одной маниакально-депрессивной больной
Пациентка с огромным честолюбием, желавшая одерживать победы только благодаря своей красоте, считавшая, что ей как красивой женщине ничего другого не нужно, оказалась в фазе депрессии, испугавшись лишиться своей красоты. Когда это произошло, проявилось постоянное соперничество по отношению к другим женщинам. Однажды она заметила, что ее подруга, которая была моложе, вызвала к себе симпатию в обществе. Ночью ей приснилось:
“Я и моя подруга сидим на лестнице, она вверху, я внизу. Я очень раздосадована”.
В досаде (депрессии) пациентки, равно как и в “положении внизу”, проявляется ее чувство неполноценности. Само собой
– 159 –
разумеется, аффективное расстройство, которое уже не перерабатывается в сновидении, вынуждает к инверсии ситуации. В дальнейшем она по меньшей мере будет избегать общества, чтобы не допустить сравнения. Она увеличит “дистанцию к жизни”. Ее огорчение указывает еще на одно послабление — на обострение исчезавшей у нее депрессии. Против подруги же у нее возникнет затаенная обида, и она будет пытаться с помощью придирок, колкостей и причинения беспокойства “поставить лестницу на попа”.
– 160 –
К ВОПРОСУ О СОПРОТИВЛЕНИИ ПРИ ЛЕЧЕНИИ*
Среди невротических симптомов есть свойственный всем людям, совершенно естественный, но мало понятный комплекс явлений, который внешне выглядит как упрямство, своенравие, противопоставление себя другим, враждебность, агрессивность, а также неуступчивость, неподступность, властолюбие. Сюда же относятся такие клинические термины, как негативизм, отгороженность, аутизм (Блейлер). Почти всегда, даже при психозе, пациент пытается логически обосновать эту свою позицию. Такая “непробиваемость” всегда является признаком недостаточной по сравнению с нормой (а она служит единственно правильной системой мер) способности к кооперации.
Собственно говоря, в этом противопоставлении себя ближним можно понять всю ошибочную тенденцию пациента к изоляции и его немощное, лишенное мужества властолюбие и тщеславие. Покуда проявляется эта дискредитирующая установка больного, зачастую облаченная в форму покорности, послушания, любви или чувства неполноценности, но всякий раз неплодотворная и ослабляющая окружение и, разумеется, направленная против врача, врач располагает самой благоприятной возможностью, чтобы, основываясь на этом симптоме, понять личность своего пациента, лишить его шансов атаковать какие бы то ни было уязвимые места, помочь больному осмыслить все соответствующие проявления и упрочить его способность к кооперации.
Одна пациентка, в течение двух месяцев проходившая лечение в рамках индивидуально-психологического подхода, явилась однажды с просьбой разрешить ей прийти в следующий раз вместо трех часов в четыре. В подобных случаях, когда паци-
* Впервые опубликовано: Zentrallblalt fur Psychoanalyse, Bd. I, 1911,5.214—219 под названием “Об учении о сопротивлении”.
– 161 –
енты особенно упорно настаивают на своей просьбе, оправдывается подозрение, что требуемая временная отсрочка является признаком усилившейся агрессии, протеста против врача. Если бы мы тут упустили случай разобраться в причинах этого явления, это было бы неправильным и противоречило бы целям лечения — сделать пациента внутренне свободным.
Итак, пациентка заявила, что в три часа ей нужно быть у портнихи. Эта причина довольно неубедительная, которую, пожалуй, можно было бы принять, разве что учитывая длительность лечения и связанную с ней нехватку свободного времени. Поскольку этот час был у меня занят, я попробовал предложить время между пятью и шестью часами. Однако пациентка отклонила мое предложение, сославшись на то, что в пять часов освободится ее мать и будет поджидать ее у подруги. Таким образом, всякий раз возникал какой-нибудь малоубедительный довод, поэтому можно было сделать справедливый вывод, что пациентка сопротивляется лечению.
Фрейд неоднократно указывал на то, что анализ в первую очередь следует применять к явлениям сопротивления и, далее, что последние часто или всегда связаны с переносом. Поскольку, на наш взгляд, психическая взаимосвязь этих двух явлений не такова и порой понимается неверно, мы хотели бы обсудить это на данном примере.
Прежде всего следует обратить внимание на то, в какой момент лечебной работы появилось это сопротивление. В нашем случае пациентка в течение последних дней рассказывала о своем отношении к брату. Она заметила, что иногда, находясь с ним наедине, она испытывает непонятное чувство брезгливости. Однако она не питает к нему никакого отвращения и охотно посещает с ним общество или театр. Единственное, чего она избегает, — это ходить с ним по улице под руку, опасаясь, что посторонние люди примут ее за его любовницу. Дома она помногу с ним беседует и нередко позволяет себя целовать, что он и делает. Сама она любит страстно целоваться, порой приходя от этого в настоящий раж, но по отношению к брату в последнее время стала намного сдержаннее из-за того, что благодаря своему тонкому обонянию ощущала отвратительный запах из его рта.
– 162 –
Психическая ситуация пациентки по отношению к ее брату достаточно ясна. Она обнаруживает в себе чувства и предполагает возможности, против которых тут же стремится защититься. Если эти чувства имеют характер женских побуждений (позволять целовать себя, брать под руку, искать мужского общества), то она отвечает на них мужским протестом, давая этому ничем не примечательное логическое объяснение.
Что же она делает, чтобы обеспечить себе мужское с позиций культуры положение по отношению к брату? Пациентка бессознательно совершает мошенничество, оценивая все это соответствующим образом, становится чрезвычайно проницательной и прозорливой, причем порой в такой степени, что оказывается еще и правой. Однако боязнь быть принятой за любовницу своего брата, если пойти с ним под руку, могут испытывать только те, кто имеет подобную установку по отношению к кому-либо из своих братьев. Но она, конечно, права относительно запаха изо рта! Тем не менее удивляет то обстоятельство, что никто из окружающих, с которыми он обменивается поцелуями не менее часто, этого дурного запаха не замечал. Таким образом, в своей установке по отношению к брату наша пациентка произвела переоценку, явно показывающую, куда она направлена. “Посторонний слышит только “нет!”*.
* Ложные оценки, будь то пере- или недооценки, имеют огромное значение для психической динамики как в жизни, так и в неврозе, и вызывают, в частности, в индивидуальной психологии, которая строго разграничивает частный интеллект и здравый смысл, все больший интерес. Поучительным примером является басня о лисе и винограде. Вместо того, чтобы признать собственную несостоятельность, лисица обесценивает виноград — и остается в хорошем расположении духа. Это является причиной бреда величия. Подобного рода психические процессы служат прежде всего тому, чтобы закрепить фикцию “свободной воли” и связанной с этим “собственной значимости”. Этой же цели служит переоценка своих достижений и замыслов — она продиктована тем, чтобы избежать смутного чувства собственной неполноценности, является аранжированной и проистекает из чрезмерного стремления к самозащите от чувства “приниженности”. Я уже не раз указывал, что при преувеличенной мужской установке у невротиков обоего пола часто используется такая же аранжировка. Кроме того, что органы чувств пациента, слух, обоняние, осязание, органические и болевые ощущения поставлены на службу этому стремлению и становятся очень чуткими, причем пациент является здесь истцом и судьей в одном лице. Возьмите для сравнения эпиграмму Шиллера: “Верно сказано: любят то, что имеют, и жаждут того, чего нет! Ведь только богатый духом любит, только нищий жаждет!” Если пациент понимает свою установку, он ее корректирует, приводя свои опенки в соответствие с реальным положением дел. Его включение в общество и кооперация начинаются с развития у него чувства того, что он равен остальным.
