ВОСПОМИНАНИЕ, ИЛИ ПСИХОАНАЛИЗ БОГА 2 страница

Раздел 6 соответствует рациональному миру (уровень 5). Способность к рационал-перспективизму приносит огромный прирост блага, истины и красоты — огромный рост света понимания, — неудивительно, что его почти сразу назвали «Просвещением». Но в рациональности также немало гордыни; лишь изредка, при трагедии, наружу прорываются сомнение и раскаяние.
Раздел 7 — это зрительно-логический или интегрально-аперспективный мир (уровень 6). В этой истории я немного хватил через край; я разыгрывал типичное изобилие новой парадигмы Нового Века, которая берет важные истины зрительной логики и холизма, но затем вносит в них множество путаницы: теория систем не раскрывает ту же «паутину жизни», которую видит магический мир (системные теоретики не думают, что вулкан извергается потому, что он лично на них рассержен); холистическое мышление — это не то же самое, что восточное созерцание (первое относится к уровню ума, а второе — к над-умственному уровню); Гайя — это не то же самое, что Богиня (первая конечна, вторая бесконечна). В общем и целом женщина в этой истории становится жертвой заблуждений, которые часто преследуют программу новой парадигмы Нового Века: холизма флатландии (только Правая сторона), ретроромантизма, чистого Нисхождения, биоцентризма, многочисленных до/над заблуждений и т.п. [Я называю это «Парадигмой-415», поскольку ее эпицентр находится в области Бискайского залива и в таких организациях, как Калифорнийский институт интегральных исследований (CIIS). Я всегда резко критиковал «Парадигму-415», и многие ее приверженцы отвечали не менее резко. См. запись от 23 сентября, где даны уточнение и критика этой точки зрения.] Но более высокой истиной, скрытой за всем этим, безусловно следует считать зрительно-логическое и интегрально-аперспективное воззрение.
Раздел 8 представляет собой разновидность опыта психического уровня (уровень 7); говоря конкретнее, это типичный пример космического сознания или временного чувства единства со всей грубой сферой. Заметьте, что оно не постоянно и не связано с более высокими тонким или каузальным уровнем, — иными словами, это классический случай мистицизма природы. Это самый высокий тип мистицизма, который обычно признают глубинные экологи, экопсихологи, неоязычники, экофеминистки, приверженцы философии Гайи и поклонения Великой Матери, хотя это самая низшая из мистических сфер — сфера Мировой Души или Эконоэтической Самости. Тем не менее это глубокое и мощное измерение сознания, краткий опыт которого может необратимо изменить всю жизнь.

Опыт на психическом уровне (мистицизм природ) почти всегда имеет эмоциональный оттенок глубокого почтения; это чувство благоговения перед бытием, и ощущение незначительности людей вообще и себя в частности.

Раздел 9 — это еще один тип опыта на психическом уровне (уровень 7), достигаемого на пути шаманов/йогов, а именно пробуждение психических потоков, известных под названием кундалини. Эти потоки начинаются с развитием эфирного тела (эмоционально-сексуального тела), но обычно становятся осознаваемыми на психическом уровне (как в этой истории) и сохраняются на тонком. Эта женщина переживает пробуждение кундалини и, будучи не способна его сдержать, воспринимает его как внешнего другого, который лишь медленно возвращается в потоки ее собственного тела-ума. Эти виды психического опыта нередко служат вратами к следующему, тонкому уровню; в кундалини-йоге практикующий движется по этим потокам к их источнику в сахасраре — сиянию света в макушке головы и над ней (воплощению высшего тонкого)*.

Эмоциональный тон этих переживаний нередко начинается как почтительный (когда священная сила выносится вовне в качестве Великого Другого), но в конечном итоге становится ощущением силы и полномочия (когда человек осознает, что священная сила — это внутренний поток его собственного тела-ума). Традиционно говорится, что этим уровнем силы легко злоупотребить — это своего рода шаг Кастанеды или Дарта Вейдера.

