СМИ - ОСНОВНАЯ УДАРНАЯ СИЛА МАНИПУЛЯТОРОВ СОЗНАНИЕМ

Основную роль в борьбе за голоса избирателей играют СМИ. Именно с помощью СМИ можно слепить нужный образ из кого угодно.

Это может быть вдруг родившаяся из вчерашнего жулика или проходимца «масштабная» личность, равно как и «злостный коррупционер» в лице руководителя, ведущего себя независимо от вышестоящих властей, от крупного бизнеса.

Имея возможность напрямую обратиться к общественности, минуя такие традиционные институты, как семья, школа, политические партии и организации, СМИ выступают активным участником политической жизни и в этой роли широко используются манипуляторами. В зависимости от того, в чьих руках находятся СМИ, их используют как для объективного и операционного информирования людей о реальных событиях в стране и в мире, так и для манипулирования в интересах тех или иных политических или финансово-экономических групп. Разница в том, что правдивое информирование является не насильственной и корректной формой влияния на общественное мнение, а манипулирование - напротив, средство агрессивного воздействия.

Коммуникация подчиняется своим законам, следование которым может усилить ее эффективность. Человеку неискушенному ее схема представляется простой: некто передает информацию, а аудитория ее воспринимает.

Однако исследователи этого вопроса Р. Якобсон, П. Лазарсфельд, Г. Лассуэл в своих исследованиях показали действенность учета следующих факторов:

На демонстрацию вышла колонна старцев с плакатом «Спасибо товарищу Сталину за наше счастливое детство!». Им кричат:

— Дедушки, тогда еще и Сталина-то не было!

— Вот за это и спасибо!

Но и соратники видели в нем отеческую фигуру. В 19361 в частной переписке с Серго Орджоникидзе Л. Каганович неоднократно называл Сталина не только Хозяином, но и «наш родитель».

Отеческий образ Ленина воспринимался камерно, он зрелищно входил в «домашнее измерение». Заслуживают размышления факты появления изображений Ленина на предмет повседневного обихода, личного пользования. В Музее по политической истории в Санкт-Петербурге хранятся платиновое кольцо, золотой медальон, головной платок с изображением Ленина, относящиеся к 20-м годам. В1924 году продавали сигареты «Ильич» с изображением силуэта на коробке, выпуска чернильницы в виде Мавзолея, детский конструктор «Мавзолей». Были очень распространены чашки, тарелки с портретами вождя. Позже изображения Ленина стали чаще помещать на декоративной посуде, вазах, предназначенных для украшения в основном общественных помещений.

Итак, в массовом сознании образ вождя выступает в личных ипостасях, которые отвечают коренным потребностям, лежащим в природе человека. Образ лидера воплощает доминирующие в обществе ценности, как, например, Ленин - классовые, Сталин — отеческие, Гитлер — национальные, образ лидера отвечает неким архетипам коллективного бессознательного, отражает очень глубокие, основные человеческие эмоции и инстинкты, такие как стремление к защищенности, к интеграции, потребность в идентификации и любви.

Риторика Сталина и Ленина Сталин был оратором особого плана. Риторика Сталин особенно его политическая проповедь, представляет собой чрезвычайно яркое явление, возникшее на сломе двух эпох. Если в основе риторики Ленина лежит судебное красноречие, опыт кружковой политической дидактики, то риторика Сталина восходит к торжественному красноречию, стихию которого

бывший семинарист очень хорошо чувствовал. Вязко возвращающиеся к одному и тому же предмету, полные повторов, его речи очень мало напоминают колючие речи Ленина. В риторике Сталина нет и половины словесной агрессии Ленина. Юридическая эквилибристика с «компромиссами и компре­ссами» ей чужда. Шквал аргументов-нападок сменяется пережевыванием одной и той же мысли во многих абзацах. Слу­шателя берут измором.

В его первой речи после нападения Германии на СССР, для того, ЧТобы продемонстрировать «присоединение» к народу (современные политики из кожи вон лезут ради этого, часто безуспешно), он сказал только несколько слов: «Граждане и гражданки Советского Союза. Братья и сестры. К вам обраща­юсь я, друзья мои».

