Потребности, связанные с движением наружу, за пределы, за психические и физические границы человеческого организма

Библиотека Международного Института Развития

 

 

ЛЕЧЕНИЕ БОЛЕЗНЕЙ СРЕДСТВАМИ ПСИХОТЕРАПИИ

Планете Земля с любовью и благодарностью

Симферополь – «Терра Таврика» - 2004

Книга посвящена альтернативным взглядам на происхождение и лечение заболеваний человека. Само существование болезней оказывается под вопро­сом. Если люди не болеют, тогда что же с ними происходит? В книге содержится много упражнений, которые можно выполнять самостоятельно.

 

 

Часть I

Теория

ОДА МЕДИЦИНЕ

Все, больше не могу! Мне кто-то сказал, что браться за книгу стоит не тогда, когда хочешь ее написать, а тогда, когда уже не можешь ее не писать. Я дозрел. Дальше начну просто гнить. Мне больше невыносимо наблюдать за вза­имоотношениями общества и медицины.! На мой взгляд, медицина перестала быть наукой и стала разновидностью религии, несмотря на весь свой материализм.

В медицину почему-то необходимо слепо верить, принимать все, что го­ворит и выписывает доктор и тогда случится чудо! Оно и понятно, медицина постепенно провожает человека от пеленок к смертному одру. Близость рож­дения и смерти требует религиозности. В медицине есть свои ритуалы, свои каноны и заповеди.

И я не против всего этого. Мне чужд фанатизм медицины. Фанатизм зак­лючается в том. что медицинские модели перестали быть моделями, а стали без­надежными догмами. Медицина, как и всякая древняя иерархия, не приемлет инакомыслия, поскольку инакомыслие угрожает основам иерархии. И, как и во всех древних иерархических структурах, самый непреклонный фанатизм -— не вверху, вверху как раз много инакомыслия. Чтобы пирамида стояла прочно, не должно шататься основание. Что происходите вершиной - не очень важно.

Конечно, медицина ежедневно спасает миллионы людей. Врачи не спят ночами, жертвуют силы и здоровье на благо человечества, это правда. Врачи всего мира ежедневно совершают подвиги. Но на подвиг стоит идти в ясном и трезвом уме, а не с завязанными глазами.

Я знаю медицину изнутри и могу судить о ней авторитетно. Я сам был и практическим врачом, и ученым медиком. И я сбежал из того, что называется традиционной медициной.

Я сбежал не от людей — многие медики имеют живые сердца. Я сбежал от безнадежных моделей и беспомощных средств. Мне очень быстро удалось обнаружить нечто, оставшееся для меня незамеченным за годы учебы в инсти­туте. Медицина никого не вылечивает! Ее модели в большинстве случаев не предусматривают выздоровления от множества хронических заболеваний. Медицина пугается такого выздоровления.

Она готова согласиться с ошибочным диагнозом, чем с фактом исцеле­ния. И причины понятны. Исцеление в чужой, немедицинской конфессии ру­шит устои медицины. Если так пойдет дальше, то паства начнет разбегаться. Догматы и каноны станут пылиться на полках. А огромные ряды медиков при­дут в состояние душевного кризиса.

Я против катастроф. Я не хочу рушить иерархии. Мне хочется в этой книге лишь расширить существующие модели и поставить под сомнение уста­ревшие каноны. Медицина — моя крестная мать. Она меня вырастила, позна­комила с человеком. Много прекрасных учителей-медиков научили меня люб­ви, мудрому и бережному отношению к людям. Я не хочу зла своей крестной матери. Может быть, эта книга вернет силы тем, чьим делом является здоро­вье человека.

Мне остается непонятным и отношение общества к медицине и ее доче­ри — фармакологии. Обычно все, что для общества нездорово, вызывает на­растающую волну негодования. С медициной и фармакологией не так. Я почти с ужасом наблюдаю растущую сеть аптек и увеличение объемов потребляе­мых лекарств. Как бы общество отнеслось к таким же объемам употребления алкоголя? Вряд ли спокойно. Лишь потому, что выпившие люди ведут себя асоциально, и от них плохо пахнет? Может быть, и поэтому.

Может быть, и потому, что фармакология со всеми своими средствами также поддерживает стабильность общества. Взять, например, курение — ни­котин действует успокаивающе. Человечество принимает тонны этого успоко­ительного. Было бы лучше для общества, если бы все это количество неосоз­нанного возбуждения было выплеснуто людьми в отношения между собой? Было бы в этом случае больше насилия, войн, преступлений? Ведь периоди­чески проскакивают публикации в защиту наркотиков. Обществу выгодно быть нетрезвым? Оно так сохраняет себя, свои устои и догмы? Я пишу здесь об этом, потому что. если вы присмотритесь внимательнее, то заметите, что боль­шинство лекарственных средств выполняют функцию наркотиков. Они позво­ляют получать желаемый результат с черного хода, без усилий и осознания.

Когда я работал доктором в больнице, я быстро заразился легкостью такого способа. V меня к тому времени уже повышалось кровяное давление и болел желудок. И я носил в одном кармане халата «таблетки от давления», а в другом «таблетки от желудка». И принимал их в случае необходимости. Чем не способ жизни? Дальше бы я обследовался, поставил себе диагнозы и подсел бы на лекарства до конца своих дней. Дальше бы я, как и всякий зависимый, искал бы наименеетоксичные, наиболееэффективные и дешевые препараты. И, как всякий зависимый, утверждал бы, что я не являюсь зависимым, что я просто ле­чусь. Знакомая сцена?

«А какой есть выбор? — спросят меня некоторые читатели. — Разве есть альтернатива?» Выборов и альтернатив много, но их почему-то не принято замечать. Я, для того чтобы выздороветь и не таскать таблетки в кармане, про­сто сбежал в свое время из практической медицины в науку. Я более не мог терпеть безысходность и бесполезность своей профессии. В то время моего осознания хватило только на это. Конечно, это было не выздоровление, я не осознал, как я болею. Я хотя бы нашел способ лечения лучший, чем таблетки. Но, что будет с устоями и системами общества, если все начнут бежать оттуда, где им не нравится? Пусть лучше общество будет стабильно.

Конечно, я не верю, что все эти процессы в медицине и обществе проис­ходят осознанно. Просто системы стремятся к гомеостазу, видимо, это какой-то закон жизни систем. Изменение — это маленькая смерть, для того, чтобы произошло изменение, старые взгляды, идеи, установки должны утратить жиз­неспособность. А это страшно. Стабильность — тоже смерть, но менее замет­ная. Стабильность создает иллюзию безопасности. Пока не происходит взрыв, революция и т.д.

МОДЕЛИ

 

В прошлой главе я поступал самым банальным образом. Ругал нечто уже существующее в мире. Самый дешевый способ приобрести сторонников и са­мый быстрый найти оппонентов. Теперь пришло время обрушиться на себя для восстановления баланса. Эта глава о том, чему посвящена эта книга.

