Гендерные стереотипы как схемы, управляющие процессом обработки информации.
Почему же мы так упорствуем в своем восприятии мужчин и женщин как «представителей противоположного пола»? Одно из объяснений этого, уже приводимое нами ранее, состоит в том, что это различные социальные роли мужчин и женщин заставляют предполагать у них наличие различных психологических качеств и возможностей. К тому же в нашем обществе чересчур часто говорится о фундаментальных различиях между женщинами и мужчинами. Ну и самое главное, присущие нам от рождения стратегии обработки информации также могут поспособствовать преувеличению масштаба различий между гендерами. Все это имеет самое непосредственное отношение к социальному познанию гендера. Гендерные стереотипы выступают здесь в качестве гендерных схем. Гендерные схемы — это когнитивные категории гендера. Они управляют процессами обработки поступающей к нам информации таким образом, что мы начинаем воспринимать, запоминать и интерпретировать ее в соответствии с нашими представлениями о гендерах. Таким образом, мужчина, считающий, что должность руководителя — это не для женщин, видит в каждом бурном конфликте женщины-руководителя со своими подчиненными доказательство того, что женщины не обладают той эмоциональной устойчивостью, которая необходима для руководителя, однако аналогичное поведение руководителей-мужчин считается им вполне допустимым. В свою очередь женщина, убежденная в том, что мужчины не способны на яркое проявление эмоций, с легкостью вспоминает тех своих знакомых мужчин, которые соответствуют данному стереотипу, и терпит неудачу при попытке припомнить хотя бы одного эмоционального мужчину. В известном исследовании (Condry & Condry, 1976) испытуемым показывали фильм о девятимесячном ребенке; при этом одной половине зрителей говорилось, что этот ребенок — мальчик, а другой половине — что девочка. Эта простейшая манипуляция приводила к совершенно разной оценке одного и того же поведения. Например, в одном из показанных эпизодов ребенок начинал кричать после того, как из коробки внезапно выскакивал попрыгунчик. Те люди, которые считали ребенка мальчиком, воспринимали «его» рассерженным, те же, кто считал ребенка девочкой, воспринимали «ее» испугавшейся.
Кондри и Росс (Condry & Ross, 1985) также установили, что гендер ребенка влияет на то, каким образом его воспринимают взрослые. В проведенном ими эксперименте зрителям показывался записанный на видеокамеру эпизод игры двух детей на заснеженной площадке; при этом одинаковые костюмы не позволяли определить их пол. В показанном эпизоде один ребенок постоянно толкал другого, наскакивал на него и бросался снежками. Одной части зрителей говорилось, что оба ребенка — девочки, другой — что оба мальчики, третьей — что агрессором является мальчик, а жертвой девочка, и наконец, четвертой — что в качестве агрессора выступает девочка, а в качестве ее жертвы — мальчик. После того как зрителям было разъяснено, что «агрессия представляет собой преднамеренные действия, которые могут нанести вред другому ребенку», им предлагалось оценить степень агрессивности действий ребенка. Зрители, уверенные в том, что оба ребенка были мальчиками, сочли показанную сцену наименее агрессивной по сравнению с оценками зрителей трех других групп. При этом в оценках зрителей последних трех групп не наблюдалось серьезных различий. Короче говоря, поскольку буйное поведение играющих мальчиков считалось вполне нормальным явлением, оно не воспринималось агрессивным. Исследователи пришли к выводу, что такая когнитивная социальная категория, как гендер, «преимущественно направляет предчувствия и ожидания по какой-то одной дорожке... Вера в то, что ребенок является мальчиком, настраивает на одни ожидания, а вера в то, что девочкой,— на совершенно другие» (р. 232).
Результаты исследований, полученных Тейлором и его коллегами (Taylor & Falcone, 1982; Taylor et al., 1978), также указывают на то, что гендер является важным социальным критерием, влияющим на восприятие. Чтобы лучше понять, как гендер влияет на восприятие, Тейлор и Фальконе (1982) просили участников экспериментов прослушать запись шести политических дискуссий, которые вели три мужчины и три женщины. Выступления записывались на магнитофонную ленту на собраниях избирателей, где каждый кандидат выдвигал по шесть конкретных предложений. Исследователи сделали так, чтобы все предложения были в равной степени полезны и все носили созидательный характер. Их выбор основывался на обширном анализе оценок подобных предложений. Из всех высказанных предложений отбиралось 36, получивших примерно одинаковый рейтинг. После прослушивания 13-минутной дискуссии испытуемые должны были оценить, насколько политически благоразумным и убедительным был каждый кандидат, насколько интересно и приятно было бы с ним работать и насколько эффективно каждый из них мог бы руководить местным округом. В итоге кандидаты-мужчины получили более высокие оценки по четырем из пяти показателей (не было различий только в оценке «приятности» общения). Однако в более позднем исследовании, выполненном Бове и Спенсом (Beauvais & Spence, 1987), большая часть участников эксперимента подобного пристрастия к мужчинам не выказала. Остается неясным, с чем это связано: с изменениями в установках, произошедшими в период между 1987-м (годом проведения исследования Тейлора и Фальконе) и 1984-м (годом проведения исследования Бове и Спенсом), или же с тем, что участники более позднего эксперимента при выставлении оценок старались оправдать ожидания исследователей. Не исключено также, что на результатах сказались и тонкие методологические различия в проведении экспериментов.
