Ценностные ориентации в структуре личности ученого
Все вышесказанное позволяет предположить, что основополагающей характеристикой личности ученого является особая структура его ценностно-мотивационной сферы. Именно система мотивов и ценностей придает смысл и “знак” наблюдаемым характеристикам поведения, таким, например, как целеустремленность, настойчивость, воля и др., которые часто принимаются за собственно личностные качества. Это – динамические аспекты проявления личности, которые ничего не говорят о ее сути, о том, к каким именно целям она так устремлена, ради чего так настойчива, почему проявляет незаурядную волю в одних ситуациях и не проявляет в других.
Если принять, что источник специфики личности ученого находится в сфере его ценностных ориентаций, то напрашивается предположение о том, что понятию “личность ученого” соответствует особое содержание и структурная организация этих образований личности.
Второе предположение состоит в том, что личность ученого формируется намного позже, чем личность вообще. Человек сначала становится личностью, а затем, в ходе приобщения к научной деятельности, его личность постепенно трансформируется и приобретает специфическое качество, позволяющее охарактеризовать ее именно как личность ученого. Уже сложившаяся система предпочтений и ценностных ориентаций дополняется и перестраивается под влиянием новой деятельности, которая требует для своего осуществления появления системы новых соответствующих ей регуляторов – ценностей, интересов и мотивов.
В зависимости от того, в какой деятельности возникают эти системы, они различаются по степени устойчивости. В отдельных случаях они угасают вместе с окончанием деятельности, но если ими регулируются значительные пласты человеческой активности, то, по мере ее развития, они становятся частью всей личности, взаимопроникая в другие смысловые системы многообразными связями.
Мы полагаем, что главное отличие системы ценностных ориентаций человека науки состоит в том, что научная деятельность как сфера профессионального труда, область интересов и усилий, приобретает особую значимость, выдвигаясь порой на ключевое место во всей их иерархии. Она становится высоко значимой не только как вид профессиональной деятельности, но и как одна из сфер жизнедеятельности, как деятельность всей жизни, что субъективно переживается как призвание, готовность идти на жертвы ради возможности продолжать “жить в науке”, а в поведенческом плане проявляется как глубокая вовлеченность в деятельность.
Как показывают исследования, проведенные под руководством В.А.Ядова, именно степень вовлеченности субъекта в соответствующую деятельность является ведущим качеством, обеспечивающим высокую продуктивность деятельности. Вовлеченность же характеризуется как мотивационный компонент – “переживание ответственности за результативность действий в области, имеющей высокую значимость для субъекта не только по отношению к другим, но и перед самим собой”[190].
Не раз отмечавшееся многими исследователями, начиная с Гальтона, сходство между выдающимися людьми разных профессий и видов занятий наводит на мысль о том, что для любого профессионала высокого класса то, чем он занимается, становится смыслом и целью жизни. Значимая деятельность, превращаясь в самостоятельную личностную ценность высокого ранга, порождает сходные психологические феномены в виде высокой работоспособности, увлеченности и преданности делу, невнимания к другим сторонам жизни, а также является причиной глубоких личностных кризисов, возникающих в тех случаях, когда человек оказывается лишенным возможности заниматься любимым делом.
Мы думаем, что научная деятельность имеет дополнительную особенность, стимулирующую формирование ценностного отношения к ней и ее выдвижение в число жизненных приоритетов. Эта особенность состоит в том, что ей соответствует специфическая потребность, которая не может быть полноценно удовлетворена в других видах деятельности. Мы назвали ее исследовательской потребностью. Как и любая другая потребность, она получает свою законченную форму, реализуясь в соответствующей ей деятельности – научно-исследовательской.
Обычно в качестве базовой потребности научной деятельности считается познавательная потребность. Но последняя может адекватно реализоваться, например, в деятельности обучения или самообразования, связанных с получением, но не производством нового знания. В исследовательской потребности объединяются, на наш взгляд, два начала – потребность в познании и потребность в творчестве. Никакой другой вид деятельности не соответствует в полной мере этой потребности и не создает таких же благоприятных условий для ее осуществления. В то же время не каждый вид профессиональной деятельности имеет свою специфическую потребность, которая соответствовала бы преимущественно ей и никакой более. В большинстве своем одна и та же потребность может быть удовлетворена в разных видах профессиональной деятельности, которые по отношению к ней являются взаимозаменяемыми. Исключение составляют, пожалуй, художественные профессии, профессии, связанные с повышенным риском и опасностью для жизни, и ряд других.
Особый смысл, приобретаемый в системе личности ученого научной деятельностью, делает ее ценностной доминантой, как бы притягивающей к себе другие ценности-цели, в том числе и ранее существовавшие в структуре личности, и подчиняющей их своей логике. Для ученого, как и для любого другого субъекта, остаются значимыми такие терминальные ценности, как достижение, престиж, общение и шире – межличностные отношения, реализация “я”, семья, здоровье и пр. Но некоторые из них (например, семья или здоровье) могут отодвинуться на задний план, стать второстепенными, а другие (например, самореализация, признание, карьера и т.п.) будут сохранять свой ценностный характер, только встроившись в смысловую систему научной деятельности и в связи с последней. Даже высокие достижения в сфере увлечений (игра в шахматы, сочинительство музыки, стихов или что-то подобное) часто рассматриваются учеными как пустяки, не заслуживающие особого внимания и не являющиеся предметом особой гордости. Их субъективная значимость намного меньше, чем значимость успехов в науке, пусть даже не столь существенных.
