Сафонов М. М. Проблема реформ... С. 80


Еще до того, как в Петербург съехались все «молодые друзья^, Александр I поручил генерал-прокурору А. А. Беклешову подго­товить записку о непродаже людей без земли, выписку из законов и два проекта указа. 6 мая они были внесены на рассмотрение Не­пременного совета. Предложенный Александром I проект указа имел важное значение. Хотя формально он предусматривал лишь ликвидацию злоупотреблений со стороны помещиков и сопровож­дался ссылкой на законодательство XVII в. («Соборное уложение» 1649 г.), по существу он предполагал регламентировать отноше­ния между помещиком и крепостным крестьянином. Такого рода регламентация должна была наложить запрет на продажу кресть­ян без земли. Последняя мера служила еще и ограничению роста числа дворовых людей. Непременный совет отклонил этот проект. Александр I представил Совету новый вариант проекта и сам явился на заседание 16 мая. Заседание было очень бурным (гово­рили, что такого не было со времен Петра I), и в результате про­ект был вновь отклонен. Не получил поддержки этот проект со стороны Строганова и после некоторых колебаний присоединив­шегося к нему Кочубея.

Нежелание членов Непременного совета одобрить законопро­ект, призванный положить начало постепенному движению к ос­вобождению самого многочисленного сословия, было зловещим предзнаменованием того, что и другие попытки, предпринятые в этом направлении, будут обречены на неудачу.

Обсуждение проектов реформ проходило на фоне политиче­ских интриг. Различные группировки старались отстаивать свои интересы. Александру I приходилось лавировать. 20 июня 1801 г. он встретился на даче Строганова с «молодыми друзьями». С 24 июня начались заседания Негласного комитета, в состав которого вошли Строганов, Чарторыйский, Новосильцев, Кочубей. Не имея определенной регламентации в работе, Негласный комитет дейст­вовал в духе программы Строганова, который вместе с коллегами предполагал составить «картину действительного положения ве­щей». В дальнейшем же, по выражению Новосильцева, предстояло осуществить реформу администрации, завершив все преобразова­ния конституцией, «устроенной согласно истинному духу науки».9

Горячие дебаты завязались вокруг проекта реформы Сената. Они длились с апреля 1801 г. до сентября 1802 г. — в самом Сена­те, в Непременном совете, в Негласном комитете. Начались они после демарша Г. Р. Державина, за спиной которого стоял П. А. Зубов, против генерал-прокурора Беклешова. По поруче­нию Александра I Д. П. Трощинский при помощи М. М. Сперан­ского составил записку «О причинах уничтожения Сената». 5 июня 1801 г. Александр I издал указ, в котором Сенат был на­зван верховным местом правосудия и исполнения законов.10 Се­наторам же предписывалось не ограничиваться перечнем наруше­ний прав Сената, а представить соображения о том, каковы дол-

9 Вел. кн. Николай Михайлович. Граф Павел Александрович Строганов... Т. 3. С. 61.

10 Сафонов М. М. Проблема реформ... С. 116.


жны быть права и обязанности Сената. В противовес предложению Завадовского, в своем докладе отводившего Сенату роль верхов­ного правительства, представлявшего и исполнительную, и судеб­ную власть, члены которого назначались императором, Державин выдвинул идею выборного учреждения, независимого от произво­ла верховной власти. А. Р. Воронцов говорил о Сенате как о кон­ституционном учреждении, правда в очень неопределенной фор­ме. Среди последующих проектов выделялись проекты Г. Р. Де­ржавина и П. А. Зубова. Проект П. А. Зубова стал объектом критики со стороны членов Негласного комитета, которые предо­стерегали Александра I от угрозы ограничения его прерогатив са­модержца. Подобную ситуацию, считали они, можно допустить лишь в далеком будущем.

П. А. Зубов был не только инициатором реформирования Се­ната, а представил и проект решения крестьянского вопроса; со­держание проекта импонировало Александру I и вызывало опасе­ния у членов Негласного комитета.11 Проект П. А. Зубова предус­матривал важные антикрепостнические акции, прежде всего запрещение продажи крестьян без земли и свободный выкуп их на волю.

Обнародование проекта преобразования Сената и манифеста о запрещении продавать крестьян без земли должно было быть при­урочено к моменту коронации Александра I.

К этому же сроку готовился еще один важный документ, кото­рый, пожалуй, следовало бы поставить на первое место: «Грамота Российскому народу».12 Большую роль в подготовке «Грамоты» сыграл А. Р. Воронцов.13

В работе над «Грамотой» участвовали В. П. Кочубей, Н. Н. Новосильцев, сам Александр I. Окончательный текст при­чудливо сочетал, казалось бы, противоположные по духу заявле­ния. С одной стороны, как и в первых манифестах Александра I, подтверждались привилегии дворянства (в «Грамоте» даже в не­сколько расширенном виде), с другой стороны, в ней были нео­бычные для официальных документов тех лет обращенные ко всем российским подданным обещания пользоваться «невозбранно сво­бодою мысли, веры или исповедания, богослужения, слова и речи, письма и деяния».

Несмотря на противоречивость, «Грамота» в случае ее обнаро­дования в момент коронации могла стать историческим докумен­том, закладывающим основы для того, чтобы в России постепенно сложилась система, при которой соблюдались бы права личности. Одновременное оглашение манифеста, намечавшего первые ме­роприятия на пути облегчения положения крепостных крестьян, также могло служить первым шагом в деле постепенной отмены крепостного права. Трудно сказать, насколько жизнеспособным могло быть такое учреждение, как представленный в проекте пре-

11 Там же. С. 141—146.

12 Обзор литературы, посвященной «Грамоте», см.: Минаева Н. В. Правитель­
ственный конституционализм... С. 42—45, 247—248.

13 Там же. С. 32—54.


образованный Сенат. Тем не менее хотя бы некоторое упорядоче­ние положения самодержца также могло послужить усовершенст­вованию системы управления государством.