Хотя исследования Тейлора—Фальконе (1982) и Бове—Спенса (1987) отличались по своим результатам, оценивающим степень пристрастного отношения к мужчинам, и в том и другом было получено подтверждение, что биологический пол используется в качестве схемы для обработки информации о выступавшем кандидате. И в том и в другом эксперименте участники чаще допускали ошибки в рамках одного пола, чем «межполовые» ошибки. То есть они чаще путали то, какая из женщин высказала то или иное предложение, чем говорили, что это предложение было высказано женщиной, когда на самом деле его высказал мужчина (и наоборот). Аналогично А. П. Фиске (А. Р. Fiske et al., 1991) установил, что участники экспериментов чаще путали представителей одного пола, чем представителей одного возраста, одной расы, людей, выполнявших одну и ту же социальную роль или носивших одинаковое имя. Стангор (Stangor et al., 1992) обнаружил, что люди чаще производят категоризацию по полу, а не по расе. Все эти результаты отчетливо указывают на то, что в первую очередь люди классифицируют друг друга по полу.
Исследования также показали, что при определенных условиях люди чаще проводят категоризацию по гендеру, например при наличии фактора, делающего членство в социальной группе особенно заметным (Taylor et al., 1978). Так, одежда или внешний облик, соответствующие гендерному стереотипу, по всей видимости, способствуют тому, что в процессе обработки информации о человеке гендеру уделяется большее внимание (Brehm & Kassin, 1992). Гендер также более заметен в тех случаях, когда мужчины или женщины составляют очевидное меньшинство среди тех, кто выполняет одну и ту же роль. Когда мужчины или женщины оказываются в численном меньшинстве среди исполнителей какой-либо роли, их пол становится особенно заметным. Это приводит к повышенному привлечению внимания к ним и чрезмерно строгим оценкам результатов их деятельности (Taylor & Fiske, 1978). Если в учебной группе имеется всего один мужчина, то его пол будет особенно бросаться в глаза окружающим. Если в какой-нибудь организации будет всего одна женщина-менеджер, то ее пол также станет особенно заметным для посторонних наблюдателей и постоянно будет приниматься во внимание при оценке ее работы.
Вспомните историю Энн Хопкинс из компании «Прайс уотерхаус», рассмотренную в главе 3. Фиске (Fiske et al., 1991) убежден, что именно потому, что Хопкинс была единственной женщиной среди 88 сотрудников, руководство фирмы обращало особое внимание на ее пол и оценивало ее поведение с точки зрения норм, установленных для женщин. Ряд психологов готов создать специальные поддерживающие программы для подобных ситуаций. Такие программы, разрабатываемые для определенного типа организаций, предназначены для того, чтобы сделать присутствие в них женщин или других представителей традиционно недостаточно представленных там социальных групп более привычным и менее бросающимся в глаза. Однако гендер женщины-менеджера может по-прежнему оставаться заметным наблюдателям до тех пор, пока ее роль управленца будет требовать проявления качеств, несовместимых с ролью, свойственной женскому полу (например, проявления профессиональной компетентности, агрессивности, настойчивости), и пока она будет оставаться в численном меньшинстве среди сотрудников организации, занимающих аналогичные должности. Фиске и Тейлор (1984) отмечали, что поведение, выходящее за рамки определенной роли, также привлекает наше внимание и может инициировать схематичный процесс обработки информации. В конце этой главы мы обсудим, что тут можно предпринять в качестве поддержки.
Фиске и Тейлор (Fiske & Taylor, 1984) указывали на то, что активация схем частично зависит от того, как давно они активировались в последний раз и как часто использовались прежде. Чем чаще схемы активировались в прошлом, тем более доступны они будут для памяти и тем чаще станут использоваться. Это явление носит название эффекта прайминга. Так, можно ожидать, что подростки и молодежь, уделяющие большое внимание проблемам секса, будут особенно часто воспринимать других людей именно с точки зрения их гендера. Часто используемая схема постоянно находится «во взведенном состоянии» (Fiske & Taylor, 1984). Мы уже говорили о том, что в нашем обществе средства массовой информации слишком часто привлекают наше внимание к гендерным проблемам. Вполне возможно, что такие обращения приводят к тому, что наши гендерные схемы находятся во взведенном состоянии и в полной готовности к немедленной активации. Как утверждала Бем (Bem, 1981, р. 362): «Настойчивое напоминание общества о важности гендерной дихотомии может сделать гендерную схему еще более когнитивно доступной».
Прайминг (Priming). Процесс, в результате которого недавние переживания и ассоциации усиливают доступность той или иной информации.
Результаты многочисленных исследований указывают на то, что гендер является важной когнитивной категорией, используемой при восприятии человека (Beavais & Spence, 1987; Frable & Bem, 1985; Taylor & Falcone, 1982). Однако время от времени я сталкиваюсь с людьми, которые убеждены в том, что их восприятие людей не основывается на гендере. И действительно, существуют индивидуальные различия в использовании гендера как значимого «куска» информации при восприятии других людей. Согласно Бем (Bem, 1981), человек может считаться использующим гендерную схему в том случае, если он обладает готовностью сортировать отличительные качества других людей и информацию о них на основании гендера; в противном случае он относится к индивидам, не использующим гендерную схему. По мнению Бем (1981), людей, обладающих ярко выраженным мужским или женским началом, с большей вероятностью можно отнести к индивидам, использующим гендерную схему. Данная гипотеза нашла подтверждение и в исследованиях, проведенных Худаком (Hudak, 1993).