ФЛАНДРИЯ, БЕЛГРАД, ЦИНДАО. 1 страница
На Западном фронте немцы решили покончить с бельгийской армией, подвезли осадные орудия к Антверпену. Понимая, что это смертный приговор городу, бельгийцы пошли на вылазку. Старались пробиться к “Толстым Бертам” и уничтожить их. У германцев не нашлось резервов. Спасая орудия, бросили в бой все что можно. Погубили элитные десантные части – полки морской пехоты, но бельгийцев отогнали. Англичане пытались помочь союзникам, прислали подмогу, хотя это было уже бесполезно. На Антверпен падали огромные снаряды. Но и немцы не достигли своей цели. Артиллерия британской эскадры прикрыла бельгийскую армию, 9 октября она оставила Антверпен и отступила вдоль берега.
Французское и германское командование продолжало “бег к морю”, не оставляло попыток обойти друг у друга открытый западный фланг. Происходили встречные сражения то на р. Скарп, то у Лилля. Фронт растягивался к западу и достиг заливных лугов Фландрии. Но французские возможности истощились. Снимать войска с пассивных участков становилось все труднее, чтобы не оголить их. К англичанам начали прибывать канадцы и индусы, но их было еще мало. Бельгийцы оказались очень кстати. В их армии осталось всего 82 тыс. человек, у Остенде она сомкнулась с союзниками. Фронт дотянулся до моря.
А Фалькенгайн, по своим планам, уже готовился его прорвать. Огонь и атаки обрушились на Верден. Но форты крепости и полевые части сдерживали немцев, а у “Толстых Берт” иссяк запас заготовленных снарядов, для гигантских орудий не хватало пороха, и штурм прекратили. Зато другой прорыв, во Фландрии, Фалькенгайн полагал вполне реальным. Сюда он направил целую свежую армию, “новую 4-ю”, сформированную в основном из молодежи. 20 октября лавины немцев хлынули в наступление. Лезли напролом. Бельгийцев смяли и отшвырнули к французской границы. Они зацепились за речку Изер, но уж тут-то решили стоять до конца – это был последний еще не оккупированный клочок бельгийской земли. Король Альберт приказал взорвать шлюзы каналов у Ньюпора. Вода разлилась огромным озером длиной 12 км, шириной 5 км и грубиной около метра. Позиции немцев затопило, им пришлось отходить на сухое место. То же самое сделали французы, затопили часть побережья у Дюнкирхена и Берга. И бельгийцы все же удержались на своей территории, их “столицей” стала деревня Фюрн, где разместилась штаб-квартира короля.
Германское командование перенесло удар к г. Ипр, на участок англичан. Только что призванных юношей бросили в бой необученными, но они горели энтузиазмом, были преисполнены “германским духом”. Под Лангемарком несколько полков добровольцев, студентов и гимназистов, установили круговую поруку – чтобы никто не дрогнул под огнем, сцепились под руки и пошли в атаку с песней “Дойчланд, Дойчланд юбер аллес” (эта песенка уже существовала и была популярной). Погибли почти полностью. Сперва англичан смешили такие выходки, их пулеметы исправно косили наступающих. Дальше стало уже не до смеха. Натиск не ослабевал. За одной атакой начиналась другая, немцы не считались ни с какими потерями. Обороняющиеся тоже редели, еле держались.
В этих боях участвовал и рядовой Гитлер. Войну он считал необходимой, писал, что “само существование германской нации было под вопросом”. Но он был подданным Австро-Венгрии и не желал сражаться за разношерстную империю Габсбургов, зараженную “славянством” и “еврейством”. Уклонился от призыва в австрийскую армию, перебрался в Мюнхен и подал прошение принять его добровольцем в баварскую часть. В октябре он с другими новобранцами попал под Ипр. В армии Гитлеру очень понравилось. Один из офицеров вспоминал, что полк стал для него “словно дом родной”. А сам он писал: “Я оглядываюсь на эти дни с гордостью и тоской по ним”. Он считался образцовым солдатом, выполнял обязанности связного и доставлял донесения даже под самым жестоким огнем. Был награжден Железным крестом II степени.