Раздел 10 представляет типичный опыт тонкого уровня (уровень 8), достигаемый на пути святых. О грубой сфере временно забывают до такой степени, что ее нередко даже не распознают. Энергетические потоки тела-ума возвращаются к своему источнику в тонком теле (и особенно в сахасраре, бесконечности Света и Блаженства Превыше всякой грубой ориентации; «святость» нередко символизирует ореол света вокруг головы). В переживаниях этого типа всегда присутствует ощущение «внутрь и вверх» не в метафорическом, а в буквальном смысле. Свет и Блаженство, которые бесконечно Превыше, переживаются, как таковые; это — Форма Божества, которая является собственной глубочайшей Структурой человека. Это — Самбхогакайя, сфера божественного мистицизма, единения души с Богом.

Эмоциональный тон этих переживаний обычно бывает экстатическим, визионерским, апокалиптическим, умиротворенным и пророческим.

Раздел 11 представляет каузальный уровень (уровень 9), достигаемый на пути мудрецов. Это сфера (первоисточник) Свидетеля, сознания без объекта, чистого прекращения, классической нирваны и нирвикальпы, айина, непроявленного, Бесформенного, великого Нерожденного, Божества, Первоосновы, Дхармакайи, чистой Пустоты. В то время как психическое предполагает общение души с Богом, а тонкое — единство души с Богом, каузальное представляет собой тождественность души и Бога в изначальном Божестве. То есть когда сознание восходит к бесконечности тонкого Света и Блаженства Превыше (то есть к тонкой сфере), оно в какой-то момент «падает» в каузальное Сердце, и ощущение отдельной самости окончательно разрушается в радикальной Пустоте, ниргуна Брахмане или неопределимом Божестве. (Каузальное Сердце, расположенное справа, не следует путать с сердечной чакрой, представляющей собой энергетический центр тонкого уровня — центр любви, располагающийся на центральном меридиане; первое олицетворяет чистую Пустоту или абсолютного бодхисаттву, а вторая — сострадание или относительного бодхисаттву; см. Шри Рамана Махарши.)

Во всех меньших мистических состояниях всегда есть ощущение вхождения в состояние или выхода из него, непременное чувство того, что происходит нечто иное (видение Света, чувство Любви, познание Божества, достижение умиротворенности и т.д.). Но в некоторой точке этих восходящих или нисходящих потоков, которые представляют собой переживания грубого или тонкого уровней, внезапно наступает Свидетельствование всего и вся, что возникает, и человек больше не испытывает побуждения искать вообще каких бы то ни было переживаний. Он сходит с линии восхождения и нисхождения (которая, сама по себе, является самсарой) и выступает Свободным как Свидетельствующее Сердце. Вместо погони за объектами — священными или мирскими, земными или небесными — он просто пребывает как ум-зеркало, в котором равно и беспристрастно отражаются все объекты. Человек больше не движется вверх к бесконечному Свету или вниз к животворной Жизни — он просто Свидетельствует любые и всякие движения. Это — выход из Великого Цикла Восхождения (Эроса) и Нисхождения (Агапе), и хотя Свидетель полностью охватывает оба этих движения, они больше не мотивируют само сознание. Как сознание — как пустой Свидетель — человек является Неподвижным Движителем.

Центры животворной жизни внизу (то есть нижние чакры) сами по себе являются сгущением тонкого Света, находящегося вверху (в высших чакрах), а сама наивысшая чакра (сахасрара) представляет собой просто проявленное отражение Непроявленного — она сияет силой каузального Сердца, даже хотя само каузальное Сердце — это не Свет (или какое бы то ни было другое проявленное качество). Иными словами, все восходящие и нисходящие потоки имеют своим конечным источником каузальное Сердце, которое само не принадлежит ни к одному из этих потоков — вот почему Свидетель может беспристрастно свидетельствовать любые проявления, будучи сам свободен от всего происходящего.

(Однако самому Свидетелю внутренне присущ последний остаток разделения, самости и двойственности, присутствующий в качестве противоречия между Свидетелем и всем свидетельствуемым, противоречия — и разделения — между непроявленным и проявленным, нирваной и самсарой, пустотой и формой; эта последняя двойственность исчезает, когда сам Свидетель растворяется в недвойственном Одном Вкусе, где Пустота заключает в себе все Формы, нирвана и самсара едины, и Свидетель становится всем свидетельствуемым.)

