Глава 10 ПРОБЛЕМА ЛИЧНОСТИ

Прежде чем исследовать проблему личности, необходимо сделать ряд пояснений. Главная задача, которую мы ставим в данной главе, состоит не в том, чтобы дать подробный развернутый обзор всех подходов, связанных с обсуждением проблемы личности в психологии, а в том, чтобы предложить такую возможную дефиницию личности, которая помогла бы соединить различные планы ее анализа, отчасти демистифицировав сложность проблемы, и наметить перспективы, которые открываются как для психологической теории и экспериментальной части, так и для социальной практики. Эту задачу мы хотим решить с диалектических позиций.

Итак, при поиске интересующей нас дефиниции мы, вслед за А.Г.Асмоловым, «попытаемся бросить взгляд на личность со стороны общества»1, т.е. именно «со стороны», извне. Нетрудно заметить, что в этом случае слово «личность» в явном или неявном виде указывает на некоторую специфичность человека в сравнении его с другими людьми. Поэтому главную задачу применения структурно-диалектического подхода мы видим прежде всего в том, чтобы раскрыть данную специфичность.

Сошлемся на такой авторитет в области диалектики, каким является А. Ф.Лосев. В работе «Вещь и имя» он связывает понятие «личность» с именем, подчеркивая при этом прежде всего индивидуальность человека: «Имя в настоящем смысле есть собственное, а не нарицательное имя... Имя — порождение живых, взаимообщающихся личностей. Имя вещи есть орудие общения с нею как с живой индивидуальностью. Индивидуальность тут — живая личность, самосознающая вещь, разумевающая природа. Смысл имени есть живой и индивидуальный смысл личности. Имя — откровение личности, лик личности, живая смысловая энергия жизненно самоутвержденной индивидуальности»2. В приведенном отрывке отчетливо видна устанавливаемая А. Ф.Лосевым связь личности и индивидуальности.

Здесь же обращает на себя внимание и вторая сторона слова «личность». В ней выражена необходимость считаться с человеком, который утвердил себя как «личность». Яркий представитель

' Асмолов А. Г. Культурно-историческая психология и конструирование миров. — М.; Воронеж, 1996. — С. 77.

2 Лосев А. Ф. Имя. - СПб., 1997. - С. 189.

отечественной диалектической традиции Э.В.Ильенков прямо писал: «О том, что "личность" — уникальное, невоспроизводимо индивидуальное образование, одним словом, нечто единичное, спорить не приходится»1.

Итак, основная задача при анализе любой проблемы, в том числе и проблемы личности, с точки зрения структурно-диалектического подхода состоит, прежде всего, в поиске главной оппозиции, т.е. таких отношений противоположности, которые пронизывают все ее сколько-нибудь существенные аспекты.

В психологии все разнообразие подходов к проблеме личности можно свести к двум, отражающим понимание ее существа. Первый подход фактически постулирует, что всякий человек есть личность. Как отмечал А.Н.Леонтьев, в этом случае «под понятием личности разумеется человек во всей его эмпирической тотальности»2. Второй подход подчеркивает, что личность есть качество, которое приобретается человеком. Чтобы быть личностью, с точки зрения первого подхода, достаточно родиться человеком, а с точки зрения второго — необходимо взаимодействовать с социумом.

Для обеих точек зрения есть свои основания. Действительно, термин «личность» не применяется к животным. Следовательно, категория «личность» в психологии, безусловно, отражает биологические основания. Но и вторая точка зрения подчеркивает, и подчеркивает справедливо, что употребление термина «личность» указывает на своеобразие человека, связанное не столько с его наследственными качествами, сколько с приобретаемым им опытом социального взаимодействия, говоря словами А.Ф.Лосева, не на вещество, а на имя. В нашей психологии эти два подхода нашли отражение в постановке проблемы биологического и социального в личности. В дальнейшем анализе мы будем иметь в виду эти две стороны человека — биологическую и социальную.

Итак, отношение биологического и социального в личности даже при самом поверхностном взгляде выступает как одно из возможных оснований для структурно-диалектического анализа. Обсуждение проблемы биологического и социального в личности со структурно-диалектических позиций предполагает анализ пространства активности личности.

С этой целью важно попытаться установить, есть ли такая область активности человека, причем активности индивидуальной, в которой он отличается и утверждает это свое отличие от других; существует ли линия именно его жизнедеятельности, если так можно сказать, которая приводит к возникновению особого качества,

1 Ильенков Э.В. Философия и культура. — М., 1991. — С. 389.

2 Леонтьев А. Н. Деятельность. Сознание. Личность. — М., 1975. — С. 162.

которое иначе, как термином «личность», нельзя опреде­лить.

Рассмотрим предельную ситуацию, когда человек оказывается с рождения вне социального окружения. Главное препятствие к становлению личности в подобного рода случаях связано с овладением культурными (или социальными) нормами. В психологии рассмотрены случаи К.Хаузера, Амалы и Камалы и др.1. Везде обращает на себя внимание в первую очередь скудность в освоении общепринятых норм поведения. Подобные субъекты выделяются не своим поведением среди животных, а поведением среди людей, точнее неумением следовать даже элементарным правилам. Мы могли бы сказать, что они вряд ли выступают для окружающих людей как личности, скорее как животные, а как именно личности они не представляют интереса.

Э. В. Ильенков, отвечая на вопрос: «В каком пространстве существует личность?» — писал: «Личность... рождается, возникает (а не проявляется!) в пространстве реального взаимодействия по меньшей мере двух индивидов, связанных между собой через вещи и вещественно-телесные действия с этими вещами»2.

Мы подошли к главному тезису нашего анализа личности. Для того чтобы представлять ценность для других людей, выступить для них в качестве личности, человек должен прежде всего адекватно вести себя в социуме. Но это означает, другими словами, что индивид в первую очередь должен выполнять принятые в данном сообществе социальные нормы. Сам же социум (или культура) в этом случае предстает как система нормативных ситуаций, правила поведения в которых индивид должен усвоить, чтобы адекватно взаимодействовать с другими «индивидами и вещами». Таким образом, именно нормативная ситуация выступает в качестве единицы пространства активности личности.

Субъекты, развивавшиеся вне социума, не становились личностями (с которыми необходимо считаться) до тех пор, пока они не осваивали социальные нормы и не выступали в качестве адекватных партнеров социального взаимодействия именно в нормативных ситуациях.

Под нормативной ситуацией мы понимаем стандартную ситуацию социального взаимодействия, в которой достаточно точно определены правила социального поведения.

Однако даже такое, относительно очевидное, понимание нормативной ситуации все же требует известного уточнения. Прежде всего необходимо ввести определение ситуации. В гештальт-психологии используется понятие «проблемная ситуация». «Проблема

1 Подробнее см., например: Лангмейер Й., Матейчек 3. Психическая деприва-ция в детском возрасте. — Прага, 1984.

2 Ильенков Э.В. Философия и культура. — М., 1991. — С. 404.

возникает, например, тогда, когда у живого существа есть какая-либо цель и оно не знает, как эту цель достигнуть»1. Для дальнейшего изложения важно обратить внимание на тот факт, что гештальт-психологи включают в понятие «проблемная ситуация» возникающую у субъекта цель. Отсюда следует, что понятие ситуации, видимо, предполагает, во-первых, самого субъекта и, во-вторых, известную избирательность к тем обстоятельствам, в которых этот субъект оказался. Другими словами, можно сказать, что ситуация есть не только набор различных обстоятельств, но еще и отношение между субъектом и этими обстоятельствами. Именно отношение между субъектом и обстоятельствами, выраженное в виде цели субъекта, придает ситуации известную целостность.

