в сонном

'Ховланд К. Научение и сохранение заученного у человека. //Экспериментальная психология (под ред. С. Стивенса), 2. М„ 1963, с. 128.

2 Бехтерев В. М. Объективная психология. М., 1991, с. 222.

3Годфруа Ж. Что такое психология, 1. М., 1992, с. 328.

состоянии или у умственно отсталых генерализованная реакция наблюдалась и на слова, сходные по звучанию. Сами испытуемые обычно не осознавали проявляющуюся в таких экспериментах су­ществующую у них семантическую связь со словом, ставшим услов­ным раздражителем '.

• При тахистоскопическом (т. е. при кратковременном, обычно не более 300-500 мс) предъявлении букв или неосмысленных трех­буквенных сочетаний (типа КРИ, ДЕС, НИВ и т. п.) часто на­блюдается смешение одних букв с другими, наблюдается даже в тех случаях, когда испытуемый уверен в том, что он узнает эти буквы правильно. Часть таких смешений обусловлена графиче­ским сходством отдельных букв (буква Б, например, часто сме­шивается с В, Р, Е)2. Почему происходят ошибки смешения, если в данных условиях предъявления буква Б почти всегда правиль­но воспринимается сознанием? Вспомним упомянутый ранее эф­фект Марсела: испытуемый способен правильно узнавать слова всего за 10 мс, хотя при этом не способен осознавать сами эти слова. Для того чтобы при предъявлении буквы Б в течение 200-300 мс уверенно увидеть непредъявленную букву Р, испытуемый дол­жен в сознании отождествить буквы Б и Р, т. е. так изменить критерии соответствия, чтобы Б и Р не различались отно­сительно этих критериев.

• При воспроизведении зрительно предъявленного набора букв на­блюдаются ошибки смешивания по акустическому сходству: при тахистоскопическом предъявлении буквы Д в ответах испы­туемого может появиться буква Т, а буква 3 чаще будет смеши­ваться не со зрительно похожей буквой В, а с буквой С. Это обычно объясняется повторением во внутренней речи. Впрочем, можно показать и непроизвольное зрительное смешивание в памяти аку­стически предъявленного материала. Так, я предъявлял испыту­емым на слух названия игральных карт и их масть (например, «дама пик») и обнаружил зрительное смешение сходных мас­тей: при правильном воспроизведении названия самой предъяв­ленной карты чаще перепутываются такие масти, как черви и пики (сходная форма), черви и бубны (обе масти красные), пики и

' См. Лурия А. Р., Виноградова О. С. Объективное исследование динамики семантических систем. // Семантическая структура слова. М., 1971, с. 27-63.

2 Муравьева Е. Н. Некоторые данные о распознаваемости букв (на материале тахистоскопических опытов с триграммами). // Вероятностное прогнозирование в речи. М., 1971, с. 109-111.

крести (обе масти чёрные), чем перепутывание трёх других ком­бинаций этих же мастей (червей и крестей, бубей и крестей, пик и бубей). Т. е. при акустическом предъявлении происходит перепуты­вание мастей по их форме или цвету. (Следуя предшествующей логике, следует признать, что непроизвольное повторение осуще­ствляется как при переводе во внутреннюю речь, так и при пере­воде во внутренние образы ').

• Многократно показано: задачи на различение решаются тем труд­нее, чем больше сходство различаемых стимулов. Возрастание сходства раздражителей только ухудшает показатели эффектив­ности различения.

• Более того: чем сложнее задача различения, которую решает испы­туемый, тем больше сходство мешает её решению. В частности, сходство больше мешает решению задачи на последовательное различение по сравнению с задачами на одновременное различе­ние. Дело в том, что различение стимулов осуществляется быст­рее при одновременном предъявлении стимулов, чем при их после­довательном предъявлении 2.

• Задача идентификации (определение соответствия стимула за­данному эталону с использованием ответов испытуемых: «да»-«нет») решается с тем большим числом ошибок и тем медлен­нее, чем меньше стимул отклоняется от эталона. Правда, данная зависимость не действует в зоне очень малых отличий от этало­на и в зоне очень больших различий 3.

• При воспроизведении текста, как ранее уже указывалось, человек путает слова и предложения, сходные по смыслу.

• Число проб, необходимых для безошибочного заучивания, возра­стает с увеличением сходства между элементами материала. Это было показано для бессмысленных слогов и бессмысленных изо­бражений, для прилагательных, для согласных букв и т. д.4

' Клацки Р. (Память человека. М., 1978, с. 87) только ставит вопрос: может ли повторение принимать форму «внутреннего видения» образами? Данное исследование отчасти на него отвечает.

2 См., например, Спайкер Ч. Гипотеза о взаимодействии раздражителей и объясне­ние образования сложного раздражителя. // Изучение развития и поведения детей. М., 1966,с. 305.