Успехи и пороки советской пропаганды

Почему же, несмотря на низкий жизненный уровень, пос­тоянную нехватку товаров первой необходимости и репрессии, люди «жили лучше и веселее». Э. Радзинский считает, что объ­яснение кроется в феномене коллективной совести: «Постоян­ная массовость от съездов до отдыха, это растворение личности в коллективе породило самое ценное — коллективную совесть. Личная ответственность умерла — есть коллективная: «так ве­лела партия», «так велела страна»... Коллективная совесть по­могала людям спокойно радоваться жизни в дни жесточайшего террора. И горе тому, у кого пробуждалась личная совесть». Лич­ность растворялась в массе, идентифицировалась с ней. «Еди­ница! Кому она нужна?» — вопрошал поэт В. Маяковский.

Однако противоречия между реальной жизнью и пропаган­дистским враньем СМИ с каждым годом все увеличивались. В конечном итоге это привело к провалу советской пропаганды.

Не помогли и огромные возможности такого средства пропаганды, как телевидение. Правда, использовались они далеко не самым удачным образом. В программе «Время» советского пери-

Мы слышали рабочего или колхозницу, которые не умели говорить. Отсутствие аргументов заменялось словесной «жвачкой».Но многословие характерно только для слабого, который хочет заинтересовать другого в своем мнении и потому склонен выдавать лишнюю информацию. Многословие в этом аспекте было

характерным для пропаганды советского времени, но население в ответ отключалось от официальных каналов информации.

Кроме того, из теории пропаганды известно, что люди, излучающие только позитив, легко поддаются переубеждению получении негативной информации, в отличие от людей, «0 чающих как доводы «за», так и доводы «против». Собственно это было одной из главных причин недейственности советской пропаганды, результаты работы которой легко разрушались западными «голосами», сообщавшими и негативную информацию

Но основной порок коммунистической пропаганды был в то. что она отстаивала ложную идею. И как только в период пе стройки появилась свобода слова, ураган народного волеизъявления смел коммунистический режим как в СССР, так и во всех зависимых от него социалистических странах.

Да и сам СССР развалился, чему способствовали пропагандистские акции соответствующей направленности.

Вот, к примеру, прошла агитация за выход Украины и СССР. Тогда была запущена пропаганда такого свойства: «По данным Немецкого банка, Украина имеет лучшие условия для автономного выживания». В массовом сознании это звучало так, что Украина кормит все республики СССР. Убеждали ссылка на авторитет и легко укореняемое в массовой психологии простое объяснение, почему было так плохо раньше и почему будет хорошо в независимой Украине.

Режим тирании

Даже при деспотическом правлении — тирании — ест место пиару. Наполеон говорил: «На штыках можно прийти власти. Но сидеть на них невозможно».

Не случайно большинство знаменитых тиранов вызывал у современников ужас, смешанный с благоговением. Разве не результатом пропагандистских акций является создание мно­гими диктаторами мнения в народе, что он «не знает» о беззакониях, творимых его подчиненными?

Несмотря на разнообразие исторических и социальных условий разных эпох, есть общее, что облегчает тиранам, диктаторам создание привлекательного образа в народе. И указано оно было давным-давно. Вот что мы находим у Фомы Аквинского, творившего в XIII веке:

Чтобы сохранить тиранию, надо умертвить самых могущественных

и богатых людей, потому что подобные люди смогут восстать против тирана благодаря своему авторитету. Необходимо также избавиться от знающих и ученых людей, потому что благодаря своим знаниям они могут найти средство погубить тиранию.Не следует также терпеть школ, ни других сообществ, при помоши которых можно изучить науки, потому что ученые питают склонность к великому и благодаря этому мужественны и великодушны, а подобные люди легко восстают против тиранов. Чтобы сохранить тиранию, тираны должны устроить так, чтобы их подданные обвиняли друг друга в преступлениях и устраивали внутренние смуты, чтобы друг преследовал друга и чтобы возника­ли раздоры между бедным людом и богачами, а также разногласия между богачами. Действительно, благодаря их разногласиям у них будет меньше возможностей восстать. Следует также сделать под­данных бедными, для того чтобы им стало труднее восставать про­тив тиранов. Надо установить подати, т. е. большие и многочис­ленные налоги, потому что таким образом можно вскоре сделать подданных бедными. Тиран должен также разжигать войны между своими подданными и даже между иностранцами, для того чтобы они не могли задумать ничего против него. Царства сохраняются с помощью друзей, но тиран не должен доверять никому, чтобы сохранить свою тиранию». Вам это ничего не напоминает?

Далее мысль Фомы Аквинского имеет прямое отно­шение к пропаганде:

«Для сохранения тирании тиран не должен казаться своим подданным жестоким. Действительно, если он будет казаться им таким, то станет ненавистным, а это может скорее побудить их восстать против него. Благодаря какой-нибудь выдающейся Добродетели он должен добиться уважения, потому что добро­детели подобает всяческое уважение, и если он не обладает этим превосходным качеством, то должен притвориться, будто им обладает. Тиран должен вести себя так, чтобы его подданные думали, будто он обладает некоторой выдающейся добродетелью, второй у них нет, и из-за которой они относятся к нему с уважением. Если он не обладает добродетелями, то пусть он поступает так, чтобы они думали, будто он таковыми обладает». Может, и это вам что-нибудь напоминает?

Манипулирование сознанием и интеллигенция

Вождь и интеллигенция

Отношение советской власти к интеллигенции было потребительским. Не случайно ее называли «прослойкой» отличие от «классов» рабочих и крестьян. А революционный поэт В. Маяковский высказался еще более определенно: «ителлигенция есть ругательное слово».

Позируя Ю. П. Анненкову в 1921 году, вождь мирового про­летариата снисходительно пояснял изумленному художнику основы ленинизма. Оторвавшись от бумаг, Ленин произнес:

«Вообще, к интеллигенции, как вы, наверное, знаете, я большой симпатии не питаю, и наш лозунг «ликвидировать безграмот­ность» отнюдь не следует толковать как стремление к нарожде­нию новой интеллигенции. «Ликвидировать безграмотность» сле­дует лишь для того, чтобы каждый крестьянин, каждый рабочий мог самостоятельно, без чужой помощи читать наши декреты, приказы, воззвания. Цель — вполне практическая. Только и всего».

В старину, чтобы заявить о лиходействе, достаточно было воскликнуть «Слово и дело!», указав на виновного. «Злодея» тот же час тащили в острог для допроса. Ленин упростил даже эту процедуру. Он лично дал показания на «государственных преступников». Помимо буржуазии, духовенства, крестьянс­тва и членов других партий, в их число вошли беспартийные философы, юристы, социологи, экономисты, специалисты по сельскому хозяйству, литераторы и вообще всякие профессора. Дополнить этот список он не успел — его хватил удар. Биоло­гами, генетиками, кибернетикам и прочими интеллектуалами впоследствии занялись «достойные» продолжатели его дела.

Логическим завершением подобной установки в отношении ин­теллигенции стала высылка из Советской России наиболее выда­ющихся представителей творческой интеллигенции. Акция, ко­торая вошла в историю под названием «философский пароход».

Творческое рабство

Это была одна из многих акций против интеллигенции, не первая, но, увы, и далеко не последняя. Еще в ноябре 1918 года Ленин объявил государственным достоянием «всякое как опубликованное, так и неопубликованное научное, литературное,

музыкальное или художественное произведение, в чьих бы руках

оно ни находилось». Наркомпрос выступал при этом в роли посредника между государством и автором. Любая попытка само­вольного, без санкции Наркомпроса, издания, распространения или публичного исполнения какого-либо сочинения влекла за собой карательные меры в связи с нарушением государственной монополии. Тем самым вводилось крепостное право в сфере ин­теллектуальной деятельности. Авторы произведений перестали быть их хозяевами, ими становились чиновники.

