B) Колебания соотношения стоимостей различных металлов 2 страница

(Ошибка Джемса Милля: он упускает из виду, что издержки производства, а не количество благородных металлов, определяют их стоимость и цены товаров, измеренные в стоимости металла [77].)

{«Товары в обмене являются мерой стоимости друг для друга... Однако такой способ потребовал бы столько же средств сравнения, сколько имеется в обращении товаров. Если бы товар обменивался только на один, а не на два товара, то он не мог бы служить средством сравнения... Отсюда необходимость общего средства сравнения... Это средство может быть чисто идеальным... Определение денег как меры есть их первоначальное определение; оно важнее, чем определение денег как залога... В торговле между Россией и Китаем серебро служит для оценки всех товаров, и тем не менее это — меновая торговля» (Storch. Cours d'Economie Politique etc. Tome I, Paris, 1823, стр. 81, 83—84, 87, 88).

«Операция измерения при помощи денег похожа на применение гирь при сравнивании материальных масс. Одинаковое название обеих единиц, которые были предназначены для исчисления как веса, так и стоимости каждой вещи. Меры веса и меры стоимости имеют одни и те же названия... Эталон, имеющий всегда одинаковый вес, был легко найден. В отношении денег речь шла опять-таки о стоимости фунта серебра, равной издержкам его производства» (Simonde de Sismondi. Etudes sur 1'Economie Politique. Tome II, Bruxelles, 1838, стр. 264—265, 267, 268).

Дело не только в одинаковых названиях. Золото и серебро первоначально взвешивались. Так, например, асс был равен фунту меди у римлян.}

[I—37] «У Гомера и Гесиода деньгами, как мерой стоимости, являются не золото и серебро, а овцы и волы... В лагере под Троей велась меновая торговля» (Jacob. An historical Inquiry into the Production and Consumption of the Precious Metals. Vol. I, London, 1831, стр. 109). (Точно таким же образом в средние века торговали рабами — там же, стр. 351.)

Деньги могут выступать в определении меры и всеобщего элемента меновых стоимостей, не будучи реализованы в своих дальнейших определениях; стало быть, также и до того, как они приняли форму металлических денег. Так обстоит дело при простой меновой торговле. Однако в этом случае предполагается, что обмен вообще происходит лишь изредка, что товары не получили развития как меновые стоимости, а потому и как цены.

{«Установление обычного уровня цены какого-нибудь предмета предполагает его частое и привычное отчуждение. Это не имеет места в примитивных общественных укладах. В неиндустриальных странах многие вещи не имеют определенной цены... Только продажа продуктов может определить их цены, и только частая продажа может установить определенный уровень цен. Частая продажа предметов первой необходимости зависит от распределения населения между городом и деревней» и т. д. (/. Steuart. An Inquiry into the Principles of Political Oeconomy. Vol. I, Dublin, 1770, стр. 395, 396).}

Развитое определение цен имеет своей предпосылкой, что индивид непосредственно не производит необходимых ему средств существования и что его непосредственный продукт является меновой стоимостью, стало быть, должен быть предварительно опосредствован общественным процессом, чтобы стать для него жизненным средством. Между полным развитием этой основы промышленного общества и патриархальным состоянием имеется много промежуточных ступеней, бесконечное множество оттенков.

Из пункта а следует: если издержки производства благородных металлов повышаются, то все товарные цены падают; если издержки производства благородных металлов падают, то все товарные цены повышаются. Это — всеобщий закон, который, как мы увидим, модифицируется в отдельных частностях. [I—37]

[I—38] (К пункту а). «Мера, употребляемая как атрибут денег, означает показатель стоимости»... Смешно думать, что «цены должны упасть потому, что товары оцениваются как стоящие стольких-то унций золота, а золотой запас в данной стране уменьшился... Эффективность золота как показателя стоимости не зависит от того, что в какой-либо отдельной стране имеется больше или меньше золота. Если бы удалось при помощи банковских операций сократить наполовину обращение металлических и бумажных денег в этой стране, то соотношение стоимости золота товаров осталось бы неизменным». Примеры: вывоз золота из Перу в XVI веке и отлив золота из Франции в Англию в XIX веке (Hubbard. The Currency and the Country. London, 1843, стр. 44—46).