Я точно не собираюсь предлагать человечеству новую систему спасения или исцеления. Мне также не хочется никого ни отчего избавлять или указы­вать правильный путь. Я не являюсь целителем или учителем. Все, что я могу предложить своим читателям — несколько моделей болезней и здоровья, ос­нованных на современных психотерапевтических подходах. А также способы обращения с этими моделями.

Модель никогда не отражает и не изменяет Реальность. Она позволяет ис­кать способы обращения с Реальностью. Изменение модели приводит к изме­нению способов. Когда человечество перестало верить в то, что Земля покоится на трех китах, и «обнаружило» существование космоса и Солнечной системы, оно перестало искать «край света», а нашло способы летать в космос. Раньше люди не сомневались в том, что Земля плоская. Теперь все знают, что она круг­лая. Но может ли оказаться, что «на самом деле» Земля еще какая-нибудь? Что все современные модели — очередная иллюзия? Но ведь человечество ими успешно пользуется! Но как человечество боролось за свои старые модели! На костре жгли!

Я не собираюсь этой книгой вмешиваться в основы мироздания. Мне лишь кажется, что действующие медицинские модели безнадежно устарели. Меди­цина не признается себе в том, что она мало ушла от первобытного знахарства. Только снадобья теперь не толкутся в ступке, а синтезируются на современ­ном химическом производстве. Принцип остался тот же. От того недуга — это зелье, от этого — то. Конечно, зелья выглядят красиво и пахнут приятно. Но модель осталась прежней.

Эта модель заключается в том, что в природе существуют болезни. И эти болезни являются врагами людей. И медицина призвана с ними бороться. Для того, чтобы обнаружить врага, созданы специальные диагностические подраз­деления. Для того, чтобы победить врага, медицинская наука не дремлет и не­прерывно разрабатывает новейшие средства борьбы с врагом. Врачи стоят на страже здоровья. «Ну да, — скажете вы, — а разве это не так?»

Вам ничего не кажется странным в этой модели? Она создает некий вир­туальный объект — болезнь. И этот объект как бы существует в природе от­дельно от человека и на него нападает. В случае с инфекциями и воздействием внешних физических факторов это вроде бы так. А во всех остальных случаях приходиться признать, что внешнего врага нет. Что все, что принято называть болезнью, делает сам организм человека. Тогда с кем борется медицина? Вы­ходит, что с человеческим организмом. У меня даже афоризм есть: «В борьбе медицины с человеческим организмом, организм неизменно побеждает». Он настаивает на том, чтобы делать то, что он делает. Даже если это принято считать болезнью. Никому не приходило в голову, прежде чем бороться — попро­бовать разобраться, может, это организму для чего-то нужно. «Если звезды зажигают—значит, это кому-нибудь нужно!».

Или, если продолжить думать в этом направлении дальше и перестать делить человека на человека и организм, то придется признать: то, что называ­ется болезнью, делает с собой сам человек!

Час от часу не легче! Ведь это — совсем кощунственная мысль!!! Гоним ее подальше, пока не поздно?

Нет, в медицине принято для удобства делить человека на три части: че­ловек, организм и его болезнь. И по большому счету пациенту говорят: «При­носи к нам свой организм, мы будем его от болезни избавлять!»

Вам это ничего не напоминает? Примерно так говорили колдуны средней руки во все времена. А когда ничего не получалось — сетовали: «Ай, слюшай, болезнь, однако, сильный попался, еще олень резать надо!».

Грустно как-то. Но факт остается фактом. И врачи, и пациенты сохранили такую модель. Я бы назвал ее мистической. Она пронизывает все, что говорят, думают и делают врачи и пациенты. Высказывание древних медиков: «Лечить нужно не болезнь, а больного!»- воспринимается как странный лозунг. А ведь в этом высказывании заложен совсем другой взгляд!

Далее модель, принятая в медицине, скорей всего возникла позже, с развитием техники. И потому назвать ее можно механистической или тех­нократической. Суть модели заключается в том, .что человека воспринимают как некий механизм, в котором изнашиваются и ломаются детали. Остается только сетовать и разводить руками: «Знаете, батенька, запчастей к человеку пока не изобрели, заезжайте лет через двести, что-нибудь подберем!». Спосо­бы лечения в этой модели также механистические: если деталь лишняя, изно­шенная — убрать, или заменить. Если убрать и заменить нельзя — добавить соответствующую «присадку».

Но ведь организм способен самовосстанавливаться и саморегулировать­ся! И если организм перестает это делать, то, может быть, вопрос не в том, как подменить эти функции, а в том, чтобы узнать, из каких соображений происхо­дит саботаж? Выяснить требования забастовщиков?

И та и другая модели не оставляют пациенту никаких шансов для учас­тия в собственном здоровье. Обе предполагают, что разобраться в происходя­щем может внешний специалист: колдун или механик. От пациента требуется только послушание.

Я не утверждаю, что этих моделей осознанно придерживается вся меди­цина. Нет, передовые медики так не думают. Я бы назвал эти модели медицин­скими суевериями, которых нечаянно придерживается большая часть практи­ческих врачей и ученых медиков.

О медицинских моделях, с которыми я солидарен, будет сказано немного позже. А пока хотелось бы привести в качестве примера нечто альтернатив­ное.

Однажды на профессиональной конференции я проводил мастерскую, посвященную моделям пациентов. Идея мастерской состояла в том, что соб­ственные модели пациентов зачастую предполагают и способ лечения. Когда пациенты сталкиваются с медициной, им авторитетно навязываются бесперс­пективные модели. Как сказала одна пожилая женщина: «Если медики не мо­гут что-то вылечить, для чего они говорят: «это неизлечимая болезнь»? Ведь честнее было бы сказать: «Мы не знаем, как это вылечить. Ищите кого-то друго­го».

Так вот, на этой конференции я исследовал модели пациентов. Одна из них мне запомнилась. Больной бронхиальной астмой был компьютерщиком. Вот мои воспоминания о беседе с ним:

- Как ты считаешь, что с тобой происходит? Что бы ты об этом думал, если бы не виделся с медиками?

- Ну...— он на время задумался, а затем оживился, — в моей системе есть несколько ячеек, выполняющих разную функцию. Есть ячейки, отвечаю­щие за ввод информации, за передачу и за выполнение действий — реакцию.

- Что с тобой происходит, в чем твоя болезнь?

- Моя ячейка, которая отвечает за передачу информации, дает сбой — передает неверные команды, — и он начертил на полу схему.

 

 

                   
  ввод информации   передача информации ( испорченная ячейка          
► ► ►   реакция ►  
    искаженная команда искаженная команда
             
                   
  СХЕМА 1.                

 

 

Согласно этой схеме, его болезнь: «Искаженная реакция на внешние раз­дражители в результате ошибочной обработки информации». Я бы назвал мо­дель этого парня кибернетической. С моей точки зрения, было бы логично выяснить способы лечения в рамках этой модели. Что я и сделал:

- Как, на твой взгляд, тебя следует лечить? .
Он продолжил развивать свою теорию:

- Искаженная ячейка записывалась в детстве, ее следует перепрограммировать.