Однако после торжественной церемонии коронации Александ­ра I, состоявшейся 15 сентября 1801 г. в Кремле, в оглашенном по этому случаю манифесте, в перечне дарованных народу милостей, самыми существенными были освобождение от рекрутского набора в текущем году и от уплаты в 1802 г. 25 копеек подушного окла­да.14

Изданный также 15 сентября 1801 г. именной указ Сенату пре­дусматривал учреждение комиссии для пересмотра прежних уго­ловных дел.15 В наставлении этой комиссии, последовавшем 23 сентября, осуждался произвол в судах. Александр I, подтверждая свои самодержавные права, одновременно провозглашал, что бу­дет управлять только по законам. Такого рода заверения имели либеральный оттенок и были выдержаны в духе «истинной монар­хии». Однако все это даже в малой степени не соответствовало тем нововведениям, которые предполагалось обнародовать к моменту коронации Александра I. «Грамота», кстати сказать, долгие годы упоминавшаяся главным образом в связи с причастностью к ее со­ставлению А. Н. Радищева, и другие коронационные проекты остались как эпизод неосуществленных либеральных исканий. В 1801—1803 гг. еще продолжались дебаты в Негласном комитете, но вопросы внешней политики вытесняли там внутриполити­ческие проблемы. Тем временем Александр I укрепил свое поло­жение. В июне 1801 г. был удален П. А. Пален, в октябре — Н. П. Панин, в январе 1802 г. — П. А. Зубов, потерял свое влия­ние и В. А. Зубов.

Несколько указов как бы подводили итоги бурным спорам. По предложению Н. С. Мордвинова был принят указ 12 декабря 1801 г., разрешавший купцам, мещанам и казенным поселянам покупать земли, не населенные крестьянами.16 8 сентября 1802 г. последовал указ о правах Сената. Он признавался «верховным ор­ганом» империи, но его полномочия ограничивались властью го­сударя. Какую-то возможность расширения прав Сената содержа­ло данное ему право входить с представлениями к императору по поводу тех указов, которые он считал несогласованными с прочи­ми узаконениями или сопряженными «с большими неудобствами при исполнении». В тот же день, 8 сентября 1802 г., Александр I подписал манифест «Об учреждении министерств».17 Согласно ма­нифесту, содержавшему общие положения, учреждалось 8 мини­стерств. Создавался и Комитет министров, но функции его не бы­ли точно определены.

14 Сафонов М. М. Проблема реформ... С. 167. 15 сентября 1801 г. последова­
ло также подтверждение трех жалованных грамот на права эстляндскому дворян­
ству, городу Риге и Сарептскому обществу евангелического исповедания (ПС31.
Т. 26. № 20010, 20013, 20014).

15 ПС31. Т. 26. № 20012.

16 Там же. № 20075.

17 Там же. Т. 27. № 20405, 20406.


Министерство сухопутных сил возглавил С. К. Вязмитинов. Его аппаратом первое время была военная коллегия, вскоре была создана временная канцелярия министра, преобразованная в де­партамент. Были приняты меры по упорядочению деятельности военной коллегии. Министерство внутренних дел оказалось под началом В. П. Кочубея, который стал министром, и П. А. Строга­нова, ставшего товарищем министра. Министром морских сил стал Н. С. Мордвинов. В этом министерстве, как и в Министерстве су­хопутных сил, началось налаживание работы перестраиваемого аппарата прежней коллегии. Министерство иностранных дел было поручено опытному дипломату А. Р. Воронцову. Министром фи­нансов назначили старого и больного А. И. Васильева, до этого бывшего государственным казначеем. Практически дела вел Д. А. Гурьев, ставший товарищем министра. Иногда привлекался и Г. Р. Державин, назначенный министром юстиции. Министром коммерции стал Н. П. Румянцев, министром народного просвеще­ния — П. В. Завадовский.

Как видим, на министерские посты были назначены в основ­ном государственные деятели старшего поколения. «Молодые друзья», кроме Кочубея, были представлены как товарищи министров: Н. Н. Новосильцев — в министерстве юстиции, а А. Чарторыйский — в министерстве иностранных дел. Вскоре ушли в отставку Мордвинов, Державин, Воронцов, Морское ве­домство возглавил адмирал П. В. Чичагов, министерство ино­странных дел — А. Чарторыйский. Деятельность министерств на­лаживалась не сразу. Либеральный курс, как это ни парадок­сально, в наибольшей мере проявился в Министерстве народного просвещения, во главе которого стоял П. В. Завадовский, по от­зывам современников, человек «бездарный и ленивый». Всю ра­боту брал на себя товарищ министра М. Н. Муравьев, имевший к тому же дельного помощника в лице В. Н. Каразина. 24 ян­варя 1803 г. было принято новое положение об устройстве учеб­ных заведений (они разделялись на 4 разряда: приходские, уез­дные, губернские, или гимназии, и университеты). К трем уже существовавшим университетам (в Москве, Вильно и Дерпте) было решено открыть еще три: в Казани, Харькове и Петербур­ге. (В Петербурге был открыт в 1816 г. Педагогический инсти­тут, в том же году переименованный в Главный педагогический институт, а 8 февраля 1819 г.—в С.-Петербургский универси­тет).

В 1804 г. впервые был издан цензурный устав, предусматри­вавший предварительную цензуру. Это был первый опыт регла­ментации цензуры. В начале царствования Александра I в от­ношении властей к печати имела место известная снисходи­тельность. Были изданы книги, посвященные экономическим проблемам. По распоряжению министра финансов на казенные средства был издан русский перевод труда Адама Смита «О богат­стве народа» и изложение системы его взглядов, которое также появилось в «Санкт-петербургском журнале», издававшемся Ми­нистерством внутренних дел. Наряду с официальным отделом там был раздел, в котором печатались труды Адама Смита, Иеремии


Бентама и других ученых.18 С одобрения Александра I была изда­на книга де Лольма «Конституция Англии или состояние англий­ского правления сравнительно с республиканскою формою и с дру­гими европейскими монархиями». Англофильский дух, перепле­тавшийся с конституционными симпатиями, свойственный многим сторонникам реформ, консерваторы встречали с недовольством. Тем не менее реформаторская тенденция не угасала.