физически уничтожив значительную часть старой интелли­генции как социально чуждой, остальных ученых с мировыми именами, которых истребить не решалась, партия отправи­ла в изгнание. После этого допустила создание новой так на­зываемой творческой интеллигенции, задачей которой было «коммунистическое воспитание» трудящихся. Был определен и метод создания высокохудожественных произведений — «со­циалистический реализм».

А чтобы управлять творческими людьми, создавали «твор­ческие союзы»: писателей, художников, журналистов, кинема­тографистов. Исключенный из союза или не принятый в него автоматически становился «тунеядцем» и мог «загреметь» в «места не столь отдаленные». Как это произошло, например; с будущим лауреатом Нобелевской премии по литературе Иоси­фом Бродским, не состоявшем в Союзе писателей.

А члены союзов в своих произведениях должны были про­пагандировать курс партии и коммунистическую идеологию.

Ответом на засилье коммунистической пропаганды и идео­логии стало возникшее и получившее значительное распро­странение такое явление, как «самиздат».

Сторонники рухнувшего социалистического строя видят Распространение самиздата лишь как проявление феномена «запретного плода». Думается, однако, что главная причина Популярности самиздата не в этом. Если бы материалы самиз­дата не отвечали чаяниям читателей, то последние, прочтя и разочаровавшись, не стали бы подвергать себя опасности реп­рессий в поисках новых самиздатовских произведений.

Самиздат как раз тем и был привлекателен, что нес идеи свободы и надежду на скорое идейное раскрепощение. Это была моральная отдушина для людей мыслящих, задыхавших-

ся в атмосфере идеологического гнета и политической трескотни периода застоя.

О закономерности появления самиздата свидетельствует » тот факт, что он имел место во всех бывших социалистически),

странах.

Милослав Петрусек, декан факультета политических наук Карлова университета, президент Чешского социологического общества, опубликовал интересное исследование самиздата в Че­хословакии. По-видимому, если бы такому изучению подверг; продукция самиздата в СССР, результаты были бы схожими.

В 1969—1989 годах в самиздате в ЧССР выходило более 80 журналов (средний тираж 132 экземпляра), было напечатано несколько сотен литературных произведений. Изданием и распространением занималось 5 % населения страны. Существовал негласный уговор с властями. «Тоталитарный режим» требовал лишь соблюдения не­которых условных формальностей. Например, писать на титульном листе: «Для друзей размножил в количестве 7 экземпляров Вацлав Гавел». А за печатание тиража журнала Гавел уже не отвечал.

Самиздат создал его авторам политическую рекламу, что сказа­лось в «бархатную революцию» 1989 года — интеллектуалы, вовле­ченные в самиздат, сразу заняли важные государственные посты.

Это ли не свидетельство того, что авторы самиздата выражали взгляды, поддерживаемые большинством населения.

Манипулирование «по-научному»

Когда Ленин получил неограниченную власть, возможность повсеместно насаждать свое вероучение и «осеменять» страну идеями повального насилия и террора, он увидел, как недостает ему научно доказанной материализации духа, и ведения личности до примитивного набора рефлексов. И вот тут-то вождь мирового пролетариата обратил внимание на ис­следования выдающегося российского физиолога академика Ивана Петровича Павлова, автора блестящих исследовании по физиологии кровообращения, пищеварения и высшей не­рвной деятельности, лауреата Нобелевской премии 1904 года» ученого с мировым именем.

В азарте оригинальных экспериментов Павлов, увлеченный неожиданными результатами, вознамерился было свести всю сложную внутреннюю жизнь человека к механической игре

бессловных и условных рефлексов, замерить элементы духа,

получить наконец позитивные знания в противовес метафизическим и противопоставить «объективную» рефлексологию «субъективной» психологии.

Когда он опомнился, увидел, что духовная жизнь человека неизмеримо шире собачьих рефлексов, и признал психологию, было уже поздно. Советская пропаганда провозгласила его ос­новоположником самого передового, единственно верного и глубоко материалистического учения о высшей нервной де­ятельности. Именно такой Павлов был для Ленина полезнее многих соратников. И по научным результатам, которые можно было интерпретировать в желанном направлении. И по статусу всемирно известного ученого, нобелевского лауреата.