Я решил включить в этот раздел память о прошлых этапах роста. Подобно тому как при околосмертном переживании человек может видеть обзор всей своей жизни, так и при каузальной смерти можно «увидеть» обзор всего витка космической истории, представляющей собой историю развертывания твоей глубочайшей Сущности. (Подобного рода опыт, который произошел со мной в двадцать семь лет, лег в основу книги «Ввысь из рая»). Сам этот «обзор» происходит не в каузальной сфере — в каузальной сфере не существует ничего, — а скорее по ту или иную сторону от нее (при вхождении или выходе.)

Каузальное вызывает субъективное ощущение камня — оно неподвижно и недвижимо; огромная гора непроявленного, — но также и ощущение беспредельности, свободы, простора, избавления, освобождения. Кроме того — и это довольно трудно передать, — ни одно из этих «ощущений» не воспринимается как переживание. Переживания приходят и уходят, но пустое Зеркало представляет собой бескрайнее пространство, в котором приходят и уходят все переживания, а само оно ни в малейшей мере не является эмпирическим.

В разделе 12 показано нисхождение из каузального в тонкое, или начало инволюции, эманации или самого проявления. Разделы 1—11 представляют собой историю восхождения или эволюции сознания от материи к телу, уму, душе и каузальному духу. Но как только сознание возвращается к своему первоисточнику в каузальном Сердце, тогда может начаться осознанное нисхождение, или инволюция, идущая от духа к душе, уму, телу и материи. Разумеется, постоянно происходят видоизменения этого цикла, и это в высшей степени многослойный процесс (эволюция и инволюция происходят с каждым вздохом и даже каждую микросекунду). Суть просто в том, что в точке возврата в каузальное Сердце можно сознательно и намеренно исследовать весь цикл, таким образом преодолевая и разрушая его способность зачаровывать). Разделы 12—14 представляют собой очень сокращенный вариант истории инволюции, рассказанной с точки зрения этого конкретного ума-тела (то есть КУ).

Большинство людей «переживают» это превращение каждую ночь, когда переходят от глубокого сна (одной из разновидностей каузального) к состоянию сновидения (одной из разновидностей тонкого), но они не могут этого вспомнить. Одна из целей медитации состоит в том, чтобы сделать все эти переходы осознанными и, таким образом, стать прозрачным для самого Источника движения.

Раздел 13 представляет собой продолжение нисхождения от тонкого к грубому, завершающего цикл эволюции и инволюции (того, что Плотин называл эманацией и обратным потоком [efflux и reflux]). Когда существует непрерывность сознания во всех трех основных сферах или состояниях (каузальном, тонком, грубом), в восходящей и нисходящей дугах, тогда простой потрясающей очевидностью становится Одна Суть или Один Вкус всех сфер.

Субъективную тональность Одного Вкуса — и пути сиддх — традиционно описывают одним из двух способов, которые оба, как правило, вводят людей в заблуждение. Первый из них — это тон абсолютной скуки, огромного зевка перед лицом всего мира. Причина состоит в том, что поскольку Один Вкус — это вкус абсолютно всего сущего, то, испробовав Один Вкус, вы вкусили все. Были там, видели То. И потому, например в буддизме дзогчен, Адепта по традиции изображают бесконечно скучающим на вид.

Второй — это легкомысленный тон, почти шутливый и безусловно непочтительный. Когда Бодхидхарму спрашивали о природе реальности, он говорил: «Бескрайняя пустота, ничего святого, ничего священного». Иными словами, ничего, что можно высмеивать. Когда все вещи в равной степени видятся как Дух, благочестию нет места. В то время как шаман/йог психического уровня воплощает великую силу, святой тонкого уровня воплощает мирное сияние, а мудрец каузального уровня воплощает каменную невозмутимость, сиддха недвойственного уровня воплощает беспредельный юмор. Возвращается великий смех, все поступки окружает легкость. Нечего и говорить, что не всякий, обладающий чувством юмора, обосновался в Одном Вкусе; юмор обычно вызывается эгоическими побуждениями. Просто когда ничто не свято, все воспринимается легко.

