Сцена из Фауста (Мне скучно, бес...)
Ф а у с т Мне скучно, бес. М е ф и с т о ф е л ь Что делать, Фауст?Таков вам положен предел,Его ж никто не преступает.Вся тварь разумная скучает:Иной от лени, тот от дел;Кто верит, кто утратил веру;Тот насладиться не успел,Тот насладился через меру,И всяк зевает да живет —И всех вас гроб, зевая, ждет.Зевай и ты. Ф а у с т Сухая шутка!Найди мне способ как-нибудьРассеяться. М е ф и с т о ф е л ь Доволен будьТы доказательством рассудка.В своем альбоме запиши:Fastidium est quies — скукаОтдохновение души.Я психолог... о, вот наука!..Скажи, когда ты не скучал?Подумай, поищи. Тогда ли,Как над Виргилием дремал,А розги ум твой возбуждали?Тогда ль, как розами венчалТы благосклонных дев весельяИ в буйстве шумном посвящалИм пыл вечернего похмелья?Тогда ль, как погрузился тыВ великодушные мечты,В пучину темную науки?Но, помнится, тогда со скуки,Как арлекина, из огняТы вызвал наконец меня.Я мелким бесом извивался,Развеселить тебя старался,Возил и к ведьмам и к духам,И что же? всё по пустякам.Желал ты славы — и добился,Хотел влюбиться — и влюбился.Ты с жизни взял возможну дань,А был ли счастлив? Ф а у с т Перестань,Не растравляй мне язвы тайной.В глубоком знанье жизни нет —Я проклял знаний ложный свет,А слава... луч ее случайныйНеуловим. Мирская честьБессмысленна, как сон... Но естьПрямое благо: сочетаньеДвух душ... М е ф и с т о ф е л ь И первое свиданье,Не правда ль? Но нельзя ль узнать,Кого изволишь поминать,Не Гретхен ли? Ф а у с т О сон чудесный!О пламя чистое любви!Там, там — где тень, где шум древесный,Где сладко-звонкие струи —Там, на груди ее прелестнойПокоя томную главу,Я счастлив был... М е ф и с т о ф е л ь Творец небесный!Ты бредишь, Фауст, наяву!Услужливым воспоминаньемСебя обманываешь ты.Не я ль тебе своим стараньемДоставил чудо красоты?И в час полуночи глубокойС тобою свел ее? ТогдаПлодами своего трудаЯ забавлялся одинокий,Как вы вдвоем — всё помню я.Когда красавица твояБыла в восторге, в упоенье,Ты беспокойною душойУж погружался в размышленье(А доказали мы с тобой,Что размышленье — скуки семя).И знаешь ли, философ мой,Что думал ты в такое время,Когда не думает никто?Сказать ли? Ф а у с т Говори. Ну, что? М е ф и с т о ф е л ь Ты думал: агнец мой послушный!Как жадно я тебя желал!Как хитро в деве простодушнойЯ грезы сердца возмущал!Любви невольной, бескорыстнойНевинно предалась она...Что ж грудь моя теперь полнаТоской и скукой ненавистной?..На жертву прихоти моейГляжу, упившись наслажденьем,С неодолимым отвращеньем:Так безрасчетный дуралей,Вотще решась на злое дело,Зарезав нищего в лесу,Бранит ободранное тело;Так на продажную красу,Насытясь ею торопливо,Разврат косится боязливо...Потом из этого всегоОдно ты вывел заключенье... Ф а у с т Сокройся, адское творенье!Беги от взора моего! М е ф и с т о ф е л ь Изволь. Задай лишь мне задачу:Без дела, знаешь, от тебяНе смею отлучаться я —Я даром времени не трачу. Ф а у с т Что там белеет? говори. М е ф и с т о ф е л ь Корабль испанский трехмачтовый,Пристать в Голландию готовый:На нем мерзавцев сотни три,Две обезьяны, бочки злата,Да груз богатый шоколата,Да модная болезнь: онаНедавно вам подарена. Ф а у с т Всё утопить. М е ф и с т о ф е л ь Сейчас. (Исчезает.)
