Методологические проблемы

Социально-психологическое исследование характеристик больших социальных групп наталкивается на целый ряд трудностей. Богатство методик изучения раз­личных процессов в малых группах часто контрастирует с отсутствием подобных методик для исследования, например, психологического облика классов, наций и других групп такого рода. Отсюда иногда рождается убеждение, что область психологии больших групп вообще не поддается научному анализу.

Поэтому у традиции исследования психологии больших социальных групп сложилась довольно сложная и весьма прихотливая судьба. С од­ной стороны, социальная психология начиналась именно с исследова­ния больших социальных групп. Как известно, немецкий философ М. Лацарус и языковед Г. Штейнталь, позднее немецкий психолог В. Вундт заложили основы изучения «психологии народов»; а идеи фран­цузских социологов Г. Тарда, Г. Лебона и итальянского юриста С. Сигеле легли в основу концепции «психологии масс». Эти исследования отцов-основателей социальной психологии носили теоретический характер. Но в первой половине XX в. стала бурно развиваться эмпирическая соци­альная психология и основной фокус внимания сместился на малые группы. Проблема больших социальных групп оказалась пасынком в зна­чительной степени благодаря тому, что ослаб интерес к теоретическим исследованиям в социальной психологии, а также из-за сложности ис­следования больших групп эмпирическими методами.

В американской традиции проблеме исследования психологии боль­ших социальных групп уделялось весьма специфическое, но в целом недостаточное внимание [Хьюстон и др., 2001], доказательством чего можно считать крайне редкое употребление самого термина «большая группа». Объяснение такого невнимания к проблематике связывают с традицией существования двух социальных психологий: психологи­ческой и социологической. Именно вторая ветвь рассматривалась как «ответственная» за изучение психологии больших групп. Правда, осо­бая разновидность этих групп, а именно стихийные, кратковременно существующие группы, не была обделена вниманием, но обычно ис­следования такого рода осуществлялись не в ключе психологии групп, а под рубрикой «коллективное поведение».

Радикальные преобразования в мире в конце XX в., в частности такие, как бурные студенческие выступления 1968 г. во Франции, массовые выступления против войны во Вьетнаме и за гражданские права в США, возникновение в Европе движения «зеленых» и др., сделали очевидной необходимость изучения больших социальных групп во всех их проявлениях. Не случайно возрождение интереса к этой проблематике характерно прежде всего для европейской социальной психологии, где изучение психологии больших социальных групп в большей степени обусловлено традицией, восходящей к работам ос­нователей этой дисциплины, а также к богатой социологической тра­диции изучения социально-классовой структуры общества, прежде всего М. Вебера [Смелзер, 1994].

Новая волна интереса к этой проблематике в Европе возникла в 1970-е годы как ответ на леворадикальные выступления, прокатив­шиеся по миру, и как критика американской социальной психологии за ее «асоциальность»: необходимость изучения больших социальных групп интерпретируется как одно из направлений усиления внимания к социальному контексту. В частности, одна из центральных идей С.

Московиси заключается в призыве сделать больший акцент на иссле­довании больших социальных групп, что он обозначает термином «со-циологизация». Это ― своеобразное признание того, что сама соци­альная психология не может справиться с данной проблематикой и необходимо должна усвоить элементы социологического знания: «Со­циальная психология становится здесь способом изучения социальных процессов, протекающих в обществе в целом в достаточно широких масштабах» [Московиси, 1984. С. 220]. Но на этом пути социальная психология делает еще первые шаги.

Можно с уверенностью сказать, что проблематика психологии больших социальных групп переживает в настоящее время второе рож­дение. В сущности социальная психология без раздела о психологии боль­ших социальных групп, очевидно, вообще не может претендовать на то, чтобы быть социальной психологией в точном значении этого слова. Такая позиция характерна для отечественной социальной психологии, где исследования психологии больших социальных групп занимают осо­бое место. Они начали активно развиваться с самого начала «второго рождения» этой дисциплины, т.е. с 1960-х годов [Горячева и др., 1965; Парыгин, 1971]. В значительной степени это связано с формулировани­ем предмета социальной психологии, явившимся следствием дискус­сии 60-х годов, где, как известно, прозвучала мысль о необходимости своеобразного сочетания в этой дисциплине психологического и соци­ологического подходов. Следствием этого явилось признание права на существование специального раздела внутри социальной психологии― «Психологии больших социальных групп», не фигурирующего в тра­диционных учебниках. Важно, что этот раздел включает в себя анализ психологических характеристик различных типов больших социальных групп, как организованных, так и стихийных.

По утверждению Г. Г. Дилигенского, рассмотрение психологии больших групп даже как рядоположенной проблемы социальной пси­хологии (наряду с проблемами малой группы, личности, общения) не может считаться правомерным, ибо это не одна из проблем дан­ной дисциплины, а важнейшая ее проблема, поскольку «содержание социально значимых черт человеческой психики формируется имен­но на макросоциальном уровне» [Дилигенский, 1971]. Как бы ни была велика роль малых групп и непосредственного межличностного обще­ния в процессах формирования личности, сами по себе они не созда­ют исторически конкретных социальных норм, ценностей, устано­вок, потребностей. Все эти и иные содержательные элементы обще­ственной психологии возникают на основе исторического опыта больших групп, опыта, обобщенного знаковыми, культурными и иде­ологическими системами: этот опыт лишь «доведен» до индивида че­рез посредство малой группы и межличностного общения. Поэтому социально-психологический анализ больших групп можно рассмат­ривать как «ключ» к познанию содержания психики индивида.

Конечно, наряду с опытом больших социальных групп важней­шее значение для понимания содержательных элементов обществен­ной психологии имеют и массовые социальные процессы и движения. Характер общественных изменений и преобразований, непосредствен­ное участие в революционных (или контрреволюционных) движени­ях, сложные процессы формирования общественного мнения ― все это также немаловажные факторы, задающие весь строй психологи­ческих характеристик больших групп. Поэтому точнее было бы гово­рить о необходимости социально-психологического анализа больших социальных групп, а также массовых процессов и социальных движений. Однако, поскольку эти массовые процессы и движения имеют в каче­стве своего субъекта большие социальные группы, для краткости можно так обозначить этот раздел ― «Психология больших социальных групп». Прежде чем приступить к рассмотрению психологических особеннос­тей некоторых конкретных больших групп, необходимо выделить как минимум те принципиальные методологические вопросы, без реше­ния которых такое рассмотрение не может быть успешным.