3 См. Шехтер М. С. Зрительное опознание. Закономерности и механизмы. М., 1981, с. 31-33.

4 Флорес Ц. Память. // Экспериментальная психология (под ред. П. Фресса и Ж. Пиаже), A.M., 1973, с. 230-231.

• Величина интерференции существенно возрастает при сходстве основной и игнорируемой задач. Хорошо известно, что информация, которую человек упорно не хочет вспоминать, автоматичес­ки всплывает в поверхностном содержании сознания при осозна­нии стимулов, сходных по смыслу или по какому-либо другому основанию с игнорируемым содержанием. (Это утверждение ил­люстрирует известная поговорка: «В доме повешенного не гово­рят о верёвке»). Иначе говоря, чередование базового и поверхно­стного содержания сознания облегчается, когда критерии соот­ветствия позволяют рассматривать это содержание как тождест­венное:

• В экспериментальной парадигме, изучающей феномен Струпа, установлено: величина интерференции тем больше, чем больше слова, написанные разными цветами, по смыслу соответствуют этим цветам. Слова, имеющие явно выраженную «цветовую» окрашенность — томат, трава, небо и т. п. — более мешают выполне­нию основной задачи называния цвета, которым написаны эти сло­ва, чем слова, лишенные цветовой характеристики. А использо­вание в качестве слов названий тех цветов, в которые окрашены эти слова (т. е. собственно феномен Струпа), даёт максимальное значение величины интерференции '. Оказалось, что фактор сход­ства в феномене Струпа более важен, чем сложность задач. (Здесь стоит отметить фиктивность обсуждаемой в литературе пробле­мы, почему не вызывают интерференцию так называемые кон­груэнтные струп-стимулы, т. е. слова, обозначающие названия цве­тов, написанные тем же цветом — например, слово «красный», напечатанное красной краской. Ведь конгруэнтные струп-стиму­лы, якобы, максимально сходны друг с другом. Дело, однако в том, что они не сходны, а тождественны. Правда, для испыту­емого, наученного выполнять тест Струпа и готового к восприя­тию обычных струп-стимулов, появление конгруэнтного струп-стимула способно вызвать дополнительные трудности 2).

• В задаче запоминания с дистрактором обнаружено: чем более сходен дистрактор с материалом, подлежащим запоминанию, тем хуже воспроизведение. Однако в этой экспериментальной

411

парадигме фактор сходства менее существенен, чем фактор слож­ности '.

• В экспериментальной парадигме дихотического прослушивания оказалось, что помехи, вызванные отвергаемым сообщением, тем больше, чем выше сходство отвергаемого сообщения с основ­ным. Так, по данным А. Трейсман, когда между двумя сообщения­ми было заметное физическое различие (например, музыка и речь), испытуемые без затруднений повторяли одно сообщение, и им не мешало другое. Если на оба уха подавалась речь на разных языках, успехи испытуемых уменьшались. Самая большая труд­ность для испытуемых возникала тогда, когда оба сообщения были речевыми, читались одним и тем же голосом и на одном языке 2. Подведём итог.

При слабых критериях соответствия существует огромное коли­чество разнообразных вариантов ответов испытуемого. Ужесточение критериев последовательно отсекает целые классы ответов. В каждый момент времени всегда остаётся много вариантов, соответствующих данному стимулу с точностью до выбранных критериев. Эти варианты относятся к некоторому ограниченному множеству, включающему ва­риант, адекватный стимулу с точки зрения внешнего наблюдателя. Само это множество на языке внешнего наблюдателя выглядит как в чём-либо сходное со стимулом. Таким образом, все варианты ответа, кото­рые кажутся внешнему наблюдателю ошибочными (т. е., только сходны­ми с правильными), для сознания вообще неразличимы между собой. Ибо просто такова точность принятых на данный момент критериев соответствия.

 

Закон классификации. Синонимия и зона осознанного неразличения

Итак, работа сознания по отождествлению ведёт к тому, что в базовом содержании сознания хранятся не единичные образы конкрет­ных стимулов, а некоторые фиксированные множества сходных стимулов. Л. М. Веккер отмечает, что единичный объект в акте восприятия всегда осознаётся в качестве представителя класса, и называет это явление

'См., например, Смирнов А. А. Избр. психол. труды, 2. М., 1987, с. 311,

2HopмaнД. Память и внимание.//Зрительные образы: феноменология и экспери­мент, 2. Душанбе, 1973, с. 133.

412

феноменом обобщённости '. Стоит расширить позицию Веккера, так как этот феномен обнаруживается не только при изучении восприятия, но и во всех других экспериментальных парадигмах исследования сознания.