* * *
Счастлив ты в прелестных дурах,В службе, в картах и в пирах;Ты St.-Priest1 в карикатурах,Ты Нелединский в стихах;Ты прострелен на дуеле,Ты разрублен на войне,-Хоть герой ты в самом деле,Но повеса ты вполне.Примечания:
1. St.-Priest — Гр. Э.-К. Сен-При, любитель-карикатурист. Обратно
* * *
Так старый хрыч, цыган Илья,Глядит на удаль плясовуюДа чешет голову седую,Под лад плечами шевеля.
Талисман
Там, где море вечно плещетНа пустынные скалы,Где луна теплее блещетВ сладкий час вечерней мглы,Где, в гаремах наслаждаясь,Дни проводит мусульман,Там волшебница, ласкаясь,Мне вручила талисман. И, ласкаясь, говорила:"Сохрани мой талисман:В нем таинственная сила!Он тебе любовью дан.От недуга, от могилы,В бурю, в грозный ураган,Головы твоей, мой милый,Не спасет мой талисман. И богатствами ВостокаОн тебя не одарит,И поклонников пророкаОн тебе не покорит;И тебя на лоно друга,От печальных чуждых стран,В край родной на север с югаНе умчит мой талисман... Но когда коварны очиОчаруют вдруг тебя,Иль уста во мраке ночиПоцелуют не любя -Милый друг! от преступленья,От сердечных новых ран,От измены, от забвеньяСохранит мой талисман!"А.Пушкин. Полное собрание сочинений.
Москва, Библиотека "Огонек",
изд-во "Правда", 1954.
* * *
Твои догадки - сущий вздор:Моих стихов ты не проникнул.Я знаю, ты картежный вор,Но от вина ужель отвыкнул?
Телега жизни
Хоть тяжело подчас в ней бремя,Телега на ходу легка;Ямщик лихой, седое время,Везет, не слезет с облучка. С утра садимся мы в телегу;Мы рады голову сломатьИ, презирая лень и негу,Кричим: пошел! . . . . . . . Но в полдень нет уж той отваги;Порастрясло нас: нам страшнейИ косогоры и овраги:Кричим: полегче, дуралей! Катит по-прежнему телега;Под вечер мы привыкли к нейИ дремля едем до ночлега,А время гонит лошадей.Александр Пушкин.
Всемирная библиотека поэзии.
Ростов-на-Дону, "Феникс", 1996.
Товарищам
Промчались годы заточенья;Недолго, мирные друзья,Нам видеть кров уединеньяИ царскосельские поля.Разлука ждет нас у порогу,Зовет нас дальний света шум,И каждый смотрит на дорогуС волненьем гордых, юных дум.Иной, под кивер спрятав ум,Уже в воинственном нарядеГусарской саблею махнул -В крещенской утренней прохладеКрасиво мерзнет на параде,А греться едет в караул;Другой, рожденный быть вельможей,Не честь, а почести любя,У плута знатного в прихожейПокорным плутом зрит себя;Лишь я, судьбе во всем послушный,Счастливой лени верный сын,Душой беспечный, равнодушный,Я тихо задремал один...Равны мне писари, уланы,Равны законы, кивера,Не рвусь я грудью в капитаныИ не ползу в асессора;Друзья! немного снисхожденья -Оставьте красный мне колпак,Пока его за прегрешеньяНе променял я на шишак,Пока ленивому возможно,Не опасаясь грозных бед,Еще рукой неосторожнойВ июле распахнуть жилет.Русские поэты. Антология русской поэзии в 6-ти т.
Москва: Детская литература, 1996.
Труд
Миг вожделенный настал: окончен мой труд многолетний. Что ж непонятная грусть тайно тревожит меня?Или, свой подвиг свершив, я стою, как поденщик ненужный, Плату приявший свою, чуждый работе другой?Или жаль мне труда, молчаливого спутника ночи, Друга Авроры златой, друга пенатов святых?