Что общего у обоих этих тональностей — так это безжалостная обыденность, ничего особого. Это просто есть, и ничего больше (раздел 14).

Воскресенье, 6 июля

Фил Якобсон — его полное имя Филип Рабинов-Якобсон, это старая и уважаемая русско-еврейская фамилия — только что вернулся после месячного пребывания в Вене у Эрнста Фухса, основателя Венской школы фантастического реализма и главного наследника Сальватора Дали. Поскольку я довольно много написал об искусстве и эстетике, со мной часто связывались художники со всего мира, которые присылали мне свои материалы и просили о помощи в их продвижении. Поэтому я в течение какого-то времени пытался думать о том, как помочь этой ситуации. Казалось, что хорошо было бы начать с создания своего рода распределительного центра — современного музея — для трансперсонального или духовного искусства. Я подумал, что из Фила вышел бы хороший координатор для проекта этого музея, и он согласился. Вопрос состоял в том, где его расположить и как его финансировать.

Итак, Фил едет в Вену. Оказывается, Фухс тоже думал о музее духовного искусства, и, когда Фил упомянул о нашей аналогичной идее, Фухс пришел в такое возбуждение, что они отправились в Вену и Фухс приобрел здание для музея! Сейчас Фухс собирается приобрести замок, в котором могли бы работать сами художники, тогда как в здании в Вене разместятся архивы, сеть обмена информацией и т.п. Прямо сейчас дело идет к тому, что Фил проведет около шести месяцев в Вене, организовывая музей и руководя им, а затем вернется в Штаты, чтобы создать здесь его отделение, и в дальнейшем будет делить свое время между Штатами и Европой.

Дом в Вене в действительности представляет собой особняк в стиле барокко, судя по всему, довольно красивый и очень большой. А замок — сейчас они находятся в процессе его приобретения — это летний дворец Франца-Иосифа. Это поразительно. Если все получится — конечно, тьфу, тьфу, чтоб не сглазить, — это будет настоящее благо для трансперсональных художников всего мира*.

Вторник, 8 июля

Стучат дождевые капли, здесь на балконе образуется большая лужа. Все это плавает в Пустоте, в чистейшей Прозрачности, и это некому наблюдать. Если и существую «я», то это все, что возникает сейчас и сейчас и сейчас. Мои легкие — небо; вон те горы — мои зубы; мягкие облака — моя кожа; гром — это биение моего сердца, отсчитывающее время безвременного; сам дождь — это слезы нашего общего состояния здесь, где в действительности вообще ничего не происходит.

Среда, 9 июля

Прибыли Сэм и его дочь Сара. Всегда удивительно видеть, как маленькая девочка, которую ты знал всю ее жизнь, внезапно оказывается молодой женщиной. Саре сейчас девятнадцать, и она просто прекрасна. Она очень способная, с глубоким и проницательным умом и собирается изучать ни много нимало, как философию.

«Сара хотела побеседовать с тобой насчет того, где ей учиться в колледже».

«Да, — говорит она, — либо здесь, в заведении наподобие колледжа Сары Лоуренс или Брауна, либо, возможно, в Канаде или где-то еще».

«Проблема гуманитарного образования здесь, в Штатах, состоит в том, что — стыдно сказать — мое поколение сделало его очень ненадежным делом. В моде крайний постмодернизм, а беда крайнего постмодернизма — то, что им во многом движут нигилизм и нарциссизм. Иными словами, он не верит ни во что, кроме себя самого. Слишком много сегодняшних диссертаций в гуманитарных науках представляют собой просто попытку нового поколения продемонстрировать свое моральное превосходство, предав анафеме все предшествующие работы в области искусства, науки, литературы и философии. Поэтому культурологические исследования зачастую превращаются, по существу, в терапию самооценки для нового поколения, способ продвижения себя за счет всех тех, кто был раньше».