– 163 –
Если кто-то сомневается в вероятности того, что между братом и сестрой могут существовать любовные побуждения, то я не стал бы ссылаться на богатый исторический материал, а подчеркнул бы, что я не переоцениваю глубину таких ощущений. Это скорее похоже на то, как если бы брат и сестра, словно когда-то в детской комнате, стали изображать из себя отца и мать, причем девочка в силу своей невротической мужской установки постоянно опасается, как бы не зайти слишком далеко. Брат для нее давно уже не брат, он играет теперь роль будущего жениха. Но она живет с ним в заранее сконструированном мире, где пытается показать, на что она способна и как стремится защитить себя от этого*. Впрочем, любые инцестуозные побуждения указывают на недостаточную способность к кооперации, из-за чего пациент, зачастую испытывающий усилившееся семейное чувство, остается в границах семьи.
На что она способна, об этом пациентке говорят ее воспоминания и чувственные следы забытых событий; общее впечатление от них такое: я девушка, я недостаточно сильна, чтобы справиться со своим половым инстинктом, уже в детстве мне не хватало энергии, я фантазировала о запретных вещах, даже по отношению к собственному брату мне не удалось совладать с собою. Меня смешают с грязью и будут дурно со мной обращаться, я стану больной, в муках буду рожать детей, стану угнетенной и рабыней! Я должна заранее и постоянно быть бдительной, чтобы не поддаться своим влечениям, не связываться с мужчинами, никому из них не доверять — тем самым я сама буду вести себя как мужчина! Женские сексуальные чувства пациентки становятся ее врагами, и эти враги наделяются таинственной силой и коварством. Так в чувственной жизни невротика возникает карикатура полового инстинкта, с которым тем не менее надо бороться.
* Это предосмысление, предощущение с примыкающей к ним тенденцией к самозащите является главной функцией сновидения и, помимо прочего, является причиной якобы телепатических и пророческих способностей, а также создает основу для всякого рода прогнозов. Поэта Симонида один умерший человек предостерегал во сне от морского путешествия. Он остался дома, а затем узнал, что корабль потерпел крушение. Пожалуй, мы можем предположить, что знаменитый поэт, который сделался таким “проницательным” во сне, наверное, остался бы дома в любом случае — и без сновидения и без предостережения.
– 164 –
Мужчина-невротик тоже боится побуждений, которые кажутся ему женскими, — нежности, желания покориться женщине, которая появляется в его любовной жизни, и, желая оставаться победителем, он изображает ее в карикатурном виде. Аналогичные явления можно привести из других, несексуальных жизненных отношений — черты характера и прежние слабости, вялость, отсутствие энергии, равно как и физические особенности и прежние детские дефекты* служат доказательством наличия у них немужских, т. е. женских черт, и сопровождаются мужским протестом. То, что на этой почве аранжируются или в самом деле возникают несчастные случаи, что негативистская установка (например, у девушек, которые из-за упрямства противятся предостережениям матерей) может использовать их собственные женские сексуальные действия в качестве мужского протеста против родителей, а также против девичьего целомудрия или же может закреплять у мужчин-невротиков женскую мягкость и абулию (чаще всего при так называемой неврастении), импотенцию и боязнь любви, было изложено мною в других работах. Вce эти аранжированные и зачастую окарикатуренные, ложные внутренние ощущения находят свое место в движениях психики, чтобы в виде предостережения вызывать мужской протест и побуждать к защите против подчинения.
Итак, мы пришли к выводу, что в настоящее время пациентке вряд ли грозит инцест, что в своей тенденции к самозащите она, пожалуй, заходит намного дальше, нем необходимо, и таким образом способствует осуществлению главной цели своей мужской установки — устроить свое будущее независимо от мужчины, не принимая на себя женской роли.
Дискредитация партнера — самое обычное явление у невротиков. Оно может лежать на поверхности, как в нашем случае.
* У меня лечилось несколько пациенток, которые, по Флиссу, охотно приписывали свои приступы свойствам своей периодической структуры, указывая тем самым на свою женскую “сущность”, однако выдали себя тем, что оказались в плену неразрешимого для них вопроса: мужчина я или женщина? Теория дает им успокоение: каждый носит в себе и мужские и женские черты! При анализе ссылки на периодичность приступов регулярно оказываются способом сопротивления врачу. Но в таких периодических приступах всегда замешан пациент. Рецидивы же и циклотимия всегда накладываются на новые трудности.
– 165 –
Но может быть настолько глубоко скрыто, что некоторые, услышав это утверждение, будут тщетно перебирать свой материал, чтобы удостовериться в истинности этого положения во всех случаях. Ведь у невротиков так часто встречаются мазохистические и “женские” черты, крайне развитые тенденции к подчинению и гипнабильности! Ведь страстное истерическое стремление к большому, сильному мужчине, перед которым можно было бы преклоняться, всегда приковывало наше внимание! Как много пациентов-невротиков испытывают восхищение своим врачом и поют ему хвалебные гимны! Они словно влюблены в них. Однако это еще только цветочки, а ягодки впереди*. Никто из них не в состоянии вынести включения в социальные связи, и дальнейшие рассуждения выглядят следующим образом: “Какой я слабак! На какие унижения я способен! Я должен всеми способами защищаться, чтобы не пасть еще ниже!” И словно собираясь совершить прыжок в высоту, он делает несколько шагов назад и нагибается, чтобы с тем большей подъемной силой вознестись над остальными и не считаться с их мнением. Одна из моих пациенток нередко говорила о том, что она безнравственна и готова в любой момент вступить в связь. Только вот мужчины ей неприятны по эстетическим соображениям! Другой пациент, лечившийся у меня по поводу импотенции, несколько раз в связи со своим недугом подвергался гипнозу у какого-то знахаря. На прощание гипнотизер заявил пациенту, что если тот положит себе на лоб брелок от своих часов, то тут же заснет. Излечения от импотенции не произошло, однако эксперимент с брелоком каждый раз удавался. С тех пор пациент лечился у многих врачей. Как только предложенные механические и медикаментозные средства оказывались неэффективными, он выражал желание подвергнуться гипнозу. Ни одному из врачей загипнотизировать его не удавалось. Тогда в конце сеанса пациент обращался к помощи своего брелока и демонстрировал врачу, как он погружается в сон. Смысл его действий таков: вы не в состоянии сделать не только того, что делает знахарь, но и того, что может сделать мой
* См. мои рассуждения о псевдомазохизме в главе “Психическое лечение невралгии тройничного нерва”.
– 166 –
брелок! Как только пациент, который с давних пор был недоверчив и внушал подозрение в своем стремлении принизить мужчину и женщину, узнал тайну своей психики, брелок потерял свою силу.
Индивидуально-психологическое расследование этой дискредитирующей установки по отношению к мужчине постоянно приводило меня к детской патогенной ситуации, в которой пациент еще ребенком, в качестве прототипа, желал быть “выше” отца и в действительности или в своей фантазии испробовал все способы противоборства с отцом, братьями и учителями. Однако не менее достоверным представляется мне то, что невротический характер нервно предрасположенного ребенка, его чрезмерная зависть, честолюбие и желание господствовать необычайно распаляют стремление к власти.
