Уотсон Дж. Психология как наука о поведении. — М., 1998. — С. 270

видимые реакции (например: игра на музыкальном инструменте, свободный разговор людей друг с другом, одевание и т.д.); скрытые реакции (например, мышление, которое понималось как беззвучный разговор).

Особый интерес представляют исследования видимых наследственных реакций, а именно эмоций, которые Дж. Уотсон определял как наследственные шаблонные реакции — реакции, отдельные особенности которых воспроизводятся с некоторым постоянством. Например, если ребенок находится ночью один дома в слабоосвещенной комнате и неожиданно слышит резкий шум, он может ответить на эту ситуацию реакцией страха; аналогичную реакцию ребенок может воспроизвести при неожиданной встрече с приближающимся животным и т.д. Особенность реагирования ребенка будет заключаться в том, что он отвечает на воздействие совокупности свойств всей ситуации в целом (в первом случае это слабая освещенность, усталость ребенка и появление резкого шума, а во втором — приближение объекта, отсутствие рядом взрослых и т.д.), а не на действие отдельных раздражителей.

Дж. Уотсон исходил из того, что к моменту рождения ребенок обладает основными эмоциональными реакциями: страха, ярости и любви. Также существует стимуляция, которая без всякого обучения вызывает эти реакции. Например, реакция страха возникает при внезапном лишении младенца опоры, резком звуке. В ответ на эти раздражения у него приостанавливается дыхание, проявляется хватательный рефлекс, вытягиваются губы, закрываются веки, начинается плач. Реакция ярости возникает чаще всего в том случае, когда движениям младенца что-либо мешает. Например, если удерживать его голову, то сначала начинается плач, а потом крик, тело младенца напрягается, и малыш начинает производить ударяющие движения руками и ногами до тех пор, пока раздражающее положение не устраняется. Первоначальной ситуацией, вызывающей реакцию любви, являются поглаживание, слабое покачивание, поворачивание на живот и шлепанье младенца. В этом случае плакавший малыш замолкает, начинает улыбаться и позднее протягивает руки к взрослому. Такое движение — проявление любви в виде стремления обнять взрослого.

Дж.Уотсон специально проводил исследования на младенцах в возрасте 4—6 месяцев с целью выявления объектов, вызывающих у них страх. Малышам предлагались (каждый объект помещался рядом с ребенком так, что он мог дотянуться до него рукой) живые объекты — черный кот, кролик и голубь и неживые — кубики, куклы и т.д. Оказалось, что дети охотно тянутся ко всем объектам. Более того, даже когда ребенку показывали голубя, которого достали из мешка (голубь при этом бился в руках экспери­ментатора), это не вызывало реакции страха. Подобное поведение наблюдалось даже в том случае, когда к ребенку в слабоосвещенной

комнате запускали собаку и позволяли ей вспрыгнуть на постель рядом с ним: малыш внимательно наблюдал за перемещением животного, но реакции страха не демонстрировал.

Эти и многие другие эксперименты позволили Дж.Уотсону сделать предположение, согласно которому реакция страха возникает как результат научения. Для того чтобы изучить этот процесс, Дж. Уотсон провел следующий эксперимент над одиннадцатимесячным младенцем Альбертом Б. Малыш ничего не боялся (за исключением безусловных раздражителей — громких звуков и потери опоры) и тянулся ко всему, что приближалось к нему. Ребенку предложили белую крысу, и когда его рука коснулась животного, позади раздался удар в гонг: «Ребенок сделал безумный прыжок и упал лицом вниз, пряча голову в матрац. Однако он не плакал. Как только он коснулся правой рукой крысы, снова раздался удар. Ребенок снова подпрыгнул, упал вперед и начал хныкать»1. В дальнейшем у ребенка не возникало желания схватить крысу, наоборот, при виде нее он отдергивал руку. После нескольких повторений ребенок начинал плакать, падал и уползал не на звук гонга, а при виде крысы. В результате у ребенка был выработан условный рефлекс на новый стимул, в качестве которого выступило животное. Оказалось, что впоследствии ребенок стал бояться кролика, собаки, шубы и даже ваты, которая была поднесена ему в бумажном пакете. Таким образом, было продемонстрировано, что реакция страха может быть приобретенной и способна к переносу, т. е. к распространению на другие ситуации.

Таким образом, с точки зрения бихевиоризма человек рождается с репертуаром действий, которые хотя и не так развиты, как у животных, но имеют пользу для индивида, обеспечивая ему выживание и защиту от врагов. Подобные инстинктивные формы поведения нуждаются в дополнении навыками, что приводит к появлению более сложных форм поведения, вытесняющих из поведенческого репертуара инстинктивные реакции. «Редко можно встретить двенадцатилетнего мальчика, который не мог бы точно сказать, кем он хочет стать, к чему он пригоден и почему он к этому пригоден»2. Другими словами, по мнению Дж. Уотсона, с возрастом начинают действовать не столько инстинктивные факторы, сколько факторы средового воздействия на ребенка. «В дальнейшем культура колледжа настолько вытравит... все первоначальные манипулятивные наклонности, что... его влечет то к одной работе, то к другой, в зависимости от занятий его отца, случайных вакансий, традиций школы или пожеланий его родителей или других опекающих»3.

1 Уотсон Дж. Психология как наука о поведении. — М., 1998. — С 476

2 Там же. - С. 529.

3 Там же. — С. 530.

Здесь Дж. Уотсон показывает, что развитие поведения опять же идет от инстинктивных действий (например, манипуляции, т. е. стремления ребенка схватить и удержать объект) к выработке новых форм поведения, обусловленных особенностями ситуации. При анализе поведенческой теории становится очевидно, что решающая роль в развитии ребенка принадлежит окружающей среде, поскольку взрослый (как представитель среды) участвует в организации стимуляции и выработке путем подкрепления тех или иных форм поведения.

К третьему варианту понимания развития — как творчества — мы относим теорию Э. Эриксона. Ребенок, появившийся на свет как комок плоти, начинает разворачивать ряд определенных психических качеств, приобретаемых в процессе взаимодействия с окружающими его людьми. Развитие различных способностей ребенка обусловлено внутренними законами, т. е. теми же законами, которые ранее определяли последовательность формирования органов в пренатальный период. После рождения ребенка эти законы начинают играть решающую роль в определении тех потенциальных возможностей, которые реализуются при установлении отношений со значимыми взрослыми. Активность ребенка в отношении его окружения может варьировать в зависимости от особенностей культуры, в которой он воспитывается. Однако последовательность стадий и время их прохождения остаются одинаковыми для различных культур.

Э.Эриксон отмечает, что, изменяясь, ребенок заставляет изменяться и свое окружение. Более того, всякое изменение в детском развитии осуществляется на трех уровнях: телесном психологическом и социальном. Например, если дошкольник испытывает чувство страха, которое характеризует психологический аспект его поведения, то это одновременно предполагает определенное напряжение его тела, а также наличие опасений у окружающих его людей. По Э.Эриксону, социальное окружение постоянно сопровождает детское развитие. Для каждого фрагмента развития (стадии) происходит решающее по последствиям столкновение малыша и взрослых.