«На африканском побережье ни золото, ни серебро не служат мерой стоимости, а вместо них применяется идеальная мера, воображаемый «брусок»» (Jacob. An historical Inquiry into the Production and Consumption of the Precious Metals. Vol. II, London, 1831, стр. 326—327). [I—38]

b) [Деньги как средство обращения]

[I—37] Если меновые стоимости в ценах идеально превращаются в деньги, то в обмене, при покупке и продаже они превращаются в деньги реально, обмениваются на деньги, чтобы затем в качестве денег, в свою очередь, обменяться на товар. Особенная меновая стоимость должна предварительно быть обменена на всеобщую, чтобы затем, в свою очередь, обменяться на особенные меновые стоимости. Товар реализуется как меновая стоимость только через это опосредствующее движение, в котором деньги играют роль посредника. Таким образом, деньги обращаются в направлении, противоположном движению товаров. Деньги выступают как посредник товарного обмена, как средство обмена. Деньги — средство обращения, орудие обращения для оборота товаров; но в качестве такого орудия обращения они имеют вместе с тем свое собственное обращение— оборот денег, денежное обращение. Цена товара реализуется лишь в обмене товара на действительные деньги, или в действительном обмене товара на деньги.

Из вышесказанного вытекает следующее. Товары реально обмениваются на деньги, превращаются в действительные деньги только после того, как они предварительно превратились в деньги идеально, т. е. после того, как они получили определение цены, выступили как цены. Таким образом, цены являются предпосылкой денежного обращения, хотя их реализация выступает как результат последнего. Те обстоятельства, которые вызывают повышение или падение меновой стоимости, а поэтому и цен товаров, выше или ниже их средней стоимости, подлежат рассмотрению в разделе о меновой стоимости; они предшествуют процессу их действительной реализации в деньгах и, таким образом, выступают на первых порах как совершенно независимые от этого процесса. Отношения между числами от того, что я их представлю в виде десятичных дробей, конечно, не изменятся. Это лишь иное наименование.

Для того чтобы товары действительно находились в обращении, требуются транспортные средства, а это не может быть выполнено деньгами. Если я купил 1 000 фунтов железа за х ф. ст., то тем самым право собственности на это железо перешло в мои руки. Мои х ф. ст. выполнили свою службу средства обмена и проделали процесс обращения так же, как право собственности. Продавец же, наоборот, реализовал цену железа, реализовал железо как меновую стоимость. Однако в том, чтобы доставить железо от него ко мне, деньги не принимают никакого участия; для этого требуются повозка, лошади, дорога и т. д. Действительное обращение товаров в пространстве и времени осуществляется не деньгами. Деньги лишь реализуют их цену и тем самым передают право на товар покупателю, тому, кто выложил средства обмена. Деньги приводят в обращение не товары, а право собственности на последние, и то, что в этом обращении реализуется в обмене на деньги, будь то при покупке или при продаже, это опять-таки не товары, а их цены.

Таким образом, количество денег, требующееся для обращения, определяется прежде всего высоким или низким уровнем цен товаров, брошенных в обращение. Общая же сумма этих цен определяется, во-первых, ценами отдельных товаров; во-вторых, количеством товаров, поступающих в обращение по определенным ценам. Так, например, для того чтобы привести в обращение квартер пшеницы по цене в 60 шилл., требуется в два раза больше шиллингов, чем для того чтобы привести его в обращение по цене в 30 шиллингов. И если должно быть приведено в обращение 500 таких квартеров по 60 шилл., то необходимо 30 000 шилл., тогда как для обращения 200 таких квартеров нужно только 12 000 шиллингов. Стало быть, это зависит от высокого или низкого уровня товарных цен и от количества товаров определенной цены.

В-третьих. Однако количество требующихся для обращения денег зависит не только от общей суммы подлежащих реализации цен, но и от той скорости, с которой оборачиваются деньги, осуществляя дело этой реализации. Если 1 талер за час производит 10 покупок по цене в 1 талер каждая, т. е. обменивается 10 раз, то он выполняет совершенно то же самое, что выполнили бы 10 талеров, которые делали бы лишь по одной покупке в час. Скорость — отрицательный момент; она заменяет количество; при ее помощи денежная единица умножается.

Обстоятельства, определяющие, с одной стороны, массу подлежащих реализации товарных цен, а с другой стороны — скорость оборота денег, надо исследовать позже. Одно уже теперь ясно: цены стоят на высоком или низком уровне не потому, что в обращении много или мало денег, а наоборот, в обращении находится много или мало денег потому, что цены стоят на высоком или низком уровне. И далее: не скорость обращения денег зависит от их количества, а [I—38] количество обращающихся средств зависит от скорости их обращения (при больших платежах деньги не подсчитываются, а взвешиваются; этим достигается экономия времени).