С этой точки зрения легко понять также и двойственную роль нервно предрасположенного ребенка в его позиции по отношению к женщине и проверить это на имеющемся материале. С одной стороны, женщина, как и все, чем нельзя овладеть сразу, в высшей степени идеализируется и наделяется всякого рода необычайными дарами, силой и могуществом. Мифология, сказки и народные сказания часто содержат образ великанши, демонической женщины, по сравнению с которой (как в стихотворении Гейне “Лорелея”) мужчина ничтожно мал или безнадежно затерян. Довольно часто невротик сохраняет в виде устрашающих следов этой инфантильной установки осознанные или неосознанные фантазии или скрытые воспоминания (Фрейд), реминисценции о женщинах, которые стояли выше или пошли дальше него (см. биографию Гангхофера; подобное же рассказывает Стендаль), все сцены, которые следует понимать не как травму, а как знаки, выдающие стиль жизни. Позднее в психической надстройке в той или иной форме обнаруживается боязнь женщины, страх остаться связанным с ней, не суметь от нее освободиться. Против этого стесняющего психического отношения, грозящего подчинением женщине, невротик направляет свою защитную тенденцию, усиливает свой мужской протест, свои идеи величия и вследствие своей бессознательной защитной тенденции принижает и обесценивает женщину. Весьма часто в та-
– 167 –
ких случаях в фантазиях и в сознании всплывают два совершенно разных женских образа: Лорелеи и возлюбленной (Висвамитры) — Идеал и грубый чувственный образ. Тип матери (Марии) и блудницы. (См. О. Вейнингер.) Или же возникает своего рода сплав — непорочная гетера. Или на переднем плане резко выступает один из двух типов (феминисты и антифеминисты).
Уже во втором полугодии своей жизни ребенок хватает все предметы и нелегко с ними расстается. Вскоре под гнетом стремления к власти и чувства общности он начинает держаться людей, которые хорошо с ним обращаются. К этому стремлению всем обладать в качестве тенденции к самозащите присоединяется ревность*. Если ребенок и дальше вынужден прибегать к защитным мерам (ввиду неуверенности в своей половой роли), то нередко это приводит к ранней зрелости и нерешительности. И я пришел к выводу, что по отношению к родителям, братьям и сестрам уже господствует та более поздняя невротическая черта, которая нацелена на достижение богоподобного превосходства и вместе с тем стремится обезопасить себя от поражений благодаря нерешительному поведению и отказу от кооперации. Формы детского переживания не имеют побудительной энергии, они являются не причинами, а следами на дороге. Однако они узнаются и используются, вспоминаются или забываются в перспективе личной власти. Они сами собой достигают определенной степени и значимости, поскольку представляют собой необычные, полные смысла явления в динамике невроза и сразу же могут найти дальнейшее применение в качестве предупреждения или способа выражения в рамках мужского протеста при неврозе. “Я слабак перед женщинами! Уже ребенком ради любви я подчинился женщине” означает помимо прочего: “Я боюсь женщин”. За этим страхом перед “демоническим”, “необъяснимым” и “мо-
* У одной больной гебефренией эта форма защиты была выражена необычайно сильно. Она обнаружила непреодолимую склонность полностью и бесповоротно привязываться ко всему, что ей принадлежало, — к мужу, ребенку, одежде, шляпам, своим детским игрушкам, посещавшим ее близким людям, а также квартире и местам, где она подолгу гуляла. Объяснение этому дают образ сластолюбивой матери и ее собственное властолюбие, символизировавшееся, например, в ее пристрастии к кладбищам, где она ежедневно в упоении прогуливалась. Разумеется, ее властолюбие стало причиной и ее сопротивления врачу, в частности, потому, что своими разъяснениями он угрожал ее господству.
– 168 –
гущественным” влиянием женщины, перед ее “загадочностью” следует по пятам ее дискредитация или бегство. В результате возникает психическая импотенция, ускоренная эякуляция, сифилофобия, боязнь любви и брака из-за отсутствия способности к кооперации. Если мужской протест прорывается в направлении половых отношений, то невротик находит себе совершенно падшую, обесцененную женщину, блудницу, мертворожденный плод, достойный его “любви”*, или же сильную женщину, которую он стремится дискредитировать. В таком случае анализ вскрывает в качестве истинного мотива следующее: он полагает, что ему легче будет справиться с одной, или даже считает себя способным покорить и других. Так мужской протест толкает малодушного в жизни и на донжуанство**.
Я не встречал еще ни одного мужчины-невротика, который в той или иной форме не подчеркивал бы или не пытался бы доказать неполноценность женщины. А иногда одновременно и мужчины. Борьба с соперниками в любви проистекает из этой последней тенденции***, и в основе ее лежит главным образом зависть. Невротики женского пола с еще большим постоянством обесценивают и мужчину, и женщину. Так, наша пациентка, поскольку имеет дело с врачом-мужчиной, будет дискредитировать этого вновь появившегося мужчину. И сделает это еще усерднее, когда заметит, что он превосходит ее в знаниях. В нашем случае сопротивление возникло после важных разъяснений, которые я привел по поводу протестного характера ее невроза. Она ответила новым протестом, “потому что вы в столь многих вещах были правы”. Но правоту-то она хотела оставить за собой! Когда она рисовала себе в сновидениях или в воображении картины, в которых была легкомысленна и порочна, связывала со мной или с братом сексуальные отношения, то их надо было понимать как невротическое преувеличение, чтобы от этого защититься. Следовательно, “любовный перенос” на врача надо понимать как ненастоящий, только как карикатуру, и поэтому
* Бессилие, которое нельзя ни обмануть, ни преодолеть.
** Много (две) женщины одновременно или по очереди, но только на короткое время. Соблазнительно лишь чувство скорой победы без сопротивления.
*** См. также соответствующую позицию пациента в главе “Психическое лечение невралгии тройничного нерва”.
– 169 –
его нельзя расценивать как “либидо”, оно является прежде всего не “переносом”, а общей позицией, привычкой, которая проистекает из детства и представляет собой путь к власти.
Дальнейшее течение событий было типичным. Началась борьба с целью окончательно обесценить врача. Она все лучше знает, лучше может сделать. Не проходит и часа, чтобы она не сделала попытки поколебать престиж врача при помощи самых грубых упреков и возражений.
Средства индивидуальной психологии достаточно богаты, чтобы уничтожить старое недоверие пациентов к другим людям. Терпение, предусмотрительность и предвидение обеспечивают дальнейшие успехи врача, заключающиеся в раскрытии той патогенной детской ситуации, в которой коренится необычайное стремление к мужскому протесту. Дружеское же отношение к врачу позволяет ему, равно как и пациенту, глубоко проникнуть в “механику” невроза, в фальшивость эмоциональных побуждений, в ошибочные предположения невротической диспозиции и в чрезмерное расточительство сил невротиком. У психотерапевта, занимающегося индивидуальной психологией, пациент обучается самоопределению, кооперации и умению управлять своими слишком бурными влечениями. Впервые в своей жизни! И этому служит устранение сопротивления врачу. Остаток чувства общности у невротиков и других пациентов, болезнь которых обусловлена психологическими причинами, дает врачу возможность вырвать их из изоляции.