Правда, вождь не успел лично теоретически обосновать утилитарную важность павловской концепции; после смерти вождя этим занялся Н. Бухарин.

Рассуждения Бухарина отличались простотой, свойственной евклидовой геометрии. Первая аксиома гласила: руководство стра­ны понимает в биологии и физиологии много больше, чем Павлов в области общественных наук. Согласно второй аксиоме, «учение об условных рефлексах целиком льет воду на мельницу материа­лизма». Отсюда следовал вывод: «революционная целесообраз­ность» диктует необходимость активного содействия подобным исследованиям, методологические особенности и результаты ко­торых «суть орудия из железного инвентаря материалистической идеологии». После этого Павловская школа получила в монополь­ное владение советскую психологию, физиологию и медицину.

Ильич лично распорядился «создать условия» для работы института Павлова: увеличить продовольственные пайки со­трудникам, обеспечить кормом подопытных животных, завез­ти дрова для отопления помещений.

Ленин расщедрился настолько, что 27 августа предписал вернуть Павлову пять реквизированных (читай — отнятых) у него золотых медалей. (Каждому диктатору приятно вломиться в историю в образе рассудительного и справедливого джентльмена)

Однако для института ничего реально сделано не было. Когда по Жалобе ученого в институте побывала комиссия, то из рапорта следовало, что инструкции вождя петроградские власти успешно проигнорировали. Новое лабораторное здание стояло за-

крытым и замороженным из-за отсутствия дров. Эксперименты проходили в неприспособленном помещении при свете лучины. Пища для животных содержала ядовитые примеси, и все подопытные собаки издохли, а около десятка недавно приобретенных существовали только за счет пайков голодных сотрудников. Почти всех помощников Павлова забрало военное ведомство, сам ученый в свои 70 с лишним лет ежедневно проделывал пешком двенадцать верст, чтобы два часа побыть на рабочем месте;

В то же время большевистская пропаганда создавала иллюзию полной гармонии между властью и академиком. Многие ученые попались на эту удочку. Можно представить, каково было Ивану Петровичу, который пережил все лишения военного коммунизма, унижение обысков и реквизиций, тревогу за родных и друзей, смерть сына и тяжелую пневмонию, услышать от другого известного ученого, академика А. Н. Крылова, такую просьбу: «Возьми меня к себе в собаки».

Бесстрашный критик режима

Человек прежде аполитичный, умеренный либерал по мировоззрению, теперь Павлов настойчиво демонстрировал приязнь к советской власти, определяя ее как «худший вид жандармского произвола былых времен, доведенный до неслыханно утрированных пределов». В своих лекциях он неоднократно повторял: если то, что делают большевики с Россией, эксперимент, то для такого эксперимента он пожалел бы даже лягушку: «Глубоко убежден, что проделываемый над Россией социальный опsn обречен на непременную неудачу и в результате ничего, кроме политической и культурной гибели моей родины, не даст».

По воспоминаниям Петра Капицы, «без стеснения, в самых резких выражениях он критиковал и даже ругал руководство, крестился у каждой церкви, носил царские ордена, на которые до революции не обращал внимания...»

С подобными речами он выступал повсеместно: на лекциях перед коллегами и даже в трамвае по пути на работу. Пассажиры внимали ему с робким одобрением, закрывая лица газетами. Своим молчанием они, как стало обычным в те годы, крича о своей солидарности с ученым.

В 1929 году Павлов громогласно воспротивился «освеже­нию» Академии наук за счет партийных кадров, а потом уговорил маститых ученых провалить большевистских кандидатов тайном голосовании. Власть стерпела и это: идеологические дивиденды от его имени перевешивали неудобства, которые создавал им великий физиолог.