- Ты можешь это сделать?

Парень задумался. Потом покачал головой:

- Нет, я не могу убедить себя в том, что у меня другое детство. Я ведь знаю, как было на самом деле.

- Значит, ты неизлечим?

- Постойте, не все так просто. У меня ведь много здоровых, правильных ячеек. А я почему-то пользуюсь испорченной.

И он изменил схему:

 

             
      здоровая ячейка      
           
             
  ввод ► больная ячейка ► реакция  
       
             
      здоровая ячейка      
           
             
      здоровая ячейка      
           
             

СХЕМА 2.

- Почему же ты пользуешься испорченной?
Он задумался. Затем ответил:

- Для того, чтобы начать пользоваться другой ячейкой, мне придется при­нять другие решения и вообще изменить свои взгляды. А это страшно. Вдруг я снова ошибусь?!

Дальше наша с ним работа фактически вышла из сферы психосоматики и превратилась в работу «про жизнь». Но его модель мне запомнилась. Я не считаю её абсолютной. Я уже. написал раньше, что не верю в абсолютные мо­дели. Просто эта модель позволяет эту парню отвечать за свое здоровье и ис­кать пути к выздоровлению. Она кажется мне вероятной и дает больше шансов для лечения, чем приведенные выше медицинские модели.

Как говорил Роберт Резник (Robert W. Resnik), американский психоте­рапевт: «Модель хороша, если она приносит пользу. Если она начинает вас ограничивать, от нее следует отказаться». Гениальная мысль.

Еще модель в качестве примера. Она появилась у меня — разочарованно­го врача и ученого, пришедшего учиться гештальт-терапии. После нескольких увиденных мною работ с психосоматикой у меня возникла и существует до сих пор энергетическая модель. Многие человеческие болезни начали представ­ляться мне результатом препятствия на пути течения энергии в организме чело­века. Дамба, поставленная в русле реки, заставит реку выйти из берегов и распа­сться на множество разных русел. Каждое из этих новых русел и будет патологи­ческим процессом. Река не может не течь. И если закрыт основной путь, вода найдет обходные, разрушая все на своем пути. Как лечить в рамках этой моде­ли? О, это невероятно сложно. Убрать дамбу практически невозможно. Не по­могают ни лекарства, ни операции. Дело в том, что дамба — воображаемая. Организм верит в ее существование. В этом случае выздоровление может быть и мгновенным, и невозможным. И для меня эта модель действительно бывает удобной. Главное, она позволяет существовать быстрому исцелению. В общем-то, восточные методы придерживаются похожей модели.

Я работал с клиентом, у которого был огромный камень в почке с 20 лет. «Как же от него избавиться с помощью психотерапии? — спросил этот парень. — Ведь это же твердый камень? Его не могут раздробить даже ультразвуком. Предлагают операцию».

«Ложки нет, — сказал я ему, — твой камень есть только в твоем вообра­жении и в воображении твоих врачей». Спасибо фильму «Матрица», кто не видел — посмотрите, замечательный фильм. И дальше рассказал ему основы физики, о том, что расстояние между ядром атома и электронами огромно. Что фактически любое твердое вещество состоит из пустоты и энергии. Если при­дать этой энергии движение, то с так называемым «твердым» веществом мо­жет случиться все, что угодно.

«Бред», — скажете вы и назовете меня жуликом и шарлатаном. Называй­те меня как угодно, но благодаря этой модели камень у этого парня развалился на куски после одного (!) терапевтического сеанса. Урологи сказали, что не припомнят ни одного похожего случая за всю свою практику.

Что окажется дороже читателю: устои современной науки или здоровье отдельно взятого парня?

Процессуальная терапия позволила родиться еще одному взгляду на бо­лезнь. Помните фильм «Наверное, боги сошли с ума»? По сюжету фильма, в африканское племя случайно попадает бутылка от кока-колы и причиняет пле­мени много неприятностей. Племя просто не знало, что это и как с этим обра­щаться. Я бы назвал эту модель информационной.Иногда в работе действи­тельно обнаруживается, что болезнь — что-то очень полезное, к чему стре­мится всё существо человека, и чем он пока не умеет пользоваться. Эта модель позволяет существовать практически неограниченным перспективам.

Один знакомый дед пользовался кармическоймоделью. Он был «дедом» не по возрасту, а по профессии. Его пациентами были в основном бандиты во времена расцвета криминала в нашей стране. Дед всем говорил одну и ту же фразу: «Твоя болезнь от грехов, сынок. У тебя теперь карма отягощенная». Дальше у деда был список, что и сколько «весит». Убил человека — отдай пять тысяч долларов на детский дом, для помощи сиротам. И ведь помогало! И пациентам, и обществу!

Достаточно? Может быть, пора подвести итоги?

СИСТЕМАТИЗАЦИЯ МОДЕЛЕЙ

Моделей может быть бесконечно много. Любая модель хороша, если она хоть сколько-нибудь приближена к Реальности, динамична, изменчива, обла­дает перспективами для развития.

В свое время я предложил матрицу для классификации существующих •моделей. Это система координат, имеющая две шкалы. Одна из шкал отражает фактор изменчивости. То есть, насколько то, что называют болезнью, способ­но меняться. Вторая шкала посвящена фактору ответственности, или влияния. То есть тому, из-за чего возникла данная болезнь: из-за событий, протекающих в самом организме, или в результате воздействия внешней среды.

СХЕМА 3.

 

      организм        
             
процессуально ассоциированные модели     объектно-ассоциированные модели  
  ▲  
     
                 
                 
◄изменения / функции ►стабильность / структура
                 
             
процессуально-диссоциированные модели     объектно-диссоциированные модели  
     
  ▼  
                 
                 
      внешняя среда        

Некоторые модели воспринимают болезни как достаточно стабильные внешние объекты. Я уже писал о том, что это — основная модель медицины. И мне она кажется мистической.Медицина «борется» с онкологическими и сердечно-сосудистыми заболеваниями. Собирается их «победить» и «защи­тить»человека от болезней. И так далее. Весь медицинский слэнг наполнен этой моделью. «Не волнуйтесь, мы справимся с вашей пневмонией, особенно если вы нам поможете!» И такие высказывания настолько традиционны, что ни кому не кажутся странными.

Если хоть на секунду предположить, что болезни — проявления самого человека, то медицина «борется с человечеством»!

Итак, мистическуюмодель можно отнести к объектно-диссоцированным, поскольку данная модель предполагает существование виртуального объекта — болезни, который является для организма чем-то внешним, чужеродным. И в ряде случаев — это может быть действительно так. Например, в ситуациях пулевых ранений. Хотя, если присмотреться, даже пулевое ранение является процес­сом. После попадания пули организм начинает производить изменения, направ­ленные на выздоровление.