Наша точка зрения на сопротивление удивительным образом совпадает с высказываниями Песталоцци в книге “Лингард и Гертруда” о еще одном промахе в развитии: “Люди, которые так долго были беспризорными, во всех проявлениях права и порядка, к которому их хотят приучить, видят невыносимый для них хомут, и если вы для достижения своих конечных целей будете действовать глубоко, а не поверхностно, если не будете просто ломать с ними комедию, то наверняка испытаете, что все будет против вас, во всем постараются вас обмануть, все попытаются от вас скрыть. Вы узнаете, что давно и глубоко одичавший человек всегда ненавидит того, кто хочет вырвать его из этого состояния, и противостоит ему, словно своему врагу”.
– 170 –
НЕРВНАЯ БЕССОННИЦА*
Описание симптома бессонницы вряд ли даст что-то новое. Жалобы пациента касаются либо уменьшившейся продолжительности или недостаточной глубины сна, либо относятся к тому моменту, когда сон нарушился. Однако основной акцент делается — банально это подчеркивать — на недостаточном отдыхе и, как результат, на недостаточной свежести и работоспособности.
Чтобы быть точным, хочется отметить, что целый ряд пациентов высказывает точно такие же жалобы на отсутствие свежести и снижение работоспособности, хотя их сон не нарушен или даже удлинен.
Тип заболевания, при котором может иметь место симптом бессонницы, описать легко: нет ни одного психического заболевания и ни одной соответствующей группы симптомов, при которых этот недуг не существовал бы в течение короткого или длительного времени. А самые тяжелые из душевных заболеваний, психозы, обычно и начинаются с особо тяжелых форм бессонницы.
Представляет интерес отношение этих пациентов к своему симптому, подчеркивание мучительного характера недуга и абсолютной неэффективности бесчисленных вспомогательных средств. Один полночи мучительно ждет наступления сна, другой ложится спать только посреди ночи, чтобы, утомившись, обрести желанный покой, третьи стараются устранить даже самые тихие звуки или по многу раз считают до тысячи, подолгу обдумывают взад и вперед разные мысли и снова и снова испытывают различные положения тела в кровати, пока, наконец, не наступает утро.
В более легких случаях устанавливаются и соблюдаются правила отхода ко сну. В одном случае сон наступает только тогда,
* Впервые опубликовано в Zeitschrift fur Individualpsychologie, Bd. 1, S. 65—72.
– 171 –
когда пациент принял алкоголь или бром, если он неплотно, или сытно, или рано, или поздно поужинал, если он до этого играл в карты, если он находился в обществе или оставался один, если он не пил черный кофе, чай или наоборот, если он принял тот или иной напиток. Зачастую противоречивая обусловленность сна очевидна, и это еще сильнее бросается в глаза, поскольку каждый приводит одновременно множество причин, объясняющих его поведение, как, например, пациенты, которые выдают за апробированное средство половой акт, тогда как другие являются приверженцами воздержания.
Как правило, легче удается заснуть днем, но и для этого существует целый ряд условий (“чтобы никто мне не мешал”, “если я своевременно ложусь спать”, “сразу после еды” и т. д.), или же дневной сон только утомляет и вызывает головную боль и отупение.
Если взглянуть на описание, которое пациент дает своему недугу, то помимо впечатления, что видишь перед собой больного человека, возникает еще одно впечатление, особенно если специально обратить внимание на эффект этого расстройства: впечатление сниженной, затрудненной или сошедшей на нет работоспособности этого пациента, то есть о проблемах в его жизни, за которые он не несет никакой ответственности.
Ради простоты мы пренебрежем давно известными случаями, в которых злоупотребление алкоголем или наркотическими средствами выходит у пациента за всякие рамки, создает новые симптомы и чинит препятствия. Рассмотрение органически обусловленной бессонницы в эту работу не входит.
Однако следует подчеркнуть, что употребление пациентом наркотических средств вызывает такие же затруднения при работе, за которые он не несет ответственности, что и бессонница. Он позже встает, испытывает чувство усталости и разбитости и, как правило, использует остальную часть дня на то, чтобы оправиться от своего сна.
И наоборот, “невинные средства”, как правило, доверием не пользуются. Они действуют либо только в начале лечения, либо вообще не действуют. В начале лечения — исключительно у таких пациентов, которые и в остальной жизни отличаются
– 172 –
внешним послушанием и доброжелательными, любезными манерами. Конец лечебного эффекта всякий раз сигнализирует об отношении пациента к новому лечению, словно ему хочется показать бесполезность стараний врача. Упрямые и раздраженные невротики иногда страдают бессонницей с момента начала лечения, указывая тем самым на вину врача. Обычно в их анамнезе обнаруживается, что бессонница и раньше использовалась ими как средство и как знак повышенной опасности их самочувствию, чтобы оправдать таким образом снижение работоспособности или навязать другим свои законы. Нередко бессонница используется также в качестве упрека супругу или в качестве наказания.
То, что мы еще можем вынести или о чем можем догадаться из описания пациента, — это необычайно высокая оценка важности сна. Ни один врач не будет недооценивать значения сна. Но если кто-то так заносчиво подчеркивает очевидное, то невольно возникает вопрос, какую цель он этим преследует. В итоге становится совершенно ясным, что пациент стремится к признанию своего тяжелого состояния. Ибо как только пациент получает такое подтверждение, он перестает нести ответственность за любые жизненные неудачи и может вдвойне гордиться своими успехами.
Если проследить за действием душевных сил, которые ведут к аранжировке бессонницы и делают из нее средство защиты и оружие для борьбы с угрозой чувству личности, то вскоре приходит понимание того, каким образом этот недуг включается в угрожающую для пациента ситуацию. Ощущение же пригодности этого средства у больного возникает из собственного опыта или опыта других людей или же из оценки того действия, которое этот недуг оказывает на окружение или на собственную персону. Поэтому нет ничего удивительного в том, что врач или какое-нибудь средство нужны ему лишь для подтверждения недуга, покуда психическая ситуация пациента остается неизвестной и не меняется.
В этом месте должна сказать свое слово индивидуальная психология. И в терапевтических целях она будет стараться заставить больного осознать причины своего недуга и отказаться
– 173 –
от своего тайного желания избавиться от ответственности за свои собственные планы. Как только он признает перед врачом и прежде всего перед самим собой, что бессонница — это средство, и перестанет видеть в ней загадочную судьбу, он должен стать ответственным, сознательно действующим или открыто от этого отказаться. С точки зрения технического применения в неврозе явно видно соответствие бессонницы другим нервным симптомам, таким, как навязчивость и мнительность.
Теперь нам становится понятным и тип личности, у которого может развиться симптом бессонницы, и этот тип с ошеломляющей определенностью можно приписать пациенту. Всегда будут обнаруживаться черты неверия в собственные силы и вместе с тем высокие честолюбивые цели. Всегда будут присутствовать переоценка успехов и жизненных трудностей, известное малодушие, равно как и боязливое поведение и страх принятия решений. Как правило, отчетливо проявляются более мелкие средства и уловки, свойственные невротическому характеру, педантичность, дискредитирующая тенденция и властолюбие. Иногда имеет место склонность к самобичеванию, например, при ипохондрии и меланхолии. Бессонница может представлять собой важное связующее звено в цепи любого невротического метода жизни.