Обращение графа С. П. Румянцева к правительству в ноябре 1802 г. с просьбой разрешить ему отпустить принадлежавших ему крепостных на волю, наделив их землей, послужило поводом вер­нуться к рассмотрению крестьянского вопроса. 20 февраля 1803 г. последовал «Указ о вольных хлебопашцах», разрешавший поме­щикам по их желанию отпускать крестьян на волю.19 Крестьянин же при этом должен был внести выкуп, определенный помещиком. Издание указа не обязывало, а скорее призывало помещиков ос­вобождать крестьян. Помещики не очень-то следовали этому при­зыву: за все царствование Александра I в соответствии с этим ука­зом состоялась 161 сделка и было освобождено 47 153 душ кресть­ян.20 Указ 20 февраля 1803 г. был менее радикален по сравнению с обсуждавшимися проектами решения крестьянского вопроса. Вместе с тем —и на это стали больше обращать внимание в но­вейшей исторической литературе — он намечал направление пра­вительственной политики в крестьянском вопросе и, что особенно важно, утверждал идею освобождения крестьян за выкуп.21 В его издании можно видеть также первую попытку правительства отойти от жесткого курса на сохранение крепостничества, объек­тивно связанную с признанием возможности буржуазного разви­тия сельского хозяйства в начале XIX в.22

Несомненно важным фактором, помешавшим реформам в на­чале XIX в., было отрицательное отношение к ним массы дворян­ства. Вместе с тем представляется, что Александр I отступал от своих реформаторских начинаний еще и потому, что предполага­емые преобразования могли бы подорвать устои самодержавной власти, которая должна была оставаться незыблемой и в рамках «истинной монархии». Свою твердость как самодержец он проде­монстрировал в 1803 г., когда Сенат, пользуясь своим «правом представления», обратился к императору, протестуя против указа о сроке службы дворян, не дослужившихся до унтер-офицерского чина, как указа, противоречащего жалованной грамоте дворян­ства. В ответ на этот демарш Н. Н. Новосильцевым был подготов-

18 Предтеченский А. В. Экономические журналы первой четверти XIX в. //
Общественная мысль в России XIX века. Л., 1985. С. 12.

19 В ПСЗ указ вошел под названием: «Об отпуске помещиком крестьян на во­
лю по заключении условий, на обоюдных согласиях основанных» (ПС31. Т. 27.
№ 20620). Текст указа также см.: Российское законодательство X—XX веков. М.,
1988. Т. 6. С. 32—34.

20 См.: Сергеева Н. И. Анализ количественных показателей действия указа о
свободных хлебопашцах // Вопросы истории России XIX—начала XX века.

21 Мироненко С. В. Самодержавие и реформы. С. 73.

22 Блаткова В. В. Указ 20 февраля 1830 года о свободных хлебопашцах //
Актуальные проблемы археографии, источниковедения и историографии. Вологда,
1995. С. 264.


лен, а 21 марта 1803 г. Александром I подписан указ, гласивший, что доклад Военной коллегии не нарушал жалованную грамоту, поскольку право представления не распространяется на новые и вновь подтвержденные указы.23 Разрешив таким образом «сенат­ский инцидент», Александр I показал, что он на деле не признает принципа ответственности министров. После указа 21 марта те, кто надеялся, что Сенат еще сможет превратиться в избранное дворянами высшее учреждение, исполняющее законосовещатель­ные функции и надзор за высшей властью, должны были разоча­роваться.

Александр I не порвал, однако, с либеральными тенденциями, особенно во внешней, а отчасти и внутренней политике. Он не оставлял мысли, что проведет реформы, но что сделает это вла­стью самодержца, используя верных ему помощников — послуш­ных исполнителей его воли. Среди тех, кто мог оказаться на месте таких помощников, был М. М. Сперанский.

♦ * ♦

М. М. Сперанский, в первые дни царствования Александра I состоявший при Д. П. Трощинском, вскоре был привлечен В. П. Кочубеем к подготовке реформы государственного управле­ния, следствием которой стало учреждение министерств. С сентяб­ря 1801 г. по просьбе В. П. Кочубея Сперанский состоял при Ми­нистерстве внутренних дел, где готовил отчеты министерства и выполнял другие поручения. В 1803 г. Александр I через министра внутренних дел Кочубея стал поручать Сперанскому готовить от­ветственные документы, такие как «План общего преобразования судебных и правительственных мест в империи».

Историки продолжают спорить, был ли Сперанский лишь ис­полнителем воли Александра I или излагал в своих проектах соб­ственные взгляды. Вероятно, он был человеком, в высшей степени критически воспринимавшим российскую действительность, со­знававшим необходимость преобразования государственного управ­ления и отмены крепостного права. Идеальным он считал консти­туционный строй, существовавший в ряде стран Западной Европы. Свой радикализм Сперанский умел сдерживать и составлять про­екты в тех рамках, которые соответствовали взглядам Александ­ра I. Свидетельство тому —подготовленные Сперанским в 1802— 1804 гг. записки, содержавшие как предложения об усовершен­ствовании государственных, судебных и других учреждений, так и общие рассуждения об исторической неизбежности перемен в важнейших областях политической и социальной жизни России.

Многие соображения, изложенные в записках Сперанского 1802—1804 гг., были направлены на осознание тех шагов, которые следует предпринять, чтобы государство соответствовало поняти­ям об «истинной монархии» и, что очень важно, чтобы существу­ющий монархический строй соответствовал интересам народа Рос-

23 ПС31. Т. 27. № 20676.