Прежде всего это вопрос о том, какие же группы следует рассмат­ривать в качестве «больших». Далее, какова структура психологии боль­ших групп, ее основные элементы, их соподчинение, характер их вза­имосвязи. В-третьих, это вопрос о том, каково соотношение психики отдельных индивидов, входящих в группу, с элементами групповой психологии. Наконец, в-четвертых, какими методами можно пользо­ваться при изучении всех этих явлений. Сразу же нужно сказать, что ответы на эти вопросы приходится отыскивать не только, а может быть, и не столько в психологии, сколько в социологии. Это не озна­чает, что в психологической литературе такие проблемы не освеща­ются, но на них делается недостаточное ударение.

Итак, что же такое «большая социальная группа»? Исходя из общих принципов понимания группы, мы не можем, конечно, дать чисто ко­личественное определение этого понятия. В приведенной выше схеме было показано, что «большие» в количественном отношении образова­ния людей разделяются на два вида: случайно, стихийно возникшие, дос­таточно кратковременно существующие общности, куда относятся тол­па, публика, аудитория, и в точном значении слова социальные груп­пы, т.е. группы, сложившиеся в ходе исторического развития общества, занимающие определенное место в системе общественных отношений каждого конкретного типа общества и потому долговременные, устойчи­вые в своем существовании. К этому второму виду следует отнести прежде всего социальные классы и слои, различные этнические группы (как их главную разновидность ― нации), профессиональные группы, поло­возрастные группы (с этой точки зрения в качестве группы могут быть рассмотрены, например, молодежь, женщины, пожилые люди и т.д.).

Естественно, не может быть предложена некоторая общая схема изучения признаков, структуры, типов коммуникации в этих, столь различающихся между собою группах. Однако общие черты, свой­ственные большим группам, нельзя абсолютизировать. Каждая разно­видность этих групп обладает своеобразием: нельзя выстраивать в один ряд, с одной стороны, класс, нацию, какую-либо профессию, моло­дежь, а с другой ― толпу, массу и публику. Значимость каждого вида больших групп в историческом процессе различна, как различны и многие их особенности. Поэтому все «сквозные» характеристики боль­ших групп должны быть наполнены специфическим содержанием. Дальнейший анализ поэтому должен быть посвящен каждому из этих типов групп раздельно.

Структура психологии больших организованных групп.Эти группы представляют особый интрес, так как имеют наибольшее значение для понимания психологичес-ких характеристик исторического процесса.

Для всех выделенных таким образом больших социальных групп характерны некоторые общие признаки, отличающие эти группы от малых групп. В больших группах существуют специфические регулято­ры социального поведения, которых нет в малых группах. Это ― нравы, обычаи и традиции. Их существование обусловлено наличием специ­фической общественной практики, с которой связана данная группа, относительной устойчивостью, с которой воспроизводятся истори­ческие формы этой практики. Рассмотренные в единстве особенности жизненной позиции этих групп вместе со специфическими регулято­рами поведения дают такую важную характеристику, как образ жизни группы. Его исследование предполагает изучение особых форм обще­ния, особого типа контактов, складывающихся между людьми. В рам­ках определенного образа жизни приобретают особое значение инте­ресы, ценности, потребности. Не последнюю роль в психологической характеристике названных больших групп играет зачастую наличие специфического языка. Для этнических групп ― это само собой разуме­ющаяся характеристика, для других групп язык может выступать как определенный жаргон, например, свойственный профессиональным группам, такой возрастной группе, как молодежь.

В отличие от малых групп, в больших группах этого типа гораздо более непосредственный характер приобретает социальная детермина­ция происходящих в них процессов, в частности, более очевидно зна­чение ценностей и стереотипов. Большие группы существуют на про­тяжении длительного периода времени, поэтому при их исследова­нии обязателен учет двух характеристик времени: синхрония (анализ процессов, протекающих в одно и то же время) и диахрония (анализ процессов в их временной протяженности, так как именно в этом сечении возможно проследить трансляцию признаков группы от по­коления к поколению).

Теперь можно ответить на вопрос: какова структура психологии больших социальных групп? При ответе на него необходимо обозначить некоторые принципиальные соображения. Посредствующим звеном между экономическим развитием и историей культуры в широком смысле этого слова являются обусловленные социально-экономическим разви­тием изменения в психологии людей. Эти изменения очевидны прежде всего не как индивидуальные изменения в установках, взглядах, инте­ресах каждой отдельной личности, но именно как изменения, харак­терные для больших групп. Влияние сходных условий существования группы на сознание ее представителей осуществляется двумя путями: а) через личный жизненный опыт каждого члена группы, определяе­мый социально-экономическими условиями жизни всей группы; б) че­рез общение, большая часть которого происходит в определенной со­циальной среде с четко выраженными чертами данной группы.

Эти особенности групповой жизни обусловливают структуру пси­хологии большой социальной группы, которая включает в себя це­лый ряд элементов. В широком смысле это ― различные психические свойства, психические процессы и психические состояния, подобно тому как этими же элементами обладает психика отдельного человека. В отечественной социальной психологии предпринят ряд попыток определить более точно элементы этой структуры. Почти все исследо­ватели (Г. Г. Дилигенский, А. И. Горячева, Ю. В. Бромлей и др.) выде­ляют две составные части в ее содержании: 1) психический склад как более устойчивое образование (к которому могут быть отнесены со­циальный или национальный характер, нравы, обычаи, традиции, вкусы и т.п.) и 2) эмоциональная сфера как более подвижное динами­ческое образование (в которую входят потребности, интересы, на­строения). Каждый из этих элементов должен стать предметом специ­ального социально-психологического анализа.

Третья проблема, которая была поставлена выше, ― это пробле­ма соотношения психологических характеристик большой группы и со­знания каждой отдельной личности, в нее входящей. В самом общем виде эта проблема решается так: психологические характеристики груп­пы представляют собой то типичное, что характерно всем индиви­дам, и, следовательно, отнюдь не сумму черт, свойственных каждой личности. Известный ответ на этот вопрос содержится у Л. С. Выготс­кого в его рассуждениях о соотношении «социальной» и «коллектив­ной» психологии. Поясняя значение термина «коллективная психоло­гия», он говорит: «Все в нас социально, но это отнюдь не означает, что все решительно свойства психики отдельного человека присущи и всем другим членам данной группы. Только некоторая часть личной психологии может считаться принадлежностью данного коллектива, и вот эту часть личной психики в условиях ее коллективного проявле­ния и изучает всякий раз коллективная психология, исследуя психо­логию войска, церкви и т.п.» [Выготский, 1987. С. 20].