Э.Эриксон исходил из предположения, что любой человек в процессе своего развития должен преодолеть одни и те же конфликты. Их последовательность предопределена генетически. По мнению Э. Эриксона, каждый человек должен пройти восемь психосоциальных кризисов в процессе своего развития. Мы рассмотрим первые три стадии развития по Э.Эриксону, охватывающие дошкольный возраст.

Первая стадия (занимающая промежуток времени от рождения до конца первого года жизни) характеризуется тем, что в процессе ее благополучного прохождения у ребенка вырабатывается чувство базового доверия к миру. Если стадия будет проходить неблагополучно,

то у ребенка появится чувство недоверия к окружающим.

Первая форма проявления базового чувства доверия у ребенка связана с легкостью кормления, глубиной сна и ненапряженностью внутренних органов. По мере развития увеличивается время детского бодрствования. Вместе с этим растет число получаемых ребенком впечатлений, которые должны совпадать с ощущением внутреннего благополучия. Это означает, что развитие чувства базового доверия к миру включает как бы две стороны: впечатления от внешних объектов и впечатления от внутренних состояний. Одним из главных достижений этого возраста является возможность переносить без травмирующих переживаний или гнева исчезновение матери из поля зрения. Это означает, что у малыша появляется внутренняя уверенность, что она появится вновь, но за этим стоит и некоторая предсказуемость будущих событий вообще.

Можно сказать, что, по Э. Эриксону, у ребенка существует ряд внутренних переживаний, которым вовне соответствует определенный набор людей и вещей. У младенца формируется представление о том, что внешний источник ухода остается самотождественным, т.е. даже тогда, когда он уходит, он как бы находится рядом. Кроме того, это означает, что малыш может доверять самому себе, поскольку он становится уверен, что может справиться с собственными побуждениями, удовлетворить их. По мнению Э. Эриксона, младенец постоянно опробует отношения между внутренними свойствами, т.е. своими собственными побуждениями и внешними свойствами — возможностями удовлетворения потребностей.

Особая роль отводится акту кусания в момент кормления: появление зубов и боль десен приводит к кусанию ребенком материнской груди. Смысл кусания заключается в том, что таким образом он избавляется от боли. Если же младенец не может совершить акт кусания, то одним из последствий может стать образование мазохистских тенденций, поскольку ребенок привыкает к мучительному успокоению через преодоление боли.

Главным человеком в жизни младенца обычно является мать, поэтому выработка базового доверия зависит именно от нее. Базовое недоверие возникает в том случае, если процесс еды и упражнения механизма сосания будут часто прерываться. Также базовое недоверие может быть вызвано повторяющимися со стороны взрослых ограничениями положительных эмоциональных переживаний ребенка (например, когда мать отвергает ребенка, выражает свое недовольство во время ухода за малышом). Разрешение конфликта между базовым доверием и, недоверием зависит не столько от того, как часто мать будет взаимодействовать с ребенком, сколько от качественных особенностей этого общения.

Другими словами, мать не просто должна чутко исполнять свои родительские обязанности, а сочетать их с представлением о том, как она хочет, чтобы он выглядел в глазах других людей. Если позиция матери направлена на интегрирование ребенка в социум, то за счет идентификации со значимыми (для матери) социальными группами и социальным контекстом в целом малыш сможет перенести практически любые фрустрации. Поэтому родители должны не только управлять поведением детей, но и передавать им убежденность в важности того, что совершают взрослые. Причины возникновения недоверия ребенка к миру определяются не столько фрустрациями, возникающими в процессе воспитания, сколько потерей значения этих фрустраций для успешного социального развития.

Поскольку, как отмечалось ранее, процесс развития осуществляется на трех уровнях, важно, чтобы взрослые верили в будущее ребенка, в то, что они делают все правильно. Такая вера формирует у малыша надежду.

На второй стадии (продолжающейся от одного года до трех лет) при благополучном проживании у ребенка возникает ощущение собственной силы. Оно основано на том, что созревающая мышечная система дает возможность выбрасывать и удерживать различные объекты, что особенно касается актов мочеиспускания и дефекации. Если взять социальный аспект данных тенденций (удерживания и отпускания), то любая из них может иметь две крайности — доброжелательную или враждебную. Удерживание может стать жестоким заключением, ограничением или принять характер заботы со стремлением сохранить объект. Отпускание может превратиться в проявление разрушительных, враждебных сил или в освобождение (например, когда на свободу отпускаются птицы или другие животные). Ребенок, которому удалось сформировать чувство базового доверия, должен преодолеть другую опасность, связанную с проблемой выбора между тем, чтобы отпустить и удержать.

Опыт подобного выбора должен быть автономным. Если же ребенка лишить такого выбора, то он может обратить активность на себя: развить раньше времени требовательную совесть — вместо масштабного видения у него разовьется мелочный контроль. «Во взрослой жизни человек будет держаться скорее за букву закона, чем за его дух»1.

В этот период перед ребенком встает серьезная проблема: дети пытаются делать многое самостоятельно, однако их действия далеко не всегда встречают одобрение со стороны взрослых. Поэтому от взрослых (в первую очередь от родителей) требуются гибкость и терпение, чтобы, с одной стороны, позволять детям проявлять

' Эриксон Э. Детство и общество. — СПб., 1996. — С. 354.

свою активность, а с другой — оградить их от нежелательных последствий. Если внешний контроль со стороны взрослых слишком груб или начинается слишком рано, когда ребенок еще не готов к этому, то вместо автономии у ребенка начинает развиваться чувство стыда и сомнения.

Стыд — это не столько неготовность к ситуации, сколько гнев, обращенный на себя. «Тот, кому стыдно, хотел бы заставить мир не смотреть на него, не замечать его наготы. Ему хотелось бы уничтожить "глаза мира". Вместо этого он вынужден желать собственной невидимости»1. Характерными формами поведения детей в этом случае являются сосание большого пальца, хныканье, требование внимания. Кроме того, дети могут становиться враждебными и упрямыми.

В культуре можно встретить распространенный метод пристыживания, который не приводит к правильному поведению, а скорее, вызывает у ребенка скрытую решимость попытаться выйти из положения. По мнению Э. Эриксона, у детей существует предел выносливости в отношении предъявляемых со стороны взрослых требований считать себя, свое тело и свои желания дурными. Если этот предел превысить — ребенок будет мечтать о том, чтобы просто уйти от взрослых.

В случае положительного исхода этой стадии у ребенка вырабатывается волевое начало, которое позволяет малышу, с одной стороны, сдерживать свои побуждения, а с другой — проявлять инициативу и добиваться результата.

Третья стадия (охватывающая период до шестилетнего возраста) связана с развитием детской инициативы. В этот период интерес к анальной зоне заменяется интересом к гениталиям. «На этой стадии ориентация мальчика является фаллической... теперь развивается направленный интерес к гениталиям обоих полов, вместе со смутным, ненаправленйым побуждением к совершению полового акта»2.

В это время у детей развиваются двигательные навыки, навыки обращения с различными предметами. Инициатива позволяет реализовать избыток энергии и решать задачу, действуя с разных сторон.