В дальнейшем голос его звучал все глуше, а письменные про­тесты ученого против «многолетнего террора и безудержного своеволия власти» читали лишь члены правительства. И даже не столько читали, сколько просматривали с раздражением, ис­пытывая, видимо, желание лягнуть, укусить, заклевать, но ка­рательных мер не применяли. Их удерживали не только мисти­ческие опасения нарушить ленинские заветы, не только оглядка на западные страны и не только привычка к столь именитому диссиденту. Нет. Павлов был крайне нужен советской власти.

В1935году, примерно за год до смерти, Павлов завещал Капи­це: «Знаете, Петр Леонидович, ведь я только один здесь говорю, что думаю, а вот я умру, вы должны это делать, ведь это нужно для нашей родины, а теперь эту родину я как-то особенно полю­бил, когда она в этом тяжелом положении». (Петр Капица, так­же ставший нобелевским лауреатом, последовал совету великого физиолога. В результате был изгнан из института и вынужден был проводить свои опыты в сарае на даче.)

Такую модель поведения Павлова трудно было объяснить с позиций экспериментальной физиологии, хотя она вполне соответствовала некогда отвергаемой им психологии человека, но только человека свободного.

«Удар по психологии»

Однако факт остается фактом: усилиями советских пропа­гандистов, своей научной работой Павлов укреплял основы марксизма-ленинизма. Его идеологи возвели рефлекторную теорию в ранг абсолютного оружия, наносящего «смертельный Удар» таинственной духовной сущности человека и «буржуаз­ной психологии — последнему убежищу идеализма и религиоз­ной мистики». И пока западная психология и медицина иска­ли «свой тупик» в концепции Фрейда, бихевиоризме и других Направлениях, советская наука торжественно обнаружила свой самобытный путь, похоронив попутно фрейдизм.

Прикрываясь именем Павлова, проходимцы от науки в упорных схоластических битвах сводили счеты с соперниками.

Увенчанные лаврами дельцы отливали из его экспериментов заказные идеологические догмы, незыблемые, как чугунные чушки. «Правоверные ленинцы» боролись за «чистоту» павловского учения с неукротимой страстью фанатичной старое девы, допускающей возможность одного лишь непорочного зачатия. И с упоением помогали партии корчевать остатки здравого смысла в окончательно замороченной стране.

Истязания «по науке»

Не отставали от них и чекисты. Многовековая практика пыток людей и дрессировки животных обзавелась «научными доказательствами» в застенках НКВД. Описанный Павловым «инстинкт свободы» советские следователи реконструировали в условный рефлекс рабской покорности, возродив, в частнос­ти, старинное истязание длительным лишением сна. Заклю­ченных низводили до состояния, когда избавление от мук было возможно только с одной ответной реакцией — согласием под­писать то, что от них требовали.

Поскольку чрезмерное психическое напряжение повышает внушаемость, партия ковала одновременно «простых совет­ских людей» по всей стране. Миллионы заключенных посте­пенно привыкали испытывать радость только от того, что они пока еще живы. Современников поражало, что многие из про­шедших ГУЛАГ выходили оттуда совсем другими людьми: ко всему безучастными, молчаливыми, апатичными.

Эти факты показывают, к каким ужасающим последствиям может привести (и приводила) практика манипулирования со­знанием.

8.4. АМЕРИКАНСКАЯ ПРОПАГАНДА

Покорить противника без сражения — вот венец искусства.

Сунь Цзы (из трактата «Искусство войны»)-

Пропаганда, осуществляемая соответствующими службами США, имеет два направления: для внутреннего уп°"

ребления и на внешнюю аудиторию. Начнем с внутренней

начиная с времен Великой депрессии конца 20-х — начала 30-х годов XX века, американцы увлеклись художественными фильмами о Сбывшейся Мечте. В этих фильмах простой, не очень богатый американец своим трудом, умом и обаянием достигал всего, о чем можно было только мечтать. Голливуд штамповал бесконечные истории о приключениях Золушки на современный лад. Еще не была преодолена депрессия, еще бродили по стране толпы безработных, а у Америки уже появи­лась Мечта.