Однако, как уже упоминалось [xlvi], оборот денег не исходит из единого центра и не возвращается в единый центр из всех точек периферии (как это имеет место в эмиссионных банках и отчасти в государственном казначействе); он исходит из бесконечного множества точек и возвращается в бесконечное множество точек (само это возвращение и то время, в течение которого оно осуществляется, — дело случая). Поэтому скорость средств обращения может заменить собой количество обращающихся средств лишь до известного пункта. (Так, например, фабриканты и фермеры платят рабочему, рабочий платит торговцу и т. д.; от торговца деньги возвращаются к фабрикантам и фермерам.) Какова бы ни была скорость обращения, одно и то же количество денег может произвести ряд платежей лишь в известной последовательности. Но определенную массу платежей необходимо производить одновременно. Обращение исходит одновременно из множества точек. Стало быть, для обращения требуется определенное количество денег, которое все время будет находиться в обращении и которое определяется той совокупной суммой, какая одновременно поступает из исходных точек обращения, и той скоростью, с какой она проходит свой путь (возвращается к исходным точкам). Хотя это количество обращающихся средств весьма подвержено приливам и отливам, тем не менее устанавливается некоторый средний уровень, так как сколько-нибудь прочные изменения происходят лишь весьма постепенно, лишь в течение длительных периодов, и постоянно парализуются, как мы увидим, массой побочных обстоятельств.

В своем определении в качестве меры, деньги безразличны к своему количеству, или существующее количество денег безразлично для этого определения. В их определенности как средства обмена, как орудия обращения, количество их строго определено. Могут ли эти два определения денег вступить в противоречие друг с другом — выяснить ниже.

{Понятие принудительного, недобровольного обращения (см. Стюарта[78]) сюда еще не относится.}

Для обращения существенно то, что обмен выступает как процесс, как находящаяся в движении совокупность покупок и продаж. Его первая предпосылка, это — обращение самих товаров как постоянно исходящее от многих сторон обращение товаров. Условием товарного обращения является то, что товары производятся как меновые стоимости, не как непосредственные потребительные стоимости, а как потребительные стоимости, опосредствованные меновой стоимостью. Основной предпосылкой является присвоение путем и посредством отчуждения [Entausserung] и продажи. В обращении, как реализации меновых стоимостей, заключено: 1) что мой продукт есть продукт лишь постольку, поскольку он — продукт для других; стало быть, поскольку он есть снятое единичное, т. е. всеобщее; 2) что он — продукт для меня лишь постольку, поскольку он отчужден, поскольку он стал продуктом для других; 3) что он — продукт для другого лишь постольку, поскольку этот другой, в свою очередь, отчуждает свой продукт; в этом 4) уже заложено то, что производство выступает для меня не как самоцель, а как средство.

Обращение есть такое движение, в котором всеобщее отчуждение выступает как всеобщее присвоение, а всеобщее присвоение — как всеобщее отчуждение. Хотя это движение в целом выступает как общественный процесс, а отдельные моменты этого движения исходят от сознательной воли и особых целей индивидов, тем не менее совокупная целостность этого процесса выступает как некоторая объективная связь, возникающая стихийно; хотя она и проистекает из взаимодействия со звательных индивидов, но она не заключена в их сознании и в целом им не подчинена. Их собственное столкновение друг с другом создает для них некоторую стоящую над ними, чуждую им общественную силу; их взаимодействие выступает как не зависящий от них процесс и как не зависящая от них власть. Так как обращение представляет собой некоторую целостность общественного процесса, то оно является также и той первой формой, в которой в качестве чего-то независимого от индивидов выступает уже не просто общественное отношение, как это имеет место, например, у монеты или у меновой стоимости, а само общественное движение в целом. Общественная связь индивидов между собой как ставшая самостоятельной, властвующая над индивидами сила, как бы ее ни представлять себе — как силу природы, случайность или в любой другой форме, — есть необходимый результат того, что исходным пунктом здесь не является свободный общественный индивид. Обращение, как первая целостность среди экономических категорий, весьма подходит для того, чтобы сделать это наглядным.

[I—39] На первый взгляд обращение представляется бесконечным процессом в смысле дурной бесконечности[79]. Товар обменивается на деньги, деньги обмениваются на товар, и это повторяется до бесконечности. Это беспрестанное возобновление одного и того же процесса, действительно, образует существенный момент обращения. Но при ближайшем рассмотрении в обращении обнаруживаются еще другие явления — явления кругооборота, или возвращения исходной точки к самой себе. Товар обменивается на деньги, деньги обмениваются на товар. Таким образом, товар обменивается на товар, но только обмен этот является обменом опосредствованным. Покупатель становится в свою очередь продавцом, а продавец становится опять покупателем. Каждый из них выступает в двояком и противоположном определении, и таким путем создается живое единство обоих определений.