Детская инициатива обычно выходит далеко за рамки как физических, так и интеллектуальных возможностей ребенка, поэтому она требует определенного управления. В связи с этим Э. Эриксон обращает внимание на то, что создаются предпосылки для расщепления мотивации ребенка на мотивацию, обеспечивающую реализацию инициативы, и на мотивацию, связанную с управлением этой инициативой. Первый тип мотивации характерен для

1 Эриксон Э. Детство и общество. — СПб., 1996. — С. 354.

2 Там же. — С. 133.

спонтанного, инициативного детского поведения, а второй тип присущ контролирующему родительскому поведению, который составляет основу развития морального сознания человека, его суперэго.

Поскольку моральное сознание возникает через необходимость контроля детской инициативы, оно на протяжении всей дальнейшей жизни человека остается частично детским. По Э. Эриксону, этот факт оказывается чрезвычайно важным в силу, того, что детский компонент морального сознания может оказывать влияние на поведение взрослого (например, оказавшись в сложной ситуации, вместо управления собственной инициативой, в чем состоит задача взрослого, он просто подавляет ее, т.е. обращается к детским способам поведения).

В ходе этой стадии ребенок может сталкиваться с объектами, которые вызывают у него страх, но при благоприятном взаимодействии со взрослыми ребенок преодолевает этот страх и остается инициативным. В качестве примера можно привести ситуацию, когда ребенок впервые встречается с каким-то животным. Здесь можно наблюдать две стратегии поведения ребенка. Первая будет характеризоваться активным взаимодействием с объектом. Так, если показать ребенку черепашку, то он начнет брать ее в руки, переворачивать, наблюдать, как она прячет голову, шевелит лапками, опускать на пол и следить за тем, как она движется, кормить ее и т.д. В этой же ситуации ребенок может демонстрировать вторую стратегию — стратегию избегания.

Поведение ребенка будет характеризоваться высокой эмоциональной напряженностью: если черепашка станет ползти в его сторону, то он будет переживать и прятаться за взрослого, отворачиваться от нее. С помощью взрослого ребенок сможет в конце концов перестать бояться животного и преодолеть свою скованность, что потребует, правда, значительного времени и будет со­пряжено с затратами усилий как со стороны взрослого, так и со стороны ребенка.

Хотя сам Э.Эриксон, описывая развитие ребенка, говорит о том, что указанные стадии являются предустановленными для всех людей, тем не менее возникающие на той или иной стадии чувства являются, на наш взгляд, творческими продуктами деятельности самого ребенка.

Каждое чувство — результат разрешения внутреннего противоречия, переживаемого ребенком. С таким пониманием возникновения нового связано своеобразие теорий, относящихся к третьему типу, состоящее в том, что в них процесс развития представлен как переход с одной стадии на другую за счет творческого порождения новых свойств психики самим субъектом. И хотя развитие представляется как завершенный процесс (на последних этапах периодизаций), можно допустить появление новых стадий,

например, при условии увеличения продолжительности жизни субъекта.

Итак, как мы видим из проведенного выше обсуждения, проблема развития в психологии имеет различные варианты своего решения, что обусловлено исходными основаниями, принятыми авторами, для объяснения процессов развития психики. Начиная с античности и вплоть до настоящего времени в психологии продолжает существовать трактовка развития как становления. Ее специфика состоит в том, что в этом случае развитие предопределено и вне зависимости от его начала оно все равно «выходит» на предзаданный вариант.

Обычно для объяснения становления приводятся два фактора — среды или наследственности (также рассматривается и их сочетание). Более перспективным представляется понимание развития не как освоения идеальной формы или реализации заданной программы, а как движение в пространстве возможностей, задаваемом культурными образцами. Хотя последние и несут зафиксированные возможности, их освоение ребенком допускает выход за пределы выбранных возможностей и нахождение новых, не зафиксированных в культуре способов действия. Такой процесс можно рассматривать как особый вид развития — развитие через творчество.

Вопросы и задания для самопроверки

1. Объясните, что есть общего и чем отличается принцип формального тождества от принципа развития.

2. Раскройте происхождение понятия высшей формы в психологии.

3. Объясните своеобразие понимания развития ребенка в культурно-исторической концепции и подходе Д. Б. Эльконина.

4. Как понимается развитие в гештальт-психологии? Поясните свой ответ на примерах.

5. В чем специфика исследования становления психики в бихевиоризме? Приведите примеры исследований.

6. Назовите этапы развития ребенка по Э. Эриксону. Дайте их содержательную характеристику.

7. В чем заключается структура процесса развития по Э.Эриксону? Обоснуйте свой ответ.

8. Дайте определение процесса саморазвития и приведите его примеры.

9. Можно ли говорить о том, что развитие в гештальт-психологии является процессом саморазвития? Обоснуйте свой ответ.

10. Можно ли утверждать, что развитие в бихевиоризме есть процесс реализации возникающих извне возможностей? Обоснуйте свою точку зрения.

11. Какие варианты понимания психического развития вам известны? Приведите примеры.

12. Попытайтесь сравнить понятие «высшая форма» с понятием «культурная норма». Обоснуйте свой ответ на примерах.

Рекомендуемая литература

Веракса Н.Е., Веракса А.Н. Зарубежные психологи о развитии ребенка-дошкольника: пособие для педагогов дошкольных учреждении. - М., 2006.

Выготский Л. С. Собрание сочинений: в 6 т. Т. 3: Проблема развития психики / под ред. А. М. Матюшкина. — М., 1983.

Реале Дж., Антисери Д. Западная философия от истоков до наших дней: в 4 т. Т. 1: Античность. - СПб., 1994.

Эльконин Б. Д. Психология развития. — М., 2007.

Глава 9

ПРОБЛЕМА ОТРАЖЕНИЯ (ОБРАЗА И МЫШЛЕНИЯ)

В отечественной психологии проблема психики и психического образа рассматривается в контексте философского понимания отражения. Еще Аристотель подчеркивал, что отражение — это особая форма превращения одного объекта в другой объект.

Для того чтобы понять сущность отражения, обратимся к примеру, который раскрывает его основные характеристики. Рассмотрим отражение в зеркале. Допустим, утром человек подходит к зеркалу и смотрится в него. Что он там видит? Типичный ответ: «Человек видит себя». Уточним: «Если в зеркале находится сам человек, то кто же стоит перед зеркалом?» Можно возразить: «В зеркале находится не сам человек». Тогда спросим: «Если в зеркале не сам человек, то зачем он (сам человек) вообще стоит перед зеркалом?»

Таким образом, мы видим, что, подходя к зеркалу, человек сталкивается с особым явлением, которое мы называем отражением. Суть этого явления заключается в построении образа отражения, который обладает двумя взаимоисключающими свойствами: образ отражения одновременно и является самим объектом и не является им. То есть образ отражения содержит два ряда свойств: свойства, которые передают особенности объекта, — объективные свойства, и свойства, отличающиеся от свойств объекта, — свойства, задаваемые той системой, в которой создается образ отражения (субъективные свойства). Важно подчеркнуть то обстоятельство, что и субъективные, и объективные свойства являются материальными, внешними, доступными изучению. Например, по отпечатку пальца в криминалистике делается заключение о причастности или непричастности человека к какому-либо деянию.