сии. Сперанский излагал свои представления о роли самодержца в законодательной деятельности, старался сопоставить власть и права государя, значение «коренного закона» или «коренных за­конов» как своего рода «конституции». Известная противоречи­вость объясняется сложностью, если не невозможностью, сосуще­ствования самодержавного образа правления и наличия «коренно­го закона», или «конституции», призвание которого — предотвратить возможность превращения самодержавия в деспо­тию. В одной из ранних записок, «Отрывке о комиссии Уложе­ния» (1802 г.), Сперанский писал, что в России государь «есть за­конодатель, верховный судия и первый исполнитель своих собст­венных законов», и продолжал: «...вот что мы называем государственным постановлением, и на сем одном понятии осно­вываем мы все наши суждения о законах». Из сказанного выше Сперанский делал вывод: «Закон есть выражение воли государя, а понятия о конституциях суть порождения новой философии, столь же бесполезные, как и все теории на грезах воображения взращенные и никогда события своего не достигающие». Скепти­чески отозвался Сперанский в этой записке и о взглядах «новых примечателей... Монтескиев, Блакстонов и прочих».24

Сперанский, перечислив попытки усовершенствовать законо­дательство, предпринятые при Петре I и Екатерине II, пришел к заключению, что дело это трудное. Немало «недостатков и проти­воречий» имело место при составлении законов в других странах: «Рим двенадцать веков сряду не имел уложения, и правосудие со­вершенно зависело от толкования законоискусников», а «немец­кая империя, старая Франция, самая Англия, славящаяся своим государственным постановлением и уголовного частию, не имела и доселе еще не имеет порядочного гражданского уложения», в си­лу чего «так называемый закон неписаный, или закон обычая, приемлется во многих случаях единым средством к решению». Вместе с тем он напоминает, что западноевропейские страны в от­личие от России имеют совершенную судебную систему: «Государе ства сии счастливее нас были формою их суда. У нас почти ее нет, ; и то, что сим именем называется, есть уродливое произведение подьяческих умов, сотворенное для питания ябеды и зла, беско­нечности всех тяжб». Рассуждая о задачах комиссии, на первое место он ставит как «самый нужнейший» проект «о форме суда».25

В ранних записках Сперанского можно заметить поиски общего направления преобразовательной деятельности. В записке «О по­степенности усовершенствования общественного» он настойчиво напоминает, что обязанность монарха — заботиться об интересах народа.26

Столь сложная задача, как проведение реформ, может быть ре­шена властью лишь при определенной поддержке. Такой вывод вытекает из другой записки Сперанского — «О силе общего мне­ния» (1802 г.). Поддержку же эту может оказать «общее», «народ-

24 Сперанский М. М. Проекты и записки. М.; Л., 1961. С. 20.

25 Там же. С. 25.

Там же. С. 76.


ное» (в нашем понимании — общественное) мнение.27 «В государ­ствах, где существует общее мнение о предметах управления, суж­дения могут быть в видах своих весьма различны, но все они идут к одной цели, к общему добру»,28 —писал Сперанский.

Пока Александр I постепенно укреплял свое положение как са­модержавный монарх, внешняя политика Наполеона I, направ­ленная на завоевание Францией гегемонии в Европе, привела к . вооруженному конфликту, в который оказалась втянутой и Рос­сия. Война 1805—1807 гг., с участием России в антифранцузской коалиции, принесла Александру I много забот и неприятностей. Поражение под Аустерлицем подорвало авторитет Александра I, претендовавшего на роль полководца. Его попытки переложить вину на М. И. Голенищева-Кутузова, затем невыгодный для Рос­сии Тильзитский мир лишь усиливали недовольство. Как сообщал баварский посланник, об Александре I говорили, что ему «не сле­довало бы путаться не в свое дело».29 Нападки на «партию войны», куда входили «молодые друзья», ослабляли их позиции. В июле 1806 г. покинул пост министра иностранных дел Чарторыйский, на время отошли от дел Новосильцев и Кочубей. Возвышение Н. П. Румянцева, ставшего министром иностранных дел, способ­ствовало падению влияния Строганова. Союз императора Алек­сандра I и «молодых друзей» распался, и Негласный комитет стал достоянием истории. Совсем на других началах строились отноше­ния с теми, кто приобретал положение его ближайших сотрудни­ков, среди которых, кроме Н. П. Румянцева, выделялись О. П. Ко-зодавлев, А. К. Разумовский и начинавший играть все более за­метную роль М. М. Сперанский.

Александр I продемонстрировал особую симпатию к М. М. Спе­ранскому, взяв его с собой во время инспекторской поездки в 1-ю армию в октябре 1807 г. Вскоре Сперанский был освобожден от службы в Министерстве внутренних дел, но оставлен «при прочих должностях по званию статс-секретаря».

Присутствие Сперанского при свидании Александра I и Напо­леона I в Эрфурте, благосклонность к нему со стороны обоих им­ператоров подчеркивали его новое положение. По возвращении из Эрфурта в Россию ему было поручено заняться составлением пла­на государственного преобразования.

Вскоре Сперанским были приготовлены проекты, завершенные в 1809 г. Главный документ именовался «Введение к Уложению государственных законов»,30 к нему примыкали еще три: «Проект Уложения государственных законов Российской империи»,31

27 Там же. С. 82—83.

28 Там же. С. 140.

29 Из донесений баварского поверенного в делах Ольри (Olry) в первые го­
ды царствования (1802—1806) императора Александра I//ИВ. 1917. № 2.
С. 464—465.

30 Сперанский М. М. Проекты и записки. С. 143—221. Анализ основных
проектов М. М. Сперанского см. также в обстоятельном исследовании М. Раева
(Raeff Marc. Michael Speransky: Statesman of imperial Russia: 1772—1839. Hague,
1969).

31 Там же. С. 222—225.