Дело представляется таким образом, что если мы возьмем обстоятельства сами по себе как некоторые объективные свойства какой-либо точки пространства—времени, к которой можно привязать чисто внешним образом понятие ситуации, то сразу обнаружится принципиальная невозможность такого подхода в силу как полной неопределенности самих свойств, так и их числа. Только благодаря введению субъекта и поставленной перед ним цели, отмеченная неопределенность снимается, одни свойства и обстоятельства становятся главными, существенными, а другие, наоборот, второстепенными.

Как нам кажется, эту особенность понимания ситуации заметили представители поведенческой психологии. В частности, Э. Толмен в своей работе «Поведение как молярный феномен» пишет: «Поведение как таковое, по крайней мере в настоящее время, не может быть выведено из сокращений мускулов, из составляющих его движений, взятых самих по себе... Акт, рассматриваемый как акт "поведения", имеет собственные отличительные свойства. Они должны быть определены и описаны независимо от каких-либо лежащих в их основе процессов в мышцах, железах или нервах... Соглашаясь, что поведение имеет собственные описательные особенности, мы должны четко уяснить, каковы они.

Первым пунктом в ответе на этот вопрос должен быть установленный факт, что поведение в собственном смысле всегда, по-видимому, характеризуется направленностью на цель или исходит из целевого объекта или целевой ситуации (курсив мой. — Н.В.). Полное определение любого отдельного акта поведения требует отношения к некоторому специфическому объекту — цели или объектам, на которые этот акт направлен или, может быть, исходит от него, или и то и другое»2.

1 Психология мышления: сб. переводов с нем. и англ. / под ред. А. М.Матюш-кина. - М., 1965. - С. 86.

2 Хрестоматия по истории психологии. Период открытого кризиса / ред. П.Я.Гальперина, А.Н.Ждан. - М., 1980. - С. 50-53.

Таким образом, мы можем определить ситуацию как сочетание факторов, условий, обстоятельств и т.п., в которых оказался конкретный субъект и относительно которых он определил цель. Тем самым набор факторов, условий и т. п. теряет свою неопределенность и, наоборот, приобретает целостность, единство, что и характеризует ситуацию как специфическое пространство активности субъекта.

Тогда под нормативной ситуацией мы понимаем сочетание факторов, условий и обстоятельств, относительно которых социум предписывает субъекту определенные действия. Важны здесь два момента. Во-первых, такое определение нормативной ситуации связано с приписыванием нормативно заданных действий не самому субъекту, а объективным условиям, в которые субъект может попасть. Другими словами, нормативная ситуация относительно независима от субъекта. В этом случае система нормативных предписаний может быть отделена от субъекта и выступает как система знаний или культура. Во-вторых, нормативная ситуация, привязывая правила к атрибутам ситуации, все-таки обращает эти правила на субъекта, вынуждая его действовать нормированным способом. Мы хотим подчеркнуть, что в нормативной ситуации нельзя быть пассивным. Именно поэтому нормативная ситуация есть пространство активности субъекта.

Тем самым пространство активности личности выступает как совокупность типичных ситуаций с набором стандартных, предписанных нормами способов активности, или культура.

Итак, нормативная ситуация и является единицей жизненного пространства личности. При этом если человек не выполняет социальные нормы, то общество применяет аппарат принуждения, функционирующий в различных формах с разной степенью давления: от дружеского совета до прямого насилия.

Введенное нами понятие нормативной ситуации охватывает весьма широкий класс ситуаций. Они характеризуют взаимодействие людей друг с другом, взаимодействие человека с самим собой и взаимодействие человека с вещами. В соответствии с проделанным анализом всякая нормативная ситуация включает в себя следующие структурные компоненты: материальные свойства (или признаки) ситуации и правила (или предписанные способы действия), т.е. идеальные свойства (в терминологии Э.В.Ильенкова). Материальные и идеальные свойства нормативной ситуации представляют собой фактически ее внешние и внутренние свойства. Эти свойства можно назвать объективными свойствами ситуации.

Отнесение правил к атрибутам ситуации (т.е. к ее объективным сторонам, как, например, к какой-либо вещи, входящей в ситуацию) раскрывает одну ее чрезвычайно важную особенность. Если посмотреть на нормативную ситуацию, идя не «от правила»,

а наоборот, «от вещи», то для того чтобы быть культурным человеком, нужно уметь видеть не только вещь саму по себе, но и знать те правила, которые предписаны этой вещи в данной культуре. Таким образом, в культуре как системе нормативных ситуаций всякая вещь теряет свою непосредственность: она становится не только вещью (и не столько вещью), но и предметом человеческой культуры.

Рассмотрим любой объект, например стол. Как человек воспринимает стол? Во-первых, у него есть зрительный образ стола, в котором отражаются особенности: форма, поверхность, цвет и т.д. Можно сказать, что построение зрительного образа стола и есть его восприятие. Но если мы попробуем определить, что такое стол, то сразу же возникнут трудности. В качестве стола может выступить и постеленная на траву газета, и бочка и т.д. Тогда то, что мы воспринимаем в качестве стола, нельзя определить непосредственно воспринимаемыми свойствами вещи. Стол есть та система правил, которая предписана культурой для данной вещи. Другими словами, стол есть система правил в конкретных зрительно воспринимаемых обстоятельствах.

Следовательно, всякая вещь в культуре обретает два типа свойств: натуральные и культурные. Культурные (или предметные) свойства вещи и есть предписанные способы действия, фактически характеризующие ее функциональные свойства. Естественно, что они не выводятся из природных свойств вещей. Однако это совсем не означает, что природные свойства не могут быть проинтерпретированы именно как свойства, привязанные к конкретным культурным свойствам (или правилам). Таким образом, любая ситуация (любая вещь) в человеческой культуре имеет две группы свойств: внешние (натуральные, видимые) и внутренние (культурные, предметные, невидимые).

Встречаясь с любой вещью, человек так или иначе (адекватно или неадекватно) интерпретирует ее культурные свойства и в зависимости от этой интерпретации обращается с вещью.

Особенно отчетливо наличие двух сторон при восприятии вещи выявилось в исследовании М. К. Поттер: «В акте перцептивного узнавания можно выделить две основные фазы: во-первых, это организация поступающих раздражителей с выделением фигуры и фона, определением трехмерности, фактуры и пр.; во-вторых, отнесение организованного восприятия к одной или нескольким категориям...»1. Как видно из цитируемого отрывка, автор указывает на две составляющие: внешнюю (натуральную) и внутреннюю (культурную), участвующие в построении образа объекта. Значит, мы должны сделать следующий вывод, что главная структурная

1 Исследование развития познавательной деятельности / под ред. Дж. Бруне-ра, Р.Олвер и П.Гринфилд. — М., 1971. — С. 136.

