Глава 28 О памятовании смерти

Инок должен воспоминать ежедневно, и по нескольку раз в день, о предстоящей ему, неизбежной смерти, а в свое вре­мя достичь и непрестанного памятования смерти. Ум наш так омрачен падением, что мы, если не будем принуждать себя к воспоминанию о смерти, можем совершенно забыть о ней. Когда забудем о смерти, тогда начинаем жить на земле как бы бессмертные, жертвуя всею деятельностию нашею для зем­ли, нисколько не заботясь ни о страшном переходе в веч­ность, ни о участи нашей в вечности. Тогда с решительностию и бесстрашием попираем заповеди Христовы; тогда совершаем все, самые ужасные грехи; тогда оставляем не только непре­станную молитву, но и установленную в известные часы, — начинаем пренебрегать этим существенно и необходимо нуж­ным занятием, как бы деланием маловажным и малонужным. Забывая о смерти телесной, мы умираем смертию душевною. Напротив того, кто часто воспоминает смерть тела, тот оживает душею. Он пребывает на земле, как странник в гостинице или как узник в темнице, непрестанно ожидая, что его потре­буют из нее на суд или для казни. Пред взорами его всегда открыты врата в вечность. Он постоянно смотрит туда с душев­ною заботою, с глубокою печалию и думою. Постоянно занят он размышлением, что послужит оправданием его на Страш­ном Суде Христовом и какое произнесено будет о нем определе­ние! Определение это решает участь человека на всю беспре­дельную загробную жизнь. Никакая земная красота, никакое земное обольщение не привлекает к себе внимания и любви его. Он никого не осуждает, памятствуя, что на Суде Божием изречено будет о нем такое суждение, какое он здесь изрекал на ближних своих. Он прощает всем и все, чтоб и самому получить прощение и наследовать спасение. Он снисходит всем, милосердствует о всех, чтоб и ему оказаны были снисхожде­ние и милосердие. Он с радостию приемлет и лобызает всякую приходящую скорбь, как возмездие за грехи его во времени, освобождающее от возмездия в вечности. Если бы пришел ему помысл вознестись своею добродетелию, то памятование смерти немедленно устремляется против этого помысла, по­срамляет его, уличает в нелепости, отгоняет. Какое может иметь значение наша добродетель на Суде Божием? Какую может иметь цену наша добродетель пред очами Бога, пред которыми и небо нечисто?[285] Напоминай и напоминай себе: «умру, умру непременно! Умерли отцы и праотцы мои: никто из людей не остался всегда на земле: и меня ожидает участь, постигшая и постигающая всех». Не теряй напрасно времени, данного на покаяние! Не заглядывайся на землю, на которой ты — деятель минутный, на которой ты — изгнанник, на ко­торой милосердием Божиим предоставлено тебе одуматься, принести покаяние для избежания вечных темниц ада и веч­ной муки в них. Краткий срок странничества на земле упо­треби на приобретение приюта спокойного, приюта блажен­ного в вечности. Ходатайствуй о стяжании вечного стяжания отвержением всякого временного стяжания, отвержением всего плотского и душевного в области падшего естества! ходатай­ствуй исполнением Христовых заповедей! ходатайствуй искрен­ним раскаянием в содеянных согрешениях! ходатайствуй бла­годарением и славословием Бога за все посланные тебе скорби! ходатайствуй обильным молитвословием и псалмопением! ходатайствуй молитвою Иисусовою, соединяя с нею воспоми­нание о смерти. Эти два делания — молитва Иисусова и памя­тование смерти — удобно сливаются в одно делание. От мо­литвы является живое воспоминание о смерти, как бы предо­щущение ее; а от предощущения смерти сильнее возжигается молитва. Необходимо подвижнику помнить смерть! Это воспо­минание необходимо для самого подвига. Оно предохраняет подвиг инока от повреждения и растления самомнением, к ко­торому может привести подвижническая и внимательная жизнь, если она не будет ограждена памятованием смерти и Суда Бо-жия. Великое душевное бедствие — дать какую-нибудь цену своему подвигу, счесть его заслугою пред Богом. Признавай себя достойным всякого земного наказания, достойным веч­ных мук. Такая оценка себя будет самою верною, самою ду­шеспасительною, самою Богоугодною. Часто исчисляй вечные бедствия, ожидаюидие грешников. Частым исчислением этих бедствий соделай их как бы предстоящими пред очами твоими. Стяжи предощущение адских мук, чтоб душа твоя при живом воспоминании о них содрогалась, отторгалась от греха, прибе­гала к Богу с смиренною молитвою о помиловании, в надежде на Его неограниченную благость и в безнадежии на себя[286]. Вспоминай и представляй себе неизмеримую страшную подземную пропасть и темницу, составляющие собою ад. Пропасть име­нуется бездною: точно — такова она относительно человеков. Адская обширная темница имеет множество отделов и мно­жество различного рода томлений и мучений, которыми воз­дается каждому человеку по делам его, совершенным им в течение земной жизни. Во всех отделах заключение — вечно, муки — вечны. Там господствует томительный, непроница­емый мрак, и вместе горит там огнь неугасающий, всегда оди­наково сильный. Нет там дня: там вечная ночь. Там смрад нестерпимый, с которым не может сравниться никакое земное зловоние. Лютый адский червь никогда не усыпает и никогда не дремлет: точит он и точит, снедает адских узников, не нарушая их целости, не уничтожая существования, и сам не насыщаясь. Такое свойство имеют все адские муки: они тя­желее всякой смерти и не приносят смерти. Смерть во аде столько вожделенна, сколько вожделенна на земле жизнь. Смерть была бы отрадой для адских узников. Ее нет для них: удел их — бесконечная жизнь для бесконечных страданий. Терзаются во аде от нестерпимых казней, которыми преизо-билует вечная темница отверженных Богом; терзаются там невыносимою скорбию; терзаются там лютейшим душевным недугом — отчаянием. Признавай себя приговоренным во ад на вечную муку, и из этого сознания родятся в сердце твоем такие молитвенные, неудержимые и могущественные вопли, которые непременно склонят Бога к помилованию тебя, и введет тебя Бог в рай вместо ада. Признающие себя достой­ными наград земных и небесных! для вас опасен ад, более, нежели для явных грешников, потому что тягчайший грех между всеми грехами — гордость, самомнение, грех духа, не видимый для чувственных очей, прикрывающийся часто личиною смирения. В воспоминании и размышлении о смер­ти упражнялись величайшие из преподобных Отцов. О Пахо-мии Великом говорит писатель жития его, что он «содержал себя постоянно в страхе Божием воспоминанием вечных мук и болезней, не имеющих конца, то есть воспоминанием неуга­симого огня и того червя, который никогда не умирает. Этим средством Пахомий удерживал себя от зла и возбуждал к лучшему»[287].

Глава 29