«Краткое начертание государственного образования»32 и «Общее обозрение всех преобразований и распределение их по времени».33

Во «Введении к Уложению...» Сперанский довольно прозрачно намекал на необходимость реформ как средства предотвратить возможные потрясения. Он приходил к выводу, «что настоящая система правления несвойственна уже более состоянию обще­ственного духа и что настало время переменить ее и основать но­вый вещей порядок».34

Необходимость реформ в России, в частности перемен в ее го­сударственном устройстве, Сперанский доказывал и ссылкой на наличие общих закономерностей в историческом развитии: «Цар­ства земные имеют свои эпохи величия и упадка, и в каждой эпохе образ правления должен быть соразмерен той степени гражданско­го образования, на коем стоит государство».35 «Три великие сис­темы», по его мнению, «издревле разделяли политический мир: система республик, система феодальная и система деспотиче­ская».36 Обращаясь к истории европейской, Сперанский утверж­дал, что «никакое правительство, с духом времени не сообразное, против его всемощного действия устоять не может».37 Правитель­ство России в свете этих рассуждений выглядит именно таким. Сам же «дух времени» на примере Европы показал, что все раз­витие политической жизни предусматривает «переход от феодаль­ного правления к республиканскому».38 В рукописи, озаглавлен­ной «Беседы Сперанского с Александром I»,39 развивались идеи, сходные с учением Монтескье. Рассматривал Сперанский в этой рукописи и историю России, все царствование династии Романо­вых. Среди них он выделял Петра Великого и Екатерину II как преобразователей, действовавших во имя прогресса.40

Проекты Сперанского задевали сложившуюся в России систему, деления общества на сословия. Он еще не решался предложить от­мену сословного неравенства, но его проекты предусматривали не­которые перемены в делении на сословия. Согласно его проектам, в России должны были быть три сословия: дворянство, «среднее сословие» (купцы, мещане и государственные крестьяне) и «народ рабочий», состоявший из помещичьих крестьян, рабочих и домаш­ней прислуги».41 Дворянство оставалось наиболее привилегиро­ванным сословием. Оно имело не только все «гражданские права», но еще и «особенные права», среди которых были «право приобре­тать недвижимые имения населенные, управляя ими по закону»42 и «политические права в выборе и представлении, но не иначе,

32 Там же. 225—231.

33 Там же. С. 231—237.

34 Там же. С. 164. См. также: Минаева Н. В. Правительственный конститу­
ционализм... С. 125.

35 Сперанский М. М. Проекты и записки. С. 153.

36 Там же. С. 153—154.

37 Там же.

38 Цит. по: Минаева Н. В. Правительственный конституционализм... С. 125.

39 Там же.

40 Там же. С. 125—126.

41 Там же. С. 186.

42 Там же.


как на основании собственности». Дворянам было разрешено за­ниматься «всеми дозволенными законом» «свободными промысла­ми». Они могли «вступить в купечество и другие звания, не теряя своего состояния».43 Упоминание такого рода права имело опреде­ленный смысл, поскольку делало шаг в сторону изменения при­вычного статуса дворянства как самого привилегированного сосло­вия. Оно указывало на возможность постепенного стирания грани между дворянством, с одной стороны, купцами и предпринимате­лями — с другой.

Конкретный план реформирования системы государственного
управления предусматривал такие преобразования, следствием
которых было бы не только предотвращение деспотических черт в
действиях монарха, но и возможность, эволюции самодержавной
власти в сторону конституционной монархии, монархии буржуаз­
ного типа. \

В основе предлагавшейся Сперанским реформы системы управ­ления лежал принцип разделения властей. Собственно, в таком подходе, казалось бы, не было еще ничего принципиально нового. Это же требование уже фигурировало при обсуждении преобразо­ваний в 1801—1802 гг. Но дело было в том, насколько решительно и последовательно этот принцип, будет выдержан. Сперанский подчеркивал, что нельзя допускать положения, когда одна власть и составляет закон, и исполняет его. Законодательная, исполни­тельная и судебная власти разделялись, и каждая должна была бы действовать посредством отдельных, независимых от других уч­реждений.

Во «Введении к Уложению государственных законов» последо­вательно определялись функции каждой ветви власти. Законода­тельная власть стояла на первом месте. В соответствии с теорией «истинной монархии» она имела бы первостепенное значение, по­скольку подготовленные ею законы должны были не только испол­няться всеми подданными империи, но и служить гарантией того, что императорская власть не станет на путь деспотического прав­ления. Во «Введении» так было изложено назначение законода­тельной власти: «Законодательное сословие должно быть так уст­роено, чтоб оно не могло совершать своих положений без держав­ной власти, но чтоб мнения его были свободны и выражали бы собою мнение народное».44 За этой формулировкой скрывалась по­пытка сочетать самодержавную форму правления («державную власть») с законодательным органом власти («законодательным сословием»), имеющим возможность не только свободно излагать свои мнения, но и выражать в них «мнение народное».

Решая эту сложную задачу, Сперанский одновременно затро­нул проблему взаимоотношений власти и народа — проблему, ми­мо которой нельзя уже было пройти. Формула «мнение народное» приобретала еще и то значение, что самодержавная власть пред­ставала не выразительницей интересов какого-то одного сословия, что было на самом деле в России, где господствовало дворянство,

43 Там же. С. 187.

44 Сперанский М. М. Проекты и записки. С. 166.


а всех сословий, всего народа. В России начала XIX в. это имело особый смысл и могло служить предвестником значительных пе­ремен в государственном устройстве и социальных отношениях. С теоретической точки зрения формула Сперанского вносила определенную ясность в обычно абстрактные слова в том, что рос­сийский самодержец в своих поступках исходит не только из того, что промыслом Божиим предопределена его верховная власть, но и из того, что он защищает интересы народа.