Теперь рассмотрим место, в котором возникает образ отражения. Нетрудно видеть, что, например, отпечаток пальца остается на той поверхности, с которой палец соприкасался. Поэтому можно сказать, что образ отражения возникает в месте взаимодействия воспринимающей системы с объектом. Следовательно, образ отражения возникает в точке взаимодействия, а само взаимодействие является условием возникновения образа отражения.

Существует масса примеров, которые подтверждают этот вывод. В частности, любой след, оставляемый одним объектом на поверхности другого, фактически представляет собой результат взаимодействия, т.е. образ отражения. В этом случае этот след обладает

двумя типами свойств: с одной стороны, свойствами того объекта, который оставил след, а с другой — объекта, который также вступил во взаимодействие и сохраняет его результат в виде следа. Например, когда преподаватель рисует мелом на доске, то доска выступает в роли отражающей системы, а текст или чертеж, возникший в результате взаимодействия, и есть образ отражения, обладающий и свойствами мела и свойствами доски.

Естественно, эти две группы свойств являются одновременно и субъективными, и объективными, поскольку одни передают особенности объекта, а другие — особенности воспринимающей системы. Эти свойства как бы взаимно проникают друг в друга и уже на уровне отражения в неживой природе раскрывают суть образа отражения.

Отметим, что образ отражения появляется по ходу взаимодействия, прервав которое, мы получим и соответствующий результат. В этом смысле между взаимодействием и результатом существует взаимно-однозначное соответствие. Но очевидно, что образ отражения как результат взаимодействия и само взаимодействие — не одно и то же. При этом не результат ведет, вызывает, определяет взаимодействие, а наоборот, взаимодействие детерминирует результат. Это представляется нам фундаментальной характеристикой отражения.

Именно с ней связан сформулированный В. Вундтом закон гетерогении цели. Согласно этому закону результат отличается от исходного замысла. Действительно, если результат, представленный в виде желаемого будущего, детерминирует процесс взаимодействия, то тогда любая цель была бы достигнута в соответствии с предполагаемым итогом. Однако в реальности полученный результат определяет не поставленная цель, а сам процесс конкретного взаимодействия. Если цель может исходить от субъекта взаимодействия, а в нашем случае это отражающая система, то сам процесс взаимодействия детерминируется не только отражающей системой, но и самим объектом. Понятно, что в цели представлены только свойства отражающей системы, а в результате — еще и свойства объекта, что и является условием различения цели и результата.

На этом же уровне мы сталкиваемся еще с одним фундаментальным свойством образа, которое заключается в наложении образа отражения на поверхность объекта. Действительно, всякий след возникает в точке взаимодействия, а само взаимодействие протекает на поверхности объекта в силу того, что объект оказывает сопротивление. С этим свойством связан фундаментальный эффект, который описал А.Н.Леонтьев, как «эффект зонда»: «...в случае, когда ощупывание производится при помощи зонда, состав сигналов, поступающих от руки, держащей зонд, решительно меняется; меняется и конкретная форма самого движения.

Неизменным остается только одно — отношение подобия рисунка, "снимающего" движения, форме объекта. Этого достаточно для того, чтобы было возможно его адекватно отражение. Наоборот, как только это отношение в силу тех или других при­чин нарушается, зонд становится "слепым" и осязательное ощущение исчезает; рука чувствует теперь только удерживаемый зонд»1. Существенным моментом этого эффекта является то об­стоятельство, что точка взаимодействия оказывается в любом случае на поверхности объекта вне зависимости от того, ощупывает ли человек объект зондом или рукой — и в том и в другом случае воспринимающая система доходит до своей границы, сталкиваясь в физическом взаимодействии с объектом, который противостоит ей.

«Эффект зонда» моделирует особенности отражения реальности не только человеком, но также и животным. Понятно, что материал, из которого «сделана» психика человека и психика жи­вотного различны, но точка взаимодействия обеих систем с объектом будет одной и той же. Это означает, что, например, и собака, и ее хозяин будут строить образ отражения препятствия там, где находится это препятствие, хотя сам этот образ может быть различен в силу особенностей психики.

Как мы уже говорили, существенным моментом возникновения образа отражения является взаимодействие отражающей системы и объекта. Совершенно очевидно, что если такого взаимодействия не наступит, то не будет и образа отражения. Если же взаимодействие наступает, то в основе его может быть несколько механизмов. Во-первых, сам объект может действовать на отражающую систему, в результате чего строится образ объекта. Во-вторых, отражающая система может действовать на объект. Понятно, что если образ отражения начинает играть существенную роль как фактор выживания отражающей системы, то преимущество будет иметь та система, которая не дожидаясь, пока на нее подействует объект, сама будет совершать определенные формы активности, чтобы построить образ отражения. Существенный момент в выживании такой системы может быть связан с ответом на вопрос о том, как образ отражения может влиять на успешность существо­вания.

Под образом отражения понимается тот результат взаимодействия, который включает и субъективные, и объективные свойства (в вышеуказанном смысле, т.е. свойства, обусловленные как особенностями отражающей системы, так и особенностями объекта). Следовательно, образ отражения приобретает две характеристики: конфигуративность как своеобразие границы взаимодействия и напряженность (или, говоря словами А.Ф.Лосева, энергийность)

1 Леонтьев А. Н. Проблемы развития психики. — М., 1972. — С. 176.

как характеристику момента взаимодействия, момента состояния системы. Дело, видимо, в том, что если образ отражения, как мы старались показать, возникает в результате взаимодействия системы и объекта, то он неизбежно связан с изменением энергии воспринимающей системы. Это с необходимостью вытекает из законов физического (да и любого другого натурального) взаимодействия.

Итак, образ отражения характеризуется субъективностью и объективностью. Он предполагает взаимодействие отражающей системы и объекта. Образ отражения обладает следующими особенностями: он является образом объекта и в этом смысле он принадлежит отражающей системе, т. е. является внутренним; при этом расположен на границе взаимодействия, в момент взаимодействия образ отражения налагается на объект, значит, он одновременно вынесен вовне; он конфигуративен, обладает напряженностью и материален.

Рассмотрим, в каких отношениях могут находиться отражающая система и образ отражения. Возможны два типа отношений: во-первых, отражающая система может быть безразлична к образу отражения; во-вторых, отражающая система может быть небезразлична, пристрастна к образу отражения.

Принципиальный момент состоит в том, чтобы понять, каковы основания для возможности подобного пристрастного отношения отражающей системы к образу отражения.

Мы уже говорили, что образ отражения имеет два аспекта: конфигуративность и напряженность, или энергийность. Специфика второго аспекта как раз связана с состоянием отражающей системы: появление образа отражения предполагает изменение состояния системы. Ключевой момент заключается в том, насколько конфигуративный аспект связан с напряженным, сопутствует ли он ему, т.е. совпадает во времени, или отстает, или опережает? Ответ на вопрос представляется однозначным: в силу того, что образ отражения возникает как на границе объекта, так и на границе отражающей системы, т.е. на ее поверхности; он, без сомнения, предшествует изменению состояния системы, поскольку, как мы говорили, первоначально система как бы упирается (натыкается) в преграду и направление взаимодействия распространяется от границы (внешней) взаимодействия во внутрь системы. Соответственно изменяется и состояние системы: от изменения на поверхности к изменениям внутри системы. Таким образом, принципиально существует временная последовательность: сначала должно произойти конфигуративное изменение отражающей системы (как изменение на ее поверхности), после которого осуществляется изменение напряженности (внутреннего состояния системы). Тем самым возникает возможность появления отношения между поверхностью системы и ее внутренним состоянием.