Под Ипром с обеих сторон полегло и было переранено 238 тыс. человек. В Германии из-за погибшей молодежи сражение назвали “избиением младенцев”. Но и британский экспедиционный корпус потерял 80 % личного состава. Прорвать фронт немцы не смогли. А потом начались дожди, влажная почва Фландрии превратилась в сплошное болото. 15 ноября битва заглохла. От Швейцарии до Ла-Манша обескровленные противники зарывались в землю, опутывались колючей проволокой. Началась позиционная война. Всего же в 1914 г. немцы потеряли на Западе 757 тыс. человек, французы – 955 тыс., англичане и бельгийцы – 160 тыс.
На Балканах сербская армия два месяца сдерживала австрийцев. Но силы были неравными. Одолеть сербов стало уже для Австро-Венгрии “делом чести”. Невзирая на удары русских, войска отсюда не снимали. Сербских солдат некому было сменить на позициях, они изнемогали от усталости. У них не хватало оружия, боеприпасов. А австрийцы собирали группировки артиллерии, подавляли их градом снарядов – отвечать было нечем. Постепенно неприятель вклинивался в оборону, форсировал Дрину и Саву. Возникла угроза окружения, и 7 ноября сербы начали отступать. Торжествующая армия Потиорека вступила в Белград. Сербское правительство перебралось в Ниш. Потрепанные части оходили. Русский посланник Трубецкой сообщал: “Переутомление физическое и нравственное после четырех месяцев непрерывной борьбы овладело сербскими войсками до такой степени, что в середине ноября катастрофа кажется мне неизбежной”.
А австро-венгерские войска повели себя еще и похлеще, чем немцы в Бельгии. Солдаты, ворвавшиеся в Белград, не стеснялись грабить, насиловать, убивать попавшихся под руку жителей. В любом захваченном населенном пункте сразу же появлялась шеренга виселиц. У австрийцев они строились профессионально, военными саперами по типовым чертежам. Они никогда не пустовали. Импровизированные военно-полевые суды из случайных офицеров выносили повальные смертные приговоры. Это называли местью за Франца Фердинанда. Объявлялось, что каждый серб – бандит. Или родственник бандита.
Все взрослые мужчины были в армии, и вешали подростков, стариков, женщин. За “помощь противнику”, “враждебное отношение”, “неисполнение приказов”. Отправляли на виселицу сербок, пытавшихся защититься от поругания. Хватали заложников, они оказывались уже заранее приговоренными, придумывался лишь повод. Над обреченными глумились, избивали, держали на холоде полураздетыми. Американский корреспондент Шепперт был свидетелем этих зверств и обратился к офицерам штаба Потиорека с вопросом, зачем же казнят мирных женщин? Ему, не подумавши, ляпнули – дескать, ничего подобного, из мирного населения уничтожают только мужчин. Пошутили, что женщинам находят другое применение. Ну а по деревням австрийцы обходились без всяких приговоров, там шла просто резня и грабеж.
От таких ужасов вслед за отступающей армией потекли массы беженцев, запрудили дороги. Возле складов Красного Креста, где выдавали продовольствие, собирались бесконечные очереди. Обессиленные люди даже не сидели, а лежали, по несколько дней дожидаясь куска хлеба. В кочующих таборах родилось и другое страшное бедствие – тиф. Большинство беженцев в надежде на помощь тащились в Ниш, к своему правительству. Там образовался главный очаг эпидемии. Многие приходили еще здоровыми, заболевали и умирали прямо на улицах. Зато в солдатах поднималась волна ненависти к оккупантам. Они забывали о собственном состоянии, ожесточенно отбивались.