Другие модели читатель может распределить по этой матрице сам. На­пример, энергетическая модель — скорее процессуально-ассоциированная. Она предполагает, что болезнь — процесс, протекающий внутри самого орга­низма и вызванный внутренними факторами. Нарушение баланса инь и ян не является внешним объектом.

Если быть до конца объективным, то приходится признать, что болезни на самом деле занимают все четыре сектора представленной выше диаграм­мы.

Любая болезнь в той или иной степени связана с внешними факторами, сопровождается внутренними изменениями, эти изменения являются в той или иной степени стабильными, и в месте с тем, не одно стабильное изменение не является абсолютно застывшим, утратившим способность меняться дальше, хотя бы в худшую сторону. Таким образом, любая болезнь связана с внешними и внутренними причинами, является объектом и процессом одновременно. Однако в каждом отдельном случае профиль болезни будет разным. В ситуа­ции травмы — болезнь скорее является объектом и вызвана внешними факто­рами:

 

    организм     Изменения / функция стабильность / структура    
травмы

 

Внешняя среда

 

 

 

СХЕМА 4.

 

Однако и это положение спорно. У меня есть студент, который при совер­шенно безопасной профессии умудрился только сотрясение мозга получить пять (!) раз. Вряд ли такая настойчивость определяется только внешними об­стоятельствами. И есть друг, у которого все родственники погибают насиль­ственной смертью. Кто-то разбился на самолете, кто-то попал на теплоход «Нахимов», кто поскользнулся и убился насмерть. Как говорится: «Медицина здесь бессильна». А почему собственно, почему бы ни придумать такой диаг­ноз: «Наследственный синдром несчастного случая». Как вам? Так что приве­денная ниже схема очень условна, и лично я в нее не верю.

Далее схема определяет профиль врожденных нарушений. Они как бы связаны с процессами, протекающими в самом организме и являются дос­таточно стабильными. Но и это, скорей всего, иллюзия. Поскольку общеизве­стно, что врожденная патология вызывается внешними тератогенными факто­рами.

организм

СХЕМА 5.

Врожденная патология    

 

Изменения / функция стабильность / структура

 

 

Внешняя среда

Ситуации очевидного внешнего дефицита скорее всего являются процес­сами, вызванными внешними факторами. Однако, как и в случаях с травмами, возникает вопрос — отчего это человек попал в ситуацию внешнего дефицита?

 

СХЕМА 6. организм

 

Изменения / функция стабильность / структура

 

 

Голод, авитаминозы ит.д.

 

Внешняя среда

 

 

И наконец, многие заболевания являются достаточно подвижными про­цессами, в которых организм человека имеет возможность выбирать, пусть совершенно непонятным образом, способы реагирования. Эти заболевания принято называть психосоматическими. И к их числу постепенно относят все больше и больше болезней. Эти заболевания, как следует из их названия, под­вержены лечению с помощью психотерапии.

 

Организм СХЕМА 7.

Психосамотические заболевания  

 

 

Изменения / функция стабильность / структура

 

Внешняя среда

 

Однако, как следует из схем и комментариев к ним, скорее всего, не суще­ствует абсолютно психосоматических заболеваний, так же как непсихосомати­ческих. Профиль любого заболевания частично находится в психосоматической зоне и потому для всех заболеваний может быть применима психотерапия.

СХЕМА 8. организм  
Психосамотические заболевания  

 

 

Изменения / функция

 

 

 

Например, даже если с помощью психотерапии невозможно излечение от заболевания, всегда есть возможность для работы психотерапевта. Можно говорить об изменении отношения к болезни, о социальной адаптации и т.д.

Однако эта книга не имела бы смысла, если бы в ней не шла речь именно о вылечивании с помощью психотерапии, а не только об адаптации. Об этом и пойдет речь дальше. Однако уже можно сделать вывод, что психотерапия тем более эффективна, чем ближе психосоматический сегмент к 100 процентам. То есть, от того, насколько заболевание является процессуально-ассоцииро­ванным. Однако, начиная работать, ни один психотерапевт не знает выражен­ность этого сегмента наверняка.

И лично я рассматриваю любое заболевание, включая травмы и врожденную патологию, как некий процесс, на который способен влиять мой пациент, то есть как психосоматику. И этому же учу своих студентов. В крайнем случае, у вас ничего не получится. Но если получится, то это будет хороший шанс!

АКАДЕМИЧЕСКАЯ МОДЕЛЬ

Пора сказать что-то доброе и уважительное о медицине. Она того на са­мом деле заслуживает. Внутри медицины существует замечательная, очень кон­структивная модель. Только она, похоже, оторвана от представлений практи­ческой медицины. Давным-давно, пытаясь во всем разобраться, я обнаружил замечательную книгу «Общая патология человека» под редакцией трех (трех!!!) академиков медицинских наук, уважаемых А. И. Струкова, В.В. Серова и Д.С. Саркисова1.( Здесь и далее цитата по: Ощая патология человека: Руководство для врачей/ Под редакцией А.И. Струкова, В.В. Серова, Д.С. Саркисова: В 2 т. — 2-е изд., псрераб. и доп. — АМН СССР — М.: Медицина, 1990. — 448 с.)

В создании книги приняли участие сотрудники более десятка круп­нейших медицинских институтов и исследовательских центров.

Итак, какой же модели придерживаются классики медицины? Вот что написано в руководстве: «В любом случае болезнь есть нарушение нормаль­ного (оптимального) способа реализации потребностей.А поскольку сво­бода — это возможность реализовывать разумные потребности человека, по­стольку болезнь связана с нарушением этих свобод». Как вам, читатель, эта модель? Здоровье — удел свободных!

Однако речь зашла о потребностях. Что это?!

«Потребность — объективная необходимость в веществах, энергии, информации, испытываемая человеком как живой системой...Потреб­ности человека многообразны. Это различные материальные (пища, работа, отдых, предметно-трудовая деятельность) и духовные (знания, общение, худо­жественное и этическое освоение мира, социальная активность личности) по­требности». Вот что еще написано в этой книге, и снова трудно не согласиться.

Дальше академики дают еще одно определение: «...жизнь человека — это удовлетворение материальных (вещественно-энергетических) и ду­ховных (информационных) потребностей».Как просто! Если смерть про­тивоположна жизни, то в рамках этого определения можно быть полуживым или полумертвым духовно. И от духовного голода тоже умирают. Прекрасное наблюдение!

Однако вернемся к тексту: «.. .потребность всегда выступает как дефицит чего-либо и как активное действие поступков человека. Болезни могут быть двоякого рода: болезни от избытка и болезни от недостатка потребностей».

Чего уж проще: болезни бывают двух видов — от того, что человек не получает того, что ему нужно, и от того, что получает то, что ему не нужно. Прости, читатель, за сложную словесную конструкцию.

Попробуем подвести итог. Больной — человек, который не может най­ти способа реализации своих потребностей. Кто же тогда врач??? Если сле­довать логике определений — человек, который помогает больному отыскать ЕГО способы реализации ЕГО потребностей. Отнюдь не потребностей врача и не абстрактных потребностей абстрактного пациента. Все предельно конк­ретно.