особенность любой нормативной (а точнее сказать, культурной) ситуации состоит в том, что, всякий раз оказываясь в других зрительно воспринимаемых натуральных обстоятельствах, человек обязан интерпретировать их с точки зрения тех правил, которые привязаны к этим обстоятельствам в культуре. Другими словами, в зависимости от наличествующих правил человек как существо культуры должен уметь различать (интерпретировать) сами обстоятельства. Это и означает фактически, что человек должен постоянно давать ответы на вопросы: что и как делать можно в данных внешних обстоятельствах, а что делать нельзя, т.е. он должен постоянно заниматься рефлексией. Рефлексивность есть главное свойство нормативного (культурного) поведения.

Естественно, одни и те же внешние обстоятельства (например, одна какая-либо конкретная вещь) могут быть проинтерпретированы разными субъектами как несущие различные правила (или функции). В этом заключена одна из структурных особенностей нормативной ситуации. Тем самым мы подчеркиваем, что хотя правила и привязаны к вещным свойствам, но связь эта неоднозначная.

Неоднозначность обусловлена тем, что помимо объективных (внешних и внутренних) свойств в структуре нормативной ситуации можно выявить и еще одну группу свойств — субъективные (или смысловые). Эта группа свойств имеет отношение к тому человеку или группе лиц, которые вводят данную нормативную ситуацию в систему существующих норм. Они несут в себе те цели (смыслы), ради которых нормативная ситуация вводится в культуру. Например, оплата проезда в транспорте вводится с целью рентабельности работы транспорта, т. е. в интересах тех лиц, которые поддерживают работу транспорта.

В структуре нормативной ситуации можно выделить еще одну группу свойств, которая связана с различиями между ситуациями. Эти свойства отражают новизну ситуации. Сама же новизна предполагает возможность построения ситуации из имеющегося в наличии материала, т.е. путем преобразования.

Итак, в любой нормативной ситуации мы выделяем следующие стороны: внешнюю, внутреннюю, объективную, субъективную (смысловую), эмоциональную (переживание), рефлексивную, преобразование.

То что нормативная ситуация социальна, сомнения не вызывает. Но вот то, что она строится с учетом биологического начала, требует специального пояснения. Очевидно, что социальная норма вводится в целях регулирования поведения членов социума. Но это означает, что нормативная ситуация, для которой предусмотрена социальная норма, не только есть средство регуляции поведения, но и является точкой столкновения интересов индивида и социума. Она ограничивает поведение индивида в интересах социума.

Следовательно, по своей структуре социальная норма фиксирует такую стандартную ситуацию, которая именно предполагает два возможных способа поведения: во-первых, поведение в интересах отдельного индивида или поведение непосредственное, натуральное, животное, природное, побуждаемое его природными импульсами и желаниями, поведение эгоцентрическое; и во-вторых, поведение ограниченное, преобразованное, построенное в интересах социума, или поведение культурное.

Описание специфики культурной нормы как ситуации внутренне напряженной с неизбежностью приводит к вопросам: для чего существует культура как нормативная система? какова функция социальной нормы? Ответ достаточно очевиден: в нормативной системе (т.е. в системе нормативных ситуаций) люди взаимодействуют друг с другом. Взаимодействие одного человека с другими людьми в нормативной ситуации имеет по крайней мере две особенности. Во-первых, человек, оказавшись в подобной ситуации, действует культурным способом, т.е. воспроизводит тот стандарт, который принят в данном социуме для данной ситуации. Это означает, что он и действует, и должен действовать как все. Например, человек, который собирается ехать общественным транспортом, должен выполнить правила: взять билет, не мешать другим пассажирам и т.д. Во-вторых, наличие стандартного способа действия предполагает и другую особенность — обезличенность. Любой человек, оказавшийся в нормативной ситуации, не только должен действовать стандартно, но и должен действовать независимо от своих индивидуальных обстоятельств. Другими словами, любой человек именно должен взять билет, а только потом он может ехать.

Строго говоря, нормативная ситуация абсолютно равнодушна к особенностям конкретного человека. В нормативной ситуации важно выполнение правила. Тогда получается, что, встречаясь в нормативной ситуации, люди взаимодействуют друг с другом формально, обезличенно, игнорируя ненормированные для данной ситуации обстоятельства каждого из участников.

Эта особенность нормативного взаимодействия фактически отражена в теории ролевых отношений. Приведем определение социальной роли из учебника по психологии под редакцией А. А. Крылова: «Мы будем понимать роль как нормативную систему действий, ожидаемых от индивида в соответствии с его социальной позицией (положением). Отсюда следует, что роль обусловлена конкретным местом человека в структуре социальных связей и в известном смысле не зависит от его индивидуально-психологических свойств. Так, выполнение роли преподавателя вуза должно подчиняться одним официальным предписаниям, а выполнение роли студента — другим. Эти предписания безличны (курсив мой. — И. В.), они никак не ориентированы на особенности характеров

тех или иных преподавателей и студентов»1. Если брать психологическую сторону дела, то в нормативной ситуации происходит определенное преобразование индивидов: участники, вступая в нормативную ситуацию, как бы отказываются от своих личностных особенностей и лишь воспроизводят социальный стандарт. Тем самым оказывается возможным стабильное функционирование или технологизация взаимодействия людей.

Люди взаимодействуют не как индивиды, а как единицы социальной ситуации. При этом не важно, какие чувства люди испытывают друг к другу, они все равно должны выполнить социальные предписания. Именно поэтому нормативная ситуация предполагает подчинение индивидуальной природы каждого человека требуемым правилам.

Рассмотрим такой, достаточно типичный, случай: человек заболел и приходит на прием к врачу. Для двух участников этой ситуации — пациента и врача — самое главное заключено в постановке диагноза. Определение диагноза есть фактически нормирование ситуации. Допустим, установлено, что пациент болен гриппом. С этого момента врач взаимодействует с ним не как с посетителем (знакомым или незнакомым, симпатичным или несимпатичным, собеседником определенного пола, возраста, социального статуса и т.п.), а как с человеком, больным гриппом. Поведение врача становится подчиненным правилам лечения гриппа, принятым в его профессиональном сообществе. Даже в том случае, если способы лечения малоэффективны, врач все равно должен следовать им. Именно благодаря нормативности врач не несет личной ответственности за несовершенство этих правил, даже если, следуя им, пациент ухудшит свое здоровье, — таковы принятые нормы лечения.

Для чего это нужно? Дело в том, что общество не может зависеть в своем существовании от, например, настроения ее членов. Было бы явно абсурдным, если бы водитель автобуса решил везти пассажиров по другому маршруту только потому, что они ему не симпатичны, а врач — лечить пациента любым, пришедшим ему в голову, способом и т.п.

Главный вывод, который мы можем сделать по этому вопросу состоит в том, что благодаря нормированию социальная система или культура стабилизирует изменения, происходящие в действительности, как бы останавливает несущийся жизненный поток, становится относительно независимой от членов социума, ее составляющих. Замечательно то, что и каждый отдельный член социума становится свободным от своего природного начала и от природного начала других людей. Эта свобода проявляется в разных культурных сферах. Например, следование правилам мышления приводит человека к

' Психология / под ред. А. А. Крылова: учебник. — М., 1998. — С. 303.

построению адекватных, т.е. неэгоцентричных, умозаключений; следование медицинским правилам приводит к выздоровлению и т.д.