Благородно повела себя и соседка, Черногория. В критический момент она объявила Австро-Венгрии войну. Армия у нее была совсем маленькая, но дерзко атаковала противника во фланг, отвлекла на себя и заставила приостановиться. А тем временем Сербия через черногорские и албанские порты получила от союзников орудия, боеприпасы. У России с оружием было уже туго, но она прислала 150 тыс. винтовок. Воевода Путник подписал приказ: “Лучше смерть, нежели стыд оккупации”. 3 декабря 1-я сербская армия абсолютно неожиданно для австрийцев перешла в наступление. Они принялись перенацеливать против нее свои соединения, ослабили другие участки, но на врага ринулись 2-я и 3-я армии. Дрались отчаянно, не щадя себя. Понимали, что речь идет о спасении своего народа. К 15 декабря войска Потиорека во второй раз разбили и выбросили из Сербии. Освободители с развернутыми знаменами вошли в Белград…
А японцы в сентябре высадились в Китае на Шаньдунском полуострове, где располагалась германская база Циндао. Немцы построили тут сталелитейный завод, разрабатывали угольные копи, и в порту корабли заправлялись углем. Циндао считали “немецким Порт-Артуром”. Еще во время восстания ихэтуаней вокруг города возвели вал длиной 5 км, в крепости было много артиллерии, с моря ее прикрывали береговые батареи. С началом войны построили редуты, вырыли траншеи с проволочными заграждениями. Но предполагалось обороняться только от британских и русских десантов, мятежей китайцев. О схватке с Японией германское руководство не подумало, гарнизон крепости насчитывал всего 2 тыс. штыков. К ним присоединили 1,5 тыс. добровольцев – клерков, мастеров, гимназистов.
С такими силами о полевых сражениях нечего было и думать. Японцы смогли беспрепятственно высадиться, обложить Циндао. Первый штурм 6 октября был отбит мощной крепостной артиллерией. Но японцы довели численность войск до 30 тыс. человек, устраивали оживленные перестрелки, демонстрации атак, и заставили немцев расстрелять боеприпасы. 9 ноября начался второй штурм. Губернатор Циндао понял, что защитников перебьют, да и населению достанется в уличных боях, и предпочел капитулировать.
Японские десанты захватили ряд тихоокеанских островов, принадлежавших Германии – Каролинские, Марианские, Маршалловы. Япония была бы не против прибрать к рукам остальные немецкие владения в этом регионе – Соломоновы острова, Самоа, Новую Британию, Новую Гвинею. Но их увели из-под носа, там высадились англичане и новозеландцы. В Африке у немцев было четыре колонии – Того, Камерун, Юго-Западная и Восточная Африка. На них развернулось наступление из британских, французских, бельгийских колоний. У всех держав войск тут было мало. Формировались отряды из служащих, фермеров, плантаторов и их слуг. Война вылилась в стычки по саваннам и джунглям, иногда происходили бои за те или иные населенные пункты. В 1914 г. странам Антанты удалось занять лишь Того. Но на морях господствовал британский флот, и колонии немцев оказались отрезаны от метрополии, могли сопротивляться лишь собственными силами. А Германия утратила возможность использовать ресурсы заморских владений. Хотя ее противники активно качали из колоний сырье, продовольствие, людские пополнения.
В какой-то мере немцы готовились к подобной ситуации. Они запланировали масштабные крейсерские операции на морских трассах. С началом войны в Тихий океан отправилась эскадра вице-адмирала Шпее. От нее отделились для самостоятельных действий легкий крейсер “Эмден”, вспомогательный крейсер “Эйтель-Фридрих”. В другие моря вышли отряды, возглавляемые легкими крейсерами “Карлсруэ” и “Кенигсберг”. Англия выслала свои корабли и блокировала немцам выходы в Атлантику. Но германские крейсера, успевшие проскочить на открытые просторы, наделали союзникам немало бед.
“Кенигсберг” громил грузовые суда в Индийском океане. “Карсруэ” с четырьмя вспомогательными судами наводил ужас в Атлантике, потопил и захватил 17 пароходов. А “Эмден” в Тихом океане пиратствовал в прямом смысле слова. Он приближался к судам противника под британским флагом, уничтожил и захватил 25 транспортов. 28 октября “Эмден”, выдавая себя за “англичанина”, нагло вошел в малайский порт Пенанг, потопил стоявшие там русский легкий крейсер “Жемчуг” и французский миноносец “Муспэ”. А эскадра Шпее из 2 броненосных крейсеров и 3 легких 11 ноября у берегов Чили встретила английскую эскадру Крэдока из броненосных крейсеров “Гуд Хоуп”, “Монмаут” и легкого “Глазго”. Немцы, не потеряв ни одного корабля, отправили на дно оба британских броненосных крейсера, ускользнул лишь “Глазго”.