Какого рода это может быть отношение? Ответ на данный вопрос представляется весьма трудным. Один из вариантов может быть следующим.

Система как некоторая структура сохраняет свою целостность, а значит, и возможность отражения объекта сохраняется только в том случае, если энергийность системы не выходит за определенные пределы. В противном случае система разрушается именно как целостная структура и перестает быть системой, способной к отражению, т.е. к построению образа отражения. При этом приходится допустить возможность изменения энергийности системы, при котором целостность системы сохраняется. Другими словами, нужно допустить возможность существования различных энергийных уровней системы и возможность перехода отражающей системы с одного уровня на какой-то иной в зависимости от энергийного аспекта взаимодействия отражающей системы и объекта взаимодействия. В этом случае у системы существует единственный шанс: ее отношение к поверхностной конфигурации строится путем изменения внутреннего состояния системы. Отношение отражающей системы к образу отражения может выражаться только в переходе с одного уровня энергийности на другой. Подобный переход, например, предполагается для квантовой модели атома.

Для нас тут важны два обстоятельства: во-первых, в фундаментальных науках предполагается существование переходов системы с одного уровня на другой; во-вторых, для системы образ отражения обязательно связан с энергийным компонентом и фактически выражается в уровне энергийного состояния системы. Таким образом, если допустить существование отношения к внешней конфигурации, то оно предполагает связь поверхностного конфигуративного аспекта отражающей системы с ее энергийным состоянием.

Естественно, первый тип отношений будет характеризоваться тем, что система игнорирует конфигуративность отражения: в различных конфигурациях выделяется только энергийный аспект. Грубо говоря, различные конфигурации только сопутствуют энергийным взаимодействиям. При этом отражающая система переходит из одного состояния в другое независимо от особенностей конфигурации. Такое отражение характерно для неживых систем. Причину этого мы видим в структурной однородности неживых отражающих систем. В силу указанного обстоятельства различные конфигурации приводят к одному и тому же энергийному эффекту, другими словами, конфигурация объективно «безразлична» системе, что ведет в конечном итоге к разрушению отражающих систем в процессе взаимодействия. Система теоретически может «выжить» только в том случае, если существует связь между конфигурациями (или набором конфигураций) и энергийными состояниями, которая обеспечивает перевод системы из состояния,

при котором система могла бы разрушиться, в состояние, при котором разрушения не наступает. Сохранение системы возможно путем изменения ее параметров (например, каких-либо процессов, характеристик, способов взаимодействия). В итоге получается трехкомпонентная схема: образ отражения - возникновение нового внутреннего состояния, связанного с образом отражения изменение параметров системы.

В связи с возникшей схемой важно обсудить ряд вопросов. Прежде всего нужно понять, какие параметры системы изменяются. Представляется достаточно очевидным, что система должна иметь как минимум два рода параметров: внешние и внутренние. Очевидность такого деления вытекает из того обстоятельства, что мы определили наличие границы у всякой системы, а сохранение системы предполагает прежде всего сохранение ее границы. Поэтому сохранение системы предполагает изменение параметров ее границы, обеспечивающей целостность системы.

Второй вопрос, нуждающийся в обсуждении, — взаимосвязь внутреннего состояния и образа отражения. В случае, если система «реагирует» изменением своего состояния на конфигурацию, возникающую на границе, то измененное состояние есть отражение отражения, и в этом смысле оно есть движение иного в глубь системы. Это иное в глубине системы заставляет перевести границу системы на другой уровень функционирования. В этом смысле иное «вернулось» к себе, но граница теперь стала нести не отпечаток «иного», а отпечаток системы. Дело в том, что благодаря отношению системы к конфигуративному аспекту образа отражения, который есть «иное» объекта, система перестраивает свои граничные параметры, чтобы «защитить» (сохранить) себя. Тем самым система противопоставляет объективному компоненту отражения свое системное изменение, лежащее не в природе объекта, а в природе системы. Поэтому особый вопрос заключается в том, чтобы понять, как соотносятся образ отражения и «ответ» системы этому образу.

Вернемся еще раз к рассмотрению проблемы возникновения образа отражения. Естественно полагать, что он возникает в результате взаимодействия. Специфика этого взаимодействия состо­ит в том, на наш взгляд, что объект и система взаимоисключают друг друга: они противоположны, а образ отражения их опосредствует. При этом если мы идем в анализе этого взаимодействия «со стороны» объекта, то конечным будет изменение внутреннего состояния системы, а если мы идем в анализе «со стороны» системы, то конечным будет изменение состояния объекта. Отсюда следует, что в силу закона направления анализа, изменения границы системы, возникающие при возникновении образа отражения, противоположны изменениям, возникающим при ответе системы.

В качестве примера можно обратиться к эффекту последействия. Как известно, если смотреть на изображение красного цвета, то после сосредоточения внимания на этом изображении у человека появляется зрительный образ последействия зеленого цвета (и наоборот). Существуют различные объяснения этого феномена, связанные с особенностями работы сенсорной системы, в частности цветорецепторов. На наш взгляд, здесь проявляется более общая закономерность, которая указывает на существование принципиального различия между возникновением образа отражения и ответом воспринимающей системы на этот образ. Поэтому граничные изменения ответа противоположны по характеру изменениям границы при отражении.

Таким образом, мы видим возникновение на границе системы (или разрыва) между внешним и внутренним двух противоположных тенденций. Этот разрыв есть следствие противоположно­сти контекстов ответа системы и построения образа отражения. Вспомним Аристотеля, согласно которому отражение есть своеобразное превращение. Если мы говорим, что образ отражения стал значимым, тогда что системе сделать в нем значимым — материал, из которого сделан образ, или свойства объекта, которые он передает? Конечно, второе. Тем самым возникает разрыв между содержанием образа и материалом, из которого он сделан (между предметностью и чувственной тканью).

Главная задача состоит в том, чтобы понять, какие стратегии активности могут быть выбраны системой в этой ситуации? Вполне очевидно, что таких стратегий может быть две. Первая — это стратегия обороны и дистанцирования от объекта, вторая — стратегия приближения к нему и открытости. И в той и в другой стратегии важно то, что сама активность воспринимающей системы обусловлена ее энергийным моментом. Энергетическая составляющая системы объективно выступает в качестве побудителя ее активности. Как уже говорилось, этот побудитель в отличие от конфигуративного аспекта образа отражения в большей мере представляет субъективную сторону воспринимающей системы. И может казаться, что все поведение инициировано состоянием самой системы. Однако, как мы отмечали, оно вызывается исключительно образом отражения. При этом не нужно забывать, что образ отражения является не только результатом активности системы, но и итогом взаимодействия объекта и системы.

Здесь мы сталкиваемся с фундаментальной проблемой, которая связана с двумя обстоятельствами.