Эту способность науки, связанную с ее субъективно высоким ценностным статусом, подчинять себе и включать в свою систему другие ценностные образования мы и имели в виду, говоря о том, что ученый как личность формируется достаточно поздно.
Конечно, человек, вступающий в научную деятельность, уже является личностью, если подразумевать под этим наличие у него относительно устойчивой системы ценностно-смысловых образований, нравственных, мировоззренческих и иных диспозиций. Он обладает и определенными задатками для того, чтобы стать личностью в науке: интересом к ней в целом, отдельной дисциплине или проблеме; предпочтением, отдаваемым интеллектуальной, творческой деятельности, мотивами, побуждающими его к выбору этой профессии. Приобщение же к новой деятельности кардинально видоизменяет сложившуюся структуру, создавая новый “рисунок” личности.
Наряду с этим появляются и другие новообразования, среди которых особо хотелось бы остановиться на таком, как ценность для ученого его содержательной предметной позиции. Давно замечено, что ученый всегда “спаян” с той проблемой и научной идеей, которые он разрабатывает. Не существует ученого “вообще”, образ его мышления, да и все другие аспекты научно-исследовательской, творческой активности во многом определяются и направляются концептуальными подходами, которые он разделяет, и программой, которую он разрабатывает.
Не случайно один из первых вопросов к ученому при знакомстве с ним – о том, чем он содержательно занимается (причем задается он не только коллегами-учеными, но и людьми, далекими от науки). И также не случайно ответ на этот вопрос непременно содержит в себе не только беспристрастное изложение проблемы, но и прояснение того, с какой именно точки зрения данный ученый на нее смотрит, в рамках какой традиции он работает.
Содержательное основание работы ученого может становиться для него самостоятельной ценностью, которую он отстаивает и реализует в своей деятельности. Поэтому ученые способны идти на жертвы, рисковать собственной жизнью, воспринимая это как меньшее зло по сравнению с отказом от собственных взглядов, который субъективно приравнивается к отказу от самого себя. И это не преувеличение: ведь, становясь в качестве ценности частью целостной системы личности, предметная позиция прорастает своими “щупальцами” в другие личностные структуры и не может быть изъята из них без ущерба для всего комплекса.
В то же время объективно одна и та же научная точка зрения, теория или факт в творчестве каждого отдельного ученого преломляется по-разному, получает разное освещение вследствие того, что ее восприятие опосредуется уже имеющейся у него системой личностных смыслов и ценностей. Отсюда – разное видение одной и той же проблемы даже близкими по духу исследователями, работающими в рамках одной программы. Личностное, субъективное восприятие действительности обязательно изменяет, преобразует, преображает в этом акте действительность, делая ее в своем внутреннем видении вовсе не тем, чем она является номинально, но придавая ей особый, прямо не усматриваемый “объективным зрением” других и прямо не вытекающий из самой этой действительности смысл, связь событий[191].
Ценностный характер, свойственный концептуальной позиции ученого, может объяснить факты “преходящей” гениальности. Имеется в виду довольно распространенная в науке ситуация, когда ученый, сделавший великое открытие, выдвинувший потрясающую по смелости идею и провозглашенный гениальным, в дальнейшем не производит ничего равноценного по значимости. Многих исследователей науки, занимавшихся проблемой гения, это обстоятельство обескураживало: коль скоро гениальность является свойством личности, то и проявлять себя она должна в течение всей жизни. Одна из причин этого может состоять в том, что в ряде случаев подход, концепция, идея, оказавшиеся продуктивными при исследовании одной проблемы, превращаются в самостоятельную ценность и именно поэтому, а не в силу ограниченности способностей ученого, начинают воспроизводиться, становятся, в определенном смысле, стереотипом мышления.
Утверждение своей предметной позиции, фиксация ее в виде ценности (а чем большими потом и кровью она досталась, тем субъективно более ценной она становится) в известной мере ограничивает творческую свободу ученого, заставляя его противодействовать критике или скептически относиться к тем следствиям из его подхода, которые идут вразрез с его собственными программными ориентациями.
Не в этом ли и причина того, что наиболее весомый вклад в науку (по крайней мере в естественнонаучных дисциплинах) вносят, по оценкам науковедов, молодые – до 35 лет – специалисты? Все вышесказанное говорит в пользу того, что включение в состав системы ценностных ориентаций предметно-содержательного аспекта науки является важным элементом изменений, происходящих в структуре личности субъекта, приобщающегося к ней, и может служить одним из критериев его формирования как личности в науке.