В Англии это восприняли как плевок в лицо. Выделили крупные силы, и развернулась охота по всем морям. “Карлсруэ” был самым быстрым в мире крейсером, он каждый раз удирал от погони, но взорвался сам по неизвестной причине – накануне купил на Кубе взрывчатку, видать, подсунули некондиционную. “Эмден” на Кокосовых островах высадил часть команды, чтобы уничтожить британскую радиостанцию, тут-то его поймал английский крейсер “Сидней” и расстрелял на якоре. А эскадру Шпее обнаружил у Фолклендских островов вице-адмирал Стрэди. Теперь у англичан был явный перевес, 2 линейных крейсера, 3 броненосных и 1 легкий, и они рассчитались за поражение. Своих кораблей не потеряли, а германскую эскадру потопили, скрылся только легкий крейсер “Дрезден”.
А командующий германским флотом Ингеноль решил повторить то же самое, что противник сделал у Гельголанда. Трижды выводил флот в море, высылал легкие корабли обстрелять британские базы, вызвать погоню и навести ее на главные силы. В декабре англичане клюнули, выслали эскадру. Но Ингеноль получил вдруг приказ кайзера возвращаться без боя. Вильгельм испугался за свои корабли, счел действия Ингеноля слишком рискованными и снял его, назначил вместо него осторожного фон Поля.
ЛОДЗЬ.
После победоносной Варшавско-Ивангородской операции русская Ставка распорядилась дать войскам 12-дневную передышку, подтянуть тылы, пополнить боеприпасы и продолжить наступление. Наши части нуждались в более серьезном отдыхе, но верховное командование понимало – немцы используют паузу куда более полно, чем русские. Оправятся, как после Гумбиннена и Марны, построят такую оборону, что не одолеть.
Удар возлагался на Северо-Западный фронт, ему передавались 4-я и 5-я армии Юго-Западного. На правом фланге 10-й и 1-й армиям предстояло разгромить противника в Пруссии и выйти на Нижнюю Вислу. 2-я наступала на Калиш. А главная группировка, 4-я и 5-я армии, нацеливались на Ченстохов, куда отступила 9-я германская армия. Юго-Западному фронту ставились вспомогательные задачи. Его 9-я армия прикрывала левый фланг основных сил и двигалась на Краков. 3-я и 8-я наступали на Краков и к Карпатам, 11-я осаждала Перемышль. Великий князь Николай Николаевич учитывал и опасность фланговых контрударов неприятеля. Его директивы настойчиво требовали обратить особое внимание на крепость Торн (Торунь), она оставалась справа от ударной группировки, “принять самые энергичные меры”, чтобы узнать точное расположение противника. Начать предполагалось 14 ноября.
План был выигрышным. Вторжение в Силезию с ее угольным бассейном стало бы катстрофой для германской промышленности, взятие Кракова угрожало обходом всему австро-венгерскому фронту. На наступлении настаивали и союзники. Они бросали последние резервы в сражение у Ипра, умоляли нажать, чтобы немцы не сняли соединений с Востока на Запад. Хотя на самом деле ситуация была совсем иной. Атаки во Фландрии уже выдыхались, а переход к позиционной войне позволял Фалькенгайну снимать войска на Западе. Он отправил из Франции против русских почти всю конницу, готовил переброску 7 пехотных корпусов.