Скорый успех не может быть гарантирован. Если же его необходимо добиться, то он наступит скорее всего в том случае, если пациента быстро, умело и без обиняков вразумить, что бессонница — это хороший признак излечимого душевного заболевания, и в дальнейшем, не обращая больше на нее внимания, с интересом изучать появляющиеся по ночам мысли. Иногда бессонница при этом уступает место глубокому опьянению сном, которое распространяется на остальной день и точно так же мешает пациенту в осуществлении его задач.
Мысли пациента в часы бессонницы, насколько я знаю, имеют большое значение с двух точек зрения. Они либо являются средством, чтобы оставаться бодрствующим, либо содержат в себе ядро по-своему понятой душевной проблемы, из-за которой была сконструирована бессонница. О последнем слу-
– 174 –
чае я начал говорить в своей работе “Результаты индивидуальной психологии в исследовании расстройств сна”. В мыслях пациентов, страдающих бессонницей, я постоянно обнаруживал — порой лишь “между строк”, иногда только в виде цели, которую надо было разгадать, но чаще всего лежащее прямо на поверхности — намерение чего-нибудь добиться, не неся за это ответственности, что в противном случае вряд ли было бы возможным, или же наоборот, чего могла бы достичь только отвечающая за свои поступки личность. Таким образом, бессонницу тоже следует отнести к группе душевных явлений и аранжировок, служащих тому, чтобы установить дистанцию по отношению к представляемой пациентом цели, совершить “воздействие на расстоянии”.
Изобразить это “воздействие” и тем самым понять позицию пациента в его мире, выявить связь бессонницы с затруднениями индивида — это и есть задача индивидуальной психологии. Несравнимая терапевтическая ценность этого исследования состоит в том, что оно демонстрирует пациенту его фиктивную, неразумную и логически противоречивую ведущую идею и устраняет проистекающую из нее упорную косность мышления. Вместе с тем оно осторожно вытесняет пациента с его безответственной позиции и заставляет нести ответственность за свои финты (фикции!), которые теперь уже не являются для него неосознаваемыми. То, что постепенное разъяснение должно происходить в доброжелательной атмосфере, нашей школой подчеркивалось достаточно часто. Оно должно способствовать укреплению духа.
Средства конструирования бессонницы понять относительно легко и просто, если только пригодность этого симптома установлена. Собственно говоря, они исчерпываются тем, что стал бы использовать человек, если бы намеренно не хотел заснуть. Выделим некоторые из них: человек читает, играет в карты, идет в гости или приглашает гостей к себе — все это ссылаясь на возникающую обычно бессонницу; ворочается в постели, размышляет о служебных делах, о всякого рода трудностях, преувеличивает их, перечисляет, фантазирует; постоянно надеется хоть на этот раз все же уснуть; не спит и считает удары ча-
– 175 –
сов или пробуждается от них; засыпает и вдруг просыпается от боли, испуга, из-за того, что приснилось, вскакивает с постели и расхаживает по комнате; слишком рано просыпается. Но всегда речь идет о действиях, которые едва ли не каждый мог бы совершить после некоторой тренировки, если бы они зачем-то ему понадобились, — чаще всего, пожалуй, для того, чтобы избавиться от ответственности. К примеру, пациент собирается на следующий день готовиться к экзамену; он очень боится, что в этом ему может помешать бессонница, т. е. он продемонстрировал свою добрую волю — он бодрствует, то есть просыпается в 3 часа утра, не спит, горько жалуется на загадочную неудачу, но он избавлен от всякой вины за исход своего экзамена. Или, может быть, кто-то сомневается в человеческой способности просыпаться в нужное ему время?
Более загадочным кажется нарушение сна из-за боли. В известных мне случаях речь идет в основном о болях в ногах, животе, затылке и спине. Что касается первых, я считаю, что они создаются при предрасположенности к спазмам в результате бессознательной, но вместе с тем планомерной фальсификации. Последние я обнаруживал при проглатывании воздуха и чаще всего у пациентов со сколиотическими искривлениями позвоночника. Эти аномалии осанки, помимо прочего, играют большую роль в симптоматологии неврозов и могут с легкостью использоваться бессознательной тенденцией для конструирования болей, особенно в группе симптомов, характерных для неврастении и ипохондрии. Поэтому ортопедическое лечение является в данном случае важным и необходимым*. Нередко о наличии такой связи можно судить уже по одной осанке пациента.
Более редкими, но вместе с тем весьма очевидными являются случаи, когда пациент или его близкие рассказывают, что его сон прерывался из-за того, что больной свешивал голову за край постели, совершал головой движения или ритмично ударялся ею о спинку кровати. Возможно, более сомнительным кому-то покажется другой нередко встречающийся модус, который состоит в том, что пациент, используя тенденциозно обостренную гиперчувствительность, старается не пропустить ни
* См. “Исследование неполноценности органов”.
– 176 –
одного шума или блика света, чтобы уж наверняка потерпеть фиаско из-за неразрешимости этой проблемы — и проснуться.
Несколько примеров, возможно, послужат иллюстрацией нашей точки зрения: пациент, болезнь и сознательное поведение которого преследуют цель добиться господства и причинять муки жене, теряет сон, пробуждаясь от малейшего шума. Даже дыхание (!) спящей супруги мешает ему. Врач понимает это как желание удалить жену из спальни. Художник с непомерным честолюбием пишет картину и собирается выставить ее перед публикой. Однако по ночам у него возникают судороги ног, которые заставляют его вскакивать с постели и часами расхаживать по комнате. На следующее утро он не способен к работе. Пациентка, страдавшая страхом площадей, облегчавшим ей возможность властвовать в доме*, не могла удержать мужа от посещений трактиров по вечерам. Несколько раз со стонами просыпаясь в страхе ночью, она тем самым не давала спать мужу и таким образом добилась того, что на следующий вечер ему раньше захотелось спать и он раньше пришел домой. У него появилась мысль выспаться днем. Тогда пациентка заняла диван первой, ссылаясь на свою болезненную потребность в покое, и помешала ему выспаться днем. Кроме того, этот же аргумент заставил супруга раньше ложиться вечером спать. Другой пациент, который вопреки своей воле был вынужден отправиться в путешествие и, кроме того, всегда пытался продемонстрировать себе и другим свою полную неспособность к работе по причине болезни, постоянно нарушал свой сон болями в животе и спине тем же самым способом, о котором говорилось выше, а затем подолгу спал днем благодаря усталости и снотворному. Это состояние едва ли улучшилось, когда им овладели две очень ценные идеи, которые аналогичным образом должны были избавить его от ответственности за свою неспособность к работе. Он обнаружил, что для его здоровья было бы полезнее вставать утром. Он велел будить себя в 6 часов, но все равно ложился спать только после полуночи. А чтобы закалить себя и привыкнуть спать в неудобной постели, он сделал походную кровать, спал в ней до 2 часов ночи, а затем перебирался в
* См. главу “Сны и их толкование” в данной книге.
– 177 –
хорошую постель. Результат и в том и в другом случае один — неспособность к работе. Пациент, явно заинтересованный в том, чтобы свалить всю вину за неудачи своего дела на своих богатых родственников, которые якобы сделали его больным и не пришли на помощь, научился искусству настолько сдавливать во сне лежащую под боком руку, что просыпался от этого. Теперь он к тому же стал страдать еще и от бессонницы — вина остальных казалась ему очевидной. И так далее.