Однако совершенно ошибочно, как это делают экономисты, лишь только обнаруживаются присущие деньгам противоречия, внезапно хвататься только за конечные результаты без опосредствующего их процесса, только за единство без различия, только за утверждение без отрицания. В обращении товар обменивается на товар; но в такой же мере он и не обменивается на товар, поскольку он обменивается на деньги. Другими словами, акты покупки и продажи выступают как два безразличных друг к другу, не совпадающих в пространстве и времени акта. Если говорят, что тот, кто продает, в то же время и покупает, поскольку он покупает деньги, и что тот, кто покупает, в то же время и продает, поскольку он продает деньги, то как раз упускают из виду различие, специфическое различие между товаром и деньгами.

Показав нам наилучшим образом, что меновая торговля, при которой оба акта совпадают, не удовлетворяет более развитой форме общества и более развитому способу производства, экономисты внезапно начинают рассматривать опосредствованную деньгами меновую торговлю как непосредственную, игнорируя специфический характер этой сделки. После того как они нам показали, что в отличие от товара необходимы и деньги, они неожиданно утверждают, что между деньгами и товаром нет никакой разницы. К этой абстракции прибегают потому, что в действительном развитии денег встречаются такие противоречия, которые неприятны апологетике буржуазного common sense [xlvii] и которые поэтому должны быть затушеваны. Поскольку покупка и продажа, два существенных момента обращения, безразличны по отношению друг к другу, разделены в пространстве и во времени, постольку они отнюдь не обязательно должны совпадать. Их безразличие друг к другу может привести к упрочению их кажущейся самостоятельности по отношению друг к другу. Но поскольку оба они образуют существенные моменты одного единого целого, постольку с необходимостью наступает такой момент, когда самостоятельная форма насильственно ломается и внутреннее единство внешним образом восстанавливается путем насильственного взрыва. Таким образом, уже в определении денег как посредника, в распадении обмена на два акта таится зародыш кризисов или, по меньшей мере, их возможность, которая может реализоваться лишь там, где имеются налицо основные условия классически развитого, соответствующего своему понятию обращения.

Выяснилось далее, что в обращении деньги только реализуют цены. Цена выступает прежде всего как идеальное определение товара; но деньги, полученные в обмен на товар, суть его реализованная цена, его действительная цена. Поэтому цена является в такой же мере ценой, существующей вне товара, независимо от него, наряду с ним, как и ценой, идеально существующей в нем. Если товар не может быть реализован в деньгах, то он перестает быть способным к обращению, и его цена становится лишь воображаемой, — точно так же, как первоначально продукт, превратившийся в меновую стоимость, перестает быть продуктом, если он не обменивается в действительности. (Мы здесь не говорим о повышении и падении цен.)

В пункте а цена выступала как определение, существующее в товарах; в пункте b деньги выступают как цена вне товара. Необходим не только спрос на товар, но спрос, представленный деньгами. Стало быть, если цена товара не может быть реализована, если товар не может быть превращен в деньги, то он обесценивается, утрачивает свою цену. Когда необходимо это специфическое превращение товара в деньги, приходится жертвовать меновой стоимостью, выраженной в цене товара. Отсюда жалобы, например Буагильбера, на то, что деньги — палач всех вещей, Молох, которому все должно быть принесено в жертву, деспот товаров [80]. В период возникновения абсолютной монархии, с которой связано превращение всех налогов в денежные налоги, деньги действительно выступают как Молох, которому приносится в жертву реальное богатство. Такую же роль играют деньги при каждой денежной панике. Из слуги торговли, — говорит Буагильбер, — деньги превратились в ее деспота. На деле, однако, уже в самом определении цен содержится в скрытом виде то, что обнаруживается при обмене на деньги, а именно — что уже не деньги являются представителем товара, а товар служит представителем денег. Жалобы на торговлю при помощи денег как на торговлю незаконную встречаются у некоторых писателей, знаменующих собой переход от феодальной эпохи к новому времени, как и позже — у социалистов.