У немцев было реорганизовано руководство войсками, создано общее командование на Востоке – Обер-Ост. Возглавил его Гинденбург (конечно, в паре с Людендорфом). 8-ю армию принял фон Белов, а 9-ю – Макензен. Противник знал расположение русских. Стало ясно, что удар будет направлен на 9-ю армию, и ее немедленно перебазировали, от Чентохова и Калиша перевозили севернее, к Торну. Именно туда, откуда наша Ставка предусматривала угрозу. Сюда же прибыла кавалерия из Франции, собирался кулак из 5,5 корпусов и 5 кавдивизий – 155 тыс. человек, 450 пулеметов и 960 орудий. Из гарнизонов крепостей и местного ополчения сформировали 4 свежих корпуса “Грауденц”, “Познань”, “Бреслау”, “Торн” – 124 тыс. солдат, 250 пулеметов и 480 орудий. Они составили вторую, вспомогательную группировку. 1-ю австрийскую армию усилили четырьмя германскими дивизиями, она передвигалась севернее, примыкая к немцам. На север перебрасывали и 2-ю австрийскую армию.
Русский фронт выгнулся дугой, и армия Макензена должна была атаковать правый фланг, в стык между 1-й и 2-й русскими армиями, прорваться на Лодзь. Вторая группировка била в стык между 2-й и 5-й русской армиями. Тоже нацеливалась на Лодзь, соединялась с частями Макензена, и 2-я армия Шейдемана попадала в кольцо. А двум австрийским армиям предписывалось навалиться на 5-ю армию Плеве, разбить ее и помочь успеху немцев.
Главнокомандующий фронтом Рузский указаниями Ставки пренебрег и противника “потерял”. Пребывал у уверенности, что армия Макензена все еще находится у Ченстохова. Разведка доносила совсем другие сведения, снова всплывал район Торна, но Рузский оставил эту информацию без внимания. Войск у него было больше, чем у противника. Только в трех армиях, оказавшихся на участке предстоящей битвы, 1-й, 2-й и 5-й насчитывалось 367 тыс. штыков и шашек, 740 пулеметов, 1300 орудий. Но Гинденбург, благодаря беспечности штаба фронта, сумел создать на направлениях главных ударов многократный перевес.
Немцы имели возможность достичь еще большего успеха – позволить русским начать наступление, двигаться прямо в мешок. К этому времени к Гинденбургу успели бы подойти дополнительные контингенты. Но он рассудил, что столь масштабные перевозки войск скрыть невозможно. Полагал, что русское командование о них уже знает (не мог же он представить, что Рузский отверг сообщения разведки). А значит, будут предприняты меры противодействия, как уже случилось в прошлом наступлении. Решил начать пораньше, чтобы русские не успели отреагировать.
11 ноября, на 3 дня опередив удар Северо-Западного фронта, загромыхала массированная артподготовка, немцы и австрийцы ринулись в атаки. 2 германских корпуса наступали на 2-ю армию Шейдемана в лоб, сковали ее боями. А 3 пехотных и 1 кавалерийский корпус вклинились вдоль берега Вислы у Влоцлавска, обрушились на 5-й Сибирский корпус армии Ренненкампфа – он прикрывал стык с войсками Шейдемана. Макензен намеревался окружить его и уничтожить. Однако ни неожиданность, ни подавляющее численное превосходство немцам не помогли. Сибиряки стояли упорно и дрались умело. Германские части накатывались волна за волной и разбивались о них, как о скалы. Командиры соединений группировки Макензена действовали несогласованно между собой, общий план нарушался. Русские это использовали, перебрасывали силы с одного угрожаемого участка на другой, и врага задержали на 2 дня. Но и наши потери росли. Повыбитый корпус начал отступать – организованно, отбиваясь контратаками. Смять и окружить его неприятель так и не сумел.
Но перед ним открылась дорога в расположение русских. Продвигаясь вперед, противник возле г.Кутно налетел на 2-й, правофланговый корпус армии Шейдемана. Он тоже оказал жестокое сопротивление, оборонялся 2 дня, но был разбит и отброшен. Немцы перерезали железную дорогу Варшава – Познань, одну из трех, связывающих 2-ю армию с тылом. Шейдеман пытался выправить положение. Снял с позиций 2 корпуса и бросил на правый фланг, где обозначился прорыв.