Во время Второй мировой войны американцы поняли значе­ние кинохроники как средства управления массовым сознанием. Замелькали кадры фашистских зверств и американских побед. Многие американцы уже в 50-е годы (а тем более — теперь) были уверены, что ту войну выиграли в одиночку США.

Первым американским политиком, которого сделало кино, был президент Дуайт Эйзенхауэр. Его видели на экранах кино­театров, его знали, ему верили.

А потом появился телевизор. Картинки, снабженные про­фессиональным комментарием, вошли в каждый дом. Все, что происходит в стране, не только покажут по телевизору, но еще разжуют, как это было.

Эпоха телевидения одновременно стала эпохой политичес­кого пиара. Первыми были американцы. Они транслировали заседания сенатских комиссий и выступления конгрессменов. Американцы стали узнавать своих политиков в лицо.

Правильно смонтированная картинка могла сделать поли­тика из ничего. Бывает и наоборот. В начале 60-х годов теле­визионщики буквально уничтожили кандидата на пост прези­дента США Р. Никсона. По какому-то странному совпадению во всех политических программах густые брови Никсона про­изводили впечатление физического уродства.

Народ отдал свои голоса за телегеничного Дж. Кеннеди, хотя у того было два огромных недостатка: его семья имела связи с од­ной из организованных преступных групп, и он был католиком, в то время как большинство верующих в США — протестанты.

Для претендентов на высшие выборные посты законом были введены обязательные теледебаты. Можно было провес-

ти идеальную выборную кампанию, но проигравший теледебаты проигрывал выборы.

К безусловным успехам американских политтехнологов м но отнести воспитание чувства патриотизма. Проявлен американцев этого чувства многочисленны. Президента уважают даже те избиратели, которые на выборах голосовали за конкурента. Чужестранцу непозволительно ругать то, что; американцы кроют почем зря (например, «Макдональдсы»), уважительное отношение даже к рядовому документу, принятому государственным органом, встречает общественное осуждение и может преследоваться в уголовном порядке. Так произошло с американским шахматным гением Бобби Фишером. Ему шлось многие годы скрываться от американского правосудия за то, что он перед телекамерами плюнул на решение Госдепартамента США о том, что ему стоит воздержаться от матча с Борисом Спасским на территории Югославии, которой США явила экономическую блокаду.

Патриотизм американцев оказался эффективной мишенью воздействия со стороны правительства, обратившегося во мя нефтяного кризиса 70-х годов XX века с просьбой: сократить потребление горючего, ездить преимущественно три-четыре человека в машине. Подействовало.

Управление общественным мнением

Управление общественным мнением состоит в:

а) формировании повестки дня: что именно и в каком аспекте обсуждается общественным мнением;

б) переключении общественного мнения на нужный аспект;

в) введении в общественное мнение новых тем и ситуаций

г) контрпропагандистской работе, состоящей в ответе информационные действия оппонирующей стороны.

В рамках американской модели такого управления сотрудников в состоянии разрабатывать и удерживать и центральных СМИ к проблемам, которые признаются значимыми для страны на данный день и на данную неделю. По причине это направление имеет название стратегических коммуникаций. В отличие от коммуникаций тактических, функции которых выполняют пресс-службы, стратегические коммуникации

определяют, что и каким образом должно быть сказано. Тактические — где и когда будет сказано. Дополнительной специализацией в рамках этого направления является spin doctor, т.е специалисты по «лечению» информационной ситуации, когда она принимает невыгодный оборот.

Технологию управления общественным мнением проиллюстрируем на примере создания в США имиджа спецслужб. Ввиду того, что спецслужбы нередко преступают законы и тем самым реально угрожают декларированным свободам, власти США позаботились в первую очередь об их имидже.

Имидж ФБР был сформирован конкретным человеком — журналистом Кортни Купером, которому Эдгар Гувер открыл архивы своей «фирмы». В результате Кортни Купер создал три книги, четыре сценария и множество рассказов. Все это било в одну цель: представить ФБР как некоррумпированную, храб­рую и профессиональную силу. К этой кампании был активно подключен и Голливуд. ФБР также спонсировало создание ра­диосериалов и даже комиксов о себе.