Первое обстоятельство состоит в том, что образ отражения, как мы уже отмечали, находится в точке взаимодействия воспринимающей системы с отражаемым объектом (при этом не важно, является ли взаимодействие непосредственно контактным или опосредованным). Тем не менее если речь вести о преимуществах воспринимающей системы, то ими будет обладать та, которая сможет выстроить систему взаимодействия, а значит, и построить образ отражения на максимально далеких подступах к системе. Ж. Пиаже пишет: «С точки зрения биологии интеллект появился как один из видов деятельности организма, тогда как объекты, к которым он адаптируется, образуют особую сферу окружающей среды. Но по мере того как вырабатываемые интеллектом знания приводят к некоему привилегированному равновесию как к необходимому пределу сенсомоторного взаимодействия и представле­ния и по мере того как расстояния, на которых реализуется это равновесие, бесконечно расширяются во времени и пространстве, интеллект порождает саму научную мысль, включая и биологическое знание»1. Из приведенного рассуждения видно, что автор рассматривает интеллект как механизм, позволяющий человеку безграничную адаптацию к окружающей действительности, далеко выходя за пределы конкретной наглядной ситуации «здесь и теперь». Следовательно, и образ отражения будет вынесен максимально далеко вовне.

Второе обстоятельство заключается в том, что образ отражения имеет объективные характеристики, которые воссоздают свойства объекта из материала воспринимающей системы. Это означает, что они построены не по логике субъекта отражения, в качестве которого выступает отражающая система, а по логике объекта. Этот момент Б. Спиноза выделял как главный признак, характерный для разумного существа. Непонимание этой двойственности может приводить к методологическим трудностям.

В качестве примера обратимся к статье Н. И.Чуприковой «Теория отражения, психическая реальность и психологическая наука». В ней автор ставит задачу понять единство психологического знания с позиции отражения. «...Если изложение накопленных в общей психологии фактов и закономерностей строить по данной схеме с постоянным обращением к исходному общему понятию отражения как его последовательное обогащение и конкретизацию... то курс общей психологии перестает быть той плохо систематизированной грудой проблем и отдельных фактов...»2. Обсуждая сущность отражения, Н. И.Чуприкова приходит к вопросу взаимосвязи психики и мозга. Как известно, в психологии традиционно считается, что существует несколько уровней отражения. При этом на уровне живого отражение начинает играть важную роль в приспособлении организма к условиям окружающей среды. В частности, психический уровень отражения позволяет организму быстро

1 Пиаже Ж. Избранные психологические труды. Психология интеллекта. Гене­зис числа у ребенка. Логика и психология. — М., 1969. — С. 69 — 70.

2 Чуприкова Н. И. Теория отражения, психическая реальность и психологичес­кая наука // Методология и история психологии. — Т. 1. — Вып. 1. — 2006 — С. 180.

адаптироваться к резко меняющимся условиям в дискретной среде. В ходе утверждения данной точки зрения было показано, что эволюция психики сопровождается эволюцией нервной системы. Эти данные с особой остротой поставили вопрос о связи психики и мозга. Фактически психика и мозг рассматривались как две различные сферы, которые в зависимости от позиции того или иного автора находились в разных отношениях соподчинения.

Н.И.Чуприкова предложила оригинальный подход к пониманию этой взаимосвязи. Она говорит о том, что и психика, и мозг — тождественные реальности, с той только разницей, что мозг включен в два вида деятельности: в Процесс обеспечения функционирования организма и в построение моделей окружающей действительности на основе принципа подобия. «В современной теоретической нейрофизиологии принимается, что можно говорить о мозговом отображении объектов действительности, которое должно представлять собой специфическую для каждого определенного объекта и для каждой определенной ситуации систему нервной активности, образующей неповторимый пространственно-временной ансамбль возбужденных и заторможенных нейронов, находящийся в отношении подобия с вызвавшим его воздействием»1. То есть, казалось бы, автор совершенно четко выделил два свойства образа отражения — связанный с субъективностью содержания образа отражения и с его объективностью. Еще раз хотим подчеркнуть, что субъективный момент образа отражения связан с мозгом как с материалом, из которого строится образ.

Но, как нам представляется, эта теоретическая позиция ведет к существенным сложностям. Довольно необычно рассматривать психику как часть мозга. Но кроме того, вместо того, чтобы выделить субъективную и объективную стороны отражения, автор сам процесс функционирования, мозга разделил на две части: первая является субъективной (она обеспечивает как бы самостоятельную жизнь мозга вне зависимости от процессов отражения), а вторая — объективной (она целиком направлена на построение образов отражения). Именно вторую часть автор и делает равной психической деятельности.

Нам кажется, что в этом случае уже на уровне мозга (т.е. на уровне отражающей системы) произошел разрыв, в том смысле, что допускается существование такой части мозга (или такой группы процессов мозга), которая не имеет существенного значения для функционирования мозга. Но, кроме того, представляется, что и на уровне субъективного, и на уровне объективного компонента

1 Чуприкова Н. И. Теория отражения, психическая реальность и психологичес­кая наука // Методология и история психологии. — Т. 1. — Вып. 1. — 2006 — С. 184-185.

образа отражения точно так же произошел разрыв. Этот разрыв связан с появлением двух родов содержания в образе отражения: один род как бы изучает психология, т.е. психологические модели, а другой — мозговые модели. Видимо, с точки зрения автора, мозговые модели представляют собой то же самое содержание, что и исследует психология. Единственная разница состоит в том, что оно описано на языке нейробиологии. При этом, если быть последовательным, нужно еще признать, что психология — это временное состояние дел. Со временем нейробиология или молекулярная биология доберутся и до вопросов развития личности и т.д.

При подобном понимании получается, что в эволюционном процессе существует единственный субъект — мозг. И этот мозг развивается, конструируя свои мозговые модели. Если модели оказываются удачными, то мозг выживает, если нет — он гибнет. Вместе с тем хотим подчеркнуть, что образ отражения возникает именно в точке взаимодействия отражающей системы, а это значит, что образ отражения вынесен вовне. В случае человека он простирается от начала мира до бесконечности в будущем. Можно, конечно, объявить это мозговой моделью. Но тогда встанет другой вопрос: где находится эта модель, т. е. где-то пространство ее существования — структуры мозга или объективное пространство-время?

Мы стремились утвердить ту мысль, что образ отражения возникает благодаря взаимодействию воспринимающей системы с каким-либо объектом и именно в том месте, где это взаимодействие происходит. Поэтому психический образ оказывается наложен на реальность во всей ее сложности и бесконечности во времени и пространстве. Именно реальность есть пространство существования психического образа, а не мозг. Еще раз подчеркнем, что именно человек, а не его мозг, а точнее человечество взаимодействует с реальностью и строит образ отражения. Таким образом, суть вопроса заключается не в загадочной «отнесенности» каких-либо мозговых моделей к реальности, наоборот, именно взаимодействие в «зоне отражения», т.е. на границе психики и реальности, приводит к построению психического образа. Именно оно, взаимодействие, дает основание не только для особого плана отражения — психического отражения, но и для несводимости его к мозгу в любых формах.