Рузский мог направить сюда куда большие силы, времени для этого было достаточно. Но он упрямо действовал по прежнему плану. 14 ноября 5-я и 4-я русские армии перешли в наступление на Ченстохов, где основных сил противника давно не было. Лишь 15 ноября вмешалась Ставка, наступление было отменено, и штаб фронта тоже начал перегруппировку. К этому времени выявилось второе опасное направление. Германские корпуса “Познань”, “Бреслау”, 3-й кавалерийский и соединения 2-й австрийской армии пробивались обойти левый фланг Шейдемана. Львиная доля сил нашей 2-й армии оказалась стянута против Макензена, для вспомогательной вражеской группировки это было очень кстати. Перед ней оставался только конный корпус Новикова, прикрывавший стык между 5-й и 2-й армиями. Под напором многократно превосходящих неприятелей он начал отходить, и в русские тылы стала углубляться вторая половина клещей. Но здесь положение спас генерал Плеве. Самостоятельно, без команд, он развернул на север войска своей 5-й армии. Ударил во фланг прорвавшегося врага, разбил и отбросил, а потом прикрыл своими частями брешь во фронте.
На фланге у группировки Макензена тоже находились значительные русские силы, 1-я армия Ренненкампфа. Но немцы вели на нее демонстративные атаки, отвлекая от прорыва. А армию разделяла Висла. 5-й Сибирский корпус, принявший на себя первый натиск, располагался на левом берегу, остальные корпуса на правом, и между ними – единственный мост. Отправишь войска на левый берег, а вдруг немцы навалятся на правом? И попробуй верни корпуса назад. Впрочем, сказался и другой фактор. Сам Ренненкампф очень изменился. Сказалась клевета Жилинского после трагедии Самсонова. Добавил лжи изрядный склочник Хан Нахичеванский, отомстил за попытку снять его с должности, а он был вхож в “высший свет”. Клевету сразу подхватила либеральная “общественность”, имевшая на Ренненкампфа зуб за подавление революции в Забайкалье. Его обвиняли в трусости, измене, даже мародерстве.
Официальное расследование без труда установило полную невиновность генерала, но материалы дела – оперативные документы, приказы командования фронта и армии, были секретными, их нельзя было опубликовать. Газеты продолжали травлю Ренненкампфа, о нем распространялись слухи в светских салонах. И он “сломался”, по свидетельствам современников, стал “не тот”. Потерял прежнюю решительность, инициативу. Издергался, чтобы не дать повода к новым обвинениям, стал осторожничать, действовать строго по приказам начальства. Вот и теперь медлил, пока не получил указаний Рузского. А они запоздали…
Армия Шейдемана отступила к Лодзи, фронт вокруг города изогнулся дугой. На правом фланге отбивался 1-й корпус, немцы навалились на него и оттеснили, перехватил еще одну железную дорогу, Лович – Лодзь. Открылась дорога в русские тылы, и 16 ноября Макензен запустил в прорыв группу генерала Шеффер-Баяделля из 3 пехотных и 2 кавалерийских дивизий – 48 тыс. штыков и сабель. Она обошла Лодзь с юго-востока. Перерезала и взорвала последнюю железную дорогу, ведущую к войскам Шейдемана, армия очутилась в кольце.
Гинденбурга уже поздравляли со “вторым Танненбергом”, немцы прикидывали количество поездов, которые понадобятся для пленных. В окруженных русских частях кое-где началась паника. Как это обычно бывает, в первую очередь в тылах, лазаретах, где люди не знают реального положения дел и обстановка нагнетается слухами. В Лодзи в этот момент находился с санитарным поездом А.И. Гучков, отъявленный авантюрист, депутат Думы и лидер партии октябристов (разумеется, масон). Он тут же постарался разнести панику по всей России, сообщал знакомым: “Только чудо может спасти нашу армию”. Вернувшись в столицу, принялся “бить тревогу”. Мол, на фронте сплошные катастрофы, а от “общественности” скрывают…
В действительности, до катастрофы было далеко. Фронтовых частей 2-й армии паника не коснулась – они видели перед собой врага, которого можно бить. И били, переходили в контратаки, не позволяя Макензену снимать войска для усиления обходящей группировки. Русское командование не повторило ошибок Жилинского и Самсонова. Отреагировало позже, чем требовалось, но четко и грамотно. А глубокие обходы – маневр очень опасный для самих обходящих. Против них стягивались силы с других участков. Прибыли кавкорпус Новикова, из 1-й армии – гвардейская кавалерия Хана Нахичеванского. Им приказали атаковать, не считаясь с потерями. Массы русской и германской конницы сшиблись в жарких встречных рубках. Наши кавалеристы не досчитались многих солдат и офицеров, но задержали врага. Тем временем 2-я армия успела выдвинуть на направление прорыва 2-я армия выдвинула 2 пехотных корпуса. А на фланг германского клина, в район Ловича, перебрасывались 2 корпуса армии Ренненкампфа.