Сформулируем закон классификации: любой конкретный сти­мул (объект) всегда появляется в поверхностном содержании сознания лишь в качестве члена некоего класса стимулов (объектов), при этом класс не может состоять только из одного члена. Закон классификации позволяет механизму сознания отождествлять между собой разные предметы или явления. Попробуем пояснить это на при­мере использования понятий, ибо проблема наименования является част­ым случаем проблемы классификации. Вообще говоря, отождествле­но разных вещей содержит в себе некую логическую нелепость. Впрочем, когда одна из героинь А. П. Чехова говорит: «Мой муж — Отелло», то вряд ли она всерьёз полагает, что её муж — венецианский мавр или выдуманный литературный персонаж. Однако такое отождествление становится осмысленным, поскольку и муж, и Отелло легко объединяются в один класс — класс ревнивцев. Поэтому текст и понимается без затруднений.

Заимствуем у лингвистики термин и будем называть членов одного класса психологическими синонимами (или просто синонимами). Разумеется, это весьма вольная трактовка лингвистического термина: обычно синонимы понимаются как понятия, объединённые в один класс только по одному параметру — по смыслу. Впрочем, далее ещё будет говориться о нестрогости лингвистических терминов, что, отчасти, даёт право на их расширительное толкование.

Закон классификации, по сути, утверждает: всё, что осознаётся, обязательно осознаётся через принадлежность к некоему классу и отождествляется с другими членами класса, т. е. имеет синонимы. Этот закон логически неизбежен. Если хотя бы одно слово не имело синонимов, то это слово не могло бы быть выраженным с помощью других слов. О нём, например, ничего нельзя было бы сказать в толковом словаре. Без синонимов язык не мог бы существовать как структура, отмечают Дж. Миллер и Ф. Джонсон-Лэрд2. Эту же мысль логики выражают так: если бы каждый знак имел только своё собственное значение, отличающееся от значений остальных знаков, то все определения пришлось бы рассматривать как ложные, а потому логические рассуждения были бы невозможны3.

'Веккер Л. М. Психические процессы, 1.Л., 1974, с. 231.

2 Miller J., Johnson-Laird P. Language and Perception. Cambridge (Mass.), 1976, p. 266.

3 Фреге Г. Мысль; логическое исследование. // Философия, логика, язык. М., 1987,

Обычно считается, что класс определяется теми свойствами (па­раметрами), которыми обладают все его члены. Если формализовать обычный подход, то отнесение к классу следует трактовать как отож­дествление знаков по какому-либо заданному и различимому сознанием параметру (форме, размеру, смыслу и т. д.) с точностью до фиксиро­ванной величины. Существует, таким образом, диапазон классообразования, внутри которого находятся все знаки, включённые в данный класс, а сам диапазон является зоной осознанного неразличения знаков (стимулов, объектов). И в диапазоне классообразования (в зоне осо­знанного неразличения) не бывает одного-единственного элемента.

Закон отождествления Ланге говорит о том, что с течением време­ни (с тренировкой) диапазон классообразования последовательно умень­шается, а закон классификации — о том, что этот диапазон никогда не уменьшается до нуля'. При этом сам закон классификации не объясняет, какие именно предметы объединяются в класс. Он констатирует лишь неизбежность процесса и обязательность существования синонимов, т. е. элементов, сходных (не различимых) между собой в заданном диапазо­не. Однако из общих соображений нельзя решить, что является «сход­ными вещами», а что — нет. Закон классификации не даёт критерия, позволяющего принять решение, являются ли, например, молодость и любовь достаточно сходными, чтобы входить в один класс и, тем самым, объединяться под одним общим для всего этого класса названием. Мо­жет ли одно слово означать и поезд, и сквозняк, и шествие, и черту (в том числе, характера), и ход в шахматах? Может, но только в немецком языке (немецкое Zug, кстати, породило русское выражение «ехать цу­гом»). В русском языке для выражения этого обычно требуют разные слова. И бессмысленно обсуждать, в каком языке слова используются лучше или правильнее. В современной философии и методологии науки это убедительно продемонстрировали тысячи трудов и многочислен­ных бурных дискуссий как по проблеме классификации, так и по про­блеме формирования понятий.

На общепсихологическом языке закон классификации выражает хорошо известные истины: одно и то же ощущение может вызываться разными раздражителями, один и тот же перцептивный образ или след в памяти — разными предметами, а одна и та же мысль — выражаться разными фразами. Существует группа экспериментальных феноменов это убедительно демонстрирующих:

• Вспомним учение об условных рефлексах И. П. Павлова. Имен­но экспериментальное доказательство того, что разные стимулы могут вызывать одинаковую реакцию, принесло И. П. Павлову

мировую славу. Любой раздражитель, утверждал Павлов, может вызывать всевозможные (а не определенные только) действия.