По-видимому, та часть личной психологии индивидов, составля­ющих группу, которая «принадлежит» группе, и есть то, что можно назвать «психологией группы». Иными словами: психология группы есть то общее, что присуще в той или иной мере всем представителям данной группы, т.е. типичное для них, порожденное общими услови­ями существования. Это типичное не есть одинаковое для всех, но именно общее. Поэтому в социологическом анализе, например, пред­принимаются попытки сконструировать особый социальный тип лич­ности как тип, свойственный некоторой социальной группе: чаще всего социальный тип личности мыслится как тип личности предста­вителя определенного социального класса, но в принципе понятие «социальный тип личности» может быть отнесено к характеристике типичного представителя и какой-либо профессии (тип учителя, на­пример) или возрастной группы («молодой человек XX в.» и т.п.).

Фиксация этого типичного ― весьма сложная задача. Общие чер­ты в психологии представителей определенной социальной группы существуют объективно, поскольку они проявляются в реальной дея­тельности группы. По отношению к каждому отдельному «сознанию» групповая психология выступает как некая социальная реальность, выходящая за пределы сознания отдельного индивида и воздействую­щая на него вместе с другими объективными условиями жизни, что, по выражению А. Валлона, приводит к «удвоению среды», в которой действует человек.

Выявление общего, типичного невозможно путем изучения лишь содержания индивидуальных сознаний членов группы, прежде всго потому, что не все черты, присущие психологии группы, присущи каждому члену группы. В отдельных случаях какой-либо конкретный представитель группы может вообще в минимальной степени обладать этими общими характеристиками. Это объясняется тем, что члены группы различаются между собой по своим индивидуальным психо­логическим характеристикам, по степени вовлеченности в наиболее существенные для группы сферы ее жизнедеятельности и т.д. Мера усвоения коллективного опыта группы соединяется с индивидуаль­ными психологическими особенностями ее членов, поэтому и полу­чается то явление, о котором говорил Л. С. Выготский: только «часть» психологии личности «входит» в психологию группы.

Здесь мы вплотную подходим к вопросу о том, какими же метода­ми можно исследовать психологию больших социальных групп. Поскольку ее типичные черты закреплены в нравах, традициях и обычаях, соци­альной психологии приходится в данном случае прибегать к использо­ванию методов других наук, в частности этнографии, которой свой­ствен анализ продуктов культуры. Нельзя сказать, что эти методы вооб­ще неизвестны социальной психологии: если вспомнить предложения В. Вундта об изучении языка, мифов и обычаев для познания «психоло­гии народов», то станет ясным, что на заре своего возникновения социальная психология обращалась к проблеме использования таких ме­тодов. Естественно, сегодня и они претерпели существенные измене­ния, но в принципе сам набор подобных методов допустим. Одной из современных форм применения таких методов являются так называе­мые межкультурные или сравнительные исследования, где термин «меж­культурные» отдает лишь дань традиции его использования историками культуры, в действительности же сравниваются отнюдь не обязательно различные культуры, но и различные социальные группы.

При изучении психологии больших социальных групп могут приме­няться и методы, традиционные для социологии, включая различные приемы статистического анализа. Результаты исследований, выполнен­ных при помощи таких приемов, не всегда вскрывают причинно-след­ственные связи; в них, скорее, описываются некоторые функциональ­ные зависимости, которые позволяют получить значимые корреляции, что допустимо для корреляционного исследования, распространенного при изучении психологических характеристик больших групп.

Кроме названных методов исследования, при изучении больших групп социальная психология использует также приемы, принятые в языкознании, поскольку в определенной степени ей приходится здесь иметь дело с анализом знаковых систем. Естественно, и в данном слу­чае возникают проблемы, неизбежные при анализе объектов, требу­ющих комплексного подхода, а большие группы являются именно таким объектом. Трудности, стоящие на пути исследования этой про­блемы, очевидны, но они должны умножить усилия, направленные на ее разработку, а не порождать стремление игнорировать ее.

Существенный вклад в исследование психологии больших соци­альных групп внесен сегодня концепцией «социальных представле­ний», разработанной во французской психологической школе (С. Московиси). Она в значительной мере претендует на то, чтобы пред­ложить одновременно и метод исследования больших групп. Под соци­альным представлением в этой концепции понимается обыденное пред­ставление какой-либо группы о тех или иных социальных явлениях, т.е. способ интерпретации и осмысления повседневной реальности. При по­мощи социальных представлений каждая группа строит определенный образ социального мира, его институтов, власти, законов, норм. Соци­альные представления ― инструмент не индивидуального, а именно группового социального познания, поскольку «представление» выра­батывается на основе опыта, деятельности группы, апеллируя к по­черпнутым в этом опыте житейским соображениям. По существу че­рез анализ социальных представлений различных больших групп по­знается их психологический облик [Донцов, Емельянова, 1987].

Механизм связи группы и выработанного ею социального пред­ставления выступает в таком виде: с одной стороны, группа фиксиру­ет некоторые аспекты социальной действительности, влияет на их оценку, использует далее свое представление о социальном явлении в выработке отношения к нему. С другой стороны, уже созданное груп­пой социальное представление способствует интеграции группы, как бы «воспитывая» сознание ее членов, доводя до них типичные, при­вычные интерпретации событий, т.е. способствуя формированию груп­повой идентичности [Андреева, 2000]. Таким образом, анализ соци­альных представлений есть ключ к пониманию психологии группы.

Эта концепция помогает более точному определению такого поня­тия, как менталитет, под которым понимается интегральная характе­ристика некоторой культуры, в которой отражено своеобразие видения и понимания мира ее представителями, их типичных «ответов» на кар­тину мира. Представители определенной культуры усваивают сходные способы восприятия мира, формируют сходный образ мыслей, что и выражается в специфических образцах поведения. С полным правом та­кое понимание менталитета может быть отнесено и к характеристикам большой социальной группы. Типичный для нее набор социальных пред­ставлений и соответствующих им образцов поведения и определяет мен­талитет группы. Не случайно в обыденной речи упоминают «менталитет интеллигенции», «менталитет предпринимателя» и т.п.