Неприятель не оставляли попыток вбить вторую половину “клещей”, которую сломал Плеве. Немецкие корпуса “Познань”и “Бреслау” с коницей и австрийцами настойчиво лезли на позиции 5-й русской армии, силились прорваться навстречу группе Шеффер-Баяделя. Не тут-то было. Все атаки осаживали, замкнуть кольцо не позволили. А 4-ю русскую армию после отмены общего наступления вернули Юго-Западному фронту, вместе с 9-й она насела на 1-ю австро-германскую и не дала Гинденбургу брать отсюда войска на главные направления.
20 ноября гулявшая по тылам группа Шеффер-Баяделля встретила оборону пехотных соединений, перекрывших ей движение. А на следующий день части 1-й армии, собранные у Ловича, проломили фланг углубившихся германцев и соединились у Лодзи с войсками 2-й армии. 5 дивизий Шеффер-Баяделля сами очутились в кольце. До 24 ноября они вели жестокие бои в окружении, пробовали пробиться назад. Чтобы помочь им, Макензен бросил свои корпуса в отчаянные лобовые атаки на фронте 1-й армии. В одном месте они потеснили русских, овладели позициями. И Ренненкампф попался на хитрость. Забрал часть своих войск из-под Ловича, послал ликвидировать опасность.
Окруженным немцам только это и требовалось. Ночной атакой они опрокинули боевые порядки 6-й Сибирской дивизии и вырвались. За ними бросилась наша кавалерия, но они уже уходили и добрались до своих. Точнее, из 48 тыс. добрались лишь 6 тыс. Остальные погибли или угодили в плен. Вместо “второго Танненберга” германское командование с огромным трудом и потерями вытащило из мешка жалкие остатки ударной группы. Но и это преподносилось немецкой пропагандой как блестящий успех.
Гинденбург приказал перейти к обороне, но не угомонился. К нему начали прибывать обещанные корпуса из Франции, и фельдмаршал ждал, когда они соберутся, нмеревался снова наступать. Рассчитывал, что 2-я армия Шейдемана и 5-я Плеве ослаблены боями, надеялся прорвать их фланги и окружить уже не одну, а две армии. Но русское командование в это же время приняло решение отвести войска несколько назад – сократить линию фронта, уплотнить боевые порядки и приблизиться к тыловым базам.
Чтобы подготовить позиции на новых рубежах, требовалось выиграть время, отвлечь противника. Для этого 1-й армии было приказано предпринять частное наступление у Ловича. Наши солдаты поднялись в атаки и… спутали все планы противника. Они уже были утверждены, армия Макензена тоже готовилась атаковать, и участок прорыва ей определялся именно здесь, у Ловича. Свежие корпуса еще не подошли, но когда русские начали бой, Макензен принялся действовать по готовым планам, бросил свои силы вперед раньше срока. 1 декабря закипело встречное сражение. А 2-я австрийская армия с германскими соединениями должна была осуществить второй прорыв, обойти с юга 5-ю русскую армию. Опасаясь, что она выступит в разнобой с Макензеном, Гинденбург и ей велел атаковать раньше срока.