Естественно, что человек, который окажется вне культуры, не сможет взаимодействовать с членами данного социума «на равных»: незнание норм, культуры делает его зависимым от тех, кто знает эти нормы, именно они делают его ведомым. Например, если человек приезжает в другую страну и не знает языка, на котором там говорят, он естественно становится зависимым от тех, кто знает язык. Для того чтобы обрести независимость от членов социума, стать личностью, человек должен осваивать нормативную систему. Человек, который не владеет нормами, не является личностью.

Вся психика человека, все его сознание нормативно. Понятие «ненормальный» (т.е. «не нормальный») как раз и означает, что человек не освоил нормативную систему, не смог освоить нормы, существующие в обществе. На освоение норм (или культуры) направлена система образования. Человек, который знает нормы и владеет ими, в обществе оценивается положительно (культурный человек).

Итак, норма делает человека свободным от других людей. Но и другие люди, выполняя норму, оказываются свободны от данного человека и относятся к нему как к нормативному существу. Отношение к человеку как к нормативному существу, а не как к личности — специфика нормативного пространства. Культура всех обезличивает, нормирует. Все нормативное пространство обезличено. Вывод, который с логической необходимостью вытекает из сказанного, заключается в том, что личностью в культуре быть нельзя.

Удерживая два главных социальных проявления личности: индивидуальность (отличие от других) и самореализацию (утвержденность в социуме, выражающуюся в том, что его члены вынуждены считаться с индивидуальностью другого), — рассмотрим результаты предварительного обсуждения вопроса о том, что такое личность. Как было показано, проблема личности со структурно-диалектической точки зрения определяется следующими ограничениями: пространство существования личности есть социальное, нормативно определенное пространство, или культура; это пространство есть плоскость встречи натурального в индивиде и его культурной составляющей (биосоциальное пространство).

Вывод, который следует из этих ограничений, заключается в том, что, как это ни парадоксально, но нормативное пространство не предполагает в действующем в ней человеке ничего необычного, индивидуального, отличающего его от других людей, т.е. ничего личностного. Другими словами, пространство активности личности не нуждается в личностном действии, т.е. в личности.

Важно отметить и то обстоятельство, что если рассматривать в качестве источника активности природное начало в человеке, то оно либо опредмечено в социальной норме, т. е. уже стало социальным стандартом, либо еще находится в плоскости натурального, что также не входит в пространство активности личности, а потому ничего личностного не предполагает.

Другими словами, можно сказать, что ни со стороны социальности, ни со стороны натуральности в нормативной ситуации, т. е. в пространстве активности личности, ничего личностного не предусматривается!

Пока субъект перемещается в пределах нормативного пространства, он не является личностью ни со стороны нормы, ни со стороны природы; а если он находится вне нормативного пространства, то вопрос о личности вообще лишен всяких оснований.

Можно, конечно, предположить, что личностью является человек, который разрушает социальную норму или выступает против существующей культуры. Такие примеры привести несложно. Достаточно вспомнить кубофутуристов (В. В. Хлебников, Д.Д. Бурлюк, Н.Д.Бурлюк, Е.Г.Гуро, В.В.Маяковский, А.Е.Крученых, Б.К.Лившиц), призывавших отказаться от старых поэтических норм, «сбросить Пушкина с корабля современности». То, что указанные авторы были личностями, проявившими себя именно в поэзии, не вызывает ни у кого сомнения. Однако трудно согласиться с тем, что они стали личностями только потому, что разрушали традиционную систему стихосложения.

Идея отклоняющегося поведения присутствует также в философской, психологической и психиатрической литературе в качестве показателя личностного начала1. Действительно, известно, что многие выдающиеся люди, впадая в безумие (Свифт, Шуман, Ницше и др.), нарушали культурные формы поведения. Однако подобные факты скорее указывают на внутреннее (биологически) напряженное состояние, которое не всегда удерживается социальными рамками.

Где же искать основания личности, если они не представлены ни в природе, ни в культуре? Если личности нет места на оси «природа—культура», то искать личность можно только в плоскости, представляющей собой границу между природным и культурным. Конечно, эта граница проходит внутри каждого человека.

Но как мы узнаем о том, что человек достиг этой границы? Если человек, например, безумен, то он находится в плену природного, пусть больного, но все-таки природного, поэтому он и нарушает культурные нормы. Если же человек нормативен, то он стандартен, неиндивидуален, не выступает как личность. Единственная возможность-

1 Подробнее см., например: Ломброзо Ч. Гениальность и помешательство — М., 1995.

оказаться между природным и культурным появляется в тот момент, когда человек создает новую социальную норму.

Действительно, создание новой социальной нормы обязательно предполагает, в свете сказанного, наличие природной, натуральной тенденции. Однако одной тенденции недостаточно. Важно, чтобы она вступила в конфликт с социумом. Ключевой момент заключается в том, что эта природная тенденция только тогда может вступить в конфликт, когда она является именно новой, ранее не проявленной. В противном случае она должна была бы вступить в конфликт с социумом ранее и уже ранее должна была быть ограничена соответствующей культурной нормой. Значит, пришедшая в конфликт с социумом новая тенденция, если так можно сказать, «лежит на поверхности природного в человеке и обращена к социальному, с которым она и конфликтует». Создание новой нормы предполагает также появление объективно новой культурной нормы, которой не было в культуре ранее и которая также обращена к природному, т. е. лежит на поверхности культуры (в культурном предельном слое).

Сама ситуация создания новой нормы представляет собой ситуацию невысказанное, когда есть потребность сказать, но мысль еще не выразила себя в словах. Эту пограничность рождения именно новой нормы отразил М. К. Мамардашвилли в своих «Картезианских размышлениях»: «...текст иногда как бы пробует себя на кончике пера, написанием его человек что-то в себе устанавливает (чего без этого не было бы)...»1.

Можно утверждать, таким образом, что новая норма творится именно в пространстве «между» культурным и биологическим, черпая свою энергию (невысказанность) в природном и оформляя ее в культурную форму. Естественно, что новая норма творится отдельным конкретным индивидом, который именно свою природную активность, свою индивидуальную невысказанность оформляет в новую культурную норму. Поэтому как сама природная невысказанность, так и полученная культурная норма в первую очередь не только являются индивидуальным достоянием данного человека, но и выражают его индивидуальность.

Таким образом, создание новой культурной нормы автоматически предполагает индивидуальность, оригинальность ее создателя, которая отражается в новизне нормы. Но тем самым создатель новой нормы не только обладает определенным личностным свойством — индивидуальностью, отличающим его от других объективно, но и выступает для других как индивидуальность. Мы хотим подчеркнуть, что индивидуальные отличия одной личности от другой определяются именно характером индивидуальных норм, а не физиологическими показателями: ростом, цветом глаз, особенностями

1 Мамардашвили М. Картезианские размышления. — М, 1993. — С. 9.

нервных процессов и т.п. Но кроме того, если новая норма оказывается принятой социумом, то все члены данного социума вынуждены считаться с данной нормой, а значит, и с человеком, который ее создал. Творец нормы оказывается социально значимым для всех членов социума и тем самым приобретает в глазах членов социума вторую личностную особенность — самореализацию, т.е. создание новой нормы делает человека личностью.