Реально законодательная власть, по мысли Сперанского, дол­жна была воплотиться в виде Государственной Думы. Без предва­рительного ее одобрения не мог быть издан ни один закон. Таким образом, мнение Думы, призванной представлять мнение народа, выступало наравне с волей монарха. В этом смысле намечалась тенденция к какому-то ограничению самодержавной власти. Го­сударственная Дума наделялась также весьма широкими правами контроля за деятельностью высших органов исполнительной вла­сти. Предусматривалась ответственность министров перед Думой. Это также было существенным нововведением в системе высшего государственного управления, так как министры практически бы­ли ответственны перед императором, а их подконтрольность Се­нату была скорее символической. Государственная Дума наделя­лась правом делать самостоятельное представление монарху в слу­чае нарушения коренного государственного закона или в случае, если правительство не представит в установленные сроки свои от­четы.45

Монарх, сохраняя статус самодержца, мог помимо Государст­венной Думы объявлять войну, заключать мир, принимать реше­ния в некоторых других чрезвычайных обстоятельствах, связан­ных с необходимостью «спасения отечества». Монарх имел также право издавать частные указы, уточняющие и разъясняющие дей­ствующее законодательство.46

В планах Сперанского законодательный орган предстает в виде Государственной Думы — учреждения, имеющего общие черты с европейскими парламентами. Сперанский решительно порывает с тенденцией, присущей реформаторским проектам 1801—1802 гг., характерной чертой которых была идея о возвращении былых прав Сенату и противопоставление именно Сената неограниченной власти монарха.

Государственная Дума должна была стать выборным учрежде­нием, предусматривались четырехстепенные выборы и имуще­ственный избирательный ценз. Как активное, так и пассивное из­бирательное право могли иметь обладатели недвижимого имуще­ства. Владельцы движимого имущества получали лишь активное избирательное право. Такой порядок давал преимущество прежде всего помещикам-землевладельцам. Выборные учреждения пред­усматривались также в волостях, округах и губерниях. Волостные, окружные и губернские думы наделялись правом выносить поста­новления, придававшие общее направление решениям дел мест-

45 Там же. С. 170, 172.

Там же. С. 177.


ного значения. Подобно европейским парламентам Государствен­ная Дума должна была собираться в установленный срок — один раз в год, в сентябре. Верховная власть могла отсрочить созыв Ду­мы на один год, уволить ее членов, назначить новые выборы.47

Проект определял полномочия Сената как высшей судебной инстанции. От всех других функций, ранее ему присущих, Сенат освобождался.48 Его положение становилось более определенным.

Исполнительная власть была представлена в проекте мини­стерствами, губернскими и окружными учреждениями. Особое ме­сто было отведено Государственному совету. Он должен был, по мысли Сперанского, объединить действия императора с учрежде­ниями, представлявшими все ветви власти: законодательную, су­дебную и исполнительную. Члены Государственного совета назна­чались императором. По замыслу Сперанского, Государственному совету предстояло играть роль верхней палаты парламента, напо­минающей Палату лордов в Англии. В Государственном совете предполагалось проводить первоначальное обсуждение важней­ших государственных дел.49

Учреждение высшего выборноГОхОргана, уточнявшего систему власти судебной и упорядочивавшетЪ-еистему исполнительной власти, внесло бы существенные изменения в государственное устройство России.

Конечно, та система, которую предлагал Сперанский, еще не могла обеспечить существование такой парламентской монархии, какая была в Англии. Это касалось прежде всего положения мо­нарха. Проект Сперанского сохранял всю полноту исполнительной власти за императором, который наделялся исключительным пра­вом законодательной инициативы и правом утверждать новые за­коны. Правда, предлагаемый императором закон должен был по­ступать для обсуждения в Государственный совет. Император так­же не имел судебной власти, сохраняя за собой лишь право контроля за исполнением судами существующих законов и за со­блюдением одинаковых форм суда.50

Важное значение имела предусмотренная проектом ответст­венность исполнительной власти перед законодательной, что так­же вносило ограничения в права императора. Именно «несовер­шенство» министерской реформы 1802 г. предопределило, по мне­нию Сперанского, «недостаток ответственности», четкой организации и регламентации в деятельности министерств.51

Сперанский сталкивался с очень сложным противоречием в определении функций императора и его взаимоотношений с орга­нами высшей власти из-за того, что, избрав своим идеалом пар­ламентский строй, одновременно в духе теории «истинной мо­нархии» считал своим долгом сохранить за монархом в России прерогативы самодержца. Вместе с тем широкие полномочия са-

47 Там же. С. 195.

48 Там же. С. 198—201.

49 Там же. С. 201—206.

50 Там же. С. 174.

51 Там же. С. 204.


модержца, казалось бы, создавали дополнительные возможности императору, ставшему на путь реформ. Это рождало надежду на то, что именно император возглавит и будет осуществлять планы преобразования государственного и общественного устройства России.

Пока шла работа над общим планом государственных преобра­зований, Сперанский добился издания двух подготовленных им указов. Указ 3 апреля 1809 г. касался придворных званий, превра­щал их лишь в знак отличия.32 Отменялось введенное при Ека­терине II правило, согласно которому придворное звание давало право его обладателю в случае его желания поступить на государ­ственную службу, получить чин, позволявший занимать высшие государственные должности. В то же время лица, не находившиеся на государственной службе, лишались придворных званий. 6 ав­густа 1809 г. был издан указ, согласно которому для получения чина коллежского асессора (VII класс) необходимо было иметь университетское образование или сдать соответствующий экза­мен, т. е. вводился образовательный ценз для прохождения служ­бы в гражданском ведомстве.53 Указы должны были обеспечить повышение образовательного и соответственно профессионального уровня русского чиновничества, что в свою очередь облегчило бы его участие в проведении реформ. Благое само по себе начинание встречало, однако, недовольство части служилого дворянства, не склонной утруждать себя постижением ученой премудрости да и к перспективе реформ относившейся без энтузиазма.

Тем не менее, пока Александр I сам не отказался от идеи ре-\ форм, Сперанский имел возможность завершать работу над свои­ми проектами и готовиться к их осуществлению. К октябрю 1809 г, план государственных преобразований был готов.