• Человек с помощью внушения или самовнушения осознаёт раз­ные вещи как одинаковые. Д. Н. Узнадзе, например, давал испы­туемым определить на ощупь предмет и приходит к выводу: «Чувственное содержание не предопределено раз и навсегда раздра­жителем. Так, например, твёрдость металла один из испытуемых переживает как мягкость каучука до тех пор, пока убеждён, что данный ему объект является каучуковым штампом» '.

• Феномен константности характеризует тенденцию сознания рас­сматривать окружающие человека предметы как одинаковые, даже если органы чувств фиксируют их изменение. Когда мы удаляемся от предмета или приближаемся к нему, его размер на сет­чатке глаза меняется весьма значительно, но в нашем осознании размер предмета остаётся неизменным (Правда, если предметы достаточно удалены, они всё-таки кажутся маленькими — на­пример, когда мы смотрим на них из иллюминатора самолёта). Лицо матери, меняющееся в зависимости от условий освещения, расстояния, поворотов головы, косметики, головных уборов и т. п. узнаётся ребёнком как нечто неизменное уже на втором месяце жизни. Белую бумагу мы воспринимаем как белую даже при лун­ном освещении, хотя она отражает примерно столько же света, сколько чёрный уголь на солнце. Если мы смотрим под углом на колесо велосипеда, то реально наш глаз видит эллипс, но осознаём мы увиденное как круглое колесо.

Феномен константности ещё более очевиден применительно к использованию понятий. Поясняет Ф. де Соссюр: мы говорим о тождестве двух скорых поездов «Женева — Париж», отходящих в 8 час. 45 мин. утра, т. е. один за другим каждые 24 часа. «На наш взгляд, это тот же самый скорый поезд, а между тем и паровоз, и вагоны, и поездная бригада — всё в них, по-видимому, разное»2.

Другие подобные примеры читатель сам создаст без каких-либо затруднений. Особое место в ряду этих феноменов занимает тот факт, что разные раздражители могут вызывать одинаковое ощущение. Этому направлению исследований, связанному с изучением порогов чувствительности, стоит уделить больше внимания, поскольку обычная интерпретация резко расходится с той, которая предлагается в данной работе.

1Узнадзе Д. Н. Психологические исследования. М., 1966, с. 35.

2 Соссюр ф. де. Курс общей лингвистики. М., 1998, с. 106.

О порогах чувствительности

В психофизике изначально предполагалось, что порог чувстви­тельности предопределен разрешающей способностью сенсорной сис­темы и является, тем самым, следствием несовершенства органов чувств человека. Как психологические, так и физиологические эксперименты сделали это предположение крайне сомнительным. Оказывается, ухо столь чувствительно, что способно слышать соударение больших мо­лекул (будь оно ещё более чувствительно, оно бы слышало соударение молекул в самом себе). Глаз реагирует на 3-5 квантов света, т. е., гово­рят, способен увидеть ночью пламя горящей спички на расстоянии трёх десятков километров, — при ещё большей чувствительности глаз ви­дел бы собственное свечение. Пришли к выводу: весьма правдоподоб­но существование абсолютной чувствительности рецепторов'; или, в иной формулировке, чувствительность глаза и уха близка к теоретическим пределам возможностей физической системы2. Всё это хорошо вписы­вается в принятое в психологике представление об идеальном мозге. Казалось бы, после всего этого следовало бы искать причину возникно­вения наблюдаемых в опыте ограничений не в структурной заданности порога, а в чём-то ином.

Ан нет! Новая теория, пришедшая на смену классической психо­физике, ввела лишь новую идею физиологических ограничений: пороги чувствительности объясняются неизбежными ошибками при выделе­нии сенсорного сигнала на фоне шума сенсорной системы как неотъемле­мой части сенсорных процессов 3. Эта идея была явно связана с популяр­ными тогда подходами к проблеме передачи информации в технических системах. В любом реальном информационном канале существуют ка­кие-то шумы. Значит, эти шумы существуют и в сенсорной системе.

Естественно, что когнитивисты восторженно приняли гипотезу о сенсорном шуме как гипотезу, говорящую о структурной заданности ограничений. Тем не менее, связь измеряемых в эксперименте порогов раз­личения с сенсорным шумом физиологически ничем не была оправдана.

'Леонов Ю. П. Теория статистических решений и психофизика. М., 1977,с. 83.

2Вудсон У., Коновер Д. Справочник по инженерной психологии для инженеров и художников-конструкторов. М., 1968, с. 48.

'Ср. Светс Дж., Тэннер В., Бёрдзалл Т. Статистическая теория решений и вос­приятие. // Инженерная психология. М., 1964, с. 269-335.

связь не имеет независимого экспериментального подтверждения к тому же, эмпирически сомнительна. Человек делает ошибки при восприятии слабых сигналов, говорит обсуждаемая теория, потому что принимает шум за сигнал. Но почему, отмечают критики этой гипотезы, в отсутствии стимуляции якобы существующий сенсорный шум не порождает у человека восприятие сигналов?'