Физиология сна изучение главным образом накопление продуктов обмена, которое приводит к утомлению, а также кровенаполнению мозга. Несомненно, существуют состояния бессонницы, возникающей в результате первичных нарушений структур, отвечающих за регуляцию сна (болезненные заболевания сосудов и почек, душевные потрясения и т. д.).
Нервная бессонница совсем другого сорта. Как и другие нервные симптомы, она стоит на службе у невротической экспансионистской тенденции и до определенных пределов не зависит от физиологических условий. Она является следствием душевного напряжения пациента, возникающего при необходимости решить ту или иную проблему, поскольку он не чувствует себя способным к кооперации.
Приложение.
О положениях тела во сне
Итак, индивидуальная психология учит нас, что феномены сна тоже соответствуют руководящей линии индивида, а поскольку человечество суеверно считает, что они являются следствием каких-то непременных причин, то получается, что человек в данном случае не волен и практически избавлен от всякой ответственности. Однако мы убеждены, что объективные, реальные основы сна и сновидений всегда стоят на службе стремлений пациента, используются и развиваются в интересах его индивидуальной экспансионистской тенденции, его жизненного стиля. Внимательное исследование, опирающееся на обширный материал, показывает, что положения человека во сне также зависят от его руководящей линии. Некоторые за-
– 178 –
мечания на этот счет будут сделаны мною в дальнейшем. Обычно у человека, поведение которого было проанализировано с позиций индивидуальной психологии, удается определить положение во сне. Приведенные ниже примеры, число которых могут увеличить психиатры, неврологи и педагоги, дополнят эту картину.
1. К.Ф., 16 лет, учащийся, страдает галлюцинаторным помешательством. Наблюдение за его положением во сне показывает, что он спит на боку в необычайно вызывающей позе,
скрестив руки. Днем я тоже нередко встречаю его со скрещенными руками. Душевный статус выявляет полную неудовлетворенность своей будущей профессией. Он хотел быть учителем или летчиком. На мой вопрос, знает ли он, как у него появилась привычка скрещивать руки, он определенно заявил, что так всегда ходил его любимый учитель. Он же и привел его к идее стать учителем, но от этого плана пациент был вынужден отказаться из-за бедности своих родителей.
Таким образом, поза во сне явно характеризует противоречие пациента с его нынешним положением и представляет собой имитацию Наполеона, окольным путем — имитацию учителя, имеющего такую же душевную структуру. Бредовая идея юного кельнера состояла в том, что он избран полководцем для похода на Россию. Эта же идея год спустя появилась и у других учеников.
2. Пациент С., страдающий прогрессивным параличом, спит, сжавшись в комок, закрывая голову. Из истории болезни, помимо прочего, я узнаю: “Идеи величия отсутствуют, апатичен, нерешителен, безынициативен”.
В заключение я хотел бы указать на то, какое большое значение для педагогики могло бы иметь понимание положения во сне у детей.
– 179 –
СНЫ И ИХ ТОЛКОВАНИЕ*
Цель толкования сновидений состоит в том, чтобы показать больному его подготовительную работу и упражнения, которые обычно разоблачают его как аранжировщика своего недуга, продемонстрировать, как он, опираясь на иносказательные символы и тенденциозно подобранные эпизоды, пытается подойти к имеющимся у него проблемам с той стороны, которая позволяет ему осуществить свое индивидуальное желание, заранее уже определенное его фиктивной целью. При этом мы всегда наблюдаем, как коррумпируется логика, здравый смысл, причем порой аргументы берутся даже из воздуха.
Мы имеем дело с древней проблемой, которую можно проследить до колыбели человечества. Глупцы и мудрецы бились над нею, короли и нищие хотели расширить границы своего миропонимания с помощью толкования снов. Как возникает сновидение? Что оно собой представляет? Как можно прочесть его иероглифы? В чем его смысл? Его цель?
Египтяне, халдеи, иудеи, греки, римляне и германцы прислушивались к руническому языку сновидений, в их мифах, сказаниях нередко скрыты следы напряженных поисков понимания снов, их толкования. Снова и снова как заклинание повторяется мысль: сон может открыть будущее! Знаменитые толкователи снов в Библии, Талмуде, у Геродота, Артемидора, Цицерона, в песне о Нибелунгах с несомненной уверенностью выражают убеждение: сновидение — это взгляд в будущее! И все помыслы были направлены на то, как же научиться толковать сновидения, чтобы выведать будущее. Даже сегодня желание постичь неведомое постоянно связывается с мыслью о сновидениях. Если же наше современное рационалистическое мышление внешне отбросило стремление снять покровы с будущего, осмеяло его, то нетрудно понять: это означало, что
* Впервые опубликовано в Zentralblatt fur Psychoanalyse, Bd. 3, 1913, S. 574—583.
– 180 –
интерес к вопросам сна легко мог сделать исследователя всеобщим посмешищем.
Для того чтобы наметить границы нашего обсуждения, прежде всего нужно подчеркнуть, что автор отнюдь не считает сновидение пророческим откровением, которое может раскрыть будущее или неведомое. Углубленное изучение сновидений скорее говорит ему одно: что в осуществлении сновидения, равно как и всякого другого явления душевной жизни, задействованы те психические силы, которыми располагает индивид. Но тогда сразу же возникает вопрос, показывающий нам, что возможные перспективы пророческих снов вовсе не так уж легко установить, что они скорее способны запутать, чем прояснить ситуацию. Этот трудный вопрос звучит следующим образом: разве человеческому духу и в самом деле невозможно заглянуть в будущее хотя бы в известных, пределах, если он сам участвует в формировании этого будущего! Разве догадка, которую еще высокопарно называют интуицией, не играет в человеческой жизни намного более важную роль, чем предполагают иные несведующие критики?
Объективное наблюдение позволяет нам получить своеобразное знание. Если этот вопрос ставится напрямую, то человек, как правило, отвечает на него отрицательно. Однако не будем обращать внимания на слова и мысли, которые выражаются вслух. Если мы спросим другие части тела, обратимся к его движениям, позам, поступкам человека, то получим совершенно другое впечатление. Хотя мы и отрицаем, что можем заглянуть в будущее, весь наш образ жизни выдает наше желание с уверенностью предсказывать будущие события, предугадывать их. Наши поступки явно указывают на то, что мы правильно или ошибочно придерживаемся наших знаний о будущем. Более того, легко доказать, что мы вообще не могли бы действовать, если бы представление о будущих событиях, которых мы желаем или боимся, не подстегивало бы нас, не направляло, не останавливало и не заставляло их избегать. Мы постоянно ведем себя так, как если бы заранее уже знали будущее, хотя и понимаем, что знать ничего не можем.
Начнем с мелочей жизни. Когда я что-нибудь себе покупаю, я заранее чувствую приятное, заранее радуюсь, предвкушаю.
– 181 –
Зачастую только эта твердая вера в заранее прочувствованную ситуацию с ее приятными или неприятными сторонами может заставить меня действовать или остановиться. То, что я могу при этом заблуждаться, не может мне помешать. Или же я могу остановиться, чтобы, одолеваемый пробудившимися сомнениями*, заранее взвесить две возможные в будущем ситуации, не приходя ни к какому решению. Когда я лягу сегодня спать, я не буду знать, что случится завтра утром при пробуждении, однако я с этим считаюсь.