Итак, под личностью понимается человек, опредмечивающий свою природу в социальной норме. Если сказать короче, личность есть человек, создающий новую социальную (культурную) норму. Такое определение личности находит подтверждение у Э. В. Ильенкова: «Подлинная же, живая личность всегда приносит людям естественную (курсив мой. — Н.В.) радость. И прежде всего потому, что, создавая то, что нужно и интересно всем людям, она делает это талантливее, легче, свободнее и артистичнее, чем это сумел бы сделать кто-то другой, волею случая оказавшийся на ее месте. Тайна подлинной, а не мнимой оригинальности, яркой человеческой индивидуальности заключается именно в этом. Вот почему между "личностью" и "талантом" тоже правомерно поставить знак равенства, знак тождества»1.

Э.В.Ильенков подчеркивает как раз тот момент, о котором говорилось выше. Для того чтобы создать культурную норму, человек должен прежде всего иметь в себе природное начало (талант) и именно это свое природное начало противопоставить культурному и опредметить его в культурной норме. Естественно, что это сугубо индивидуальное начало тем не менее должно не столько выражать присущее только данному индивиду своеобразие, сколько улавливать общечеловеческие тенденции, т.е. тенденции, присущие всем людям данного социума или тенденции общечеловеческие. Именно эти тенденции узнаются всеми как естественные и требующие опредмечивания в предлагаемой норме, а значит, и человек, предлагающий эту норму, выступает как личность именно потому, что выражает природу других людей.

В интересах большей обоснованности рассматриваемого подхода представляется целесообразным показать его общность или фрагменты общности с известными психологическими направлениями изучения личности. При этом мы не ставим задачу проанализировать со структурно-диалектических позиций все основные теории личности. Для данной работы будет достаточным показать существование предпосылок к развиваемому нами взгляду на личность только в некоторых, но достаточно широко распространенных концепциях.

Прежде всего рассмотрим теорию роли и ее применение в психологии. Эта теория стала разрабатываться Г. Мидом. Сам факт

1 Ильенков Э.В. Философия и культура. — М., 1991. — С. 414.

того, что теория роли ориентирована на анализ именно социального поведения субъекта, весьма примечателен. Дело в том, что в этом случае поведение разворачивается не как цепь стимулов и реакций, т.е. непосредственно, а как система активности, обусловленная ролью как особой социальной структурой: субъект и его партнер по взаимодействию как бы погружены в пространство роли. Именно роль предписывает субъекту вполне конкретные формы активности.

Взаимодействуя с людьми, человек может занимать различные позиции: покупателя, пассажира, жены и т.д. Роль при этом понимается как совокупность тех действий, которые соответствуют занимаемой позиции. Важно подчеркнуть, что ролевые действия не являются действиями индивида, а предписаны ролью. Индивид может лишь выполнять их более или менее успешно. Не выполнять их, приняв соответствующую позицию, субъект не может. Естественно, что социальное окружение ожидает от субъекта выполнения роли и побуждает его к этому. Тем самым роль выступает как пространство активности субъекта. Ролевым взаимодействием объясняется упорядоченность повседневной жизни. Т. Шибутани определяет роль «как представление о предписанном шаблоне поведения, которое ожидается и требуется от человека в данной ситуации, если известна позиция, занимаемая им в совместном действии»'.

Итак, уже из сказанного можно отметить ряд общих положений в теории роли и в структурно-диалектическом подходе. Во-первых, понятие роли и нормативной ситуации выступает в качестве пространства активности личности как социального субъекта. Во-вторых, это одновременно и пространство стандартной (шаблонной) активности. В-третьих, и роль, и нормативная ситуация характеризуются внутренней целостностью, на основании которой одна роль и одна нормативная ситуация отличаются от другой роли и другой нормативной ситуации. В-четвертых, и роли, и нормативные ситуации безличны.

Однако имеются и различия. Первое отличие: в теории роли рассматриваются только ситуации социального взаимодействия субъектов. Это сразу же ограничило ее применение рамками социальной психологии и социологии. Нормативная же ситуация касается не только взаимодействия субъектов, но и субъект-объектных отношений.

Второе существенное отличие состоит в том, что роль включает в себя не только момент объективности (стандартные действия), но и момент субъективности (ожидания партнеров взаимодействия); в то время как нормативная ситуация описывается в качестве объективной структуры. С этим же связано и еще одно различие:

1 Шибутани Т. Социальная психология. — Ростов н/Д, 1998. — С. 46.

роль привязывается к позиции, принимаемой субъектом при взаимодействии; а нормативная ситуация — к внешним обстоятельствам, в которых действует человек.

Замечательно то, что идея внешних атрибутов в какой-то мере представлена в теории роли. Так, Т. Шибутани поясняет: «Почти ежедневно медицинская сестра вступает в контакт с незнакомыми мужчинами, и, выполняя свой долг, она должна раздевать их, а иногда даже касается тех частей, которые считаются сугубо интимными. Она выполняет эти задачи, не смущаясь хама и не смущая пациента, — до тех пор, пока на ней медицинская форма. Однако, сняв эту форму, та же самая женщина не может и помыслить о том, чтобы делать подобные вещи. Форма — это символ ее особого положения, внешний знак (курсив мой. — Н.В.), указывающий на ту роль, которую она исполняет в медицинском учреждении»1.

В приведенном отрывке видно, что автор указывает на связь роли и внешних обстоятельств, однако внешность не рассматривается им как важнейшая структурная черта роли.

Укажем еще одно различие. Оно состоит в том, что введя роль как структуру субъект-субъектных взаимодействий, представители этой теории вынуждены были вывести социальное развитие субъекта из контекста развития личности и противопоставить его последнему как «социализацию», т.е. процесс овладения различными ролями. Структурно-диалектический подход позволяет рассматривать социализацию, когнитивное развития и развитие личности как единый процесс.

Существенным различием является также и то, что когда вводится понятие роли как позиционно заданной структуры социального взаимодействия субъектов, снимается внутренняя напряженность самой структуры. Она упраздняется утверждением, что в принципе любой субъект так или иначе играет свою социальную роль с большим или меньшим успехом. В нормативной ситуации подчеркивается факт внутренней противоречивости как необходимого условия ее существования, как борьбы эгоцентрических и культурных тенденций.

Итак, мы можем заключить, что теория роли содержит ряд предпосылок или оснований, общих с развиваемым в данной работе подходом к проблеме личности.

Идеи диалектики нашли весьма широкое применение в современном психоанализе2. 3.Фрейд сделал предметом психологического

1 Шибутани Т. Социальная психология. — Ростов н/Д, 1998. — С. 48.

анализа существенное для понимания поведения человека противоречие между биологическим и социальным и построил структуру личности, которая вполне соответствует диалектической точке зрения. Действительно, структура личности по 3. Фрейду включает три главные составляющие: оно (хранилище неосознанных биологических влечений, принуждающих человека к их реализации); сверх-Я (контролирующая инстанция, запрещающая социально неприемлемые формы поведения, провоцируемые оно); Я (сознание субъекта, вынужденное искать такую форму поведения, которая удовлетворяла бы противоположным требованиям сверх-Я и оно). Нетрудно видеть соответствие указанной структуры неполному диалектическому циклу: А—АВ— В (оно — Я— сверх-Я). Исследования 3. Фрейда появились в то время, когда психология сознания была достаточно глубоко разработанной областью в рамках ассоциативного подхода. Поэтому в его работах акцент был сделан на анализе именно неосознаваемых форм поведения.

В отечественной психологии психоаналитические теории, и прежде всего классический психоанализ, подвергались критике. Л.И.Божович писала: «...психоанализ Фрейда являлся глубоко ошибочным по существу: он биологизировал человека, лишал его психику подлинного развития, представлял его духовный мир в искаженном виде»1.

