Вряд ли удастся воспринимать эту беседу с доста-пючной степенью трезвости. 4 страница
Однако для возникновения всеохватности ученик просто не может позволить себе оставаться целеустремленным. Рано или поздно все цели должны уступить место удовольствию от самого путешествия, и ученик может добиться этого только одним способом: развить разумное сотрудничество между врожденным и развивающимся осознанием, между мужским и женским началом. Только после того, как ученик начинает довольствоваться тем, что остается там, где пытается полностью впитать все, что происходит прямо здесь и прямо сейчас, сила всеохватности способна породить освобождение посредством намерения, путем кругового расширения. Таким образом, вместо того, чтобы упускать те дары силы, которые приносят человеку его испытания, — а именно это происходит, когда ученик нацеливается на линейное движение вперед, — ученику следует открыто встречать эти испытания, впитывать все дары силы; в результате, благодаря силе всеохватности, он сможет в буквальном смысле слова перерасти эти испытания в своем круговом расширении. Если это случается все побуждения сами собой исчезают, так как мотивы могут существовать только тогда, когда у человека есть цель.
Чтобы ясно понять все это, следует осознать, что целью является даже стремление к свободе, а существование цели, в свою очередь, предполагает определенные мотивы. Иными словами, в самом начале каждый ученик исходит из тех или иных побуждений, но даже если такие мотивы связаны с желанием достичь свободы, они по-прежнему остаются мотивами, и потому ученики с самыми чистыми побуждениями все равно являются целеустремленными. Такое положение дел может измениться лишь после того, как ученик начинает понимать глупость собственных мотивов и своей целеустремленности. И все же для того, чтобы достичь такой трезвости, ученика необходимо довести до такого уровня, откуда он сможет отчетливо понимать разницу между следованием Пути Воина независимо от того, насколько безупречно это делается, и жизнью пути с сердцем.
В самом начале ни одному ученику никогда не хватает трезвости, чтобы провести такие различия, и потому все люди начинают свою подготовку со следования Пути Воина с поистине замечательными рвением и решимостью, которые временами могут оказываться, мягко говоря, беспощадными. Однако рано или поздно любой ученик начинает уставать от беспрестанной борьбы за достижение некоей цели, которая все больше забывается с каждым новым шагом. Они похожи на тех потерянных душ из старинных сказок, которые пытаются поймать блуждающие огоньки; именно в этот период, когда ученик достигает предельного истощения, он начинает гадать, не являются ли учения Толтеков настоящим мифом. Это тот переломный момент, о котором упоминалось выше, и каждый ученик рано или поздно сталкивается с ним.
Когда наступает такой кризис и ученику хватает трезвости, чтобы без тени сомнения понимать, что он не может вернуться к прежнему образу жизни, он оказывается в ловушке мифа, — желает он того или нет. И все же следует осознавать, что именно в результате того, что ученик начинает считать учения чем-то мало отличающимся от мифа, ему приходится избавиться от любых стремлений к достижениям. Он уже не надеется куда-либо прийти — и, следовательно, на какие-либо награды. Это означает, что ученик наконец-то достиг внешнего края силы. В буквальном смысле слова оказавшись на пороге совершенно иной жизни. Такой ученик совершает одно из двух возможных действий. С одной стороны, он может отступить перед недостатком трезвости и тем или иным образом бросить все свои попытки. Если такой ученик проходит подготовку под руководством Нагваля, преданного Пути Свободы, его ученичество просто заканчивается. С другой стороны, ученик может прийти к осознанию того факта, что поскольку он, судя по всему, никуда не идет, то вполне может по крайней мере попытаться и приложить все свои силы к тому, чтобы жить путем с сердцем, чего бы это ни стоило. Хотя сам ученик начинает понимать это только впоследствии, намного позже, в этот момент он не только расстается с теми побуждениями, что привели его на Путь Воина, но и, как это ни парадоксально, получает свою награду — свободу!
Как только ученик достигает в своей подготовке этого этапа, не остается ничего такого, что могло бы сдержать его дальнейшее развитие. Прилагая все силы к тому, чтобы жить безупречной жизнью воина, он так глубоко погружается в постоянное и прилежное практическое воплощение учений, что такая практика становится его второй натурой: вместо того чтобы стараться жить подобно воину, ученик, не замечая того, просто начинает жить как воин. Иными словами, то, что начиналось с сознательного неделания, превращается в неосознанную действительность; лишившись каких-либо надежд или мотивов, ученик делает единственное, на что способен, — начинает открываться навстречу окружающему миру.
Не осознавая того, ученик начинает распахивать свое сердце и порождать силу всеохватности; при этом он неосознанно становится мифом — превращается в воина! И все же сам ученик по-прежнему не отдает себе отчета в этом преобразовании, и только после того, как к нему сама собой приходит сила, его вдруг осеняет, что ученичество уже закончено, он стал воином и теперь в его распоряжении есть сила.
Когда в жизни ученика наступает такой миг, его неизменно захлестывает совершенно неописуемое по своей силе ощущение подлинного смирения — того смирения, которое можно выразить только еще более широким распахиванием сердца. Именно в это мгновение воин делает шаг назад и склоняет голову, так как приходит к осознанию того, что ни одно свершение человека как человеческого существа не способно ни на шаг приблизить его к превращению в воина, — ключ к превращению в воина, то есть сила всеохватности, кроется только в признании ограниченности собственной человечности. Нет ничего, что вызывало бы более опустошающее смирение, чем такое осознание, и в этот миг каждый воин навечно лишается стремления к чему-либо кроме подлинной свободы — свободы от всего того, что мешает ему распахнуть самые потаенные и ранее ревностно охранявшиеся уголки своего сердца.