Туча
Последняя туча рассеянной бури!Одна ты несешься по ясной лазури,Одна ты наводишь унылую тень,Одна ты печалишь ликующий день. Ты небо недавно кругом облегала,И молния грозно тебя обвивала;И ты издавала таинственный громИ алчную землю поила дождем. Довольно, сокройся! Пора миновалась,Земля освежилась, и буря промчалась,И ветер, лаская листочки древес,Тебя с успокоенных гонит небес.
Ты и вы
Пустое в ы сердечным т ыОна, обмолвясь, заменила,И все счастливые мечтыВ душе влюбленной возбудила.Пред ней задумчиво стою;Свести очей с нее нет силы;И говорю ей: "как в ы милы!"И мыслю: "как т е б я люблю!"
* * *
Ты просвещением свой разум осветил, Ты правды лик увидел,И нежно чуждые народы возлюбил, И мудро свой возненавидел. Когда безмолвная Варшава поднялась, И бунтом опьянела,И смертная борьба . . . . . началась, При клике "Польска не згинела!"- Ты руки потирал от наших неудач, С лукавым смехом слушал вести,Когда . . . . . . бежали вскачь, И гибло знамя нашей чести. . . . . . . Варшавы бунт . . . . .. . . . . . . . . . . . . . . . . . в дымеПоникнул ты главой и горько возрыдал, Как жид о Иерусалиме.
Узник
Сижу за решеткой в темнице сырой.Вскормленный в неволе орел молодой,Мой грустный товарищ, махая крылом,Кровавую пищу клюет под окном, Клюет, и бросает, и смотрит в окно,Как будто со мною задумал одно;Зовет меня взглядом и криком своимИ вымолвить хочет: "Давай улетим! Мы вольные птицы; пора, брат, пора!Туда, где за тучей белеет гора,Туда, где синеют морские края,Туда, где гуляем лишь ветер... да я!.."
Фазиль-хану
Благословен твой подвиг новый,Твой путь на север наш суровый,Где кратко царствует весна,Но где Гафиза и СаадиЗнакомы . . . . . . . имена. Ты посетишь наш край полночный,Оставь же след . . . . .Цветы фантазии восточнойРассыпь на северных снегах.Примечания:
Обращено к Фазиль-Хану, персидскому поэту, с которым А.С.Пушкин встретился на Военно-Грузинской дороге (см. «Путешествие в Арзрум», гл. 1).
Фонтану Бахчисарайского дворца
Русские поэты. Антология русской поэзии в 6-ти т.
Москва: Детская литература, 1996.
* * *
Французских рифмачей суровый судия,О классик Депрео, к тебе взываю я:Хотя постигнутый неумолимым рокомВ своем отечестве престал ты быть пророком,Хоть дерзких умников простерлася рукаНа лавры твоего густого парика;Хотя, растрепанный новейшей вольной школой,К ней в гневе обратил ты свой затылок голый,Но я молю тебя, поклонник верный твой -Будь мне вожатаем. Дерзаю за тобойЗанять кафедру ту, с которой в прежни летаТы слишком превознес достоинства сонета,Но где торжествовал твой здравый приговорГлупцам минувших лет, вранью тогдашних пор.Новейшие врали вралей старинных стоят -И слишком уж меня их бредни беспокоят.Ужели всё молчать, да слушать? О беда!..Нет, всё им выскажу однажды завсегда. О вы, которые, восчувствовав отвагу,Хватаете перо, мараете бумагу,Тисненью предавать труды свои спеша,Постойте - наперед узнайте, чем душаУ вас исполнена - прямым ли вдохновеньемИль необдуманным одним поползновеньем,И чешется у вас рука по пустякам,Иль вам не верят в долг, а деньги нужны вам.Не лучше ль стало б вам с надеждою смиреннойЗаняться службою гражданской иль военной,С хваленым Жуковым табачный торг завестьИ снискивать в труде себе барыш и честь,Чем объявления совать во все журналы,Вельможе пошлые кропая мадригалы,Над меньшей собратьей в поту лица острясь,Иль выше мнения отважно вознесясь,С оплошной публики (как некие писаки)Подписку собирать - на будущие враки...
