Политическая вариативность и страновая успешность
В большинстве случаев для сравнения уровня развития разных стран экономисты используют показатели валового внутреннего продукта на душу населения. Впрочем до 1991 г. базовым показателем в макроэкономических исследованиях был валовой национальный продукт (ВНП), а ВВП стал основным индикатором для совместимости с системой национальных счетов ООН.[273] Но здесь возникает ряд проблем. Во-первых, точность расчетов душевого ВВП по паритетам покупательной способности достаточно ограничена и обсуждать результаты таких сопоставлений необходимо с большой осторожностью.
Во-вторых, существующие модели, объясняющие различия темпов экономического развития национальных экономик, довольно уязвимы. Так, У. Уэстерли показал, что какой бы из основных факторов, влияющих на динамику роста (доля инвестиций в ВВП, расходы на образование и т.п.), мы ни взяли, всегда можно найти страны, где эти факторы в нужной кондиции были, а вот роста не наблюдалось. Пытаясь это объяснить, Уэстерли ввел в оборот показатель «способность национальных институтов обеспечивать современный экономический рост».[274]
В-третьих, существуют такие страны, в которых средний ВВП на душу населения приблизительно одинаковый, а дифференциация населения по доходам различна.[275] Но ведь очевидно, что из этих стран более благополучными являются те, в которых наблюдается меньшая дифференциация доходов в обществе. Поэтому показатель среднеарифметического душевого ВВП («средняя температура по больнице») не может быть оптимальным для международных сопоставлений.[276]
В силу вышесказанного за основу страновых сопоставлений лучше взять Индекс развития человеческого потенциала (ИРЧП), состоящий из трех компонентов: дохода, определяемого показателем ВВП по паритету покупательной способности; образования, определяемого показателями грамотности и доли учащихся среди детей и молодежи; долголетия, определяемого через ожидаемую продолжительность жизни.
Отчет о человеческом развитии из Программы развития ООН, опубликованный 27 ноября 2007 г., показывает, что ИРЧП во всех странах мира растет за исключением некоторых стран Африки. Большая часть данных для отчета 2007-2008 гг. получена в 2005 г. и ранее. Для сравнения включены средние значения ИРЧП для регионов мира и групп стран. Список охватывает 175 стран-членов ООН (из 192), включая Гонконг и территорию Палестины. Страны делятся на три большие категории с высоким, средним и низким уровнем развития человеческого потенциала. 17 стран-членов ООН не включены из-за недостатка данных, поэтому в отчете отнесены к группе стран с низким ИРЧП. По данным отчета 30 из 32 стран с низким ИРЧП расположены в Африке, остальные страны — Гаити и Йемен в Америке и Азии соответственно.[277]
В 1990-х гг. было проведено обширное исследование, финансировавшееся Всемирным банком, целью которого было выявление факторов, в наибольшей степени влияющих на рост душевых доходов. В ходе исследования более 80 стран выяснилось, что факторы, которые привычно ставились во главу угла (открытость для внешней торговли, уровень инфляции, распределение налогов, наличие или отсутствие минеральных ресурсов и пр.), – влияют в несущественной степени. Сильнее влияют факторы, связываемые с «институтами»: уровень коррупции и качество бюрократии, власть закона в отношении прав собственности и несоблюдение правительством контрактных обязательств, риск национализации / экспроприации и угроза дефолта. То есть страна, имеющая плохую экономическую политику, но достаточно устойчивую и ясную систему правил, развивается лучше, чем страна, правительство которой проводит мудрую экономическую политику.[278] В связи с этим возникает вопрос о зависимости успешности той или иной страны (по крайней мере, по коэффициенту ИРЧП) от формы государственного устройства (рис. 1.5.1,1.5.3,1.5.5) и политического режима (рис. 1.5.2,1.5.4,1.5.6).[279]
Необходимо сделать ряд предварительных замечаний. Во-первых, различных типологий политических режимов в координатах «демократия – авторитаризм - тоталитаризм» сегодня предложено столько, что практически в них уже невозможно разобраться.[280] В силу этого авторы отказываются от столь упрощенной оппозиции и предлагают дробную схему политических режимов: авторитарные (на рисунках выделены красным цветом), демократические / либерально-демократические (зеленым),[281] нестабильные демократии (желтым),[282] незападные демократии (сиреневым),[283] военные режимы (черным), авторитарный национализм (коричневым) и национальный социализм (синим).