При исследовании абсолютной световой чувствительности исследователи вначале решили, что шум, мешающий воспринимать сигнал, — это собственный свет сетчатки, «фоновое возбуждение нейронов зрительной коры мозга»2. Однако выяснилось, что собственное свечение сетчатки испытуемый никогда не перепутает с подаваемыми вспышками света: он видит лишь нечто вроде перемещающихся полос или клоков мерцающего тумана, искр и т. д. — всё это, непрерывно меняясь, постоянно присутствует в поле зрения 3. И всё же, хотя сам испытуемый никогда не путает сигнал с шумом, в море книг и статей до сих пор написано: измеряемые в псисихофизических опытах пороги — следствие невозможности безошибочного выделения сигнала из естественного шума нервной системы.

Наконец, были получены данные (отчасти они были уже упомянуты при рассмотрении аргументов в пользу представления об идеальном мозге): организм (мозг) воспринимает и адекватно реагирует на сигналы, которые не способен осознать. Уже в середине XIX в. было известно, что у людей в состоянии гипноза слух становится в 12 раз чувствительнее, чем в нормальном состоянии4. Но не может же человек, в каком бы состоянии он ни находился, воспринимать нечто, превосходящее его физиологические возможности восприятия!

Почему же тогда человек не осознаёт, если воспринимает? Не­жели из-за шума? Но шум тогда должен быть не там, где предполагается: «шумят» не физиологические процессы сенсорной системы, а сознание. Поэтому тем более надо понять и объяснить логику этого шума сознания, а затем уже проверить в эксперименте предсказательную силу этой логики. Но этого, разумеется, сделано не было: бихевиористы и когнитивисты не строят гипотез о логике сознания.

1Чуприкова Н. И. Возможные источники реакций ложной тревоги и психофизиологические механизмы оптимизации процесса обнаружения слабых сигналов. // Психофизика сенсорных систем. М., 1979, с. 121-126.

2 Соколов Е. Н. Статистическая модель наблюдателя. // Инженерная психология. М, 1964, с.93.

'Миславский Ю. И. Динамика сенсорной чувствительности и сознательно-произвольная регуляция деятельности человека в задачах обнаружения. Авторсф. канд. дисс. 1977.

4 См. Бехтерев В. М. Гипноз, внушение, телепатия. М„ 1994, с. 65.

Известно, что измеряемый в экспериментах порог чувствительно­сти не является постоянной величиной. Не удаётся точно определить ни минимальный по интенсивности раздражитель, который всегда начи­нает осознаваться испытуемым (т. е. абсолютный порог чувствитель­ности), ни минимальное различие в интенсивности двух стимулов, по­зволяющее оценить эти стимулы как различные (т. е. дифференциальный порог). «Как правило, — пишет С. Стивене, — порог не является инва­риантным во времени: скорее, о нём можно сказать, что в тех или иных пределах он непрерывно меняется... То, что фиксируется как порог, есть, таким образом, произвольная точка внутри области вариативности» '.

Поэтому многие исследователи утверждают, что в эксперимен­тах измеряется пороговая зона, внутри которой происходит осознание наличия стимула или различия двух стимулов, а не о пороге как тако­вом 2. Сторонники гипотезы «о шуме сенсорной системы» удовлетво­рённо кивают: так и должно быть, выделение сигнала из шума — веро­ятностный процесс, сигнал характеризуется вероятностью обнаружения, а значит, существует такая зона интенсивности сигнала, при которой вероятность обнаружения больше нуля, но меньше единицы — это и есть, по их мнению, пороговая зона.

Рассмотрим пороговую зону в терминах психологики. Порог чув­ствительности — это порог осознания сигнала, а не порог приёма сигна­ла нервной системой. Осознание означает отнесение сигнала к некоторо­му классу, внутри которого сигналы не различаются. Пороговая зона — это и есть зона осознанного неразличения. Разумеется, это только ут­верждение о необходимости порога, а не объяснение его природы. Из закона классификации следует лишь необходимость существования таких раздражителей, которые различаются сенсорной системой, но при этом ощущаются как одинаковые.

В предшествующей работе мной был указан подход к пороговой проблеме, с которым ещё предстоит встреча в дальнейшем: был сфор­мулирован своеобразный принцип неопределённости, более детально описывающий процесс возникновения порогов. В соответствии с введён­ной идеализацией, отражение раздражителя идеальной сенсорной си­стемой абсолютно точно, но платой за эту точность является не­возможность для механизма сознания проверить точность отражения и, как следствие, субъективная неопределённость в

' Стивенс С. Математика, измерение и психофизика. // Экспериментальная психо­логия (под ред. С. Стивенса), 1. М„ 1960, с. 66.