* * *
Храни меня, мой талисман,Храни меня во дни гоненья,Во дни раскаянья, волненья:Ты в день печали был мне дан. Когда подымет океанВокруг меня валы ревучи,Когда грозою грянут тучи -Храни меня, мой талисман. В уединенье чуждых стран,На лоне скучного покоя,В тревоге пламенного бояХрани меня, мой талисман. Священный сладостный обман,Души волшебное светило...Оно сокрылось, изменило...Храни меня, мой талисман. Пускай же ввек сердечных ранНе растравит воспоминанье.Прощай, надежда; спи, желанье;Храни меня, мой талисман.Русские поэты. Антология русской поэзии в 6-ти т.
Москва: Детская литература, 1996.
Художнику
Грустен и весел вхожу, ваятель, в твою мастерскую: Гипсу ты мысли даешь, мрамор послушен тебе:Сколько богов, и богинь, и героев!... Вот Зевс Громовержец, Вот изподлобья глядит, дуя в цевницу, сатир.Здесь зачинатель Барклай, а здесь совершитель Кутузов. Тут Аполлон - идеал, там Ниобея - печаль....Весело мне. Но меж тем в толпе молчаливых кумиров - Грустен гуляю: со мной доброго Дельвига нет;В темной могиле почил художников друг и советник. Как бы он обнял тебя! как бы гордился тобой!
* * *
Царей потомок Меценат,Мой покровитель стародавний,Иные колесницу мчатВ ристалище под пылью славнойИ, заповеданной оградыКасаясь жгучим колесом,Победной ждут себе наградыИ мнят быть равны с божеством.Другие на свою главуСбирают титла знамениты,Непостоянные квиритыИм предают . . . . . молву.
Царскосельская статуя
Урну с водой уронив, об утес ее дева разбила. Дева печально сидит, праздный держа черепок,Чудо! не сякнет вода, изливаясь из урны разбитой; Дева, над вечной струей, вечно печальна сидит.
* * *
Царь увидел пред собоюСтолик с шахматной доской. Вот на шахматную доскуРать солдатиков из воскуОн расставил в стройный ряд.Грозно куколки стоят,Подбоченясь на лошадках,В коленкоровых перчатках,В оперенных шишачках,С палашами на плечах. Тут лохань перед собоюПриказал налить водою;Плавать он пустил по нейТьму прекрасных кораблей,Барок, каторог и шлюпокИз ореховых скорлупок -. . . . . . . . . . . .. . . . . . . . . . . .А прозрачные ветрильцыБудто бабочкины крильцы.
Цветок
Цветок засохший, безуханный,Забытый в книге вижу я;И вот уже мечтою страннойДуша наполнилась моя: Где цвёл? когда? какой весною?И долго ль цвёл? И сорван кем,Чужой, знакомой ли рукою?И положен сюда зачем? На память нежного ль свиданья,Или разлуки роковой,Иль одинокого гуляньяВ тиши полей, в тени лесной? И жив ли тот, и та жива ли?И нынче где их уголок?Или уже они увяли,Как сей неведомый цветок?Русская и советская поэзия
для студентов-иностранцев.
А.К.Демидова, И.А. Рудакова.
Москва, изд-во "Высшая школа", 1969.
* * *
Цветы последние милейРоскошных первенцев полей.Они унылые мечтаньяЖивее пробуждают в нас.Так иногда разлуки часЖивее сладкого свиданья.
Циклоп
Язык и ум теряя разом,Гляжу на вас единым глазом:Единый глаз в главе моей.Когда б судьбы того хотели,Когда б имел я сто очей,То все бы сто на вас глядели.