Однако много ли вы встречали в своей жизни врачей, которые спрашива­ют: «Нужно ли тебе, чтобы я отрезал часть твоего организма? Или ты хочешь, чтобы я напичкал тебя различными химическими соединениями? А может быть, ты хочешь разобщаться в том, ЧТО ТЕБЕ ДЕЙСТВИТЕЛЬНО НУЖНО, ИЛИ В ТОМ, ОТ ЧЕГО)ТЕБЕ ПОРА ОТКАЗАТЬСЯ???».

Вот и все, детектив закончен? Нет преступника, нет преступления? Одно сплошное недоразумение? Есть люди, которые не знают, что им нужно и не могут этого найти.

Есть люди, которые не могут и не пытаются им в этом помочь, а стремят­ся внести изменения в организм человека. Поправить матушку природу. Иног­да без этого не обойтись. Но только иногда.

Итак, о какой модели идет речь? Судя по всему, академики не стремятся плодить внешних врагов. Потребности, скорей всего, принадлежат самому че­ловеку. Конечно, способы их удовлетворения зависят от внешней среды. Но поиск способов?

Следующий камень преткновения — так называемые «органические из­менения», на которые любят ссылаться врачи. Вот, что пишут академики. Если не цитировать слишком много: «Сопряженность и принципиальная недели­мость строения и функции исключают существование как чисто органичес­ких, так и чисто функциональных изменений в патологии». Как я с ними согласен!

Академики идеально описали профиль любого заболевания. Потребности и поиск способов их удовлетворения, конечно же, принадлежат организму. Вне­шняя среда участвует в удовлетворении потребностей и без нее не обойтись. Если в атмосфере нет кислорода — сколько не осознавай — не поможет. И меж­ду функциональными и органическими заболеваниями нет четкой грани.

Что же может психотерапия? В рамках «академической» модели психоте­рапия может довольно много. Она может способствовать осознанию потребностей человека и поиску способов их удовлетворения. Это и будет лечением. И его эффективность будет зависеть от того, насколько удовлетворение этих по­требностей вообще возможно и оттого, насколько подвижны и обратимы изме­нения.

Академическая модель практически идеально подходит для целей этой книги. Она была создана на основе диалектического материализма. При этом академики отмечают, что их немецкие коллеги создали аналогичную модель на основе гештальт-подхода.

Если предположить, что эта модель действительно работает, то остается непонятным, КАК все происходит. Об этом мы еще поговорим.

КРАТКОЕ СОДЕРЖАНИЕ ПОСЛЕДУЮЩИХ СЕРИЙ

Это третья книга по психосоматике, которую я пишу. Первая погибла сама собой из-за моей тогдашней теоретической и практической бедности. Вторая умерла по причине художественного богатства. Она очень сильно напоминала беллетристику, а не практическое руководство. И все-таки, некоторые главы из второй книги мне жаль выбрасывать насовсем, и я рискну их предложить читателю. Специально для тех, кто любит лирические отступления. Обещаю об этом честно предупреждать.

Итак, что мы имеем. Дальнейшие идеи, изложенные в это книге, следую­щие.

Если принять в качестве рабочей академическую модель, то болезнь — это нарушение нормальных (оптимальных) способов реализации потреб­ностей.

В этом случае терапия есть поиск и реализация нормальных (опти­мальных)* способов реализации потребностей. При этом подразумевается, что люди болеют, если нарушена реализация как материальных, так и духов­ных потребностей. Реализация потребностей может быть нарушена как в сто­рону избыточной реализации, так и в сторону дефицита, нереализации.

Можно предположить, что, поскольку люди входят в системы, то болез­ни возникают не только от нарушения реализации индивидуальных потребно­стей, но и от нарушения реализации потребностей системы.

Никто не осознает своих потребностей с момента рождения. Осознание происходит постепенно, благодаря практике и экспериментированию. Некото­рые потребности остаются неосознанными, некоторые блокируются в процес­се социализации — адаптации ребенка к жизни в обществе

Те потребности, которые выглядят плохими или опасными, на самом деле естественны. Просто способы их реализации социально неприемлемы. Соци­ализация происходит сочетанием поощрения и наказания. Адекватная социа­лизация направлена на поиск общественно приемлемых способов реализации потребностей и способствует физическому и психическому здоровью. Трав­мирующая направлена на блокирование, остановку реализации потребностей и способствует возникновению болезней.

Эмоции отражают состояние реализации потребностей. Если реализа­ция не происходит — эмоции отрицательные, если происходит — положитель­ная. Люди пытаются что-то сделать со своими эмоциями, не заботясь о по­требностях. Это, по меньшей мере, странно. Многие направления психотера­пии имеют свои способы обращения с потребностями, как отдельного человека так и системы людей. В данной книге изложены идеи гештальт подхода и процессуальной терапии, в меньшей степени трансактного анализа и НЛП.

ЧТО ПРОИСХОДИТ

Итак, если верить в академическую модель, то люди болеют, когда что-то не в порядке с их потребностями. Это вполне логично. Нет кислорода — это болезнь, нет еды — болезнь, нет внимания, информации и т. д. — это тоже болезнь. Остается непонятным как человек: а) умудряется не осознавать свои потребности; в) осознавая, умудряется их не реализовывать?

Пожалуй, самое время опереться на какую-нибудь теорию. Начнем с гештальт-подхода. В данном методе есть представление о феноменологическом поле человека, или о поле его сознания. Современным гештальтистам оно пред­ставляется некоторой аморфной хаотичной структурой, в которой возможны в принципе любые феномены. Лос-Анжелесские гештальтисты предложили мо­дель для описания этапов развития потребностей и назвали ее цикл саморегу­ляции.

ЦИКЛ САМОРЕГУЛЯЦИИ

1. Как говорил Тод Берли (Тоdd Вur1еу): «Идеальное состояние психики, человека - близкое к хаосу, но не хаос».Это так называемое состояние не­дифференцированного поля. Я бы еще назвал такое поле целостным. Навер­ное, в этом состоянии прибывает сытый, обласканный младенец, когда ему ничего не хочется. Его эмоция в этом состоянии хорошо известна — он улыбается всему миру — наверное, это и есть счастье. Взрослые, скорее всего, попа­дают в это состояние путем медитаций и других практик. Нарисовать это состояние можно так — пустой круг.