2 См, Бардин К. В. Проблема порогов чувствительности и психофизические мето­ды. М„ 1976,с. 57.

оценке этой точности. И наоборот, осознание того, что отражение точно, с неизбежностью приводит к уменьшению точности данного отражения '. Позднее мы к этому ещё вернёмся. Пока важно только одно — ели закон классификации верен, то порог чувствительности должен существовать при самой идеальной чувствительности сенсорной системы.

В эксперименте испытуемый обычно имеет возможность отнести предъявляемый сигнал к одному из трёх возможных классов: классу сознаваемых сигналов и дать правильный, с точки зрения экспериментатора, ответ, классу неосознаваемых сигналов и совершить пропуск сигнала или к классу таких сигналов, в поступлении которых он сомневаются (последнее очевидно в тех случаях, когда испытуемому разрешён ответ «не уверен», но даже если такой ответ не разрешён, то зона сомнения, как называет её К. В. Бардин, всё равно обнаруживается по времени принятия испытуемым решения). Если сигнал не предъявляется, т. е. сигналом является отсутствие сигнала, то испытуемый и здесь стоит перед таким же выбором. Он может или дать правильный ответ, что сигнала нет, или выразить сомнение, или допустить ошибку, решив, что сигнал есть. Таким образом, можно говорить о двух зонах неразличения: для ситуации наличия сигнала и для ситуации отсутствия сигнала. Пороговая зона чувствительности тогда оказывается объединением этих двух зон. Эта пороговая зона и определяет диапазон классообразования для сенсорных сигналов.

Но возникает проблема: почему при измерении абсолютного порога чувствительности одни раздражители, входящие в этот диапазон, осознаются чаще, чем другие. Ведь это значит, что члены одного класса не являются равноправными, они чем-то отличаются друг от друга. Однако со времён Аристотеля считалось само собой разумеющимся, что объекты принадлежат некоторому классу тогда и только, когда им присущи определённые общие свойства. Отсюда, полагал Аристотель, следует, что все члены класса равноправны, так как обладают этим свойством, и ни один из членов класса не может являться лучше соответствующим данному классу, чем другой. Это казалось очевидным не одному поколению логиков. Однако не будем удивляться, что оно неверно для сенсорных раздражителей. Можно доказать, что такое преставление принципиально неверно даже для слов (вербальных раздражителей).

' Аллахвердов В. М. Опыт теоретической психологии, с. 205.

 

Закон Витгенштейна-Рош. Члены класса неравноправны, среди них есть более и менее типичные

Первым дерзнул не согласиться с мнением Аристотеля Л. Витгенштейн. А. Вежбицкая заявляет даже так: «Своей популярностью это направление мысли обязано в первую очередь интеллектуальной харизме Витгенштейна»'. Экспериментальное подтверждение позиции Витгенштейна получила Э. Рош. В серии её исследований было показано, что о равноправии членов одного класса говорить не приходится. Она обнаружила, что среди членов класса обычно удаётся найти наибо­лее типичные члены. Назовём это утверждение законом Витгенштейна-Рош. Сказанное означает, в частности, что внутри диапазона классообразования одни члены класса могут находиться в центре (быть более типичными), другие — дальше, на границе этого диапазона. Сам этот диапазон становится относительным, поскольку он не является зоной абсолютного неразличения, так как члены одного класса всё-таки отличаются друг от друга. Класс может определяться как множество, члены которого отличаются по заданному параметру от центральных, наиболее типичных представителей данного класса не более, чем на некоторую заданную величину. Когнитивисты этих наиболее типичных представителей обычно называют прототипом. Э. Рош как раз и дока­зывает существование прототипов как «наилучших примеров класса».

Рассмотрим эксперименты, подтверждающие точку зрения Э. Рош и её последователей:

• Испытуемым предлагают оценить по какой-либо шкале (напри­мер, от 1 до 7), насколько хорошо соответствуют некоторому классу различные его представители. Оказывается, что ВОЛК более соот­ветствует классу ЖИВОТНЫХ, чем, скажем, ЧЕЛОВЕК, который, в свою очередь, более ЖИВОТНОЕ, чем ПИНГВИН. Д. Норман утверждает, что для учащихся средней школы в Северной Каро­лине прототип животного оказывается чем-то вроде ВОЛКА или СОБАКИ2. Дж. Лакофф приводит примеры типичных фруктов

'Вежбицкая А. Язык, познание, культура. М., 1996, с. 212.

2 Hopмaн Д. Память и научение. М.. 1985, с. 76-77.

(ЯБЛОКИ и АПЕЛЬСИНЫ), инструментов (ПИЛЫ и МОЛОТ­КИ)'. Люди устойчиво оценивают типичность (т. е. близость к прототипу) отдельных представителей класса.