а) Чем дальше развивается разделение труда, тем в большей степени продукт перестает быть средством обмена. Возникает необходимость во всеобщем средстве обмена, независимом от специфического производства каждого. При производстве, направленном на непосредственное удовлетворение жизненных потребностей, не всякая вещь может быть обменена на всякую, и та или иная определенная деятельность может быть обменена только [I—40] на определенные продукты. Чем более обособленными, многообразными, несамостоятельными становятся продукты, тем необходимее становится всеобщее средство обмена. Вначале продукт труда или сам труд есть всеобщее средство обмена. Но продукт тем более перестает быть всеобщим средством обмена, чем более он обособляется. Мало-мальски развитое разделение труда предполагает, что потребности каждого стали весьма многосторонними, а его продукт — весьма односторонним. Потребность в обмене и непосредственное средство обмена развиваются в обратном отношении. Отсюда необходимость всеобщего средства обмена, при котором определенный продукт и определенный труд должны обмениваться на способность к обмену. Меновая стоимость вещи есть не что иное, как количественно специфицированное выражение ее способности служить средством обмена. В деньгах средство обмена само становится вещью, или, другими словами, меновая стоимость вещи приобретает самостоятельное существование вне этой вещи. Так как товар по отношению к деньгам есть средство обмена лишь ограниченной силы, то он может перестать быть средством обмена по отношению к деньгам.

b) Распадение обмена на покупку и продажу делает возможным, чтобы я покупал, не продавая (скупка товаров), или же продавал, не покупая (накопление денег). Оно делает возможной спекуляцию. Оно превращает обмен в особое занятие, т. е. создает сословие купцов. Это распадение обмена сделало возможным множество промежуточных сделок, предшествующих окончательному обмену товаров, и дает возможность множеству лиц эксплуатировать это разделение покупки и продажи. Оно сделало возможным множество мнимых сделок. Попеременно обнаруживается, что то, что представлялось по существу обособленным актом, представляет собой в сущности часть единого целого, а то, что мыслилось как существенно единый акт, в действительности по существу разделено, В те моменты, когда покупка и продажа утверждают себя как два по существу различных акта, имеет место всеобщее обесценение всех товаров. В те моменты, когда на первый план выдвигается, что деньги — лишь средство обмена, имеет место обесценение денег. Всеобщее падение или повышение цен.

{Вместе с деньгами дана возможность абсолютного разделения труда, ибо дана независимость труда от его специфического продукта, от непосредственной потребительной ценности его продукта для этого труда.}

Всеобщее повышение цен в периоды спекуляции не может быть приписано всеобщему повышению меновой стоимости или издержек производства товаров; ибо, если бы меновая стоимость или издержки производства золота возросли равномерно с меновой стоимостью или издержками производства всех других товаров, то меновые стоимости товаров, выраженные в деньгах, т. е. их цены, остались бы те же. Точно так же это не может быть приписано и падению цены производства[81]золота. (О кредите здесь еще нет речи.) Но так как деньги не только всеобщий товар, но также и особенный, и так как в качестве особенного товара они подчинены законам спроса и предложения, то всеобщий спрос на особенные товары в противоположность деньгам должен вызвать падение последних.

Как мы видим, в природе денег заложено, что они разрешают противоречия непосредственной меновой торговли и меновой стоимости лишь тем путем, что придают им всеобщий характер. Обменивалось ли особенное средство обмена на другое особенное средство обмена или нет — это было делом случая; теперь же товар должен обменяться на всеобщее средство обмена, по отношению к которому его особенность находится в еще большем противоречии. Для того чтобы обеспечить способность товара к обмену, сама способность к обмену противопоставляется товару как некий самостоятельный товар. (Здесь средство становится целью.) При непосредственной меновой торговле вопрос заключался в том, найдет ли данный особенный товар другой особенный товар. Деньги же превращают самый акт обмена в два безразличных друг для друга акта.

(Прежде чем рассматривать дальше вопрос об обращении, усиленном, слабом и т.д., и в особенности — вызывающий споры пункт о количестве обращающихся денег и ценах, следует рассмотреть деньги в их третьем определении.)