Но разве я действительно это знаю? Знаю так же, как то, что сейчас стою перед вами и говорю? Нет, это знание совсем другого рода. В моем сознательном мышлении его найти нельзя, но в моих манерах, в моих поступках отчетливо видны его следы. Русский исследователь Павлов сумел показать, что у животных, когда они, например, ожидают определенную пищу, в желудке выделяются соответствующие вещества, необходимые для пищеварения, как будто желудок заранее знал, догадался, какую еду он получит. Но это означает, что наше тело тоже должно считаться со знанием будущего, если оно хочет удовлетворять требованиям реальности, действовать. Это означает, что оно проделывает подготовительную работу, как бы предчувствуя будущее. Но этот учет будущего не имеет ничего общего с осознанным знанием. Однако обсудим это. Могли ли бы мы действовать, если бы своим сознанием, своим знанием настоящего должны были охватить будущее? Разве рассуждения, критика, постоянное взвешивание всех “за” и “против” были бы непреодолимым препятствием для того, что, собственно говоря, нам и необходимо, — для действия? Следовательно, наше мнимое знание будущего должно находиться в бессознательном, должно быть недоступно пониманию и сознательной критике. Существует болезненное душевное состояние — оно является широко распространенным и может проявляться с разной степенью тяжести (мнительность, навязчивое раздумье), — когда внутренняя потребность действительно заставляет пациента искать един-
* Как мне удалось показать, функцией сомнения в жизни, как и в неврозе, всегда является торможение агрессии, уклонение от решения и сокрытие всего этого от собственной критики. Для индивидуальной психологии, которая “оценивает людей не по словам, а по делам”, сомнение означает безоговорочное “нет”.
– 182 –
ственно верный путь для утверждения своего величия своего чувства личности, чтобы не найти его. Тягостное выяснение своей судьбы в будущем настолько усиливает его неуверенность в себе, предчувствия становятся настолько осознанными, что следует ответный удар: невозможность на сознательном уровне точно познать будущее наполняет пациента неуверенностью в себе и сомнением, и любое его действие нарушается вследствие постоянных колебаний. Это противоречие приводит к появлению бреда, мании, когда тайная, обычно бессознательная цель будущего выступает на передний план, совершает насилие над реальностью и со злым умыслом склоняет сознание к невозможным допущениям, чтобы защитить больное самосознание от промахов во время совместной работы в социуме.
То, что сознательное мышление играет в сновидениях второстепенную роль, доказательств не требует. Большей частью молчит и критика спящих органов чувств. Что невероятного в том, что теперь ожидания, желания, опасения, которые из ядра личности распространяются на актуальную ситуацию спящего, проявляются во сне менее завуалированно?
Пациент, страдавший тяжелой формой табеса, со значительно ограниченной подвижностью и чувствительностью, вследствие болезни ставший слепым и глухим, был помещен в больницу. Так как не было никакой возможности с ним объясняться, его положение оказалось в высшей степени необычным. Когда я его увидел, он непрерывно требовал пива и покрывал какую-то Анну отборной бранью. Его непосредственное стремление и способ его осуществления были весьма стойкими. Но если представить себе функционирующим какой-либо из органов чувств, то становится ясным, что не только выражения пациента были другими, но и ход его мыслей протекал бы совсем иначе, скорректированный его положением. Таким образом, выпадение во сне коррекционной функции психики проявляется во многих направлениях: прежде всего в смещении поля зрения в бескрайнюю фантазию, а также в беспрепятственном выдвижении на передний план цели. Последнее — в противовес бодрствующей жизни — неизбежно ведет к усилению и акцентированию желаний, к аналогичным по содержанию, та-
– 183 –
ким же обманчивым, но более заостренным выражениям и преувеличениям, которые, однако, опять-таки могут ограничиваться и сдерживаться вследствие стремления к предосторожности спящего. Хавэлок Эллис (Мир сновидений, Вюрцбург, 1911), приводя для объяснения другие причины, также отмечает это обстоятельство. Основываясь на воззрениях других авторов, и в вышеупомянутом случае и при анализе сновидений, можно считать, что вчувствование в реальную ситуацию может вызвать “рационализацию” (Ницше) конечной цели и ее “логическую интерпретацию”.
Тем не менее предвосхищающая, предвидящая функция сновидений, направляющая действия индивида, всегда вполне очевидна*; она свидетельствует о подготовительной работе спящего в связи с его актуальным затруднением, которая соответствует линии жизни индивида, а не здравому смыслу, и всегда имеет целью самозащиту.
Попробуем проследить эти линии на одном примере. Пациентка с тяжелым страхом открытых пространств, заболевшая кровохарканьем, когда была прикована к постели и не могла вести свое торговое дело, увидела во сне следующее:
“Я вхожу в магазин и вижу, что девушки играют в карты”.
Во всех известных мне случаях страха открытых пространств этот симптом всегда оказывался наиболее подходящим средством для того, чтобы возложить на других (на свое окружение, родственников, супруга, подчиненных) разного рода обязанности и, словно царь и Бог, устанавливать им законы. Это достигается приступами страха, а также тошноты и рвоты, благодаря чему больной приковывает к себе желанных лиц и отдаляет от себя нежеланных**. Каждый раз в таких случаях мне приходит на ум значительное сходство с плененным папой римским, наместником Бога на земле, который, отрекаясь от
* Ранее этот вопрос рассматривался в “Агрессивном влечении” (1908 г.) (см. сборник “Лечение и воспитание”) и “Психическом лечении невралгии тройничного нерва”, в статье “К вопросу об учении о сопротивлении” (см. данную книгу), в “Сифилофобии” и в “Нервном характере”.
** Ср. Адлер А. “Органический субстрат психоневрозов” и выдержку из истории болезни вышеупомянутого пациента в статье “О роли бессознательного”.
– 184 –
своей свободы, усиливает религиозные чувства верующих, а затем вынуждает ходить к себе на поклон вельмож (“Шествие в Каноссу”), не позволяя им рассчитывать на ответный визит. Сновидение приходится на тот период, когда это взаимодействие сил было уже очевидным. Его интерпретация лежит на поверхности. Сновидящая переносится в будущую ситуацию, когда она уже сможет встать с постели и обнаружит различные прегрешения. Вся ее душевная жизнь проникнута убеждением в том, что без нее не может быть никакого порядка. Это убеждение она отстаивает и во всей остальной своей жизни, каждого ставит на свое место и с невообразимой педантичностью все исправляет. Ее неусыпная подозрительность постоянно вскрывает ошибки других. Пациентка стала такой изощренной в своем недоверии, что с большей, чем у других, прозорливостью угадывает чужие промахи. О, она отлично знает, что делают служащие в ее отсутствие. Она знает также, что такое мужчины, когда они одни. Ибо “все мужчины одинаковы”! Потому-то и ее муж всегда должен оставаться дома.