Ставка и штаб фронта старались оттянуть немцев от эпицентра возобновившейся битвы. Для этого в Восточной Пруссии 10-я армия предприняла штурм крепости Летцен. Русские взяли несколько высот, отбили контратаки, но оборона была слишком сильной. Промежутки между озерами и каналами простреливались артиллерией, были перекрыты траншеями с пулеметными гнездами, перепутаны колючей проволокой и спиралями Бруно. Стали готовиться более тщательно. В тылу построили похожие укрепления, тренировались преодолевать их.
Когда ударили морозы и появилась возможность пройти по льду, атаку повторили. Но тяжелой артиллерии было мало, подавить орудия крепости не сумели. А вдобавок, морозы вдруг сменились оттепелью. 64-я дивизия бросилась на штурм, а шквальный огонь заставил ее залечь в болоте перед заграждениями. Солдаты и офицеры пролежали целый день, вжимаясь в грязь. Вечером захолодало, шинели вмерзли в землю, и их откалывали штыками. Под покровом темноты возвращались в свои блиндажи. Для оказания помощи собрали всех врачей, фельдшеров, санитаров, людей оттирали денатуратом, от переохлаждения давали пить пивные дрожжи. Но все равно было много обмороженных.
А на стыке 1-й и 10-й армий успешно действовала Уссурийская бригада. В ней опять прославился хорунжий Г.М. Семенов. С 10 казаками он отправился на разведку. Немецкая застава на шоссе несла службу неважно, ночью собралась греться у костров. Казаки обстреляли ее с нескольких сторон, побили и разогнали. Бегущие солдаты переполошили роту, державшую оборону в соседнем селе. Налет казаков приняли за крупное вторжение. Рота бросила позиции и покатилась к г. Млава. В городе ее появление навело панику, гарнизон стал срочно эвакуироваться. А Семенов незаметно двигался следом. Периодически посылал гонцов с донесениями, и в Млаву вступил вдвоем со своим вестовым Чупровым. Пристроившись за углом, из единственной винтовки подбили 2 машины, ранили нескольких немцев, это вызвало полный ужас, неприятели кинулись кто куда. А командование знало о сильных укреплениях врага, и недоумевало, получая донесения Семенова. Для проверки послали взвод драгун. Когда они появились в Млаве, два героя, взявших город, спокойно ужинали в ресторане на главной улице. Вскоре подошла вся бригада. Семенова за этот подвиг наградили Георгиевским оружием.
К Гинденбургу один за другим прибывали воинские эшелоны с Запада, теперь у него было ощутимое численное превосходство. Но удары 1-й и 10-й русских армий, контратаки на других участках перемешали его замыслы и не дали сконцентрировать силы. Новые соединения ему пришлось вводить в бой по очереди, разбрасывать по разным направлениям. Противник наседал две недели, но решающего перелома так и не добился. Наши части понесли большие потери, израсходовали боеприпасы, и 13 декабря Верховный Главнокомандующий приказал отвести войска на уже подготовленные позиции по рекам Бзура, Равка и Нида. А немцы с австрийцами были настолько измочалены, что даже не смогли выступить вдогон. Русские армии отошли беспрепятственно и заняли указанные им рубежи. Стали закрепляться на зиму, приводить себя в порядок, принимать пополнения. На Восточном фронте, как и на Западном, установилась позиционная война.
По поводу серьезных просчетов в Лодзинской операции Рузский сумел выкрутиться, козырял репутацией “героя Львова”, а думская “общественность” и газеты дружно славили его, приписали ему все успехи (кстати, столь горячим симпатиям способствовал один маленький штришок – Рузский был масоном). Зато на Ренненкампфа опять катились бочки, “общественное мнение” яростно обрушилось на “немца” (хотя среди наших офицеров было 9% немцев, и сражались они ничуть не хуже русских, их Отечеством была Россия, а не Германия). Не без содействия Рузского, ловко переложившего вину, его отстранили от командования. По грязным наветам было начато следствие об “измене”. Оно полностью оправдало генерала, выявило лишь ошибки, и не более того. Но материалы расследования снова были секретными. А враги Ренненкампфа в руководстве фронта и при дворе постарались, чтобы официальное оправдание не было опубликовано. Он вышел в отставку.