Это суровые слова, но мне вспомнилась недавняя статья в «Lingua Franca»: «Обзор научной жизни» профессора Франка Лентриччиа, в которой он разоблачает эпидемию нигилизма и нарциссизма, ныне выступающую в качестве культурологических исследований в американских университетах. Она «проистекает из чувства морального превосходства по отношению ко всем авторам, которых человек предположительно описывает». «Эта позиция превосходства, — говорит он, — рассматривает все, что было до нее, как «клоаку, которую литературные критики выставляют на свет божий для блага человечества». Затем он разоблачает ее: «Основная суть является лицемерием, которое принимает такую форму: «Т.С. Эллиот ненавидит гомосексуалистов, а я — нет; значит, я лучше, чем Эллиот». На что надлежит отвечать: «Но Т.С. Эллиот действительно умел писать, а ты не умеешь»». Неудивительно, что Лентриччиа так завершает свой обзор современного состояния гуманитарных наук в Америке: «Ясно одно — невозможно преувеличить напыщенное самодовольство научной литературной и культурной критики». Ох.

«А есть ли что-то хорошее в постмодернистских движениях?» — интересуется Сара.

«О, безусловно. Я критикую экстремистов. Но постмодернизм в целом привнес три, на мой взгляд, очень важных истины: конструктивизм, контекстуализм и плюрализм. Конструктивизм означает, что мир, который мы воспринимаем, не просто изначально дан нам, а частично конструируется нами. Многое — но не все — из того, что мы считали универсальной данностью, в действительности социально и исторически конструируется и потому различается от культуры к культуре. Контекстуализм показывает, что смысл зависит от контекста. Например, в предложениях «спортивный лук» и «лук на грядке» слово «лук» означает совершенно разные вещи — смысл определяется контекстом. Это отводит интерпретации (также именуемой герменевтикой) центральное место в нашем понимании мира, поскольку мы не просто воспринимаем мир, а интерпретируем его. А плюрализм означает, что именно из-за зависимости смысла и интерпретации от контекста — а всегда существует множество контекстов — мы в своем поиске понимания не должны ставить в привилегированное положение ни один отдельный контекст. (Это также называется интегрально-аперспективным, зрительно-логическим или сетевым логическим подходом.)

«Поэтому эти три истины составляют ядро различных постмодернистских движений, и я решительно поддерживаю эти основные истины. В этом смысле я, безусловно, постмодернист. Проблема, как и в случае любого движения, состоит в том, что вы можете взять эти истины и непропорционально раздуть их, в результате чего они становятся внутренне противоречивыми и обреченными на провал. Так, крайние постмодернисты не просто говорят, что некоторые истины являются социально конструируемыми и относительными, а утверждают, что таковы все истины и потому универсальных истин не существует. Но в действительности они претендуют на то, что их собственная истина универсальна. Таким образом, они защищают себя от обвинений, которые выдвигают в адрес всех остальных, и снова мы видим, что в основе их нигилизма лежит нарциссизм».

«Понимаю, — говорит Сара, — так что мы хотим избежать не столько постмодернизма, сколько его крайней разновидности».

«По моему мнению, да. К сожалению, сегодня экстремисты играют заглавные роли на гуманитарных факультетах большинства американских университетов». Еще одно воспоминание из недавней статьи, на этот раз статьи Ричарда А. Познера в «Нью рипаблик»: «Постмодернистский левый край определяется своей оппозицией к ценностям, убеждениям и культуре «Запада», причем «Запад» понимается как сфера физически полноценных гетеросексуальных белых мужчин европейского происхождения и их восточно-азиатских и западно-азиатских «подражателей», наподобие японцев (по Гитлеру, «почетных арийцев») и евреев. Постмодернистский левый край радикально поликультурен, но даже больше того, поскольку «Запад», который он очерняет, не является исторически конкретным: он включает в себя либерализм, капитализм, индивидуализм, логику, науку, ценности, связанные с иудео-христианской традицией, понятие личных достоинств, и возможность объективного познания». Иными словами, нигилистическое отрицание всего на свете, кроме своей собственной ценности: нигилизма, нарциссизма. И унылый вывод: «Левый постмодернизм прочно засел в американских университетах».

«Так где же можно получить хорошее гуманитарное образование?» ─ с естественной озабоченностью спрашивает Сара.

«Ну, один хороший профессор может превратить почти любой университет в стоящее место. В Штатах их множество, нужно просто поискать».

«Я уже думала о нескольких университетах в Канаде, например, Университете Виктории».