Анализ методологических принципов изучения психологии боль­ших групп можно подкрепить исследованиями психологии конкрет­ных групп.

Социальные классы и слои.Среди всего многообразия больших социальных групп особый интерес представляют собой социальные классы, при анализе психологии которых социальная психология в особенно большой степени сопряжена с определенным социологическим подходом. В многотомном руководстве по социальной психологии под редакцией Г. Линдсея и Э. Аронсона указывается на то, что сам термин «класс» имеет различное содержание для американских и европейских исследователей. Для европейцев, по мысли автора, поня­тие это более «реально», так как идентификация с классом более оче­видна, достаточно часто сопряжена с определением политической при­надлежности. Для американской культуры вообще нехарактерно опери­рование понятиями «рабочий класс», «буржуазия» и т.п., но гораздо привычнее термины «средний класс», «низший класс» и др. Это связано с тем, что в социологических теориях социальная структура описывает­ся при помощи такого понятия, как «социоэкономический статус», а не «социальный класс». Естественно, что это не может не сказаться на различиях в трактовке структуры психологии класса; в частности, в боль­шей мере, чем анализ психологии класса, предлагался анализ психоло­гии различных социальных слоев. При всех обстоятельствах, однако, важно учесть, что сущность социально-психологического анализа со­стоит в том, чтобы выявить связь между психологическими характери­стиками группы и образцами поведения ее членов.

Социологическая традиция, на которую опирается социальная психология, при этом может быть различной. Так, в традиционном для марксистской (и, в том числе, отечественной) социологической традиции понимании класса можно наметить три основные линии исследования психологии классов: это выявление психологических особенностей конкретных классов, которые существовали в истории и существуют в настоящее время; характеристика классовой психоло­гии разных классов определенной эпохи; анализ соотношения клас­совой психологии и психологии отдельных членов класса как частный случай проблемы соотношения психологии группы и психологии ин­дивида, включенного в данную группу. Для этой традиции характерно само употребление термина «классовая психология», что, впрочем, не исключает из анализа и психологию отдельных слоев, входящих в тот или иной класс.

Естественно, какой бы путь ни был выбран для анализа, необхо­димо при всех условиях возвратиться к структуре психологии группы и посмотреть на специфику каждого элемента, представленного в пси­хологии класса. Наиболее полно исследована эмоциональная динами­ческая сфера классовой психологии, что включает классовые потреб­ности, классовые интересы, набор социальных ролей. Поскольку соци­альное положение определяет объем и состав материальных и духовных благ, которыми каждый член группы располагает, постольку оно же задает и определенную структуру потребностей, относительное пси­хологическое значение и удельный вес каждой из них. Но этого обще­го положения недостаточно, коль скоро в анализ включаются более конкретные и сложные факторы, такие, например, как реальная жиз­ненная ситуация различных слоев одного и того же класса. Так, об­щие условия труда и быта рабочего класса определяют в целом струк­туру его потребностей, а положение отдельных слоев ― ее варианты.

Что касается интересов, то эта проблема гораздо лучше исследова­на в социологии, чем в социальной психологии. Вместе с тем ряд проблем требует социально-психологического анализа. Интерес фор­мируется как интерес всей группы, но каждый член класса включен не только в данную группу, он ― член многих социальных групп: во-первых, внутри самого класса есть много подгрупп, различающихся по уровню квалификации, по сферам занятости и т.д.; во-вторых, каждый представитель класса может в то же самое время быть членом какой-либо группы в сфере образования (например, в школе или вузе), где он непосредственно взаимодействует с членами другого класса. Возникает переплетение различных интересов, каждый из которых определен принадлежностью к значимой социальной группе. Как в этой системе интересов индивида обозначаются наиболее устойчивые интересы и, напротив, при каких обстоятельствах менее коренные интересы начинают играть доминирующую роль ― имеет принципи­альное значение [Социальная психология классов, 1985. С. 10].

Включаемые в динамическую часть классовой психологии такие элементы, как набор социальных ролей и соответствующая социальная ориентация личности, ввиду нестрогости предлагаемого перечня, а также неразработанности самих этих понятий в применении к ана­лизу психологии больших групп практически не исследовались. То же относится к такому, иногда называемому признаку, как социальные чувства. Понятие «социальное чувство» не является общепризнан­ным в литературе; в известной степени оно спорно и уязвимо, поэто­му использовать его можно лишь как описательное определение неко­торого состояния эмоциональной сферы группы (например, доста­точно употребительным является такая характеристика, как «классовая ненависть», эмоция, возникающая в связи с тем, что всякая соци­альная дифференциация так или иначе связана с неравенством). По­этому неопределенность термина не умаляет значения самой пробле­мы, она лишь свидетельствует о том, что в социальной психологии нет сложившейся традиции исследовать эту область при помощи на­учного понятийного аппарата, ей приходится заимствовать термино­логию из других традиций, например из традиции гуманистической литературы, философии и истории.

Когда речь заходит о фиксации в классовой психологии ее наиболее устойчивых компонентов, вопрос представляется значительно менее разработанным. В самом деле, важнейшим из таких компонентов явля­ется «психический склад», но на операциональном уровне этот компо­нент относительно лучше раскрыт лишь для одного вида больших групп ― для наций. Что же касается классов, то «психический склад» здесь обыч­но описывается как некоторый психический облик, проявляющийся в определенном способе поведения и деятельности, на основании кото­рого можно реконструировать те нормы, которыми руководствуется данная социальная группа. Этот облик проявляется в социальном харак­тере, но операционально определение и этого понятия слабо разрабо­тано в собственно социально-психологической литературе.

Термин «социальный характер», правда, представлен в трудах нео­фрейдистского направления, в частности в работах Э. Фромма. Для него социальный характер ― это связующее звено между психикой индивида и социальной структурой общества. Но типы социального характера не привязаны у Фромма к определенным социальным клас­сам, а соотносятся с различными историческими типами самоотчуж­дения человека в различные эпохи. Так названы: человек эпохи раннего капитализма («накопительский тип»), эпохи 20-х годов XX в. («ры­ночный тип», связанный с обществом «тотального отчуждения») и т.п. [Фромм, 1993]. Поэтому чаще социальный характер определяется опи­сательно, как то, что проявляется в типичном устоявшемся образе действий представителей разных классов в разных ситуациях их жиз­недеятельности и отличает представителей данного класса от пред­ставителей других классов. При этом могут быть использованы описа­ния, содержащиеся в истории культуры, гражданской истории, худо­жественной литературе (достаточно вспомнить произведения Бальзака, Драйзера, Горького). Литература, по существу, проделала социально-психологическую работу, являя собой пример того типа исследова­ний, которые именуются монографическими. Тот факт, что продукт такого исследования существует не вформе научной теории, не в системе научных понятий, а в художественных образах, т.е. в свой­ственной литературе форме отражения действительности, не делает это исследование менее ценным.