2. Однако долго такое состояние удерживаться не может. Оно слишком стабильно для живого существа. Дальше(или в психике, или в организме возникает дефицит или избыток чего-либо. Иными словами начинает чего-то хотеться, возникает потребность. Однако совершенно очевидно, что младенец не в состоянии ни осознать, ни позаботиться о своей потребности. В плане пописать он еще может справиться, а вот попить — ему уже сложнее. Потреб­ность возникает просто как некое ощущение — физический и эмоциональный дискомфорт. Младенец в состоянии предъявить миру свой дискомфорт – заплакать. Схематически это выглядит следующим образом:

Этот этап носит название: этап возникновения фигуры потребности.Все. Дальше для младенца и взрослого события развиваются по- разному. С младенцем происходит маленькое, но очевидное чудо. Кто-то, чаще всего, мама, пытается понять потребность младенца и о ней позаботиться. Иногда это, происходит удачно, иногда не очень. Если мама очень удачно «чувствует» потребности младенца, то, скорее всего, она психически слита с ним. Их организ­мы уже отдельны, но психика — почти одно целое. И это обоюдное слияние. Если у мамы неприятности, иди портится настроение — ребенок тоже ведет себя беспокойно. Он в этот период чувствует потребности мамы! Считается, что такое слияние естественно до трехлетнего возраста, постепенно происходит эмансипация — восстановление психических границ. Знаменитый «кризис трехлеток». Однако и способность к слиянию, и желание, чтобы понимали без слов — остается навсегда. Мой собственный папа по-прежнему твердит моей маме: «Когда же ты, наконец, поймешь, чего я хочу!». Взросление заключается в том, что взрослый в отличие от младенца в состоянии сам осознавать свои потребности. Начинается следующий этап, который американцы назвали этап фокуси­ровки.

На этом этапе потребность перестает быть смутным и непонятным ощу­щением, а наконец-то опознается как желание (или наоборот нежелание) чего-то. Забегая вперед, можно сказать, что многие соматические симптомы — не что иное, как не сфокусированные потребности. И здесь уже возникает масса сложностей. Похоже, что психика в состоянии опознавать уже удовлетворен­ные потребности. То есть те, о которых «позаботилась мама». До тех пор, пока человек не попробовал, у меня есть подозрение, что все остается на этапе «смут­ных ощущений».

Не весть откуда взявшаяся идея, о том, что чувства «надо выражать». Попробуйте начать везде и всем выражать свой чувства— и будете иметь мас­су неприятностей. Серж Гингер называл эту идею «гештальтистким интроектом». Наверное, эту идею в психотерапию действительно принесли гештальтисты.

Но ведь люди так .себя ведут и без всякой психотерапии. Что испытывает человек, которому не хватает внимания, тепла, заботы? Злость, ведь потреб­ность не удовлетворяется. Что происходит с партнером, в адрес которого вы­ражают злость? Он пугается и тоже злится. В, итоге оба получают некоторое количество внимания, но какого? Вряд ли такого, как хотели. Если бы один из партнеров осознал свою потребность во внимании, а не только злость, стоящую перед ней, то, возможно, он поискал бы другие, более удачные способы получить то самое внимание. 1

Ах, если бы! Как утверждают психоаналитики, так и возник фашизм. Фа­шисты осознавали нарастающую злость, но не могли осознать потребность в любви, скрывавшуюся за этой злостью. О да, злость они выразили!

Для того, чтобы удовлетворить потребность, мало выразить эмоцию, с ней связанную — так поступают дети. Предполагается, что этого достаточно. Чело­век, находящийся рядом с ребенком, осуществляет следующие этапы. Но даже мама малыша требует от него: «Скажи словами, чего ты хочешь?»

От взрослых требуется не только осознание и предъявление потребности, но и оценка себя и окружающей ситуации. То есть, ответ на вопрос: «Как такой человек, как я, может удовлетворить возникшую у меня потребность в том мире, который меня окружает?» начинает этап сканирования.

В этом месте у меня просто голова идет кругом от богатства возможнос­тей. Просто в обществе принято на этом этапе опираться на все что угодно, только не на собственные органы чувств. Все, как в замечательном анекдоте:

«Приходит муж домой и застает жену в постели с любовником. Та вскакивает и кричит: — Ты кому веришь, мерзавец? Своим лживым глазам, или мне — честной женщине?».

Каждому из нас с детства предлагают множество вариантов восприятия реальности и нас самих. Помните сказку о гадком утенке? Еще один вариант сканирования.

Некоторые эзотерические школы предполагают, что мир такой, как мы его воспринимаем, именно потому, что люди договорились его таким воспри­нимать. Процессуальные терапевты называю такую реальность консенсуснойили договореннойреальностью. Но ведь от того, какой мы восприняли себя и реальность, зависят наши дальнейшие действия.

Эта книга тоже предлагает варианты сканирования. Я хотел бы напом­нить читателю, что и эти варианты условны. Карта— не территория.

Следует добавить, что резкое изменение представлений о себе и о мире – катастрофично. По сути дела, это - психологическая смерть. И люди боятся потери своих иллюзии.

Однако, если сканирование осуществилось, то дальше начинается этап выборов и принятия решений.По сути — этап действия. Потребность осоз­нана, способы определены. Пора решать. Решения могут быть трех типов: начать действовать, отказаться от удовлетворения этой потребности, отложить действие или принятие решения.

 

 

Например, нырнув под воду, человек осознает потребность вдохнуть, однако вдох лучше отложить до того момента, когда человек вынырнет. В этом примере присутствует еще и конфликт потребностей. Информационный голод заставляет человека нырять под воду, не смотря на явное ущемление потреб­ности в дыхании.

Однако хочет человек или нет, ему приходится сталкиваться с результа­тами своего выбора (или отсутствия такового). Начинается этап ассимиля­ции. В зависимости от того, как обстояли дела на предшествующих этапах, человек входит в различные состояния.

Если все прошло удачно — ассимиляция завершается положительной эмо­цией, или просто завершается. Потребность удовлетворена и она растворяется в феноменологическом поле. На время или навсегда.

Конечно, не все потребности попадают в зону осознанного внимания. Например, зачесалась у человека пятка. Считанное мгновение — и гражданин уже пятку чешет с блаженной улыбкой на лице. Если его внимание не обратить специально на этот поступок, вряд ли чесание пятки будет осознанным. И таких

циклов вне зоны внимания проходит великое множество.

Вот если зудит место малодоступное, например, где-нибудь посредине спины, то в этом случае автоматически потребность не удовлетворяется. Приходится осознанно участвовать в цикле развития этой потребности – попросить друга почесать спину.

Я бы назвал этот этап демобилизацией. Возникновение потребности со­провождается энергетической мобилизацией. Дальше эта энергия расходуется на совершение действий, либо не расходуется. В этом случае, по меткой мета­форе Фрица Перлза, человек начинает напоминать самолет на авианосце. Вся история от классика выглядит следующим образом (да простят меня мои сту­денты, слышавшие эту историю миллион раз):

Раньше, когда авианосцы были маленькие, у них была маленькая палуба для взлета. И самолет развивал пре­дельную мощность двигателей при зажатых тормозах. Затем тормоза отпускались и самолет взлетал стрелой. Если тормоза не отпустить и двигатель не выключить — самолет развалится на винтики. Многие человеческие заболевания возникают таким образом. Попробуйте, например, очень сильно разгневаться и постараться никак не выразить это внешне. Надежный способ приобрести гипертониию или астму!

Может быть, пришла пора поговорить о потребностях.