• Измеряется время реакции подтверждения или опровержения ис­пытуемыми высказываний вида: «ЦЫПЛЁНОК — это ПТИЦА». Оказывается, что время реакции для более типичных представи­телей класса (например, для ВОРОБЬЯ или ГОЛУБЯ) короче, чем для менее типичных (ЦЫПЛЁНОК, СТРАУС, ПИНГВИН)2.

• Ещё в 1950 г. Н. Н. Волков заметил, что, вопреки непрерывному изменению физических характеристик света в спектре, цвета субъективно распадаются на несколько относительно обособлен­ных отрезков, связанных с их словесными названиями, причём внутри каждого отрезка находится наиболее типичный предста­витель данного цвета 3. Однако только Э. Рош первой начала си­стематическое экспериментальное изучение цветовых прототи­пов. В рамках непрерывного спектра цветов ей и её последовате­лям удалось выделить цвета, являющиеся как бы исходными при построении классификации цветовых впечатлений. Эти цвета наи­более уверенно и быстрее всего идентифицируются. Для этих цветов в различных языках, как правило, используются наиболее короткие названия, которые, к тому же, раньше других усваива­ются детьми в процессе овладения языком. Например, утверж­дают, что для людей, говорящих на немецком языке, такими цве­товыми прототипами являются красный, жёлтый, зелёный, синий, розовый, оранжевый, коричневый и пурпурный4.

• Существует асимметрия при сравнении членов одного класса друг с другом 5. Это поясняется, например, так: для жителей Соеди­ненных Штатов прототипом СТРАНЫ является их собственная, поэтому они могут легко сравнить МЕКСИКУ с СОЕДИНЁН­НЫМИ ШТАТАМИ, но не сравнивают США с МЕКСИКОЙ. При­веду собственный пример. Мой БРАТ для меня в большей степе­ни соответствует моему представлению о БРАТЕ, чем я сам, хотя я, разумеется, тоже брат — своему брату. Отсюда, оценивая кого-либо другого как БРАТА, я буду сравнивать его поведение с поведением

'Лакофф Дж. Мышление в зеркале классификаторов. // Новое в зарубежной лингвистике, XXIII, М., 1988, с. 34.

2 См. Лакофф Дж. Когнитивная семантика. // Язык и интеллект. М., 1995-96, с. 157

3Волков Н. Н. Восприятие предмета и рисунка. М., 1950.

4Хофман И. Активная память. М., 1986, с. 75-76.

421

своего брата, а не со своим поведением. (Добавлю: в любом учеб­нике по социальной психологии можно найти много примеров асим­метричных социальных отношений).

• Некоторые исследователи уверяют: то, что случается с прототи­пом, оказывает большее влияние на остальных членов этого же класса. Так, испытуемые, для которых МАЛИНОВКА — более типичный представитель класса птиц, чем УТКИ, полагают, что болезнь среди птиц чаще распространяется именно от малиновок к уткам, а не от уток к малиновкам '.

• Очевидна несимметричность лингвистических синонимов (т. е. понятий, объединенных в один класс по смыслу). Например, ассо­циативные эксперименты показывают: одни синонимы к заданно­му слову чаще встречаются у людей в ассоциациях на это слово, чем другие (лингвисты в этом случае говорят о разной семанти­ческой близости слов). Пример. Испытуемому даётся слово-сти­мул и предлагается реагировать на это слово первым «пришед­шим в голову» словом или словосочетанием. Оказывается: в от­вет на слово «ДУМАТЬ» 17 человек из 186 дали ассоциацию «МЫСЛИТЬ», но только 1 человек высказал другую синонимич­ную ассоциацию — «ШЕВЕЛИТЬ МОЗГАМИ»; а в ответ на слово «СКАЗАТЬ» 32 человека из 223 дали ассоциацию «ГОВОРИТЬ», 4 человека — «ПРОИЗНЕСТИ» и только один — «МОЛВИТЬ» :. Очевидно также, что изменение стимулов на синонимы приведёт к изменению оценки семантической близости между синонима­ми. Например, ассоциативный ответ «ДУМАТЬ» на стимул «ШЕ­ВЕЛИТЬ МОЗГАМИ» или ответ «СКАЗАТЬ» на стимул «МОЛ­ВИТЬ» будет встречаться существенно чаще одного раза.

• В разнообразных экспериментах было продемонстрировано, как испытуемых можно спровоцировать на создание прототипа. В ис­следовании Р. Солсо и Дж. Маккарти, например, при помощи фо­торобота был нарисован ряд лиц. Эти лица служили для самих экспериментаторов прототипами для создания другого набора лиц-образцов, имеющих различную степень сходства с придуманны­ми прототипами. Сами прототипы испытуемым не показывались, им на первом этапе предъявлялись лишь лица-образцы. На сле­дующем этапе эксперимента испытуемые знакомились уже с дру­гим набором изображений, содержащим как некоторые из ранее

' См. Лакофф Дж. Когнитивная семантика. //Язык и интеллект. М., 1995-96, с. 157

2См. Словарь ассоциативных норм русского языка, (под ред. А. А. Леонтьева). М., 1977.

