Картография (структура) сновидений

В большинстве сновидений структура сна не вызывает недо­уменных вопросов. Как правило, сон принадлежит к одному типу переживаний, а бодрствующая жизнь — к другому, и сон, в этом смысле, просто вспоминается, анализируется и встраивается в контекст бодрствования как компенсация из бессознательного наличествующей бодрствующей установке. Временами, однако, сам сон поднимает вопрос правильности структуры для своего по­нимания. Это происходит в двух основных случаях: 1) сон внутри сна и 2) когда человек видит во сне вещи «точно такими», каковы они в действительности. Этот вопрос возникает также, когда в сновидениях появляются указания на место и время, и в случаях явлений синхронии.

Сон внутри сна

В сне внутри сна, поскольку сновидец «видит», что он спит, «пробуждение» может произойти внутри сна. Наиболее сложный случай, который мне приходилось наблюдать, был сном, в котором эго сновидения «пробудилось» к «бодрствующему состоянию» и обнаружило себя (эго сновидения номер два) все еще спящим, пробудилось из него в другое «бодрствующее состояние» (эго сновидения номер три), а уже из него в реальную бодрствую­щую жизнь.

Сон внутри сна показывает изменения в молчаливой подразу­меваемой эго-структуре, являющиеся более сложными, чем обыч­но. Каждое «бодрствующее эго», пребывающее внутри спящего сновидца, показывает, по всей видимости, возможную интеграцию, которая может быть прожита сновидцем без полного вхождения в сферу прямого взаимоотношения между эго сновидения и эго бодрствования. Это напоминает маску внутри маски, так что снятие первой не обнаруживает истинное эго. Классическая тео­рия Фрейда считает, что сновидения носят маскирующий характер, и поэтому сон о сне может логически мыслиться как незамаскиро­ванная версия спрятанного «латентного» сна; такое истолкование могло бы следовать правилам грамматической структуры, в кото­рой двойное негативное утверждение становится позитивным. Сходной юнговской «формулы» в обращении со сном внутри сна нет но подобные смещения внутри сна могут рассматриваться как маневрирование разнообразных эго-организаций, часть из которых претендует на статус полного бодрствующего сознания, хотя ус­ложненная структура сновидения разоблачает их, как всего лишь часть целокупной интеграции.

До некоторой степени, сон внутри сна есть более усложнен­ная форма постоянного смещения от одной сцены к другой в пре­делах одного сна. В сне внутри сна это осуществляется так, как если бы само действие смещалось от одной единой «сцены» к дру­гой, и первый сон кажется занимающим место на меньшей сцене, то есть как бы входит в большую сцену из следующего сна. В обычной феноменологии сновидений, однако, сценические изме­нения происходят на той же самой «сцене».

Истолкование такой усложненной структуры сновидения должно осуществляться очень внимательно, и стандартный подход здесь совершенно неуместен. Такие сны имеют обыкновение слу­жить примером той правды, которую редко приемлют: процесс индивидуации в своей принципиальной структуре сходен с сотво­рением «нового мира», а не просто какой-то ревизии эго внутри старого существующего мира. И здесь изменяется не только эго — изменяется вся структура «мира», включая и роль других значи­мых людей. Здесь кроется и причина того, почему один из супру­гов становится встревоженным, когда другой предпринимает ана­лиз,— поскольку это неизбежно означает конец старых отноше­ний; возможно, это и есть более простое (но, как правило, менее ценное) психологическое решение — если движение происходит у одного, а у другого не происходит, или если человек, проходя­щий анализ, ошибочно отождествляет старый мир со своим супру­гом/супругой — чем появление большего мира, в который старый мир входил бы как часть и релятивизировался в нем.

Сновидения о реальности «как она есть»

Вопрос о структуре сновидения возникает также и тогда, ког­да кто-либо видит во сне реальность «точно такой, какая она есть на самом деле». Если сон посвящен травматической ситуации, имевшей место в жизни, то, конечно, буквальное повторение вос­производится с целью окончательного овладения и подчинения то­го, что подавляло это в исходном травмирующем событии. Обыч­ные же сны о «реальности как она есть» не возникают, однако, в связи с травмирующими событиями и поэтому требуют несколько другой рационализации.

Часто сообщение о сновидении оказывается ошибочным, и при внимательном выспрашивании обнаруживаются символичес­кие элементы, значительно отличающиеся от действительной бод­рствующей жизни сновидца. «Сон» вообще может оказаться не вполне сном, как таковым, поскольку во время физиологического сна существуют уровни сознания, очень схожие с бодрствующими мыслями. Изменения в подобного рода «мышлении-сновидении», возможно, возникают в связи со смещением из REM-сна в сторону других стадий. Некоторые сообщения об умственных процессах в медитативном состоянии характеризуются тэта-волнами на элек­троэнцефалограмме, имеющими сходство с фантазиями и грезами;

возможно, здесь следует искать объяснение так называемым люсидным снам (lucid dreams), в которых эго сновидения, веро­ятно, знает, что оно спит, и обладает известным контролем над содержанием сновидения (состояние, которое я, однако, не могу убедительно продемонстрировать).

Возможное символическое значение сна, возникающего как точная репродукция ситуации бодрствования, заключается в том, что бессознательное стремится к тому, чтобы бодрствующая ситу­ация рассматривалась как если бы она была сном. Сама бодрству­ющая ситуация может, в свою очередь, рассматриваться в более символической перспективе; в смысле компенсации она могла бы означать помещение реальной ситуации в более широкий контекст, чем это могло быть вызвано ее повседневным сущест­вованием.