 

ПОТРЕБНОСТИ

(Глава из предыдущей книги)

Основная мысль этой главы следующая — не бывает плохих, извращенных или неправильных потребностей. Абсолютно все потребности, прису­щие человеческому существу, естественны и физиологичны.

У меня возникает впечатление, что многие люди никогда не вырастают и потому никогда в жизни не узнают в полной мере о подлинных возможностях своего тела, своей психики и своей жизни. Мне кажется, что люди, и я в том числе, не очень знают, как с собой обращаться. Нет инструкции к примене­нию. Все инструкции, существующие в природе, подходят к другим моделям, поскольку созданы другими людьми. Это шутка. В каждой шутке есть доля шутки. Очень небольшая. Все, кто имел дело с маленькими детьми, знают, что они опасны. Или для себя или для окружающих. Самый ужасающий экспери­мент, который можно придумать на эту тему — оставить в помещении без при­смотра взрослых человек десять детей в возрасте от трех до пяти лет и предо­ставить им в распоряжение острые, тяжелые и горячие предметы. Часа через два, может быть позже, дети научатся со всем этим обращаться. Но какой це­ной?

Я никогда не делал такого эксперимента. Я делал немного другой. Кажет­ся. Эрик Берн предложил идею регрессивного анализа. Это когда взрослым людям предлагают на некоторое время вернуться в свое детство. Начать вести себя, как дети в возрасте до 7 лет. В это трудно бывает «въехать», но постепен­но детское поведение просыпается. Люди начинают вести себя все более спон­танно. .. и все более опасно и разрушительно. Совсем как настоящие малень­кие дети. Спонтанность без знаний опасна. Но опасность — не в самой спон­танности, а в отсутствии знаний. Стоит для детской спонтанности предложить какое-нибудь русло из знаний, например, объяснить правила любой игры, и спонтанность наполнит это русло, расширит и углубит его, создаст притоки, — произойдет акт творчества. Но это возможно, если предложенное русло до­статочно просторно. Очень часто взрослые поступают по-другому — они про­сто пресекают опасную спонтанность. И не потому, что они плохие. Просто так принято. Они продолжают традиции.

Один из моих учителей, американский гештальт-терапевт Тод Берли (Тоdd Вurlеу) рассказывал историю об индейском племени, которое живет за счет охоты и ведет кочевой образ жизни. В этом племени новорожденному младен­цу закрывают рот ладонью и держат так до тех пор, пока он не прекратит все попытки кричать. Вот оно — простое и традиционное для всех культур и народов пресечение спонтанности в чистом виде. Для этого племени важно, чтобы маленькие дети молчали, иначе они распугают животных, на которых охотит­ся племя. Эти индейцы больше никогда не кричат. Даже взрослые. Даже когда рядом никого нет и не нужно охотиться. Они просто не умеют это делать. Я не знаю, если у индейцев этого племени психосоматика, вполне возможно, что нет. Но в этом случае дети и взрослые этого племени должны иметь что-то другое для использования возникающего возбуждения, для утилизации той энергии, которая в других культурах происходит за счет крика и плача. Может быть, они пускаются в танец, или плачут беззвучно, или используют какое-нибудь местное зелье для непосредственного воздействия на собственные ре­цепторы и медиаторы.

Если психотерапевт верит в то, что его клиенту от чего-то немедленно нужно избавиться, не предлагая при этом вникнуть в подлинные интересы кли­ента, он собирается вместе с водой для купания выплеснуть и ребенка, он не видит за деревьями леса и т. д., какие угодно пословицы на эту тему. Факт остается фактом. За любым, даже самым странным поведением, кроется под­линная, жизненно важная потребность клиента.

ПРИМЕР

Клиентка заказала работу с курением. Я предложил ей на секундочку пред­ставить, что она не умеет курить, что курение каким-то чудесным об­разом исчезло из ее жизни. И спросил, как ей при этом. Она с удивлением обнаружила, что ей страшно, что ЭТОТ страх гораздо сильнее всех не­благоприятных последствий, связанных с курением. Сигарета помогает ей подавить себя, заблокировать свое неуместное (?) возбуждение, которое возникает во всех случаях, когда она хочет выйти из ситуации.

Сигарета создает иллюзию выхода! Ей страшно, что она без курения не сможет справиться с собой, что она, например, сбежит из института, в котором совершенно не хочет учиться. Это совсем не та профессия. Но она боится сказать об этом родителям, она боится родительского разочарования. Но родители еще не хотят, чтобы она курила. Она обна­ружила, что боится своей тяги к спиртному, что если она перестанет курить, она будет больше выпивать. Ведь ей нужна какая-то анестезия для того, чтобы делать то, от чего ее тошнит. Она обнаружила, что невероятно много курит в институте, и что ей совсем не хочется ку­рить рядом с молодым человеком, в которого она влюблена. С ним ей не нужна анестезия.

Я буду иногда вспоминать в этой книге тибетского учителя Дордже Драдула. Сейчас я его вспомнил в связи с концепцией изначального добра. Любой человек взрастает не только в семье, он взрастает в более широком социаль­ном поле. Это поле определяет, в какой форме проявляются те или иные по­требности. В истории известны действительные случаи выращивания детей в семьях животных, например, волков. Из этих детей не получаются «тарзаны» и «маугли», из них получаются полуволки. Все потребности, присущие чело­веческому существу, направляются в волчье русло. И это оказывается вполне приемлемо для выживания в лесу, но мало пригодно для жизни в социуме. Если говорить языком гештальт-метода — поле определяет феноменологию. Это азы теории. Многие особенности, присущие полю, в котором вырос чело­век, незаметны, они кажутся естественными, как процесс дыхания. Говорят, мексиканцы оказываются в изумлении, впервые попадая в Финляндию. И на­оборот.

То, что поразило лично меня, так это удивление Дордже Драдула — выход­ца из другой культуры, при столкновении с нашим «западным» полем. Вот что говорил он сам:

Я, выходец из традиции, утверждающей присущее человеку добро, при встре­че с западной традицией первородного греха испытал чувство, сходное с потрясением.... Создается впечатление, что понятие первородного греха не только пронизывает западную религиозную мысль. Похожее, что оно проходит через все западное мышление, особенно мышление психологичес­кое. Пациенты, теоретики и психотерапевты одинаково озабочены идеей некой изначальной ошибки, которая впоследствии порождает страдание — своеобразное наказание за эту ошибку. Оказывается, такое чувство вины или обиды очень распространено. Верят люди по-настоящему в поня­тие первородного греха или, если уж на то пошло, Бога, или не верят, все равно они чувствуют, что в прошлом совершили что-то дурное и теперь несут за это наказание.( Цитата из книги: Дж. Хейуорд. Путь воина Шамбалы: практическое руководству. — Пер. с англ. Т. Науменко. — М.: Изд-во Института Психотерапии, 2000, — стр. 22).