Кроме социального характера, психический склад раскрывается в привычках и обычаях, а также в традициях класса. Все эти образования играют роль регуляторов поведения и деятельности членов социаль­ной группы, а потому имеют огромное значение в понимании психо­логии группы, дают важнейшую характеристику такого комплексного признака класса, как его образ жизни. Социально-психологический аспект исследования образа жизни, в частности, в том и состоит, чтобы в рамках объективного положения класса определить и объяс­нить доминирующий образец поведения основной массы представи­телей этого класса в массовых, типичных ситуациях повседневной жизни. Привычки и обычаи складываются под влиянием определен­ных жизненных условий, но в дальнейшем закрепляются и выступают именно как регуляторы поведения. Анализ привычек и обычаев есть собственно социально-психологическая проблема. Методы исследо­вания этой проблемы близки к традиционным психологическим ме­тодам, поскольку здесь возможно использование методик наблюдения. Что же касается традиций, то часть их воплощена в предметах матери­альной культуры, и потому к изучению их применимы методики, из­вестные в психологии под названием анализа продуктов деятельности. Степень и мера проявления привычек и обычаев в качестве регулято­ра социального поведения, естественно, не одинаковы для различ­ных классов различных эпох. Так, установлено, что прочнее всего при­вычки и обычаи сохраняются, даже в современных обществах, преж­де всего в крестьянстве. Большой город с разветвленной системой общения способствует, напротив, известному смешиванию обычаев, привычек и традиций разных социальных групп.

Радикальные социальные изменения, характерные для конца XX столетия, привели к существенным изменениям и в социальной структуре обществ, так что многие традиционные классы или перестают существовать, или значительно модифицируются, или на арену истории вообще выступают если не новые классы, то во всяком слу­чае новые социальные слои. Это отчетливо видно на примере преоб­разований в современном российском обществе. Здесь обозначена, на­пример, проблема становления среднего класса, психология которого, естественно, никогда ранее не исследовалась. В литературе существует острая полемика относительно границ среднего класса, о положении таких социальных слоев, как предприниматели (бизнесмены), однако пока эта дискуссия идет преимущественно в общественно-полити­ческих изданиях. В социальной же психологии новые аспекты пробле­мы еще только намечаются [Емельянов, Поварницына, 1998].

Таким образом, мы указали основные направления анализа, по ко­торым социальной психологии еще предстоит выполнить задачу изуче­ния психологических характеристик различных социальных слоев и спо­собов, которыми «строится» психология группы, обеспечивает «освое­ние» каждым индивидом социальной реальности. Здесь важно понять, каким образом относительно большая масса людей ― при всем их пси­хологическом разнообразии ― в каких-то значимых жизненных ситуа­циях демонстрирует сходство различных представлений, вкусов, даже эмоциональных оценок действительности. Ситуации же эти есть ситуа­ции особых жизненных условий, определяемых прежде всего принад­лежностью к конкретной большой социальной группе, поэтому соци­альная психология не может игнорировать этот факт при построении объяснительных моделей человеческого поведения и деятельности.

Этнические группы.Другим примером больших социальныхгрупп, значимых в историческом процессе, являются различные этнические группы. В отличие от психологии классов психологические особенно­сти различных этнических групп и прежде всего наций исследованы значительно лучше. Выделилась особая ветвь науки на стыке социаль­ной психологии и этнографии ― этнопсихология, которая специаль­но исследует эти проблемы [Стефаненко, 1999]. При разработке про­блем этнической психологии иногда акценты несколько смещены: в фокусе внимания из всех этнических групп оказываются только на­ции. Между тем, хотя нации и являются примером наиболее распрос­траненной формы этнической общности, кроме них и сегодня суще­ствуют такие их разновидности, как народность, национальная груп­па и т.п. Поэтому было бы неправомерно всю проблему сводить только к изучению психологии наций. Отмеченный сдвиг акцента привел к неточности терминологии, употребляемой в этом разделе социальной психологии: при характеристике компонентов психологии этничес­ких групп сплошь и рядом говорят не об «этническом характере», а о «национальном характере», не об «этнической психологии», а о «на­циональной психологии», «национальных чувствах», «национальном самосознании», хотя все эти образования представляют собой част­ный случай аналогичных проявлений общественной психологии эт­нической группы.

Традиция исследования психологии этнических групп в социаль­ной психологии восходит к работам В. Вундта по «психологии наро­дов», где «народ» интерпретировался именно как некоторая этничес­кая общность. Вундту же принадлежит и постановка вопроса о том, что методом исследования психологии этнических групп должно быть исследование мифов, обычаев и языка, поскольку эти же самые образо­вания составляют и структуру психологии этнических групп. После Вундта в западной психологии возникло много новых подходов к изу­чению этой проблемы, главным среди которых явился подход, разви­тый в рамках культурантропологии.

Национальная (этническая) принадлежность индивида является чрезвычайно значимым для социальной психологии фактором потому, что она фиксирует определенные характеристики той микросреды, в условиях которой формируется личность. Этническая специфика в оп­ределенной степени концентрируется в историческом опыте каждого народа, и усвоение этого опыта есть важнейшее содержание процесса социализации индивида. Через ближайшее окружение, прежде всего через семью и школу, личность по мере развития приобщается к специфике национальной культуры, обычаев, традиций. Способ осознания этни­ческой принадлежности зависит от конкретных социально-историчес­ких условий существования данной этнической группы.

Наиболее разработанным вопросом оказался вопрос о психичес­ком облике этнической группы, прежде всего нации. Предпринят ряд попыток найти такие эквиваленты этому понятию, которые более доступны для использования их в эмпирических исследованиях. Как синоним «психическому складу» нации употребляются понятия «на­циональный характер», «национальное самосознание», просто «на­циональная психология», хотя в специальных этнопсихологических исследованиях и установлены более точные границы этих понятий.