Тут снова вступает Сэм.

«Всегда есть Кембридж и Оксфорд».

«Что скажешь, Сара?»

«Я поеду в Лондон в этом году, так что, возможно, я подумаю о них».

«Огромное преимущество таких мест, как Кембридж или Оксфорд, состоит в том, что ты можешь помогать планировать и создавать свою собственную учебную программу, так что сможешь превратить ее в настоящее поликультурное образование, изучая все лучшее, что могут дать Запад и Восток, Север и Юг, не рискуя увязнуть в массовых идеологических программах и глупости крайнего постмодернизма. Мы медленно движемся в этом направлении в Штатах, но пока что...»

Четверг, 10 июля

Сэм затевает проект, который представляется мне исключительным; я согласился быть консультантом. Это документальный сериал под названием «Паломничество», состоящий из шести часовых серий. Каждая серия посвящена человеку, совершающему паломничество в одно из главных религиозных мест и представляет собой рассказ от его лица. Пока намечено таких шесть мест: Шри-Ланка для индуизма, Бодхгайя для буддизма, Гренландия для религии инуитов, Конийя для традиции исламских дервишей, Австралия для традиции аборигенов и Иерусалим для христианства/иудаизма/ислама. Фильм будет распространяться по всему миру путем показа по обычному, кабельному и спутниковому телевидению, а также в кинотеатрах.

За сценарий отвечает Руди Вурлитцер, за музыкальное сопровождение — Филип Гласс. Идея сериала состоит в том, чтобы избежать «антропологического туризма», характерного для фильмов «Нэшнл Джиогрэфик», и вместо этого постараться дать сочетание субъективного путешествия и объективного места паломничества. По пути к святыне каждый герой отдельной серии будет делиться своими надеждами, страхами, желаниями и заботами. Таким образом, подробные красочные съемки объективного места будут соединяться с очень личным рассказом о духовных исканиях. И что самое главное, фильм позволит показать каждую из великих традиций не как пережиток отдаленного и приуменьшаемого прошлого, а как приглашение заняться подлинной духовной практикой и, таким образом, открыть для себя великолепие приближающегося большего будущего.

Пятница, 11 июля

Вечеринка в честь Алекса Грея у меня дома, с Марси, Сэмом, Сарой, Тамми, Кейт, Филом и т.д. Алекс — удивительный человек. И дело не только в том, что он блестящий художник-новатор. У него золотое сердце, и его доброта — признак не слабости, а великой силы. Кроме того, он способен почти самозабвенно восхвалять других, что болезненно редко встречается в нашей ироничной культуре.

Я знал, что Алекс уже в течение некоторого времени работал над книгой об искусстве. Он удивил меня, показав готовый вариант рукописи. В прилагавшемся к ней отдельном томе содержались десятки его поразительных художественных произведений. Сэм предложил опубликовать оба тома, и Алекс был просто ошеломлен. Он едва мог говорить.

Я очень рад за Алекса. Я думаю, он вскоре получит международное признание. Ах, если бы все вечеринки были такими веселыми и такими полезными.

Суббота, 12 июля

Приближается конференция по экопсихологии в Институте Наропы. Экопсихология может гордиться кое-какими замечательными достоинствами. Среди всего прочего, она пытается исцелить болезненное разобщение между познающим субъектом-человеком и познаваемой объективной природой; она стремится покончить с высокомерным антропоцентризмом; она хочет защищать окружающую среду не как «Другого», а как часть нашей глубочайшей Самости. Она считает, что человеческий невроз обусловлен именно этим (необязательным) разрывом между организмом и средой, и ищет пути избавления от многих из наших бед в исправлении этого (самонадеянного) раскола между человеком и природой.