Цыганы
Над лесистыми брегами,В час вечерней тишины,Шум и песни под шатрами,И огни разложены. Здравствуй, счастливое племя!Узнаю твои костры;Я бы сам в иное времяПровождал сии шатры. Завтра с первыми лучамиВаш исчезнет вольный след,Вы уйдете - но за вамиНе пойдет уж ваш поэт. Он бродящие ночлегиИ проказы стариныПозабыл для сельской негиИ домашней тишины.
* * *
Чем чаще празднует лицейСвою святую годовщину,Тем робче старый круг друзейВ семью стесняется едину,Тем реже он; тем праздник нашВ своем веселии мрачнее;Тем глуше звон заздравных чаш,И наши песни тем грустнее. Так дуновенья бурь земныхИ нас нечаянно касались,И мы средь пиршеств молодыхДушою часто омрачались;Мы возмужали; рок судилИ нам житейски испытанья,И смерти дух средь нас ходилИ назначал свои закланья. Шесть мест упраздненных стоят,Шести друзей не узрим боле,Они разбросанные спят -Кто здесь, кто там на ратном поле,Кто дома, кто в земле чужой,Кого недуг, кого печалиСвели во мрак земли сырой,И надо всеми мы рыдали. И мнится, очередь за мной,Зовет меня мой Дельвиг милый,Товарищ; юности живой,Товарищ юности унылой,Товарищ песен молодых,Пиров и чистых помышлений,Туда, в толпу теней родныхНавек от нас утекший гений. Тесней, о милые друзья,Тесней наш верный круг составим,Почившим песнь окончил я,Живых надеждою поздравим,Надеждой некогда опятьВ пиру лицейском очутиться,Всех остальных еще обнятьИ новых жертв уж не страшиться.
* * *
Что белеется на горе зеленой?Снег ли то, али лебеди белы?Был бы снег - он уже бы растаял,Были б лебеди - они б улетели.То не снег и не лебеди белы,А шатер Аги Асан-аги.Он лежит в нем, весь люто изранен.Посетили его сестра и матерь,Его люба не могла, застыдилась.Как ему от боли стало легче,Приказал он своей верной любе:"Ты не ищи меня в моем белом доме,В белом доме, ни во всем моем роде".Как услышала мужнины речи,Запечалилась бедная Кадуна.Она слышит, на двор едут кони;Побежала Асан-агиница,Хочет броситься, бедная, в окошко,За ней вопят две милые дочки:"Воротися, милая мать наша,Приехал не муж Асан-ага,А приехал брат твой Пинторович."Воротилась Асан-агиница,И повисла она брату на шею -"Братец милый, что за посрамленье!Меня гонят от пятерых деток."
* * *
Что в имени тебе моем?Оно умрет, как шум печальныйВолны, плеснувшей в берег дальний,Как звук ночной в лесу глухом. Оно на памятном листкеОставит мертвый след, подобныйУзору надписи надгробнойНа непонятном языке. Что в нем? Забытое давноВ волненьях новых и мятежных,Твоей душе не даст оноВоспоминаний чистых, нежных. Но в день печали, в тишине,Произнеси его тоскуя;Скажи: есть память обо мне,Есть в мире сердце, где живу я...
* * *
Чу, пушки грянули! крылатых кораблейПокрылась облаком станица боевая,Корабль вбежал в Неву - и вот среди зыбейКачаясь плавает, как лебедь молодая. Ликует русский флот. Широкая НеваБез ветра, в ясный день глубоко взволновалась,Широкая волна плеснула в острова. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .
* * *
Чугун кагульский, ты священДля русского, для друга славы —Ты средь торжественных знаменУпал горящий и кровавый,Героев севера губя. . . . . . . . . . . . . . . . .
* * *
Шумит кустарник... На утесОлень веселый выбегает,Пугливо он подножный лесС вершины острой озирает,Глядит на светлые луга,Глядит на синий свод небесныйИ на днепровские брега,Венчанны чащею древесной.Недвижим, строен он стоитИ чутким ухом шевелит... Но дрогнул он - незапный звукЕго коснулся - боязливоОн шею вытянул и вдругС вершины прянул.