предъявленных лиц-образцов, так и новые лица, ранее не предъяв­лявшиеся, а также лица-прототипы. Испытуемые должны были опознать те изображения, которые были им показаны на первом этапе. Основной результат эксперимента: испытуемые принима­ли все прототипы за безусловно виденные ими ранее и даже вы­ставляли наивысшую оценку уверенности в собственном ответе (что они, разумеется, делали отнюдь не для всех ранее предъяв­ленных им образцов). Эффект уверенногоопознания до этого не предъявленных прототипов, т. е. смещение воспоминания в на­правлении прототипа Р. Солсо называет псевдопамятью '.

• Своеобразной формой псевдопамяти является память о самом себе в прошлом. Представление о себе у каждого человека имеет свой естественный прототип — представление о себе в данный мо­мент времени. Поэтому воспоминание о самом себе (т. е. о своей прошлой Я-концепции, а не о фактах жизни) смещается в сторону этого прототипа. Молодые американцы заполняли анкету, где выска­зывали свои мнения и оценки по разным вопросам. Через 10 лет они повторно отвечали на эту же анкету, заодно припоминая, как они отвечали 10 лет назад. Припоминаемые оценки первого опроса были ближе к результатам второго опроса, а не реального первого 2. Описанные эксперименты соответствуют исходному утвержде­но о неравноправии членов класса. Поэтому нет ничего удивительного, что это неравноправие проявляется, в частности, и в пороговых экспериментах. Выбор ответа в зоне неразличения соответствует закону Витгенштейна-Рош: стимулы неравноправны друг другу — одни из них чаще осознаются, чем другие. В итоге при предъявлении одних сигналов испытуемый не ошибается почти никогда, а при предъявлении других — почти всегда. Всё дело в том, что чаще осознаваемые стимулы являются более типичными членами класса. Этот класс включает в себя только те стимулы, которые подлежат осознанию.

' Солсо Р. Когнитивная психология. М„ 1996, с. 97-98.

2 Maйеpс Д. Социальная психология. СПб. 1997, с. 124-125.

Ширина диапазона эквивалентности как индивидуальная переменная

 

Р. Гарднер ввёл термин «диапазон эквивалентности», которым, по существу, обозначил то, что выше было названо диапазоном классообразования. Он давал испытуемым много предметов, которые разли­чались по форме, материалу, цвету, размеру и т. д. (например, порт­фель, леденец, серьги, кофейная чашка, мыло, отвёртка, почтовые марки, сигара и т. п.), и просил их рассортировать эти предметы по группам наиболее естественным, наиболее логичным и наиболее удобным с их точки зрения образом. В инструкции «теста на сортировку» подчёрки­валось: тест не имеет правильного решения, каждый человек раскладыва­ет предметы по-своему; в каждую группу можно собрать любое количество предметов: можно много, можно мало — всё зависит от того, как хочет­ся самому испытуемому; если некоторые предметы, по мнению испыту­емого, не относятся к другим, их вообще можно положить отдельно.

Гарднер обнаружил, что одни люди объединяют различные объекты в относительно небольшое число групп или классов — у них широкий диа­пазон эквивалентности; другие, наоборот, предпочитают создавать много групп, обращая большее внимания на различия в предъявленных для классификации объектов — у них узкий диапазон эквивалентности'. В результате многолетних исследований выявилось также, что ширина диапазона эквивалентности практически не зависит от исходного стимульного материала, подлежащего сортировке. Тем самым оказалось, что тест измеряет устойчивую индивидуальную переменную.

• Те испытуемые, которые обладают узким (или широким) диапа­зоном эквивалентности по тесту, и через три года используют та­кую же ширину диапазона — тест даёт надёжные результаты при повторном тестировании (коэффициент корреляции — 0,75 р<0,01). Испытуемые более-менее устойчиво выбирают число групп, на которые сортируют стимульный материал, из самого разнообраз­ного материала: предложений, описывающих разнообразные по­ступки людей, китайских иероглифов, различных рисунков, фото­графий людей и т. п. Более того: если попросить испытуемого оце­нить выраженность 80 свойств своей личности по шкале от 0 до

424

100, то обнаруживается значимая корреляция числа групп при сор­тировке с числом разных количественных самооценок '.

После исследований Гарднера и его последователей ширина диапазона эквивалентности стала трактоваться как существенная характеристика когнитивного стиля человека. Эта характеристика измеряется не только с помощью теста сортировки, но и другими разработанными методами, результаты которых обычно, хотя и не всегда, коррелируют друг с другом: