Устим Кармалюк: народный мститель или разбойник?
Этот крепостной крестьянин, беглый солдат является одним из самых известных бунтарей некогда существовавшей Российской империи. С 1813 года он возглавлял повстанческий отряд на Подолье, а в 1832–1835 годах руководил крестьянским восстанием. Личность этого человека, как ни странно, была и остается одной из самых интересных загадок украинской истории.
Устим Кармалюк
Устим Якимович Кармалюк (Кармелюк), человек-легенда, по поводу личности которого до сих пор не утихают споры в исторических кругах, родился 27 февраля (10 марта) 1787 года в селе Головчинцы Подольской губернии (ныне — село Кармалюково Жмеринского района Винницкой области), некогда основанном королевой Боной, женой польского короля Сигизмунда I. На окраине села стояла хата-развалюха Якова Кармалюка — крепостного помещика Андрея-Иосифа Пигловского. Именно там увидел свет неутомимый бунтарь, которому предстояло на долгие годы стать жестокой головной болью официальных властей. Кроме Устима, Яков и его жена Елена еще воспитали двоих дочерей — Марию и Оксану.
Когда парню исполнилось 18 лет, его забрали к панскому двору, благо Устим слыл человеком работящим, удивительно энергичным, что называется, «моторным», и умным (интересно, что он еще во время работы в усадьбе выучил еврейский, польский и молдавский языки). В 19 лет Кармалюк уже обзавелся семьей, однако счастье в его хате поселилось ненадолго. Жена Устима, Евдокия, умерла рано, оставив мужа с двумя малолетними детьми: трехлетней Настей и двухлетним Иваном. Жизнь крепостного стала особенно тяжелой, и вскоре полусирот забрали на воспитание родители покойной Евдокии. Спустя год Устим женился снова. Тут, как на грех, на него «положила глаз» хозяйка, жена Пигловского пани Розалия. Кармалюк на свою голову спас вздорную шляхтянку, когда той грозила смерть: кони, впряженные в бричку, на которой ехала высокородная пани, понесли. Шансов на спасение у женщины практически не было, но молодой крепостной, отличавшийся недюжинной силой, сумел остановить животных. Романтичная дама решила «достойно отблагодарить» своего спасителя, однако тот «гонорар» не оценил… Естественно, пан Пигловский, узнав об этой истории, в восторг не пришел. То, что сам Устим не ответил взаимностью пани Розалии, взбешенный пан в расчет не принимал и постарался превратить существование крепостного в сущий ад. Оскорбленная пани и сама с удовольствием науськивала супруга на несговорчивого крестьянина. Однако Кармалюк не желал терпеливо сносить все издевательства, при каждом удобном случае демонстрируя редкое непослушание и непокорство. Изрядно намаявшись со строптивым холопом, Пигловский отдал бунтаря, у которого только что родился еще один ребенок, на
25 лет в солдаты… На дворе стоял тревожный 1812 год, однако, согласно особому распоряжению Александра I, рекрутов с Подолья в армию не брали, поскольку там свирепствовала эпидемия чумы. Трудно сказать, каким образом пан Пигловский умудрился обойти этот приказ, но факт остается фактом: Кармалюку не помог даже фокус с выбитыми двумя зубами и резаными ранами на теле (с такими повреждениями в солдаты не брали) и пришлось ему в дальнейшем демонстрировать свое непокорство уже армейскому начальству. Правда, первая врачебная комиссия рекрута из чумной области все же отправила от греха подальше домой, но вторая, уже более высокая комиссия избавила пана Пигловского от печальной необходимости вновь встречаться со своим не в меру строптивым холопом.
Немудрено, что Устим не стал долго терпеть армейскую муштру. К тому же, как выяснилось, он должен был служить со свояком, ранее жившим в соседнем селе, — Даниилом Хроном, который также не являлся образцом смирения и покорности, так что вскоре родственники нашли общий язык…
Когда 4-й уланский полк стоял в городе Каменец-Подольском, Кармалюк и Хрон дезертировали из армии, после чего некоторое время прятались в родных лесах. До сих пор в урочище Скала сохранилась Кармалюкова пещера, в ту пору служившая беглецам домом. Первый «неофициальный визит» приятели нанесли хозяину Устима, пану Пигловскому, спалив тому усадьбу, а самого помещика прилюдно выпоров батогами. Следом двое богатых жителей села Дубового, Иван Сало и Федор Шевчук, лишились своих сбережений, а Пигловский потерял еще и небольшой сахарный заводик. Затем настала очередь прочих помещиков, не стеснявшихся открыто издеваться над крепостными и доводившими крестьян до крайнего обнищания. Интересно, что при этом Устим никогда не забывал, что является христианином, и потому всю жизнь придерживался правила хотя бы раз в году бывать на исповеди.
В пещеру к Кармалюку потянулись беглые крестьяне, и довольно быстро под началом бунтаря оказался хорошо вооруженный отряд из нескольких сотен человек. Понятно, что столь радикальные способы выражения собственного недовольства не порадовали окрестных помещиков и представителей власти. На бунтарей началась самая настоящая охота, и вскоре они были пойманы и предстали перед военным судом. Устима и Данила ждало страшное наказание — по 500 ударов плетью. Немногим удавалось перенести такую экзекуцию. Но Кармелюк и Хрон выжили. Тогда мятежников решили отправить в крымский штрафной батальон.
Как говорится, не тут-то было! Кармалюк и Хрон умудрились сбежать по дороге к месту отбытия наказания. Устим вновь начал собирать вокруг себя обиженных и обездоленных и вскоре стал известен как выдающийся атаман, лидер повстанческого отряда крестьян. Собственно, с этого времени на Подолье и начался подъем крестьянского движения; признанным главой бунтарей неизменно оставался Устим Кармалюк. В его отряде хватало не только крестьян, но и беглых солдат, и городской бедноты. При этом кроме украинцев среди повстанцев оказалось довольно много молдаван, русских, евреев. В итоге Подолье фактически полыхало: «армия» Кармалюка исправно пускала «красных петухов» в панские имения и куркульские усадьбы, оставаясь неуловимой. Местное население, невзирая на все запугивания, охотно помогало бунтарям, давало им пристанище, провизию, оказывало любую посильную помощь.
Однако удача в какой-то момент все же изменила Кармалюку. В 1817 году он снова оказался под арестом. Предводителю повстанцев грозила смертная казнь, однако ее почему-то заменили на 25 ударов плетью и десятилетнюю каторгу в Сибири. И снова Кармалюк и Хрон (свояк был неразлучен с лидером бунтарей) не дошли до пункта назначения, сбежав, невзирая на усиленный надзор, из этапной тюрьмы, и вернулись на Подолье.
В конце 1818 года Устим объявился в околицах Бара, а затем — в Балтском округе. Там мятежный крестьянин создал большой повстанческий отряд. Одновременно он нашел себе жилье на юге Украины, познакомился с местным населением и даже стал кумом одного из крестьян. Устим купил корову для своей семьи, намеревался засеять поле. К тому же он был хорошим сапожником, так что наверняка сумел бы заработать себе на хлеб. Окончательно перебраться в южную степь крестьянин собирался осенью 1822 года и попросил жену Марию потихоньку уехать с детьми на новое место. Но она не согласилась. Это стало страшным ударом для Устима, крестом на всех надеждах на спокойную жизнь подальше от помегцика-хозяина.
В итоге Кармалюк полностью переключился на борьбу, поставив точку на семейной жизни. Умело и быстро маневрируя, он легко и непредсказуемо менял районы своих вылазок, везде поднимая крестьян на восстание. Популярность бунтаря в народе росла с каждым днем, а его армия стремительно увеличивала численность бойцов. Власти же ничего не могли поделать: Кармалюк оставался неуловимым. Все усилия панства, направленные на поимку народного мстителя, результатов не давали. Так что неизвестно, чем закончилось бы дело, если б не банальная измена.
Причиной нового, уже третьего по счету ареста Устима стало предательство. Чтобы не рисковать, власти распорядились приковать бунтаря к телеге и под усиленным конвоем препроводить в тюрьму местечка Литин. Шествие постепенно перерастало в акт прощания народа со своим героем: крестьяне, узнав, по какой дороге повезут Кармалюка, выходили в последний раз взглянуть на него. А арестованный шутил, обещал в скором времени вернуться к «активной деятельности» и вновь заставить «плакать кошку за мышкины слезы».
Во время следствия Устим Кармалюк отрицал, что является повстанческим лидером. Мол, он на самом деле некий Василий Гавриленко, беглый солдат родом из Галичины. Арестованный свободно говорил на русском языке, предъявлял документы на имя Гавриленко, все обвинения отметал. Чтобы внести ясность, следствие устроило задержанному провокационную встречу с семьей. И если взрослые еще держались, «не узнавая» Устима, то восьмилетний сын бунтаря, Остап, с криком бросился к отцу. Однако Кармалюк упрямо стоял на своем: он Василий Гавриленко и с упомянутым мятежником ничего общего не имеет.
Наконец следствие было закончено, Устима отправили в Каменец-Подольскую крепость, откуда он снова попытался бежать. Но на этот раз бунтарю не повезло: во время побега он был ранен в ногу одним из охранников и покинуть пределы тюрьмы не сумел. Мятежного атамана заточили в одиночную камеру Папской башни, а для большей надежности приковали к каменному столбу. В таких условиях Кармалюк прожил всю осень, а зимой 1824 года его публично выпороли кнутом на базарной площади (на этот раз Устиму нанесли 101 удар), клеймили раскаленным железом и отправили в Сибирь на вечную каторгу. Впереди его ждали два года этапа и каторжные работы.
Однако на последних Кармалюк не задержался. Ему снова удалось сбежать и вернуться назад, в родной Литинский округ, минуя засады жандармов, едва ли впервые столкнувшихся с подобным упорством и дерзостью заключенного. Летом 1826 года Устим добрался до Клева, а затем под видом чумака пробрался на Подолье. Собрать отряд для легендарного предводителя крестьянства оказалось делом нескольких дней. Панство, вновь столкнувшееся с результатами деятельности отрядов Кармалюка, стало молить о помощи, поэтому на бунтарей были брошены значительные силы регулярной армии.
И снова мятежник стал жертвой банального предательства. На сей раз в роли Иуды выступил некий Ольшевский, мелкий шляхтич. Благодаря его сообщению Устима арестовали в селе Кальна Деражня и отдали под суд. Следователи даже предлагали Кармалюку покаяться, дабы смягчить наказание, однако он оставался непреклонным. Подсудимый честно предупредил: пока у власти находятся помещики, он сам никогда не сложит оружия и не возьмет плуг в руки. По приговору суда бунтарь снова получил 101 удар плетью, был клеймен и отправлен по этапу в Сибирь на вечную каторгу.
Кармалюк не был бы Кармалюком, если бы просто смирился со своей судьбой. И на этот раз атаман сумел бежать. В 1830 году его отряд вновь наводил ужас на помещиков Подольской губернии. Надо сказать, что к тому моменту антикрепостническая борьба крестьян значительно усилилась: на руку Кармалюку сыграло польское восстание 1830–1831 годов. Что оставалось помещикам? Они, понятное дело, в очередной раз начали взывать к правительству, требуя оградить их от происков мятежников.
В общем, пришлось властям спешно создавать специальный орган, которому предстояло решить возникшую проблему. В состав Галузинецкой комиссии, во главе которой стоял опытный чиновник Визерский, вошли представители литинского и летичевского земских судов, уже неоднократно сталкивавшихся с разбором деятельности народного атамана. А тот, в свою очередь, готовил правительству «сюрприз» в виде большого крестьянского восстания. Но осенью 1830 года на Подолье вспыхнула эпидемия холеры, благодаря которой власти сумели обнаружить убежище Кармалюка в Новой Синяве.
Однако и на этот раз эпопея с поимкой одного из самых известных бунтарей в истории Российской империи не закончилась. Два года потребовалось Устиму, чтобы… разобрать потолок собственной камеры в Литинской тюрьме и оказаться на свободе. Народный атаман, откровенно издеваясь над стараниями властей, снова взял в руки оружие.
Но царской администрации все же удалось поставить точку в данном деле. Устима предала его любовница Елена Процькова; благодаря «наводке» женщины атамана выследили в селе Коричинцы-Шляхове. В ночь на 10 (23) октября 1835 года 18-летний шляхтич Ф. Рудковский из засады убил мятежника серебряной пулей (поговаривали, что Устим заговорен и обычные пули его не берут). Тело покойного в течение нескольких дней возили по селам, а затем захоронили в Летичеве — в овраге, за кладбищем, без креста, как хоронили всех преступников. Убийца же легендарного атамана удостоился личной встречи с Николаем I в Петербурге, на которой был пожалован бриллиантовым перстнем и получил пожизненное освобождение от уплаты налогов. Следствие, тем временем, работу не сворачивало, продолжая рассматривать деятельность Кармалюка вплоть до 1839 года. Галузинецкая комиссия зафиксировала более 1000 нападений армии кармалюковцев на помещиков, отдала под суд более 2700 человек. Тогда же оказалось, что в течение 23 лет деятельности Устима под его рукой воевали около 20 000 повстанцев, что, кстати, никак не соответствовало устоявшемуся мифу о «пассивности» украинского народа. Кроме того, комиссия выяснила судьбу детей мятежника. Его дочь Настя вышла замуж и переехала в соседнее село Петрани. А вот сыновья… Иван вырос и пошел по стопам отца, окончив свою жизнь в Литинской тюрьме. Сыновья атамана от второго брака тоже не отличались мирным нравом: Остап угодил в тюрьму, Тарас значился «в бегах», а Ивана-младшего, дабы оградить его от дурного влияния родственников, увезли подальше от родины, определив в «школу московскую». Кстати, прочей родне мятежника пришлось распрощаться со знаменитой фамилией, поскольку указом императора они были переименованы в Карманов («злодеев, карманников, воров»).
Никто уже не оспаривает известное утверждение о том, что историю пишут победители. Причем все события обычно трактуются согласно их мнению и оценки отдельным личностям выставляются соответственно. Так что Устим Кармалюк долгое время фигурировал в истории как весьма опасный социальный элемент. Архивные документы, принадлежащие к тому времени, когда Россия и Польша разрывали Украину на части, дают весьма однобокий портрет этакого злобного бандита с большой дороги: иначе воспринимать человека, не пожелавшего покорно склонить голову и надеть себе на шею ярмо, власти не могли и не хотели. Затем на смену негативному имиджу пришел восторженно-позитивный.
Однако вскоре память о крестьянском атамане начали потихоньку опошлять, а на того, кто часто вспоминал о мятежном крестьянине, стали посматривать косо. Речь идет о жителях родного села Кармалюка и его потомках. Они-το как раз и любили напоминать: если власти не прекратят издеваться над своей страной и народом, «Кармалюк найдется», потому что «его стежки еще не заросли дерном»… Когда же Украина в 1917–1918 годах провозгласила свою независимость, кармалюковцы сразу же подняли в селе желто-голубое знамя. А чтобы коммунистам не удалось спустить его, полотнище водрузили на верхушку 30-метровой трубы: представителям местной власти только и оставалось, что расстреливать «националистическую тряпку» из оружия. В 1919-м сельчане вообще умудрились создать собственную Головчинецкую республику, президентом которой стал Трофим Козуля. Правда, в память от тех событий остались лишь приграничные столбы, некогда отделявшие Кармалюково от остального мира. Но местное население соседи до сих пор именуют «бандитами»…
Так кто же он, Устим Кармалюк? Разбойник с большой дороги или народный мститель? Карманюк (то есть обычный вор и разбойник) или Кармалюк? Да, на его совести хватает поджогов и насильственного изъятия ценностей (то есть попросту грабежей), а также физических расправ над помещиками. Однако следует заметить: никого из попавших в разряд врагов-богачей крестьянский атаман не убил, хотя плеть и батоги в ход пускал неоднократно. Что же касается грабежей, то ничего из полученных денег Кармалюк не прикарманил, никаких сокровищ нигде не спрятал. Все было просто: не мудрствуя лукаво, мятежник возвращал деньги до крайности обнищавшим крестьянам, не оставляя себе практически ничего. Вся «прибыль» человека· легенды состояла только из почти 5000 ударов батогами, плетью и шпицрутенами, трехкратного клеймения, «знакомства» с тюрьмами Украины, России, Беларуси и пожизненной каторги. Убегая из ссылки, Устим пешком преодолел расстояние в 15 000 км (!); он дважды добирался домой из Сибири «на своих двоих», каждый раз затрачивая на дорогу около года.
По поводу смерти атамана мятежников не все ясно. Существует версия, согласно которой Елена Процькова вовсе не была любовницей Кармалюка, а ее муж Прокоп являлся сподвижником Устима. В хате соратника бунтарь оказался потому, что должен был встретиться там со своим побратимом, Юрием Самкивым. Но тогда сложно объяснить явное благоволение суда к самой Елене. После того как Кармалюка убили, Прокопа суд приговорил к высылке в Сибирь, а вот его жену помиловал. Что это? «Заслуженная» награда? Ведь вряд ли царский суд в данном случае руководствовался какими-то соображениями гуманности и сострадательности.
Каким же образом Устим добывал себе средства для жизни, если он не присваивал себе ничего из награбленного? Ответ можно обнаружить, прочитав опись вещей покойного. Среди них значится маленький зеленый мешочек с сапожными гвоздиками: прославленный мятежник, под чьей рукой действовала самая настоящая армия, гроза помещиков, от одного имени которого у представителей официальной власти начинался приступ нервного тика, до последнего дня своей беспокойной жизни зарабатывал на кусок хлеба пошивом и ремонтом обуви.
Кстати, нужно отметить, что некоторые исторические источники (в частности, метрические записи церковноприходской книги села Головчинцы) утверждают, что настоящая фамилия бунтаря все же Карманюк: якобы дед Устима носил фамилию Карман, а уже отец стал Карманюком. Мол, Николай I просто восстановил справедливость, вернув роду бунтаря его настоящую фамилию. А может, дело даже не в царе-батюшке. Ведь фраза «защитник обездоленных Карманюк» звучит несколько нелепо. Возможно, уже в советское время в фамилии атамана мятежников заменили одну букву, чтобы ничто впредь не напоминало об истинном ремесле какого-то предка-карманника легендарного Устима. Более распространенной версией считается, впрочем, другая: фамилия «Кармалюк» происходит от названия разновидности бильярда — «кармаль». Правда, трудно объяснить, какое отношение к бильярду имел обычный крестьянин…
Те исследователи, которые не приходят в восторг от героического ореола, традиционно окружающего личность Кармалюка, пытаются доказать, что он отнюдь не отличался каким-то «разбойничьим благородством». По одной из версий, «подольский Робин Гуд» угодил в солдаты за банальную кражу, «позаимствовав» из хозяйского амбара годовой запас воска. Так же непросто доказать либо опровергнуть сведения о том, будто бы «армия» Кармалюка грабила как помещиков, так и крепостных. Современные «оппоненты» Устима заявляют: в большинстве случаев от мятежников страдали сами крестьяне, которые, мол, и поймали атамана в 1813 году. Сторонники данной версии доказывают, будто крестьяне и в дальнейшем старались помочь властям в поимке Кармалюка. Конечно, в документах первой половины XIX века такие упоминания встречаются. Поэтому сейчас сложно сказать, то ли царские историки пытались сделать из народного героя разбойника с большой дороги, то ли советские идеологи старательно лепили из грабителя светлую личность, достойную подражания…
Так кому же и чему верить?! А верить, по всей видимости, нужно все же красивой легенде. К сожалению, за прошедшие годы персона Устима Кармалюка обросла множеством домыслов и ничем не доказанных предположений. Но, так или иначе, он по-прежнему остается значительной фигурой украинской истории, а его деятельность, отчаянное сопротивление властям и невероятные побеги из царских тюрем — одной из интереснейших загадок истории нашей страны.