Во-вторых, если в Европе монархии в принципе являются парламентскими демократиями, то говорить о монархизме как подтипе авторитарных государств следует применительно к странам, где монархи являются действительными правителями. При этом даже самые деспотические формы абсолютной монархии не являются инструментами простого произвола. Да и президентская республика может сопровождаться различными типами политических режимов. В силу этого предлагается следующая расширенная типология государственного устройства: абсолютные монархии (выделены сиреневым цветом), конституционные / ограниченные монархии (синим), неограниченные президентские республики (красным), ограниченные президентские республики (желтым),[284] парламентские / парламентарные республики (зеленым), социалистические / коммунистические республики (коричневым),[285] военные хунты (черным) и зависимые / подмандатные территории (серым) (рис. 1.5.1-1.5.6).
Рис. 1.5.1. Зависимость ИРЧП от формы государственного устройства в группе стран высоких показателей индекса
Рис. 1.5.2. Зависимость ИРЧП от политического режима в группе стран высоких показателей индекса
Рис. 1.5.3. Зависимость ИРЧП от формы государственного устройства в группе стран средних показателей индекса
Рис.1.5.4. Зависимость ИРЧП от политического режима в группе стран средних показателей индекса
Рис. 1.5.5. Зависимость ИРЧП от формы государственного устройства в группе стран низких показателей индекса
Рис. 1.5.6. Зависимость ИРЧП от политического режима в группе стран низких показателей индекса
Исследование политических систем и режимов стран мира показывает, что не существует (за исключением первых двадцати стран в группе с высоким ИРЧП и последних двадцати стран в группе с низким показателем ИРЧП) строго определенной зависимости ИРЧП (и соответственно успешности) стран от типа политического режима. В первой двадцатке, за исключением Новой Зеландии, все политические режимы позиционируются как демократические, но после этого устойчивой картины в отношении политических режимов не наблюдается. Что касается последней двадцатки стран, то здесь наихудшие показатели демонстрируют африканские государства с режимом нестабильной демократии или военной диктатуры. Причем 14 из них являются ограниченными президентским республиками, а если сюда прибавить парламентскую Эфиопию, то ни о каком доминировании авторитаризма в этой группе речи быть не может. Скорее, мы имеем дело с результатами навязывания либерально-демократической модели традиционалистскому обществу и, прежде всего, чуждого политической культуре принципа разделения властей и многопартийности.
В связи с этим возникает вопрос: может ли «рыночный плюрализм» в политике являться самоцелью? Ведь политический рынок - поневоле терпимое зло для государства. Даже эталонные современные демократии в той или иной степени ограничивают конкуренцию в политике, а также стремятся поставить высшую государственную власть вне переменчивых симпатий избирателей. Свобода политической конкуренции, с точки зрения здравого государственного смысла, может быть ценностью только низшего порядка по отношению к стабильности и безопасности государства. Кроме того, принцип свободы политической конкуренции, доведенный до логического конца, на самом деле отрицает многие ценности личной свободы, связанные с понятием демократии. Господство политического рынка в наиболее развитых демократических режимах оборачивается навязыванием человеку какой-то одной определенной модели политического поведения.[286]
Дабы не попасть в ловушку «демократического успеха», следует учитывать, что в Европе процесс формирования демократических институтов (включая многопартийность) органически совпал с процессом развития капитализма, чего нет во многих других странах, которых «за уши» тащат в либеральную демократию. И еще одно важное обстоятельство. Разрыв между странами Запада и Востока возник не сегодня, а насчитывает столетия. Поэтому ИРЧП, в котором высок удельный вес душевого ВВП, не может быть принят как некий абсолютный и, самое главное, статичный показатель. Здесь важнее динамика.