В соответствии с традицией, сложившейся в социальной психоло­гии больших групп, в психологии этнических общностей различаются две стороны: 1) наиболее устойчивая часть ― психический склад (куда включаются национальный, или этнический, характер, темперамент, а также традиции и обычаи) и 2) эмоциональная сфера (куда включа­ются национальные, или этнические, чувства).

Национальный характер ― наиболее распространенное понятие для описания особенностей психического склада этнической (нацио­нальной) группы. Между тем единства в толковании содержания этой характеристики нет. Как отмечает Т. Г. Стефаненко: «одни авторы под­разумевали прежде всего темперамент, другие обращали внимание на личностные черты, третьи на ценностные ориентации, отношение к власти, труду и т.д. и т.п.» [Стефаненко, 1999. С. 136]. В настоящее время широко используется в качестве синонима и термин «ментальность» [Там же. С. 141]. Несмотря на многочисленные противоречия и споры относительно содержания национального характера, в конкретных ис­следованиях обычно наблюдается довольно большое единодушие при описании черт национального характера у отдельных национальных групп (храбрость, трудолюбие, сдержанность и пр.). Что же касается сущности и природы национального характера, то здесь возникает много дискус­сионных проблем. Прежде всего, как соотносятся черты национального характера с чертами характера каждого представителя данной группы; могут ли определенные черты характера быть исключительным достоя­нием одной национальной группы и полностью отсутствовать у другой (т.е. можно ли сказать, что какому-то народу присуще трудолюбие, а другому ― общительность); наконец, каким образом «взаимодейству­ют» черты национального и социального характера?

Поэтому речь идет не столько о каких-то наборах черт, сколько о степени выраженности той или другой черты в этом наборе, о специ­фике ее проявления. Недаром литература фиксирует, например, спе­цифику английского юмора (хотя чувство юмора свойственно, есте­ственно, не только англичанам), итальянской экспансивности (хотя в не меньшей степени экспансивными являются и испанцы) и т.д.

В исследовании национального характера, кроме изучения обыча­ев и традиций, особую роль играет анализ языка, поскольку передача черт национального характера осуществляется в процессе социализа­ции прежде всего при посредстве языка. Относительная устойчивость черт национального характера, несмотря на изменчивость социаль­ной среды, объясняется тем, что возникает определенная инерция, обеспечиваемая путем межпоколенной передачи опыта.

В этнических группах иногда отдельно фиксируются и такие элемен­ты психического склада, как темперамент и способности. Однако этот вопрос до сих пор не решен в социальной психологии однозначно: не­которые исследователи вообще отрицают правомерность выявления спе­цифики темперамента и способностей для различных этнических групп. Причиной этого являются те многочисленные наслоения, которые име­ются в исследованиях проблем наций. Так, в условиях господства реак­ционных идеологий вопрос о способностях различных наций обрастает целым рядом политических спекуляций, порожденных различными формами шовинизма и расизма. Исследование проблемы на уровне со­циальной психологии требует поэтому крайней щепетильности, гаран­тии того, что будет дано именно научное решение вопроса.

Осторожность должна быть присуща и исследованиям некоторых других особенностей этнических групп. Игнорирование культурного (т.е. и этнического) контекста может давать тенденциозный матери­ал, который легко использовать в различных политических доктринах. Область изучения психологии наций настолько тесно связана с по­литической проблемой равенства наций, настолько прочно включена в идеологический контекст, что игнорировать эти аспекты и в сугубо профессиональном социально-психологическом анализе никак нельзя.

Эмоциональная сфера этнической психологии включает в себя эт­ническую идентичность и этническое самосознание. Эти характеристики относятся к осознанию человеком своей принадлежности к определен­ной этнической группе и эмоциональное переживание этого факта, т.е. восприятие и переживание культурных отличий своей группы от других. Этому процессу сопутствует возникновение этнических стереотипов.

Присущая всякой группе психическая общность выражается, как известно, в формировании определенного «мы-чувства». Для этничес­ких групп «мы-чувство» фиксирует осознание особенностей своей эт­нической группы, отличие ее от других групп. Образ других групп при этом часто упрощается, складывается под влиянием межэтнических отношений, формирующих особую установку на представителя дру­гой группы. При этом играет роль прошлый опыт общения с другой этнической группой8. Если эти отношения в прошлом носили враж­дебный характер, такая же окраска переносится и на каждого вновь встреченного представителя этой группы, чем и задается негативная установка. Чаще всего этнический стереотип возникает из-за ограни­ченности межэтнического общения: черты, присущие единичным пред­ставителям другой этнической группы, распространяются на всю груп­пу [Стефаненко, 1999].

Складывающиеся таким образом стереотипы в дальнейшем влия­ют на возникновение этнических симпатий или антипатий. Сам факт осознания особенностей своей этнической группы не содержит в себе предубеждения против других групп. Но так дело обстоит до тех пор, пока осуществляется лишь констатация осознанных различий. Одна­ко очень легко от такой констатации перейти к оценке другой группы, возникновению симпатий и антипатий, и тогда возможны искажения образа другой группы. В этнические стереотипы всегда мощно вторга­ются различного рода внеэтнические влияния, прежде всего социаль­но-исторические, политические, а также обусловленные содержани­ем культуры и т.д. Дальнейший механизм превращения этнического стереотипа в предубеждение, а затем закрепление этого предубежде­ния в идеологических и политических доктринах ― проблема отнюдь не социально-психологическая.

Психологически же при этом возникает явление этноцентризма ― предпочтение своей этнической группы, стремление воспринимать все жизненные явления с ее позиции, сочувственная фиксация черт своей группы. Она не обязательно подразумевает формирование враж­дебного отношения к другим группам и «может сочетаться с терпи­мым отношением к межгрупповым различиям» [Стефаненко, 1999. С. 237]. Характер, который приобретает этноцентризм, зависит от типа общественных отношений, от содержания национальной политики, от исторического опыта взаимодействия между народами. Этнические стереотипы складываются всегда в некотором социальном контексте, и, когда они приобретают стойкую форму предубеждения, т.е. стан­дартно негативно окрашенного эмоционального образования, они легко могут быть использованы в качестве орудия национальной розни.