Все это убедительно говорит в пользу экопсихологии. Но меня заботит то, что экопсихология, пытаясь быть подлинно холистическим подходом, в действительности соскальзывает на чисто Нисходящий путь мира флатландии (или «холизма флатландии»), в чем ее и обвиняет Майкл Зиммерман [см. запись от 11 мая]. Вот что меня беспокоит (и это, по существу, касается практически всех разновидностей экофилософии — глубинной экологии, экофеминизма, неоязычества, неоастрологии, экопсихологии):

Экопсихология в лучшем случае прекрасно имеет дело с Мировой Душой, Гайей или Эконоэтической Самостью, как бы ее ни называть (уровень 7). Иными словами, это самое большее, подлинный мистицизм природы грубой сферы. Но она полностью игнорирует божественный мистицизм тонкой сферы, бесформенный мистицизм каузальной сферы и интегральный мистицизм недвойственного. (Кажется, экопсихология привлекает некоторых буддистов, но они должны отдавать себе отчет в том, что она имеет дело только с Нирманакайей и не учитывает Самбхогакайю, Дхармакайю и Свабхавикакайю.)
Хотя экопсихология в своих лучших вариантах ориентируется на Мировую Душу или Эконоэтическую Самость, в основной массе она, под влиянием до/над заблуждения, путает Мировую Душу (уровень 7) с биосферой (уровень 2). Судя по всему, она не понимает, что Мировая Душа — это то, что превосходит физиосферу (материю), биосферу (жизнь) и ноосферу (ум), — и потому может включать в себя и объединять их все. Вместо этого она просто пытается сводить все к биосфере (что многие критики называют экофашизмом).
Даже тем экопсихологам, которые понимают действительную природу Мировой Души, как правило, недостает внутренней технологии преобразования, то есть у них нет каких бы то ни было предписаний, образцов или парадигм для подлинного преобразования сознания на уровень Мировой Души. Они пропагандируют цель, не зная пути к ней. В такой ситуации экопсихология, даже в своих лучших проявлениях, склонна к вырождению в системную теорию и карты флатландии — чисто ментальные понятия, не способные вести к надментальному.
Магическую структуру собирательских племен зачастую путают с холистическим охватом зрительно-логического и возвеличивают до такового, и в результате регрессивный экопримитивизм сочетается с системной теорией флатландии, что нередко представляют в качестве «новой парадигмы», которая, скажем, довольно сомнительна.

Короче говоря, по-видимому, лишь немногие экопсихологические подходы понимают природу Мировой Души или Эконоэтической Самости, и среди таковых лишь немногие располагают надежной методикой достижения этого уровня. Почти вся экопсихология под влиянием до/над заблуждения путает Мировую Душу с биосферой, что сводит к нулю внутренние измерения сознания, отвращает людей от подлинно преобразующих практик, способствует регрессии к чисто сенсорно-витальному уровню и содействует распространению точки зрения флатландии, которая и вносит основной вклад в экологический кризис.

Эти критические замечания уже высказывались в ряде пространных примечаний в книге «Пол, экология, духовность» и были повторены в «Краткой истории Всего». Но большинство экопсихологов предпочли игнорировать эту критику и вместо этого сосредоточились на двух тривиальных моментах в «Поле, экологии, духовности», касающихся интерпретации Эмерсона и Плотина. В случае Эмерсона я в одной длинной цитате заменил слово «природа» многоточием, поскольку Эмерсон использует это слово по меньшей мере в трех различных смыслах, что далее становится совершенно очевидно (я дал ссылку на источник цитаты, так что ученые могут проверить это сами; тем не менее я охотно сознаюсь, что это следовало сделать в более явном виде). В случае Плотина я указал, что, если не оговорено иначе, везде используется перевод Уильяма Инге, а затем привел цитату: «Божественное в нас переходит в Божественное во Всем», которая в действительности является переводом Карла Ясперса, а не Инге. Эти незначительные, но прискорбные ошибки были неправленых во всех последующих изданиях, хотя ни одна из них нисколько не меняет обоснованность выводов.

Увы, и поныне, когда многие экотеоретики обсуждают книгу «Пол, экология духовность», то говорят лишь о том, как я исказил Эмерсона и Плотина (я уже отвечал на это ложное обвинение в «Оке Духа», гл. 11, примечания 1, 2 и 3), и в качестве доказательства указывают именно на эти мелочи. Прискорбно, что это позволяет им игнорировать не только мою основную и существенную критику, но и критику самих Эмерсона и Плотина, направленную против мистицизма природы (и потому против почти всех современных форм экопсихологии, глубинной экологии, экофеминизма и неоязычества).