Мы не можем согласиться с утверждением, что психоанализ — глубоко ошибочная теория.

Во-первых, практика психоанализа доказывает его жизненность.

Во-вторых, схема, предложенная З.Фрейдом, имеет ряд моментов, общих со структурно-диалектическим подходом. Прежде всего — сходное понимание, внутренней противоречивости поведения человека в нормативном пространстве и поведения людей, исследуемого в психоанализе.

Это сходство выражается в подчеркивании существования внутренних предпосылок к нарушению субъектом культурных норм. Кроме того, компоненты структуры личности, предложенные З.Фрейдом, соответствуют процессу поведения человека в нормативной ситуации.

Рассмотрим этот процесс подробнее. Для того чтобы действовать в нормативной ситуации, человек должен знать социально приемлемый способ, который выступает в качестве морального критерия, в теории 3. Фрейда это инстанция сверх-Я. В силу структурных особенностей нормативная ситуация содержит в качестве возможности и эгоцентрический способ поведения, присущий

1 Божович Л. И. Личность и ее формирование в детском возрасте. — М, 1968. — С. 60.

субъекту как существу натуральному. Этот способ поведения в психоанализе может быть проинтерпретирован как следование бессознательным тенденциям оно. Выбирая тот или иной способ действия, человек осознает свое поведение. Осознание соответствует Я, по З.Фрейду.

Идея энергетической составляющей психологических переживаний также характерна для обоих подходов. Но, конечно, природная тенденция не обязательно должна быть только сексуальной. В ней могут быть представлены совершенно различные потребности. На наш взгляд, правильнее говорить об эгоцентрической тенденции, которая может быть результатом самых разных биологических оснований. Последующие модификации психоанализа как раз и осуществлялись по линии смены биологических оснований.

З.Фрейд описал весьма важный феномен — творчество, который он интерпретировал как сублимацию. Тем самым акцент был сделан не на продуктивном характере творчества, а на проблеме перевода субъектом биологических тенденций в социально приемлемые формы. Представляется, что сам феномен верен. Действительно, для того чтобы возникла новая норма, должна существовать неопредмеченная натуральность. Однако человек далеко не всегда творит, потому что есть биологическая невысказанность, которая как бы ищет выход. Чаще он творит потому, что сам ставит задачу построения новой нормы, которая будет действительно реализованной только тогда, когда у человека есть соответствующий биологический потенциал. Работы З.Фрейда в данной области показывают, что творчество действительно предполагает мощную природную основу. Таким образом, в психоанализе предметом анализа стали вопросы переживания субъектом нереализованных натуральных тенденций в нормативных ситуациях и влияния этих переживаний и соответствующих им неадекватных способов реализации на человека. Данный вывод позволяет рассматривать психоанализ как теорию, не противоречащую структурно-диалектическому подходу.

Бихевиоризм — одно из наиболее распространенных течений современной американской психологии. Основоположник этого направления Д. Б. Уотсон предложил исследовать внешнюю сторону человеческой активности объективными методами. Он писал: «Когда человеческое существо совершает ряд актов — производит движение руками, ногами или напрягает свои голосовые связки, — то непременно должна существовать группа предшествующих факторов, являющихся "причиной" акта. Удобным обозначением этой последней группы можно считать термин "ситуация" или "стимул"... Таким образом, психология сталкивается непосредственно с двумя проблемами: 1) определить вероятные причинные ситуации, или стимулы, давшие начало реакции, и

2) по данной ситуации предсказывать вероятную реакцию»1. Таким образом, Д.Б.Уотсон предложил схему анализа поведения человека: стимул—реакция (5— К). Эта схема подвергалась критике как в отечественной психологии, так и в зарубежной. Однако, на наш взгляд, в ней заключено продуктивное содержание, особенно если рассматривать ее со структурно-диалектических позиций.

Остановимся на этом вопросе подробнее. Обращает на себя внимание известное сходство между теорией роли и бихевиоризмом. Схема 5— Я полностью лишает человека субъектности, обезличивает его. Все поведение человека, в том числе и в зрелом возрасте, предстает как результат постепенной выработки различных навыков: «Он выполняет целый ряд актов, требующих сноровки, развил в себе сложную систему речевой деятельности, женился, обзавелся семьей, интересуется политикой, школой и т. п. »2.

То же характерно и для теории роли. Но как уже отмечалось, в нормативной ситуации как единице культурного пространства человек точно так же обезличивается. Следовательно, схему 5— К можно соотнести с поведением в нормативной ситуации. Тогда окажется, что 5— не просто стимул, а внешние обстоятельства, в которых культурой предусмотрены определенные правила поведения К. Из сказанного следует, что поведенческая психология описывала не столько индивидуально приобретенные формы поведения, сколько развитие поведения в нормативных ситуациях (речевой, семейной, школьной, политической и т.п.). При этом сама ситуация описывается структурно, как система внешних обстоятельств, а вместо культурного нормативного способа предла­гается индивидуально выработанный.

Естественно, что индивидуально приобретенный способ поведения в нормативной ситуации не всегда соответствует культурно заданному. Поэтому одна из проблем, которая должна быть близка бихевиоральному подходу, заключается в поиске методов перестройки неадекватных форм поведения в социально-нормативные.

Эту проблему как раз и решает теория оперантного научения Б.Ф.Скиннера. Она есть прямое развитие схемы 5— Ливней также субъект оказывается обезличенным. Но дело представляется таким образом, что обезличенность является не недостатком поведенческого подхода, а следствием обезличенности культурной нормы. Поэтому в целом мы не можем говорить о том, что бихевиоризм есть упрощенный взгляд на психику человека.

1 Основные направления психологии в классических трудах: Бихевиоризм. — М„ 1998. - С. 263.

2 Там же.

Наоборот, поведенческая точка зрения раскрывает весьма существенный аспект именно человеческого в человеке и вполне соответствует диалектическому пониманию его природы. Единственное, что при таком подходе нужно иметь в виду, что бихевиоризм исследует не просто индивидуально приобретенное поведение человека, а поведение в нормативных ситуациях. Более того, технология исследования поведения, разработанная психологами бихевиористской ориентации, позволяет нам подойти к описанию нормативного поведения конкретных субъектов. Для этого как раз и необходимо изучать устойчивые, повторяющиеся формы поведения в стандартных (нормативных) ситуациях.

Близость поведенческой психологии к диалектической точке зрения, на наш взгляд, проявляется в современных тенденциях разработки диалектических методов изучения поведения человека1.

Итак, рассмотренные подходы (теория роли, бихевиоризм, психоанализ), широко представленные в современной зарубежной психологии, обнаруживают, как мы старались показать, известную общность в изучении существенных аспектов проблемы личности со структурно-диалектической точкой зрения, что позволяет говорить о ее обоснованности.

Среди исследований, посвященных проблеме личности в отечественной психологии, особое значение для нас имеют работы С.Л.Рубинштейна, не только выдающегося психолога, но и философа, в совершенстве владевшего диалектикой. В его понимании личность «есть общественная, а не психологическая категория»2. Однако это обстоятельство не означает, что личность не должна изучаться психологией, наоборот: «сама личность как реальность, как кусок действительности, обладая многообразными свойствами — природными, а не только общественными — является предметом изучения разных наук... В число таких наук необходимо входит психология...»3.