1 января 1810 г. высочайшим манифестом был учрежден Госу­дарственный совет (путем преобразования Непременного совета), призванный стать высшим органом государственной власти.54 При нем была создана Государственная канцелярия, а Сперанский на* ■ значен первым государственным секретарем с широкими полно­мочиями. Первое заседание Государственного совета открыл Алек­сандр I. Текст речи, которую он произнес, так же как манифест и документ, регламентирующий деятельность Совета, были под­готовлены Сперанским. Могло показаться, что начинают претво­ряться в жизнь его планы. Однако на деле имели место важные отступления от его проектов. Государственный совет не стал уч­реждением, связывающим императора со всеми тремя ветвями власти, а получил статус законосовещательного. В его ведении оказался тот круг вопросов, которые, по плану Сперанского, дол­жны были составить компетенцию Государственной Думы. К тому же члены Совета назначались, а Дума должна была быть выбор­ной. Еще более важно то, что при Александре I Дума так и не

52 ПС31. Т. 30. № 23559.

53 Там же. № 23771.

54 Там же. Т. 31. № 24064. См.: Российское законодательство X—XX вв. Т. 6:
Законодательство первой половины XIX в. М., 1988. С. 61—78.


была создана. Государственный совет лишь в начале своей дея­тельности имел видимость известной независимости. Постепенно он стал все меньше заниматься рассмотрением и утверждением за­конов, а больше решением дел финансовых, судебных и админи­стративных.

Такого рода отступления от планов Сперанского могли слу­жить предостережением о том, что реформирование государствен­ного управления не будет проведено в том виде, в каком было им задумано.

Предложения проектов реформ поступали к Александру I не только от Сперанского. С программой преобразований в 1803— 1804 гг. и в 1808 г. к Александру I обращался М. М. Философов. В этой программе важное место отводилось крестьянскому вопро­су. По мнению Философова, следовало крестьян прикрепить не к помещикам, а к земле, запретить личную торговлю крепостными и отдачу их в рекруты, регламентировать крестьянские повинно­сти, дать гарантии крестьянской собственности. Проект Филосо­фова содержал и предложение наделить крестьян землей, которая отдавалась бы им в вечное пользование. При этом предусматри­валось не только заселить пустопорожние и незаселенные земли, но и произвести передел помещичьих земель. Вместе с тем Фило­софов стремился лишь смягчить, ноле отменит*/ крепостное право, сохранить существовавшую социально-политическую систему.55

В 1808 г. Александр I отдал предпочтение проектам Сперан­ского. В 1810 г. Сперанский почувствовал, что в его планы вно­сятся ограничения. Тем не менее он оставался на посту государ­ственного секретаря, сохранял широкие полномочия и по-прежне­му намеревался провести в жизнь свою программу. В то же время консервативные силы все более открыто выражали свое недоволь­ство по поводу затеянных Сперанским перемен.

В этой обстановке Сперанский постепенно и вместе с тем на­стойчиво проводил в жизнь план своих преобразований. Против­ники реформ пока еще не имели поддержки императора. Алек­сандр I, всегда уделявший большое внимание военному ведомству, поощрял деятельность военного министерства, стремившегося к техническому оснащению армии, и в первую очередь к перево­оружению артиллерии новейшими системами. Функционирование аппарата в Военном министерстве (с 1808 г. такое название по­лучило Министерство военно-сухопутных дел) было налажено лучше, чем в других. Этому способствовала и энергия лиц, постав­ленных во главе военного ведомства. С 13 января 1808 г. по 1810 г. его возглавлял А. А. Аракчеев, с 1810 г. по 1812 г. Барклай де Толли. Эти очень разные во многих отношениях люди тем не ме-

55 Сафонов М. М., Филиппова Э. Н. 1) Крестьянский вопрос в записках М. М. Философова // Вопросы истории России XIX—начала XX в.; 2) Неизвест­ный документ по истории общественно-политической мысли России начала XIX в. //ВИД. Л., 1985. Т. 16.


нее каждый по-своему во многом способствовали техническому оснащению и общему переустройству армии.

Александр I все больше внимания и доверия оказывал Аракче­еву. Однако, будучи военным министром, тот в основном занимал­ся практическими делами. Сперанскому в эти годы Аракчеев не мешал, и они мирно сосуществовали.

Главной же заботой Сперанского в эти годы было усовершен­ствование деятельности министерств, еще не получивших четкой организации. Всесторонне определить порядок их работы должно было подготовленное Сперанским и утвержденное 25 июня 1811 г. «Общее учреждение министерств».56 Этот закон в мельчайших де­талях определял структуру министерств, порядок поступления и прохождения дел, составления отчетов и других документов, обя­занности и права должностных лиц (от министров до низших слу­жащих), «степень и пределы власти» министров, их отношения с Государственным советом, Сенатом, судебными учреждениями, с подчиненными министерствам управлениями.

Были определены структура и функции министерств. Широ­ким кругом административно-хозяйственных вопросов должно бы­ло заниматься Министерство внутренних дел. Его аппарат состав­ляли канцелярия и четыре департамента: 1) государственного хо­зяйства и публичных зданий, 2) хозяйственного, 3) мануфактур и внутренней торговли, 4) медицинского. Во главе Министерства стояли сначала В. П. Кочубей (1802—1807), затем А. Б. Куракин (1807—1810), а с 1810 г. энергичный О. П. Козодавлев, при кото­ром особенное внимание было обращено на содействие в развитии промышленности и торговли.

25 июня 1811 г. было образовано Министерство полиции. От Министерства внутренних дел к нему перешла значительная часть карательных функций. В составе Министерства полиции были Общая и Особенная канцелярия и три департамента: 1) полиции исполнительной, 2) полиции хозяйственной, 3) медицинский. Помимо главной обязанности — пресекать правонарушения и охранять внутреннюю безопасность, это министерство ведало административно-полицейским аппаратом, содержанием тюрем, проведением рекрутских наборов, продовольственным делом, об­щественным призрением. На Особенную канцелярию приходилось осуществление политического сыска, цензуры, расследование раз­личных уголовных дел.