Важной характеристикой психологии этнических групп является относительность психологических различий между группами [Кон, 1970]. Эти различия не могут быть абсолютизированы и должны рас­сматриваться как производные от определенных исторических усло­вий, закрепленных на протяжении ряда поколений («культурная транс­миссия»). Несмотря на относительную устойчивость этих черт, они спо­собны исторически изменяться. Этнопсихология накопила достаточно большой и интересный материал относительно особенностей психоло­гического склада и поведения людей, обусловленных их этнической принадлежностью. Однако уже на довольно ранних этапах исследований было установлено, что круг признаков, позволяющих одной этничес­кой группе отличить себя от других, тем определеннее, чем меньшая этническая общность берется в качестве предмета исследования. Осо­бенно хорошо этот материал «поддавался» исследованию в том случае, когда брались наименее развитые и наиболее изолированно живущие племена. Поэтому огромное большинство исследований в традицион­ной этнопсихологии осуществлено на материале племен, населяющих острова Тихого и Атлантического океанов, таких, как Таити, Гаити и пр. Перенос результатов подобных исследований на большие современ­ные нации вряд ли возможен, так как при переходе к этим новым объек­там исследования необходимо включение еще целого ряда факторов, что в принципе может изменить сложившуюся картину.

Поэтому задача, которая стоит перед социальной психологией, перед этнопсихологией, сегодня весьма сложна. Политическая остро­та проблемы в современном мире заставляет решать эти вопросы с особой корректностью. Принцип равенства наций, характерный для политической программы демократических государств, не означает признания «одинаковости» наций. Следовательно, выявление нацио­нальных особенностей, в том числе различий в национальной психо­логии, остается актуальной задачей. Особая актуальность данной про­блемы для социальной психологии в нашей стране на современном этапе ее развития очевидна. В условиях радикальных социальных пре­образований, распада СССР резко обострились национальные конф­ликты. Вскрыть социально-психологический механизм формирования национального самосознания, выявить его роль в развитии национальных отношений ― важная социальная задача. Социальная психо­логия может внести свой вклад в ее решение.

Гендерные и возрастные группы.Это группы, выделяемые по демографическим характеристикам: гендерные ― по принципу пола (мужчины и женщины), возрастные ― по принци­пу возраста (молодежь, лица среднего возраста, пожилые). Судьба исследований психологии этих групп в социальной психологии весь­ма различна.

Гендерные группы имеют весьма солидную традицию своего изуче­ния, в частности в американской социальной психологии, где имен­но этим большим группам всегда уделялось значительное внимание. Правда, надо отметить, что весь блок исследований этих групп не всегда был обозначаем как исследования «гендерных групп», а чаще фигурировал как исследования «психологии женщин» или «психоло­гии мужчин». Это имеет свое объяснение, которое заключается в том, что само понятие гендер стало употребляться относительно недавно.

Понятие «гендер» (gender) используется для описания социальных характеристик пола в отличие от биологических (sex), связанных с особенностями мужской и женской анатомии. Иногда для краткости гендер определяется как «социальный пол», не всегда совпадающий с биологическим полом человека и предполагающий, что социальная особенность пола задается историческими и культурными условиями и не предполагает «естественной» заданности ролей. В определение гендерных особенностей мужчин и женщин включают набор соци­альных ролей, «предписанных» обществом представителям того и дру­гого пола. Гендер изучается на трех уровнях: индивидуальном (исследу­ется тендерная идентичность, т.е. субъективное отнесение человеком себя к группе мужчины― женщины); структурном (исследуется поло­жение мужчин и женщин в структуре общественных институтов: на­чальники ― подчиненные); символическом (исследуются образы «на­стоящего мужчины» и «настоящей женщины»).

Гендерные исследования сегодня ― это широко разветвленная сеть исследований, осуществляемых различными дисциплинами, прежде всего тендерной социологией. Ее предметом являются закономернос­ти дифференциации мужских и женских социальных ролей, полового разделения труда, культурные символы и социально-психологичес­кие стереотипы «мужественности» и «женственности» и их влияние на различные аспекты социального поведения, общественной жизни. Вместе с тем в последние годы самостоятельное значение приобрела гендерная психология, которая охватывает широкий круг психологи­ческих проблем: пол (гендер) и мозг человека, гендерные различия в когнитивной сфере, гендер и эмоции [Введение в гендерные исследо­вания, 2001]. Наряду с этим анализируются и социально-психологические аспекты тендера, и эту часть тендерной психологии можно рассмотреть в прямом отношении к изучению психологии больших групп. В социально-психологических исследованиях вопросы сконцен­трированы вокруг трех групп проблем: тендерная идентификация, тен­дерные стереотипы, тендерные роли.

Первый блок исследований выявляет преимущественное распрос­транение среди мужчин и женщин специфических характеристик, получивших название фемининность и маскулинность (женственность и мужественность). Истоки этого подхода ― в популярной работе О. Вейнингера «Пол и характер» [Вейнингер, 1991], в которой было предложено трактовать «женское» как низменное и недостойное, а успехи женщин в социальной сфере ― лишь как результат наличия у них большей доли «мужского» [Гурко, 1998]. Позже против такой трак­товки выступил целый ряд исследователей, в особенности под влия­нием распространения идей феминизма.

Феминизм и как отдельное направление в современных гумани­тарных науках на Западе, и как определенное общественное движе­ние, отстаивающее равноправие женщин, а порою и их превосход­ство над мужчинами, оказал большое влияние на любые тендерные исследования в различных областях знания, в том числе в психологии. Существует много разновидностей феминизма; некоторые крайние его проявления связаны с распространенной в США идеей политкор-ректности ― запрета на проявление каких бы то ни было проявлений пренебрежительного отношения к различным «меньшинствам», в том числе к женщинам. Крайности этой позиции доходят до абсурда, при­зывают, например, внести соответствующие изменения в английский язык (вместо history употреблять слово herstory, вместо hero ― shero и т.п.). Анализ феминизма как особого социального явления ― специ­альная задача [Феминизм, 1993].