Обращает на себя внимание то обстоятельство, что помимо европейских государств, в списке двадцати стран с самым высоким ИРЧП находятся Австралия, Новая Зеландия, США, Канада и Япония, то есть, представлены почти все регионы, за исключением Большого Ближнего Востока, Африки и Латинской Америки.
Анализ по отдельным регионам и группам (рис. 1.5.7) показывает, что в группу лидеров, демонстрирующих высокие показатели ИРЧП, входят участники Организации экономического сотрудничества и развития, в составе которой 30 стран (большинство из них членов ЕС), государства Центральной и Восточной Европы и регион Латинской Америки и Карибского бассейна. Однако им «наступают на пятки» страны Юго-Восточной Азии, имеющие средний показатель ИРЧП, но превышающий средний мировой уровень ( рис.1.5.7).
Рис. 1.5.7. ИРЧП по регионам и группам, 2007 г.[287]
Наконец, встает вопрос о том, насколько успешными являются наиболее глобализованные государства, к которым сегодня относятся Австрия, Венгрия, Великобритания, Германия, Дания, Израиль, Ирландия, Испания, Италия, Канада, Малайзия, Нидерланды, Норвегия, Португалия, Сингапур, США, Финляндия, Франция, Швейцария и Швеция.[288] Заметим, что все они по Индексу развития человеческого потенциала входят в группу стран с высоким индексом. Но при этом они демонстрируют довольно широкий разброс: от 2-го места Норвегии до 63-го места Малайзии,[289] что не позволяет относить глобализацию к фактору, однозначно увеличивающему ИРЧП. Тем более, что занимающая 1-е место Исландия отнюдь не относится к ряду высоко глобализованных стран. Да и динамика изменения ИРЧП показывает, что с 2005 г. Норвегия переместилась с 1-го места на 2-е, а США – с 8-го на 12-е.
Тем не менее, нельзя полностью игнорировать влияние политической системы на развитие страны. Например, из 20 стран с самым высоким индексом 12- конституционные монархии, 2 – ограниченные президентские и 4 – парламентские республики. Напомним, что для монархического сознания характерно мистическое созерцание верховной власти и пафос доверия к главе государства, культ чести и заслуги служения, органическое восприятие государственности и культ традиции. Государство выступает как учреждение и одновременно как большая семья. В республиканском же сознании господствуют утилитарное восприятия власти и пафос гарантии против главы государства, культ независимости и карьеры, механическое восприятие государственности и культ новаторства. Государство представляется корпорацией и свободным конгломератом.[290]
Не менее важен и конфессиональный фактор. Роль и значение религии в формировании и развитии государственного устройства неоспоримы. В частности, все протестантские страны (США, Великобритания, Австралия, Канады, Нидерланды, Швейцария) – это страны развитой демократии, отличающиеся гомогенностью и секулярностью. Для католических стран (Германия, Испания, Франция, Италия, страны Латинской Америки) характерен более поздний переход к демократии. В их фрагментированной политической культуре большую роль играют элементы других культур, вплоть до патернализма и патриархальности. Неоспоримо и то, что из христианских стран на путь демократизации позже всех встали православные страны (Россия, Греция, Югославия и Болгария), в которых сильны элементы патриархальности и подданичества.[291]
Возьмем первую двадцатку «успешных» стран. Видно, что здесь нет никакого доминирования пресловутой протестантской этики: только 8 стран (Великобритания, Дания, Исландия, Норвегия, США, Финляндия, Швеция и с большой натяжкой Австралия) могут быть отнесены к ареалу протестантской культуры, тогда как 9 стран (Австрия, Бельгия, Ирландия, Испания, Италия, Канада, Люксембург, Франция и отчасти Швейцария) являются католическими странами. Если сюда добавить Нидерланды, где католиков больше, чем протестантов, то обнаруживается явный перевес в пользу католических стран.[292]
Таким образом, поливариантность и цивилизационная многополярность мира предполагает органичность государственных систем и политических элит (включая идеологию так называемого нового традиционализма), наличие традиционных политических институтов и внятных программ политического и социально-экономического развития в рамках поддержания национальной безопасности.
1.6. Вариативность института права[293]