Один из моментов обращения состоит в том, что товар при помощи денег обменивается на другой товар. Но точно так же имеет место и другой момент, т. е. не только то, что товар обменивается на деньги и деньги на товар, но также и то, что деньги обмениваются на товар и товар на деньги; стало быть, что деньги опосредствуются товаром с самими собой и выступают как такое единое начало, которое в своем обороте смыкается с самим собой. Таким образом, деньги выступают уже не как средство, а как цель обращения (как, например, у купечества) (в торговле вообще). Если рассматривать обращение не только как постоянное чередование товара и денег, а в тех кругооборотах, которые оно описывает в себе самом, то этот кругооборот выступает двояко: «товар — деньги — деньги — товар»; с другой стороны: «деньги — товар — товар — деньги», т. е. если я продаю, чтобы купить, то я могу точно так же и покупать, чтобы продавать. В первом случае деньги — лишь средство, чтобы получить товар, а товар — цель; во втором случае товар — лишь средство, чтобы получить деньги, а деньги — цель. Это получается просто оттого, что моменты обращения берутся в их взаимосвязи. Если рассматривать обращение как всего лишь обращение, то не может не быть безразличным, за какую точку ухватиться, чтобы фиксировать ее как исходную.

Правда, между находящимся в обращении товаром и находящимися в обращении деньгами имеет место специфическое различие. Товар в определенной точке выбрасывается из обращения и выполняет свое окончательное назначение лишь после того, как он окончательно изымается из обращения, потребляется, — будь то в акте производства или [I—41] в потреблении в собственном смысле. Наоборот, назначение денег — оставаться в обращении в качестве его колеса; как perpetuum mobile [xlviii] каждый раз снова начинать свой оборот.

Тем не менее указанная вторая форма движения точно так же имеет место в обращении, как и первая. Однако могут сказать: обменивать товар на товар имеет смысл, так как товары — хотя как цены они эквивалентны — качественно различны, и таким образом их обмен в конечном счете удовлетворяет качественно различные потребности. Наоборот, обменивать деньги на деньги не имеет никакого смысла, разве что тут получается количественная разница, т. е. меньшая сумма денег обменивается на большую, продают дороже, чем покупают, но ведь с категорией прибыли мы здесь еще не имеем дело. Формула «деньги — товар — товар — деньги», которую мы выводим из анализа обращения, представлялась бы, таким образом, лишь произвольной и бессмысленной абстракцией, вроде того, как если бы кто-нибудь захотел для описания круговорота жизни применить формулу «смерть —- жизнь — смерть», хотя в последнем случае нельзя все же отрицать, что постоянное растворение индивидуализированного в элементарном есть такой же момент природного процесса, как и постоянное индивидуализирование элементарного. Точно так же в акте обращения имеет место постоянное превращение товаров в деньги и постоянное превращение денег в товары. В реальном процессе покупки ради продажи мотивом, несомненно, является извлекаемая при этом прибыль, а конечной целью — при посредстве товара обменять меньшее количество денег на большее количество денег, так как между деньгами и деньгами нет качественного различия (здесь речь не идет ни об особых металлических деньгах, ни об особых видах монет). Однако нельзя отрицать, что эта операция может потерпеть неудачу, и поэтому даже в реальной действительности обмен денег на деньги без количественной разницы часто происходит, а значит и может происходить. Но для того чтобы этот процесс, на котором покоится торговля и который вследствие этого также и по своей распространенности образует одно из главных явлений обращения, вообще был возможен, кругооборот «деньги — товар — товар — деньги» необходимо признать особой формой обращения. Эта форма специфически отличается от той, в которой деньги выступают как всего лишь средство обмена товаров, как средний термин, как меньшая посылка силлогизма. Наряду с той количественной определенностью, которую этот кругооборот имеет в торговле, его необходимо выделить в его чисто качественной форме, в его специфическом движении.

Далее: кругооборот «деньги — товар — товар — деньги» уже содержит то, что деньги здесь функционируют не только как мера или как средство обмена и не только как то и другое вместе, а имеют еще и некоторое третье определение. А именно, деньги выступают здесь, во-первых, как самоцель, для реализации которой только и служат торговля товарами и обмен. Во-вторых, так как кругооборот здесь завершается деньгами, то деньги выходят за его пределы, подобно тому как товар, обмененный при помощи денег на свой эквивалент, выбрасывается из обращения. Совершенно верно, что деньги, поскольку они определены лишь как агент обращения, постоянно остаются заключенными в его кругообороте. Но здесь обнаруживается, что, кроме такого орудия обращения, деньги представляют собой еще и нечто другое, что они обладают также и самостоятельным существованием вне обращения и в этом новом определении точно так же могут быть изъяты из обращения, как товар постоянно должен окончательно изыматься из обращения.

Поэтому мы должны рассмотреть деньги в их третьем определении, в котором они заключают в себе и первые два определения, т. е. их назначение служить мерой и их назначение быть всеобщим средством обмена и, таким образом, реализацией цен товаров.