Здесь отчетливо представлен взгляд на личность как бы со стороны, извне. С.Л.Рубинштейн, хотя и говорит о том, что «личность выступает как воедино связанная совокупность внутренних условий, через которые преломляются все внешние воздействия»4, тем не менее подчеркивает, что нельзя «обособить личность от роли, которую она играет в жизни. Значительность личности определяется не столько свойствами, которыми она, взятая сама по

2 Рубинштейн СЛ. Бытие и сознание. — М., 1957. — С. 311.

3 Там же.

4 Там же. - С. 308.

себе, обладает, сколько значительностью тех общественно-исторических сил, носителем которых она выступает, тех реальных дел, которые она благодаря им осуществляет»1. Таким образом, наша позиция сходна с позицией С.Л.Рубинштейна в том отношении, что личность рассматривается не автоматически как психологическая характеристика человека, но как такое своеобразие присущих конкретному человеку свойств, которое позволяет ему достичь социально значимого результата. Подчеркнем, что социально значимый итог деятельности не выводится автоматически из присущих личности особенностей. Он всегда есть результат преломления внешних обстоятельств через внутренние условия. Эта формула С.Л.Рубинштейна весьма и весьма диалектична.

Заметим, что значимый результат, по С.Л.Рубинштейну, обладает двумя особенностями: во-первых, он новый; и, во-вторых, он устанавливает новую связь с социумом и личностью. С.Л.Рубинштейн прямо пишет об этом: «Но личность — это не существо, которое просто вросло в среду; личностью является лишь человек, способный выделить себя из своего окружения для того, чтобы по-новому (курсив мой. — Н.В.), сугубо избирательно связаться с ним»2. Точка зрения С.Л.Рубинштейна ценна для нас тем, что описанным в его трудах особенностям соответствует понимание личности как человека, создавшего новую норму. Действительно, именно новая норма есть то, что позволяет человеку выделить себя из своего окружения не только для себя самого, но и для окружения и установить с этим окружением особую связь.

Не менее важно для нас и то обстоятельство, что С.Л.Рубинштейн указывал на действие в личности не только осознаваемых мотивов, но и неосознанных тенденций: «Психическое содержание человеческой личности не исчерпывается мотивами сознательной деятельности; оно включает в себя также многообразие неосознанных тенденций — побуждений его непроизвольной деятельности. Я как субъект — это верхушечное образование, неотделимое от многоплановой совокупности тенденций, составляющих в целом психологический склад личности»3. Фактически здесь признается, что поведение человека может отклоняться от сознательно поставленной цели влияющими на него неосознанными непроизвольными (т.е. натуральными), эгоцентрическими по сути тенденциями.

Таким образом, в рассмотренных работах содержатся положения, которые позволяют говорить об известной общности в постановке проблемы личности в трудах С.Л.Рубинштейна и в данном учебном пособии.

1 Рубинштейн СЛ. Бытие и сознание. — М., 1957. -»С. 310.

2 Рубинштейн СЛ. Основы общей психологии: в 2 т. — М., 1989. — Т. 2. — С. 241.

3 Рубинштейн СЛ. Бытие и сознание. — М., 1957. — С. 312.

Проблема личности активно разрабатывалась А. Н.Леонтьевым. Для понимания его позиции важно представить пространство, в котором существует личность. По А.Н.Леонтьеву, видимо, в качестве такового выступила деятельность. Он писал: «Личность, как и индивид, есть продукт интеграции процессов, осуществляющих жизненные отношения субъекта... это специфические для человека общественные отношения, в которые он вступает в предметной деятельности»1.

При этом деятельность как пространство существования личности включала как минимум две «поверхности»: объективную, обращенную к внешнему наблюдателю, и субъективную, обращенную к субъекту. А.Н.Леонтьев писал: «Иногда дело обстоит иначе. В том, что с внешней стороны кажется действиями, имеющими для человека самоценное значение, психологический анализ открывает иное, а именно что они являются лишь средством достижения целей, действительный мотив которых лежит как бы в совершенно иной плоскости жизни. В этом случае за видимостью одной деятельности скрывается другая. Именно она-то непосредственно и входит в психологический облик личности, какой бы ни была осуществляющая ее совокупность конкретных действий. Последняя составляет как бы только оболочку этой другой деятельности, реализующей то или иное действительное, отношение человека к миру, — оболочку, которая зависит от условий, иногда случайных. Вот почему, например, тот факт, что данный человек работает техником, сам по себе еще ничего не говорит о его личности; ее особенности обнаруживают себя не в этом, а в тех отношениях, в которые он неизбежно вступает, может быть в процессе труда, а может быть, и вне этого процесса (курсив мой. — Н.В.)»2.

Проанализируем приведенный отрывок. Из его содержания совершенно отчетливо видно, что А. Н.Леонтьев действительно различает «внешнюю», «видимую» сторону деятельности — ее «оболочку». Она доступна стороннему наблюдателю и как бы объективно задана субъекту. Эта внешняя поверхность деятельности представляет, по А. Н.Леонтьеву, социальную рамку существования человека, что не несет в себе ничего личностного. Здесь можно проводить параллели с ролевым подходом и даже с подходом бихевиористов. А.Н.Леонтьев, как и другие авторы, критиковал ролевой подход. Он отмечал: «Каждый из нас, разумеется, принимает на себя те или иные социальные (например, профессиональные) функции и в этом смысле — "роли"»3. Но при этом он подчеркивал, что роль — «не личность, а, скорее, изображение, за

1 Леонтьев А. Н. Деятельность. Сознание. Личность. — М., 1975. — С. 178.

2 Там же. - С. 185.

3 Там же. — С. 170.

которым она скрывается»1. Таким образом, и внешняя сторона деятельности, и роль (профессиональная) выступили в теории деятельности А. Н. Леонтьева как пространство существования личности, обезличенные по своей сути. Тем самым можно утверждать, что А.Н.Леонтьев фактически констатировал противоречивость проблемы пространства активности личности. В этом пункте мы видим сходство развиваемой нами точки зрения и теории А.Н.Леонтьева. Однако если мы рассматриваем пространство активности как относительно жесткую нормативную структуру, схватывающую и фиксирующую процесс развития общества в застывшие культурные формы и тем самым позволяющие стабилизировать динамический процесс социального взаимодействия людей, воспроизводить систему общественных отношений независимо от субъектов, в них участвующих; то, по А.Н.Леонтьеву, эта структура оказывается более индивидуализированной, а соответственно, и динамической.

Эта точка зрения открывает большие возможности к развитию структурно-диалектического подхода в дальнейшем, но уже сейчас ясно, что последний имеет с теорией деятельности общие основания и допускает применение аппарата теории деятельности для своего развития.

Сошлемся на А. Н.Леонтьева. Он писал: «...общественно-исторический опыт человечества накапливается в форме явлений внешнего, объективного мира, окружающего человека. Этот мир — мир промышленности, наук и искусства — выражает в себе подлинную историю человеческой природы, итог ее исторического преобразования. В чем, однако, состоит самый процесс усвоения этого, процесс, который является одновременно процессом формирования у людей специфических человеческих способностей?

Прежде всего, нужно подчеркнуть, что это всегда активный со стороны человека процесс. Чтобы овладеть теми предметами или явлениями, которые являются продуктами исторического развития, необходимо осуществить по отношению к ним такую деятельность, которая как бы воспроизводит в себе существенные черты деятельности, воплощенной, аккумулированной в данном предмете.