Судя по подготовительной работе пациентки, как только она избавится от своей болезни легких, то, несомненно, обнаружит множество упущений в магазине, который расположен рядом с ее домом. Возможно даже, что там и в самом деле играли в карты. На следующий день после того, как ей приснился сон, она под каким-то предлогом приказала горничной принести карты и постоянно звала к себе из магазина девушек, чтобы снова и снова давать им поручения и присматривать за ними. Для того чтобы осветить неясное будущее, ей нужно только то знание, которое дает сновидение, так как оно соответствует ее цели достичь превосходства. Ей нужно подыскать подходящие аналогии, принципиально и буквально принять фикцию возвращения подобного*, проявляющуюся также и в индивидуальном опыте. И чтобы в конечном счете оказаться правой после своего выздоровления, ей надо было лишь повысить уровень своих требований. Тогда ошибки и упущения обязательно обнаружатся.
* Более точным пониманием этой “фикции подобного”, одной из важнейших гипотез, относящихся к процессу мышления вообще и к принципу каузальности в частности, я обязан своему другу и соратнику А. Хойтлеру.
– 185 –
В качестве другого примера толкования сновидений я хотел бы воспользоваться сновидением поэта Симонида, описанным Цицероном, которого я уже касался раньше (“Об учении о сопротивлении”), разрабатывая свою теорию сновидений. Однажды ночью, незадолго до путешествия в Малую Азию, Симониду приснилось, что “один умерший, которого он с почестями похоронил, предостерег его от этого путешествия”. После этого сна Симонид прекратил сборы и остался дома. Согласно нашему опыту, можно предположить, что Симонид боялся этого путешествия. И он воспользовался советом умершего*, который якобы был перед ним в долгу, чтобы напугать себя и защитить, испытывая благоговейный трепет перед могилой, предчувствуя страшный конец этого путешествия. По сообщению рассказчика, корабль утонул — это событие могло задолго пригрезиться сновидцу по аналогии с другими несчастными случаями. Впрочем, если бы корабль добрался до цели, кто мог бы помешать суеверным душам утверждать, что корабль погиб бы, если бы Симонид не прислушался к предостерегающему голосу и отправился на нем? Как мне стало известно от многих пострадавших от этого пациентов, один известный толкователь Библии предостерегал своих клиентов от угрозы самоубийства. Какое дешевое пророчество! Если они покончат с собой, он окажется прав, если останутся жить, то это будет сочтено полезным эффектом его предостережения и он опять-таки будет прав.
Таким образом, мы видим двоякого рода попытки предвосхищения во сне, решения проблемы, подготовки того, к чему стремится сновидящий в определенной ситуации. Он попытается осуществить это теми способами, которые соответствуют его личности, сущности и характеру. Сновидение может пред-
* Использование таких готовых, вызывающих аффекты образов воспоминаний, цель которых — вызывать аффекты и их последствия, занять осторожную позицию, а также вызывать отвращение, тошноту, страх, боязнь сексуального партнера, обмороки и другие невротические симптомы, еще будет подробно обсуждаться. Многое из этого описано мною в “Нервном характере” в виде символа (например, символа инцеста, преступления, уподобления божеству, бреда величия и уничижения) или в качестве “Junrtini”. Насколько мне известно, только профессор Гамбургер подошел вплотную к этой точке зрения. Подробное изложение этой невротической аранжировки см. в “Индивидуально-психологическом лечении неврозов”.
– 186 –
ставить свершившейся одну из ожидаемых в будущем ситуаций (сон пациентки, боявшейся открытых пространств), чтобы в бодрствующем состоянии тайно или явно произвести затем ее аранжировку. Поэт Симонид испытал старое переживание, очевидно, для того, чтобы не ехать. Если вы твердо усвоите, что это переживание сновидящего, его собственное представление о власти мертвых, его собственная ситуация, в которой он должен решить, ехать или оставаться, если вы взвесите все возможности, тогда у вас обязательно возникнет впечатление, что Симонид видел этот сон и среди тысячи других образов выбрал именно этот, чтобы сделать себе знак и безо всяких колебаний остаться дома. Мы можем предположить, что наш поэт остался бы дома и без этого сновидения. А наша пациентка, боявшаяся открытых пространств? Почему ей снится небрежность и халатность ее подчиненных? Разве здесь не очевидно такое продолжение: “Когда меня там нет, все идет вкривь и вкось, а когда я буду здорова и снова возьму бразды правления в свои руки, тогда уж я всем покажу, что без меня не обойтись”. Поэтому мы можем ожидать, что эта женщина при первом же своем появлении в магазине обнаружит всякого рода упущения и промахи, совершенные персоналом, так как будет смотреть глазами Аргуса, чтобы подтвердить свою идею о собственном превосходстве. Наверняка она будет права — и стало быть, она предвидела во сне будущее*. Таким образом, сновидение, подобно характеру, чувствам, аффекту, нервному симптому, аранжируется конечной целью сновидящего.
Я должен сделать одно пояснение, чтобы предупредить возражение, которое, несомненно, у многих уже на языке. Как я объясню, что сновидение пытается воздействовать на последующие поступки в будущем, если большинство наших снов кажутся непонятными и часто ничего не значащими? Важность этого возражения столь очевидна, что большинство авторов ис-
* Нетрудно догадаться, что у Симонида, который как поэт стремился к бессмертию, согласно этому сновидению, была констелляция стража смерти, тоща как пациентка со страхом открытых пространств преследовала фиктивную цель господства, идеал королевы. Относительно первого случая см. также “Индивидуально-психологические данные о нарушениях сна”, где, помимо прочего, указывается на связь детского страха смерти с профессией врача.
– 187 –
кало сущность сновидений в этих странных, неупорядоченных, непонятных явлениях, пыталось их объяснить или же, указывая на непостижимость жизни снов, отрицало их значимость. Шернеру, а из новых авторов Фрейду прежде всего принадлежит заслуга в разгадывании тайны сновидений. Последний, чтобы подкрепить свою теорию сновидений, согласно которой сон представляет собой, так сказать, погружение в детские, оставшиеся неосуществленными сексуальные желания или, как он утверждал в более поздних работах, в желание смерти, искал в этих непонятных явлениях тенденциозные искажения, предполагая, что спящий, не сдерживаемый во сне ограничениями культуры, стремится все-таки удовлетворить в фантазии свои запретные желания. Эта точка зрения оказалась в настоящее время столь же несостоятельной, как и теория сексуальной обусловленности нервных болезней или нашей культурной жизни в целом. Кажущаяся непонятность сновидений объясняется прежде всего тем обстоятельством, что сновидение не является средством овладения будущей ситуацией, оно представляет собой просто сопутствующее явление, отражение сил, след и доказательство того, что тело и дух предприняли попытку предугадать, заранее предвосхитить ситуацию, чтобы личность спящего смогла справиться с предстоящим затруднительным положением. Таким образом, сопутствующее движение мыслей, протекающее в том же направлении, которого требуют характер и ядро личности, трудным для понимания языком, но там, где его понимают, указывает, пусть и неявно, куда этот путь ведет. Насколько необходимой является ясность нашего бодрствующего мышления и языка, подготавливающих наши поступки и действия, настолько же излишней она бывает во сне, который можно сравнить с дымом от огня, показывающим только, куда ветер дует.
Однако, с другой стороны, дым может открыть нам, что где-то есть огонь. И кроме того, опыт может научить нас определять по дыму, какие дрова горят. То, что остается в пепле сновидений, — это пробудившиеся чувства и эмоции, соответствующие жизненному стилю индивида.
Если разложить кажущееся непонятным сновидение на его составные части и показать сновидцу, что означает для него
– 188 –