Конечно, есть важный вопрос о том, как психика может взаимодействовать с реальностью. Ответ на этот вопрос не так уж сложен, если различать психику как деятельность, направленную на построение психического образа, и результат этой деятельности — психический образ. В случае такого понимания психического образа особая роль отводится образу видимого мира, в котором существует человек. При этом важно понимать, что дело не в том,

действительно ли существует соответствие между образом мира и самим миром, а в том, что образ мира возникает на границе взаимодействия человека с ним. Поэтому с позиции рассматриваемой теории отражения неправомерно говорить о том, что образ мира есть результат субъективной активности — это есть результат взаимодействия человека с объективным миром, а потому образ обладает и субъективными, и объективными свойствами.

Если же мы разорвем субъективность и объективность как качества образа, тогда мы встанем перед проблемой, с которой столкнулся Г.В.Лейбниц, заключив человека в его субъективную оболочку. Отчасти и феноменологическая позиция также оказывается односторонней, потому что она концентрируется на субъективной стороне процесса отражения и говорит о субъективности образа. Э. Гуссерль подчеркивал объективную сторону интенциональной активности, но, с нашей точки зрения, в его позиции продолжала доминировать субъективность при описании феноменологических объектов.

Для анализа специфики психического отражения следует обратиться к деятельностной концепции А. Н. Леонтьева: существенным компонентом образа, который строится в процессе психического отражения, является моторное движение, которое совершает человек. А.Н.Леонтьев провел системные исследования, в которых показал, что при построении гаптического образа особая роль отводится движениям руки. Однако более значимым в методологическом плане нам представляется изучение восприятия звука. Обсуждая вопрос о звуковом восприятии, А.Н.Леонтьев поставил задачу обнаружить моторные компоненты этого процесса. Экспериментально удалось показать, что звуковысотное различение основано на особом процессе подстройки голосового аппарата под высоту воспринимаемого звукового тона. Важно подчеркнуть, что этот процесс точно так же имеет как субъективные, так и объективные компоненты.

Суть подхода А.Н.Леонтьева состоит в том, что психика как особый вид отражения имеет своим результатом образ отражения (или психический образ). Вместе с тем сама психика рассматривается как процесс, обеспечивающий построение этого образа. Естественно, что в таком понимании фундаментальным свойством психики является активность. Согласно А.Н.Леонтьеву, психика представляет собой не форму реакции на соответствующее воздействие извне, а именно активное взаимодействие с реальностью. При этом он считает ошибкой сводить психику к активности сознания.

Результатом психической активности является не только психический образ, но и определенные изменения, происходящие в организме человека. В частности, А.Н.Леонтьев говорит о функциональных системах мозга. Он подчеркивает, что это прижизненные

образования, которые строятся не по логике биологических законов, а в зависимости от характера активности, определяющейся особенностями объекта, с которым взаимодействует человек.

Говоря о функциональных системах, А. Н.Леонтьев указывает на четыре их характерные особенности. Первая особенность состоит в том, что раз сформировавшись функциональная система действует в дальнейшем как единый орган (что внешне может выглядеть как врожденная способность). Вторая особенность заключается в устойчивости функциональных систем. Они могут работать на протяжении десятков лет. Третья особенность характеризуется перестройкой функциональных систем в процессе формирования. Четвертая особенность функциональных систем связана с возможностью решения одной и той же задачи различными функциональными органами. Например, передача смысла какого-либо сообщения может осуществляться различными способами: жестами, вербально, письменной речью, с помощью рисунка и т.д.

Указанные функциональные системы выступают в качестве особой формы отражения, которая обеспечивает психическую деятельность, т. е. возможность создания особых продуктов отражения — психических образов. При поверхностном анализе этих процессов их можно рассматривать изолированно друг от друга — как процессы, протекающие параллельно. Однако именно эти процессы поддерживают активность, направленную на взаимодействие человека с тем или иным объектом, в результате которой и рождается психический образ. Другими словами, психический образ — результат активности системы всех взаимодействующих компонентов.

Такое понимание психического отражения позволило А. Н.Леонтьеву выстроить концепцию эволюции психики как эволюцию ступеней отражения. Опишем ее в сжатом виде.

На уровне неживой природы отражение проявляется, например, как результат механического взаимодействия. На уровне живой природы появляется такая форма отражения, как раздражимость. Она связана с органическими изменениями, происходящими в живом организме. На психическом уровне появляется новая форма отражения, которая характеризуется возникновением психического образа, существенной характеристикой которого является сигнальная функция. Психический образ не меняет физическую структуру процессов, протекающих в организме, но несет информацию о возможных последствиях конкретной ситуации.

Сама эволюция психических форм отражения определяется характером взаимодействия (активности, или деятельности организма). Усложнение форм активности от инстинктивного поведения

к индивидуально приобретенному и в дальнейшем к интеллектуальному приводит и к соответствующему изменению результатов этой активности, т.е. к формам психического отражения: к сенсорной психике, к перцептивной психике и к интеллекту. Кардинальный скачок в развитии форм психического отражения связан с появлением принципиально нового вида активности — кооперативной деятельности. Необходимость учета действий других участников деятельности приводит к появлению сознания, которое предполагает отделение себя от ситуации, в которой находится субъект (или наличие самосознания). Становление сознания обусловлено не биологическими процессами, а теми формами продуктов коллективной деятельности, которые сохраняются в человеческом сообществе.

Здесь мы сталкиваемся с еще одной стороной отражения, когда исходно природный объект начинает принимать на себя определенную функцию в человеческой культуре, обретает новые предметные свойства. Именно усиление предметности объекта является особой формой отражения, которую несет на себе сам объект и которая получается в результате целенаправленного воздействия на данный объект со стороны человека. В этом объекте происходит опредмечивание самой деятельности субъекта, т. е. придание объекту идеальных психических свойств. Эти предметные (или идеальные, по Э.В.Ильенкову) свойства предметов представляют собой особую форму отражения, которая выстроена не в логике натуральных свойств, а в логике деятельности. Для того чтобы раскрыть эти свойства, необходимо развернуть ту деятельность, в которую должен быть включен данный объект.

Отмеченная позиция в понимании процесса отражения совершенно иначе ставит вопрос о психическом развитии человека в фило- и онтогенезе.

Не противореча А. Н. Леонтьеву, можно сказать, что эволюция начинается только в том случае, когда образ отражения принимает на себя существенную функцию — сохранение отражающей системы в различных обстоятельствах. Таким образом, эволюция идет не по линии эволюции мозга, а по линии эволюции отражения. Это значит, что не мозг ведет за собой появление новых форм психики, а усложнение новых форм психики, которые позволяют лучше адаптироваться воспринимающему организму, является определяющим в процессе филогенеза. Другими словами, психическое отражение выступает в роли того критерия, который открывает перспективу развития вида и возможности его дальнейшего существования.

Конечно, мы не можем утверждать, что психика находится вне телесной организации и что усложняющиеся формы психического отражения в конечном итоге реорганизуют структуру мозга, но нужно еще раз подчеркнуть, что именно возможности психического

отражения, которым обладает конкретный организм, позволяет ему выживать в новых обстоятельствах. Этот факт не отменяет законов генетики. Наоборот, он показывает критерий отбора: отбор происходит не на основе мозговой организации, а на основе возможностей психики.