Фактически директор ФБР Эдгар Гувер лично руководил созданием имиджа организации. Из опыта взаимоотношений с прессой он сделал два существенных вывода. Во-первых, именно пресса может из любого инцидента вытащить на пье­дестал почета нового героя, поэтому шеф ФБР постарался, чтобы именно ему приписывали заслугу проведения любой важной операции. И, во-вторых, пресса основывает свои вы­воды и комментарий на той интерпретации, которую дает ей первое официальное лицо высокого ранга, поэтому он всегда первым встречался с журналистами, когда случалось важное событие.

Аналогично Ян Флеминг и Джон Ле Карре создали имидж бри-Шнекой разведки. Спецслужбы вообще интересны для создания имиджа, поскольку их закрытый характер позволяет вписывать в их образ любые характеристики. Ведьмы не имеем своего опыта общения с ними, значит, все, что нам известно, это результат, полученный посредством чьих-то рассказов. Их достоверность — "а совести рассказчиков.

Американцы не были бы американцами, если бы не обосновали целесообразность соответствующих расходов. Так, прези­дент США. Р. Никсон, выступая однажды в Совете националь-

ной безопасности по вопросам финансирования оборонных расходов, сказал, что считает 1 доллар, вложенный в информацию и пропаганду, более ценным, чем 10 долларов, вложенных в систему вооружений. Ведь последние могут быть никогда употреблены, в то время как информация и пропаганда работают ежечасно и повсеместно. Информация и пропаганда сегодняшнем мире — это и есть основные инструменты управления людьми.

Позаботившись о позитивном имидже своих «рыцарей плаща и кинжала», американская пропаганда озаботилась созданием образа русских. В голливудских фильмах русские представлены в образах «плохих парней». Отсюда и юмористические пародии, подобные следующей:

Российская семья в представлении американской:

— Садитесь все за стол. Давайте выпьем водки.

— Мам, а можно я пойду на улицу — поиграю с медведем ?

— Сначала водку допей!.. Кстати, а где наш папа?

— Ушел на бандитскую сходку.

— Сынок, ты выпей и пойди погуляй. Да не забудь настучать в КГБ на соседей!

— Ой, сынок, что-то жарко, выключи, пожалуйста, amoмный реактор.

Освобождение от ответственности и национальный эгоизм

Американцам нужна нефть. Поэтому под предлогом наличия у Саддама Хусейна оружия массового поражения они оккупировали Ирак. Многолетние поиски так и не привел обнаружению хоть каких-нибудь следов страшного оружия этой стране. В итоге пришлось сознаться, что это были якобы «неправильно истолкованные» данные разведки.

В интересах США была взломана вся система международного права, основой которой служил принцип нерушимости границ, сложившийся после Второй мировой войны. Речь о провозглашении независимости Косово, на территории которого находится крупнейшая в Европе американская военная база и имеются залежи урана. Интерес США здесь и в ослаблении Европы, поскольку она получила на своей территории очаг исламского фундаментализма и перевалочный пункт наркотрафика из Афганистана.

Безответственность внушается американцам средствами идеологии как национальная ценность. Чтобы снять возни­каюшие иногда синдромы раскаяния, совершаются даже акции типа абсурдной агрессии в Гренаду (там бригада спецназа численностью 6 тыс. человек «подавила сопротивление>> нескольких десятков полицейских и получила за это 8 тыс. орденов и медалей США).

В 1977 году президент Картер сформулировал принцип, со­гласно которому «американцы не должны извиняться, испыты­вать угрызения совести и принимать на себя вину», поскольку они всегда действуют исходя из благих побуждений. Морально все, что выгодно США.

Любопытный факт: опасный синдром раскаяния за Вьетнам (оценка войны как несправедливой и аморальной) наблюдался только в среде простых людей, в образованной же элите его не было совершенно. Элита отрицала войну только как неэффек­тивную, слишком дорогую и ухудшающую обстановку в США из-за потерь личного состава. Точно такая же картина — по пово­ду пребывания американских войск в оккупированном Ираке.