Феминистские идеи оказали влияние на тендерную психологию, в частности на изучение психологических особенностей мужчин и женщин. В большом количестве исследований выявляются такие чер­ты, как общительность, эмпатия, агрессивность, сексуальная иници­атива и др. Идут достаточно острые дискуссии по вопросу о том, есть ли специфика в распределении этих характеристик, причем преиму­щественно объектом внимания становится именно группа женщин. Личные характеристики мужчин и женщин рассматриваются в связи с особенностями поведения тендерных групп. Описаны свойственные мужчинам и женщинам формы проявления агрессии, сексуального по­ведения и в более широком плане ― поведения в выборе партнера. В этом случае широко используется предложенная Э. Уолстер «тео­рия справедливости». Ее суть заключается в том, что критерии выбора партнера мужчиной и женщиной различны, причем они еще и исто­рически изменяются. Традиционный для мужчин выбор был обуслов­лен внешней привлекательностью женщины, ее красотой, здоровьем, чему соответствовала традиция в культуре, получившая название «глазеющая культура», т.е. стимулирующая бессовестное «рассматри­вание» женщины. Однако со временем, в значительной мере под вли­янием феминистских настроений, приобрел популярность иной кри­терий выбора, а именно ― выбор «равных», когда большую роль на­чинает играть преимущество «женщин со статусом». Исследования в этом блоке не носят специфически социально-психологического ха­рактера, скорее они осуществляются как междисциплинарные.

Гораздо более близки к изучению психологии больших групп имен­но в социальной психологии исследования специфики гендерных ролей. Одна из проблем здесь ― семейные роли, и поэтому тендерная психоло­гия смыкается с проблематикой семьи в социальной психологии. Так, исследуются особенности социализации мальчиков и девочек, причем их специфика в различных культурах (например, символические опре­деления девочек как «корней», а мальчиков как «крыльев»; рассмотре­ние факта рождения девочки в некоторых восточных культурах как под­линной «беды» и пр.). Роли взрослых мужчин и женщин в семье, их психологический рисунок также привлекают внимание исследователей.

Обсуждение различий социальных ролей мужчин и женщин связа­но спроблемой гендерных стереотипов, в качестве причин формирова­ния и закрепления которых как раз и называются различия в распреде­лении гендерных ролей. Распространенность стереотипов была выявле­на в одном из американских исследований, где был получен наиболее полный список черт, свойственных мужчинам (сильный, стойкий, ло­гичный, рациональный, активный и пр.) и женщинам (слабая, эмоци­ональная, уступчивая, пассивная, робкая и пр.) [Смелзер, 1994. С. 342]. Понятно, что такие стереотипы, несмотря на их живучесть, «вынужде­ны» изменяться вместе с изменениями, происходящими в обществе, особенно в связи с изменением типа занятости современных женщин. Тем не менее при формировании психологического облика предста­вителей гендерных групп устоявшиеся стереотипы не могут быть сбро­шены со счета: они часто выступают препятствием в достижении под­линного равноправия мужчин и женщин в обществе.

Что касается возрастных групп, то анализ их психологических ха­рактеристик, как правило, дается при изучении социализации. В тра­диционных подходах к ней в большей степени описывались процессы ранней социализации и в этой связи характеризовались особенности детского или подросткового возраста. В настоящее время акцент смес­тился на анализ психологии различных возрастных групп. В исследова­ниях стали фигурировать также группы среднего возраста, группы пожилых людей. Такой сдвиг интереса обусловлен общественными по­требностями: в современных обществах увеличивается продолжитель­ность жизни человека, соответственно возрастает доля пожилых воз­растов в структуре населения, возникает весьма значимая особая со­циальная группа ― пенсионеры.

Направления исследований в области психологии возрастных групп различны: кроме традиционных «возрастных» проблем (соотношение физического и психологического возраста человека и соответствую­щие особенности личности), возникают проблемы, имеющие боль­шее «социальное» звучание. К ним относятся: проблема поколений (гра­ницы, взаимоотношения), возникновение специфических субкультур (например, молодежных), способы адаптации к социальным измене­ниям, разработка различных жизненных стратегий и др. В социологии введены понятия «возрастной статус» и соответствующие ему «возра­стные роли», «возрастные нормы» и др. [Смелзер, 1994. С. 369]. К сожа­лению, эта проблематика еще не получила достаточного развития в отечественной социальной психологии, появляются лишь первые ис­следования в этой области [Краснова, Лидерс, 2002].

Между тем фрагменты проблемы представлены в работах, касаю­щихся какого-то одного определенного возраста, в частности группы пожилых людей. Именно по отношению к этой группе обсуждаются не только вопросы, касающиеся индивидуальных биологических и психологических факторов старения, но сделана попытка описать в целом психологию данной группы. По аналогии с другими большими группами применительно к группе пожилых применимы такие харак­теристики, как статус и социальные роли, стереотипы старения и ста­рости, место и позиция группы в конфликте поколений. Весьма перс­пективным является исследование специфики психологических ха­рактеристик данной группы в соотношении с тендерным и этническим аспектом [Там же].

Другая возрастная группа, которой уделено определенное внима­ние, ― молодежь, в частности проблемы молодежной субкультуры. Но обсуждение этой проблематики по-прежнему сосредоточено в иссле­дованиях социализации, о чем речь пойдет ниже.

 

Литература

Андреева Г. М. Психология социального познания. М., 2000

Введение в тендерные исследования / Под ред. И. Жеребкиной. СПб., 2001.

Выготский Л. С. Психология искусства. М., 1987.

Гурко Т. А. Социология пола и тендерных отношений // Социология в России. М., 1998.

Дилигенский Г. Г. Социально-политическая психология. М., 1994.

Донцов А. И., Емельянова Т. П. Концепция социальных представлений в современной французской психологии. М., 1987.

Емельянов Е. И., Поварницына С. Е. Психология бизнеса. М., 1998.

Краснова О. В., Лидерс А. Г. Социальная психология старости. М., 2002.

Кон И. Национальный характер: Миф или реальность? // Иностран­ная литература. 1970. С. 3.

Майерс Д. Социальная психология. СПб., 1997 (Гл. 6).

Московиси С. Общество и теория в социальной психологии / Пер. с фр. // Современная зарубежная социальная психология: Тексты. М., 1984.

Парыгин Б. Д. Основы социально-психологической теории. М., 1971.

Смелзер Н. Социальная психология / Пер. с англ. М., 1994.

Социальная психология. М., 1975.

Стефаненко Т. Г. Этнопсихология. М., 1999

Фромм Э. Психоанализ и этика. Человек для самого себя / Пер. с англ. М., 1993.

Хьюстон М., Штребе В., Стефенсон Дж. Перспективы социальной пси­хологии / Пер. с англ. М., 2001 (Гл. 1).

 

 

Глава 10