В частности, по-другому рассматривается процесс восприятия. В отечественной психологии, начиная с И.М.Сеченова, сложилась традиция, согласно которой восприятие рассматривается как активное отражение объекта, возникающее в результате деятельности перцептивного органа. Так, если на ладонь положить небольшой предмет и при этом предварительно закрыть глаза, то охарактеризовать предмет человек не сможет. Это возможно только при ощупывании. Данный пример показывает, что образ гап-тического восприятия возникает в результате активного взаимодействия с объектом. Как следует из работ А. Л.Ярбуса, аналогичное «ощупывание» выполняет глаз при построении зрительного образа предмета: глаз двигается по наиболее информативным точкам изображения (по его контуру). А. Н.Леонтьев говорил о своеобразном уподоблении воспринимающего органа воспринимаемому объекту. В результате взаимодействия с объектом строится образ восприятия объекта.

Важно подчеркнуть, что образ восприятия не дан изначально (как полагают гештальт-психологи), наоборот, существует достаточно длительный процесс развития способности человека к вос­приятию. А.Н.Леонтьев связывал этот процесс с деятельностью, в которой участвует субъект. Деятельность является такой формой активности, которая направлена на определенный объект и связует потребность субъекта с данным объектом. В таком взаимодействии восприятие предстает в роли особых действий, которые обеспечивают выполнение деятельности.

Другими словами, образ восприятия возникает в контексте реального процесса взаимодействия с объектом и обеспечивает этот процесс, являясь итогом решения задачи построения образа ситуации и элементов, ее составляющих. При таком подходе психический план (и, в частности, план восприятия) является ведущим в организации деятельности. Относительно этого плана выстраивается и логика развертывания самой деятельности. Детализация образа восприятия осуществляется по мере решения перцептивных задач, возникающих при переходе от одного этапа деятельности к другому. Таким образом, восприятие выступает как особое качество человека, особая перцептивная способность, которая организуется в виде системы перцептивных действий и средств. Понятно, что действия и средства предполагают определенную представленность в мозговом субстрате. Однако весь ход процесса восприятия определяется не только характеристиками восприятия, но и особенностями самой деятельности.

По мере складывания сенсорных способностей перцептивные действия приобретают саморегулирующийся характер. Но саморегуляция восприятия осуществляется не благодаря какому-то внутреннему центру регуляции, а в связи с тем, что решение перцептивных задач включено в конкретную практическую деятельность, и процесс развертывания этой деятельности в ходе взаимодействия с реальным объектом и обусловливает саморегуляцию восприятия. Поэтому генетически перцептивные действия являются, как показано в исследованиях А. В. Запорожца и его сотрудников1, производными от практических действий.

Особенность развития восприятия человека, согласно А. В. Запорожцу, состоит в том, что ребенок должен освоить опыт человечества, консолидированный в средствах восприятия — сенсорных эталонах (цвет, размер, форма и др.). Система сенсорных эталонов, которой овладевает ребенок, кардинально изменяет процесс восприятия. В этом случае развитие восприятия осуществляется в два этапа: на первом этапе происходит освоение сенсорных эталонов (на протяжении дошкольного детства), а на втором ребенок начинает активно их использовать для восприятия окружающего мира, при этом он строит различные образы объектов из сенсорных эталонов, которые были освоены ранее. Таким образом, восприятие меняет свой характер. Если первоначально, усваивая сенсорные эталоны, дети как бы уподобляют, подстраивают сенсорные процессы к свойствам задаваемых культурой образцов, сохраняя близость исходного чувственного материала (чувственной ткани) натуральным качествам сенсорной системы, то на следующем этапе ребенок уже уподобляет окружающий мир этим образцам. Фактически сенсорные эталоны начинают выступать в качестве материала для построения образа отражения.

Поскольку сенсорные эталоны представляют собой нормированные единицы, несущие ненатуральный, но культурный смысл, то и образы отражения (образы восприятия) также оказываются нормативно обусловленными. Тем самым уже в образе отражения на уровне восприятия возникает эффект двойного отражения, за счет которого появляется возможность передать в образе отражения такие отношения, которые недоступны на натуральном уровне. В этом смысле сами сенсорные эталоны, безусловно, не содержатся в качестве структурных единиц мозга. А в образах восприятия натуральность отступила еще дальше. Весь процесс приобретает смысловую организацию, т. е. определяется логикой культуры, а не мозга.

Вообще идея психического наследия, предложенная А.Н.Леонтьевым, показывает, что психические свойства наличествуют в

1 Подробнее см.: Восприятие и действие / под ред. А.В.Запорожца. — М., 1967.

окружающих человека предметах именно как идеальные стороны этих объектов. Только благодаря реальной деятельности можно раскрыть эти свойства и в конечном итоге перевести их в какой-то компонент мозговой структуры, но до тех пор пока эта реальная деятельность не будет совершена, такого превращения не произойдет.

Весь мир человеческой культуры предстает как особая реальность, удерживающая идеальные качества вещей и организованная на основе этих идеальных отношений, вычитать которые не в состоянии самостоятельно ни один мозг. Они раскрываются только в процессе построения психического образа той или иной стороны деятельности субъекта, которую человек должен совершить в процессе взаимодействия с конкретными предметами при непосредственном участии других людей.

Психическое развитие предстает, таким образом, как процесс, определяемый не характером биологического созревания, а теми видами деятельности, в которые включены предметы, освоение которых является условием успешного выполнения деятельностей ребенком. Можно сделать вывод, который делает А.Н.Леонтьев в заключение своего анализа проблемы отражения: «Вот почему проблема перспектив психического развития человека и человечества есть прежде всего проблема справедливого и разумного устроения жизни человеческого общества — проблема такого ее устроения, которое дает каждому человеку практическую возможность овладевать достижениями исторического прогресса и творчески участвовать в умножении этих достижений»1.

Вопросы и задания для самопроверки

1. Определите различие между объектом и отражающей системой.

2. Раскройте оппозиционные свойства образа отражения. Приведите примеры.

3. Опишите условия, при которых возникает образ отражения.

4. Где находится образ отражения?

5. Как вы полагаете, может ли образ отражения находиться за пределами отражающей системы? Ответ обоснуйте.

6. Является ли сенсорный эталон образом отражения? Поясните свой ответ.

7. Объясните, в чем заключается различие между отражением в неживой природе и психическим отражением.

8. Каково соотношение между психической деятельностью и деятельностью мозга, по А.Н.Леонтьеву?

9. Где находится психический образ?

10. В чем различие между психическим образом объекта у животного и у человека? Приведите примеры.

Леонтьев А. Н. Проблемы развития психики. — М., 1972. — С. 209.

11. Что является причиной развития психики в филогенезе, по А. Н.Леонтьеву?

12. Можно ли говорить о том, что психический образ и его мозговая локализация тождественны друг другу? Обоснуйте свой ответ.

13. Почему план психического отражения может выступать в роли регулятора деятельности человека?

14. Объясните логику развития восприятия как формы психического отражения в онтогенезе (по А. В. Запорожцу).

Рекомендуемая литература

Леонтьев А. Н. Проблемы развития психики. — М., 1972.

Леонтьев А. Н. Деятельность. Сознание. Личность. — М., 1975.

Ильенков Э.В. Философия и культура. — М., 1991. Восприятие и действие / под ред. А. В. Запорожца. — М., 1967.

Гуссерль Э. Картезианские размышления. — СПб., 1998.