Чтобы пояснить эту мысль, я возьму самый простой пример — овладение орудием. Орудие представляет собой продукт материальной культуры, который в наиболее наглядной, вещественной форме несет в себе черты человеческих творений. Это не только предмет, имеющий определенную форму и обладающий определенными физическими свойствами. Орудие есть вместе с тем общественный предмет — предмет, в котором воплощены и закреплены исторически выработанные трудовые операции.

1 Леонтьев А.Н. Деятельность. Сознание. Личность. — М., 1975. — С. 171.

Наличие этого общественного и вместе с тем идеального содержания, кристаллизованного в человеческих орудиях, и отличает их от "орудий" животных... в "орудиях" животных эти операции не фиксируются, и "орудия" не становятся устойчивыми носителями этих операций...

Противоположное отношение характеризует применение орудий человека. Его рука, наоборот, включается в ту общественно-исторически выработанную систему операций, которые воплощены в данном орудии, и подчиняется им. В связи с этим у человека овладение орудиями перестраивает его естественные, инстинктивные движения и прижизненно формирует у него новые, высшие двигательные способности...

Таким образом, главная особенность рассматриваемого нами процесса усвоения, "присвоения" или овладения состоит в том, что он создает у человека новые способности, новые психические функции»1.

Обращает на себя внимание то обстоятельство, что характеризуя предмет человеческой культуры, например такой, как орудие, А. Н.Леонтьев фактически приводит определение нормативной ситуации, включающей внешнюю и внутреннюю стороны. Более того, он подчеркивает, что именно освоение предметов культуры (а мы бы сказали нормативных ситуаций) и делает человека человеком. Важно также и то, что освоение нормативной ситуации предполагает подчинение социальному стандарту именно натуральных, инстинктивных движений субъекта. Фактически и в случае предметных действий и, видимо, других нормативных ситуаций, по А.Н.Леонтьеву, также существует скрытая напряженность воспроизведения социального стандарта как готовность осуществить натуральные формы активности.

Если внешняя сторона деятельности не является личностной, по А.Н.Леонтьеву, то отношение субъекта к этой внешней поверхности деятельности, т. е. ее личностный смысл прямо характеризует личность. Здесь повторяется схема соотношения значения и личностного смысла, разработанная А.Н.Леонтьевым для характеристики сознания. Если значение слова стандартно и в этом отношении нормативно, то личностный смысл индивидуален, своеобразен и характеризует отношение личности к значению.

В этом пункте мы расходимся с подходом А. Н.Леонтьева. Дело в том, что согласно предложенной им теории деятельности внешняя сторона может быть отождествлена с внутренним смыслом. На такую возможность указывал и сам А.Н.Леонтьев, приводя следующий пример: «Но вот перед нами образ героя повести Гоголя "Шинель" Акакия Акакиевича Башмачкина. Служил он

1 Леонтьев А.Н. Проблемы развития психики. — М., 1972. — С. 409 — 411.

в департаменте чиновником для переписывания казенных бумаг, и виделся ему в этом занятии целый разнообразный и притягательный мир. Окончив работу, Акакий Акакиевич шел домой. Наскоро пообедав, вынимал баночку с чернилами и принимался переписывать бумаги, которые он принес домой, если же таковых не случалось, он снимал копии нарочно, для себя, для собственного удовольствия. "Написавшись всласть, — повествует Гоголь, — он ложился спать, улыбаясь заранее при мысли о завтрашнем дне: что-то бог пошлет переписывать завтра".

Как произошло, как случилось, что переписывание казенных бумаг заняло центральное место в его личности, стало смыслом его жизни? Мы не знаем конкретных обстоятельств, но так или иначе обстоятельства эти привели к тому, что произошел сдвиг одного из главных мотивов на обычно совершенно безличные операции, которые в силу этого превратились в самостоятельную деятельность, в этом качестве они и выступили как характеризующие его личность»1.

В приведенном отрывке, характеризующем Акакия Акакиевича, обращает на себя внимание бессмысленность его деятельности, являющей собой апофеоз репродуктивности. Однако с точки зрения теории деятельности этот ограниченный человек является личностью именно потому, что он является субъектом этой деятельности, несущей смысл всего его существования. Как представляется, сам Н. В. Гоголь подчеркивал серость, ничтожность, незначимость Акакия Акакиевича для других, его вторичность. Он оказался в полной зависимости от обстоятельств и в этом смысле объективно не утвердил себя именно как личность.

На наш взгляд, внутренняя, личностная (по А.Н.Леонтьеву) сторона деятельности представляет собой скорее обоснование эгоцентрических тенденций воплощения формальной стороны деятельности. Заслуга А.Н.Леонтьева заключается в том, что сами эгоцентрические тенденции, которые в психоанализе получили одностороннюю биологическую обусловленность, в теории деятельности обрели еще и социокультурное основание, здесь они рассматриваются как результат освоения и соподчинения различных видов деятельности.

Итак, А.Н.Леонтьев ввел в психологию личности очень тонкие различения, делая акцент на отношении субъекта к внешним обстоятельствам деятельности. С его точки зрения, это отношение зависит от иерархии деятельностей, в которые включается субъект. При этом внешняя сторона активности субъекта выступает как заданная, обезличенная; а внутренняя — как скрытая, обусловленная иерархией мотивов, которые далеко не всегда осознаются

Леонтьев А.Н. Деятельность. Сознание. Личность. — М., 1975. — С. 184— 185.

и накладывают свой смысловой отпечаток на внешний рисунок деятельности.

Развиваемый нами взгляд на личность имеет отмеченную общность с теорией деятельности А.Н.Леонтьева, но с тем отличием, что под личностью мы понимаем человека продуктивного, т. е. такого, которого можно определить не столько через внутреннее отношение к тому, что он делает, сколько через новый вписанный в культуру, нормативный результат его деятельности, т.е. объективно.

В качестве итога краткого рассмотрения известных зарубежных и отечественных подходов к проблеме личности отметим те моменты, которые значимы для нас и которые обсуждались в изложенных теориях.

1. Авторы подчеркивали, что личность существует в системе социальных отношений и эти отношения носят формальный, неличный характер (например, роль).

2. Эти отношения структурируются в целостные единицы, для которых характерна привязанность к внешним обстоятельствам (форма медсестры, форма орудия и т.п.).

3. За этими внешними обстоятельствами (оболочкой, ролью и т.д.) стоят два типа внутренних отношений: идеальные, т.е. задаваемые социальным стандартом (требования, ожидания, системы операций и т.п.) и индивидуальные, эгоцентрические, натуральные, инстинктивные, скрытые. Они характеризуют отношение человека к самой ситуации с внешними обстоятельствами и идеальными правилами и характеризуются напряженностью.

4. Внешние обстоятельства (орудия, предметы, ситуации и т.п.) и закрепленные за ними идеальные отношения (правила, способы действий, операции) представляют собой достижения человеческой культуры и группируются в три главные сферы: производство, науку и культуру.

5. Они осваиваются (присваиваются) индивидом в результате форм индивидуальной активности, подчиненной внешне задаваемым образцам.

6. Личность есть человек, который характеризуется объективными социально значимыми достижениями, но не сливается с принятыми стандартами.