Министерство юстиции ведало всей системой суда и прокура­туры и имело всего один департамент. Министром юстиции с 1803 до 1810 г. был П. В. Лопухин, с 1810 г. И. И. Дмитриев.

Один департамент был и в Министерстве народного просвеще­ния. Он являлся исполнительным органом, проводившим в жизнь решения Главного управления училищ, игравшего роль коллегии при министре. Главному управлению подчинялись также коми­теты: Ученый, Хозяйственный, Училищ взаимного обучения. В

56 ПС31. Т. 31. № 24686. Первое официальное издание: Общее учреждение министерств. СПб., 1811. Ч. 1—2. См.: Российское законодательство X—XX. вв. Т. 6: Законодательство первой половины XIX века. С. 92—114.


сферу деятельности этого министерства входили все высшие, сред­ние и низшие общие учебные заведения, все ученые общества, публичные библиотеки, музеи, академии, Пулковская обсервато­рия.

В Министерстве финансов в результате реформы, кроме уже существовавших департаментов камер-коллегии и лесного, были учреждены еще четыре: 1) государственных имуществ, 2) горных и соляных дел, 3) внешней торговли, 4) разных податей и сборов. В ведении первого находились государственная (казенная) дерев­ня и другие виды государственного имущества. В связи с упразд­нением Министерства коммерции в составе Министерства финан­сов был образован также Департамент коммерции.

Были также учреждены приравненные по своим правам к ми­нистерствам Государственное казначейство, Ревизия государст­венных счетов (Государственный контроль), Главное управление путей сообщений, преобразованное из Главного управления водя­ных и сухопутных сообщений, созданного в 1809 г., Главное управление духовных дел разных исповеданий. Государственный контроль с 1811 по 1823 г. возглавлял Б. Б. Кампенгаузен, Глав­ное управление духовных дел—А. Н. Голицын (с 1810 по 1816 г.).

Присоединение Финляндии к России, последовавшее в резуль­тате русско-шведской войны, которая началась в ночь с 20 на 21 февраля 1808 г. и завершилась подписанием Фридрихсгамского мира 5 (17) сентября 1809 г., было для русского правительства связано не только с ведением военных действий и дипломати­ческими маневрами, но и с решением вопроса о статусе Финлян­дии.

В соответствии с инструкцией правительства комиссия фин­ляндских дел занималась сочинением «Конституции для Финлян­дии». Инструкция предлагала также подать «мнение» о созыве «земских чинов для взаимного с монархом совещания об обще­ственных делах и пользе народной и для изъявления ему своих желаний и жалоб по части хозяйственного управления и законо­дательства».57 В соответствии с повелением русского правитель­ства от 20 января 1809 г. сословия Финляндии должны были к 10 марта собраться на общий Сейм в городе Борго. К этому вре­мени Комиссией финляндских дел был подготовлен «План общего управления Финляндией». Как полагает Н. В. Минаева, «едва ли можно сомневаться, что автором этого документа был М. М. Спе­ранский», который при составлении плана «учитывал старое швед­ское законодательство и требования финской общественности».58 Стараясь щадить национальные чувства финнов, Сперанский в своем проекте формально связывал Великое княжество Финлянд­ское не с Российской империей, а с особой императора. Посредни-

57 Цит. по.: Минаева Н. В. Правительственный конституционализм... С. 138.

Там же.


ком между императором и сеймом был Правительственный (Госу* дарственный) совет, избиравшийся Сеймом на три года из лиц финской национальности. Великий князь Финляндский обладая законодательной властью, Государственный совет получил испол-s нительную власть. В первый состав Государственного совета были избраны 19 человек, из которых 9 были дворянами, а 10 принад- ! лежали к прочим сословиям. 1 августа 1809 г. состоялось открытие Государственного совета, а 9 августа была утверждена окончатель-, ная редакция его «Регламента». Председателем Государственного совета Александр I назначил М. Д. Барклая де Толли, еще в мае ставшего генерал-губернатором Финляндии и главнокомандую1, щим войсками, в ней расположенными. Такого рода назначение! подчеркивало зависимость Финляндии от России, но серьезных протестов со стороны финской оппозиции оно не вызвало, й 30 сентября 1809 г. Барклай де Толли сообщал Сперанскому, что в Финляндии «настроение умов стало более спокойным» в связи с сохранением законов — предмета горячих желаний народа.59

В марте 1809 г. Александр I участвовал в заседаниях созван­ного в городе Борго Сейма Финляндии. В обнародованном 15 марта от имени императора «удостоверении финляндской конституции* подтверждалась незыблемость религии, коренных законов, прав и преимуществ, которыми население Финляндии ранее пользова­лось.60 В своей речи при открытии Сейма Александр I называл его созыв и деятельность «эпохой в политическом состоянии Финлян­дии».61

Принятие конституции в Финляндии было не менее важным событием и для сторонников реформ в России. Она ставила Алек­сандра I в качестве великого князя Финляндского в совершенно новую юридическую ситуацию, в которой он мог бы оказаться в случае преобразования России в духе «истинной монархии». По­этому в ходе колебаний, которые проявляло русское правитель­ство в отношении Великого княжества Финляндского, то расши­ряя, то урезывая степень автономности и права, предоставленные ему конституцией, Сперанский выступал в защиту Финляндии. В марте 1809 г. именно он выдвигает формулу: «Финляндия есть го­сударство, а не губерния»62 При заключении Фридрихсгамского договора его ст. 6 признавала для Великого княжества Финлянд­ского установленный в Борго «образ правления», предусматривав­ший наличие конституции. Это было подтверждено еще раз в ма­нифесте Александра I 15 марта 1810 г., в котором он на француз­ском языке обратился к населению Великого княжества Финлянд­ского со словами: «С тех пор как Провидение вручило нам судьбу Финляндии, мы решились управлять этой страной как свободным народом, пользующимся правами, обеспеченными за ним его Кон-

59 Цит. по.: Берендс Э. Лекции по административному праву Великого кня­
жества Финляндского. СПб., 1903. Т. 2. С. 79.