Такова истинная природа Пути Свободы, такова природа жизни пути с сердцем. Чтобы обрести свободу, человек должен достичь момента расставания с самим представлением о том, что значит быть свободным, и именно по этой причине ни один человек не в силах стать воином простым или обманным путем — притвориться воином попросту невозможно. Состояние воина исходит из сердца и подразумевает жизнь пути с сердцем. Любить при каких-то условиях проще всего на свете, но безусловная любовь доступна только воинам.
В своей безусловной любви ко всему живому воин встречается со своими собратьями среди проявлений их глупости и, хотя не поддерживает эту глупость, также понимает и то, что людей нельзя за нее винить. Сумев разглядеть в безумии этого сна то, чем он является на самом деле, воин без тени сомнения знает, что подобные ему существа представляют собой неотъемлемые части единого сна, единой глупости и единой жизни. В результате воин уже не испытывает потребности навязывать другим свою волю в попытках возвыситься над окружающими; вместо этого он посвящает себя задаче преобразования мира посредством постоянного стремления возвысить себя таким образом, чтобы одновременно возвышались и все вокруг.
В своих попытках вырваться за пределы того безумия, что отмечает границы сна, воин медленно, но уверенно охватывает собой все большую часть этого безумия; чем больше безумия вмещается в него, тем большую его часть воин превращает в красоту, мир и, наконец, в гармонию. Говоря языком неспециалистов, благодаря своей всеохватности воин становится всем во всём и в результате лишается основанного на разделенности отождествления, обретая вместо него зачатки того, что со временем станет тем состоянием осознания, тем отождествлением, которое именуется полнотой сущности. Однако лишившись жесткого отождествления и став всем во всём, воин также обретает и множество лиц.
У настоящего воина в буквальном смысле слова находится особое лицо для каждого человека и на любой случай, так как не бывает ни одинаковых людей, ни совершенно похожих событий; поскольку в жизни воина все люди и все явления обладают равной ценностью, они заслуживают всего, что определяется их потребностями. По этой причине разнообразные лица воина — не маски, за которыми он прячется, а выражения его сокровенной склонности к смирению и безусловной любви.
И все же глупость человечества приводит к тому, что различные лица вновь и вновь вызывают у собратьев воина самые изощренные реакции — такие отклики, которые заставляют самого воина взрываться искренним смехом. Однако этот смех никогда не превращается в насмешку над окружающими, так как является лишь следствием безусловной любви воина ко всему живому. За время своих усилий стать воином он выплакал столько слез, что со временем эти рыдания привели к образованию внутри него определенной пустоты — отсутствия побуждений, отсутствия надежд, — и эта пустота заполнилась силой всеохватности, силой безусловной любви. Такой воин может позволить себе смеяться, так как в его смехе нет ни злобы, ни дурных намерений — только дух сопричастности с теми, кто погружен в глупость сна. Однако теперь, сумев увидеть глупость всего происходящего, воин способен понять и глупость поддержки и защиты любого отождествления. Вследствие этого воину нет смысла отождествлять себя с чем бы то ни было, и в результате он продолжает становиться еще более всеохватным в своем стремлении к полноте сущности — не потому, что его подстегивает побуждение к движению вперед, но только потому, что в этом пути столько сердца, что он превращается в самую веселую радость на свете.
Если человека занимает только эта радость, станет ли он беспокоиться о месте назначения или о цели даже в минуты тяжких испытаний, горя или счастья? Прямо здесь и прямо сейчас можно найти вполне достаточно радости, ведь в конечном счете радость приносит само путешествие, поскольку любая цель, когда она достигнута, приводит только к тем или иным разочарованиям. Однако для воина, понимающего глупость жесткого отождествления, величайшей загадкой из всех тайн является его собственное бытие, и эта мысль естественным образом вновь и вновь заставляет его погружаться в четыре постулата сталкинга. Так, не имея иного выбора, кроме постоянного выслеживания собственного восприятия себя, настоящий воин оказывается играющим в никогда не прекращающуюся игру. Какая это радость — вновь и вновь играть в игру жизни, всякий раз замирая от искреннего счастья, ведь твоему взору открывается вся ее красота!
ВОИНОМ ЯВЛЯЕТСЯ ТОТ, КТО НАУЧИЛСЯ ЛЮБИТЬ ЖИЗНЬ, ВСЕ ТО ИЗОБИЛИЕ, ЧТО ОНА ЕМУ ПРИНОСИТ, И, ПРЕЖДЕ ВСЕГО, ТОТ ПУТЬ, ПО КОТОРОМУ ОН ИДЕТ. ДЛЯ ВОИНА НЕТ БОЛЬШЕЙ РАДОСТИ, ЧЕМ ИДТИ ПО ПУТИ С СЕРДЦЕМ. ОН СЛЕДУЕТ ЭТОМУ ПУТИ, ВОЗБУЖДЕННЫЙ ЕЮ ЧУДЕСАМИ, И В СВОЕМ СЧАСТЬЕ ОТ ВСЕГО СЕРДЦА БЛАГОДАРИТ ЗА ЭТУ УДИВИТЕЛЬНУЮ ПРИВИЛЕГИЮ. С ЛЮБОВЬЮ И ПРИЗНАТЕЛЬНОСТЬЮ ОБНИМАЯ ВСЕ, ЧТО ВСТРЕЧАЕТ ПО ПУТИ.
ЧАСТЬ III
МИР МАГОВ
ГЛАВА ДЕСЯТАЯ