Как это ни печально, но я вынужден признать, что поле бывшего СССР, при всей своей «восточности» во многих других вопросах, явно принадлежит к «западной традиции первородного греха». Почти вся современная западная медицина направлена на борьбу и уничтожение болезней, а не на поиск, под­держку и выращивание здоровья. Хотя ситуация меняется к лучшему — валеологическая концепция находит все больше сторонников.

Джон Энрайт, один из классиков гештальт-терапии, как-то сказал, что борьба с крепостью способствует укреплению ее стен. Возможно, в Тибете способны лечить любые заболевания именно потому, что не пытаются с ними бороться. Я не раз скажу в этой книге, что многие болезни — это свернутые крылья. Смысл психотерапии — спросить человека, не хочет ли он их развернуть?

Я благодарен Александру Лоуэну за все его книги, посвященные любви и радости. Кажется, он первый из психологов, кто отказался от «западного» взгля­да на природу человека, и предположил, что в основе самых жестоких челове­ческих черт лежит потребность в любви. Любая потребность человека связана с энергией. Если потребность очень сильно блокируется, энергия просто на­капливается. Если перекрыть русло реки и не оставить никакого протока — река проложит себе дорогу сама, не взирая на людей и селения, которые ока­жутся на ее пути. Можно ли обвинять реку в жестокости? Или бороться с ней? Ведь это — та же вода, что может поить людей и животных и питать поля. Или уничтожить и то и другое. Вот что пишет сам Лоуэн:

Садист ранит любимого не из злости, а из любви. Многие из тех, кто пережил ужасы гитлеризма, описывали Вильгельму Райху выражение лиц своих преследователей. Это выражение можно охарактеризовать как моль­бу о любви и понимании. Казалось, что эти садисты сами были мучимыми людьми, которые пытались освободиться от собственных мук посредством насилия над другими. Для описывающих эти сцены наблюдать их было еще хуже, чем пытки, которые к ним применялись(Лоуэн А. Секс, любовь и сердце. Телесно-ориентированный биоэнергетический психоанализ любви и сексуальности./Лер. с англ. С.В. Колсда. — Мн. Изд. В. П. Ильин. 1998. — 194с., стр. 25-26.)

В этой книге будет глава о признании. О том, что оно витально, для ре­бенка во всяком случае. Я единственный раз на одной-единственной группе провел «садистский» эксперимент. Одна-единственная участница решилась побыть пятнадцать минут в зоне абсолютного игнорирования. Суть экспери­мента заключалась в том, что остальные члены группы тепло и оживленно общались между собой, а на все ее вопросы, на все ее попытки привлечь к себе внимание отвечали по существу, но абсолютно формально, они общались с ней как с «пустым местом». Она призналась позже, что более тяжелого состо­яния не испытывала никогда в жизни, если бы эксперимент продолжился, она бы решилась на любое безумство, лишь бы выйти из зоны игнорирования. Заодно за эти пятнадцать минут обострилась вся ее психосоматика. Наверное, нет на свете ребенка, который бы не провел часть своего детства в положении этой участницы труппы. Одно время я обратил внимание, что моя собственная дочь часто щипает меня. Оказалось, что если я оживленно беседую с друзья­ми, ей, для того чтобы привлечь к себе внимание, необходимо ущипнуть меня! После физической боли я перестаю быть формальным!

Не найдя способов обращаться со своими потребностями, люди их про­сто отвергают. Это напоминает попытку отрезать руки за то, что они не умеют играть на пианино. Кажется, Марк Твен сказал: «Такой вещи, как игра на пиа­нино не существует, я сам сто раз пробовал, — у меня ничего не вышло».

Любой клиент с любым заказом — будь-то соматическое заболевание, или психологическая проблема — экзистенциально отвергает себя. Он отка­зывает себе в праве на существование с этой проблемой. Если терапевт под­держивает такую точку зрения, ему нечего дать клиенту, клиенту нечего взять у такого терапевта. Все, что они могут сделать — осуществить совместное убийство части личности клиента вместе с теми потребностями, которые за ней стоят. Если бы такое убийство было возможно, клиент не пришел бы к терапевту.

Существует множество классификаций потребностей человека. Возмож­но, все они хороши как модели для определенных целей. Но любая попытка загнать в определенные рамки все многообразие человеческой жизни неиз­бежно приводит к искажениям. Перлз писал, что люди имеют тысячи потреб­ностей на чисто физиологическом уровне и тысячи потребностей на социаль­ном. И все же достаточно условно их можно разделить следующим образом.

Потребности, связанные с движением наружу, за пределы, за психические и физические границы человеческого организма.

Человек в одинаковой мере нуждается как в существовании такого дви­жения, так и в его прекращении. Например, организм нуждается в выведении вредных и токсичных веществ и в сохранении питательных. Для организма важно потеть и писать, но важно не истекать кровью. Важно выражать себя, и важно сохранять свою психическую целостность. Опыты по сенсорной депривации, когда физические границы исчезают, приводят к безумию.

Если говорить профессиональным языком, потребности, связанные с дви­жением наружу —это агрессивные потребности, — в том понимании агрес­сии, которое принято в гештальт-подходе. Агрессия — это движение вперед, движение к чему-либо. Социально приемлемые формы агрессии обществом поощряются и поддерживаются, более того, они способствуют всестороннему развитию общества. Например, поступление в высшее учебное заведение, или победа на олимпийских играх — это достаточно агрессивные действия. Так­же, как признание кому-либо в любви. Более того, эти действия сопровожда­ются большим возбуждением, большим подъемом энергии. И эта энергия на­правляется в социально приемлемое русло. Это — экологичная социализация агрессивных потребностей. Социализация с учетом интересов отдельного че­ловека и социума в целом. Именно в экологичной социализации состоит смысл адекватного воспитания. НЕ В БЛОКИРОВАНИИ АГРЕССИВНЫХ ПОТРЕБ­НОСТЕЙ! Ведь подойти и сказать «я тебя люблю» не менее агрессивно, чем «я тебя ненавижу». И то, и другое — «движение к...», и то, и другое — наруше­ние чьих-то границ. Любопытно, что общество регламентирует, помещает в определенные рамки, требует социализации ВСЕХ агрессивных потребнос­тей человека — и физических, и психических. Например, люди стремятся уп­равлять тем же самым потоотделением.

ПРИМЕР

У меня была клиентка, которая очень обильно потела в любом мало-маль­ски людном месте, вне зависимости от температуры окружающего воз­духа. В работе выяснилось, что она блокирует себя абсолютно во всех сво­их проявлениях, она изо всех сил стремится вести себя прилично и неза­метно. Внезапный обильный пот — это единственное проявление спон­танного движения наружу, которое сумел найти ее организм, единствен­но возможное выражение агрессивных потребностей. Любопытно, но во время работы та часть ее личности, которая проявляла себя независи­мым потоотделением, вызвала много симпатии у клиентки. Она призна­лась, что всегда хотела быть такой независимой и действовать напере­кор общественным требованиям. Она не могла себе этого позволить офи­циально. Она делала это нечаянно!