ПРОТОКОЛ СОВЕЩАНИЯ КОММУНИСТОВ-КИРГИЗ ДЕЛЕГАТОВ 2-ГО ВСЕКИРГИЗСКОГО СЪЕЗДА СОВЕТОВ 4-ГО СЕНТЯБРЯ 1921 ГОДА 3 страница

Если погибает Орский пролетариат, состоявший в профсоюзах и имевший полгода тому назад как заработок, так и здоровье, то в больше мере гибнуть те, – говорится в докладе т. Московина, – «кто свое здоровье уже потерял за время гражданской и империалистической войны. Этих пасынков судьбы насчитывается «на приходе в райсобеса 464 человека, с количеством членов семьи в 2,000 чел. За ними идут члены семьи, кормилцы которых не то, что потеряли здоровье, но потеряли и жизнь, оставив 1.900 живых нетрудоспособных существ: а погибших всего считается 590 человек.

Ближайшими родственниками вышеперечисленных двух групп являются члены семей красноармейцев, находящихся в Красной Армии (таковых числятся за собесам 4.783 человека); их насчитывается 14.896 человек. Сложите это количество и прибавьте к ним престарелых, находящихся в домах отдыха, получится 20.000 человек, и если прибавить к ним еще 22.448 человек голодных рабочих с членами их семей, то в итоге будет 42.448 человек». Оказываемая им помощь определяется в докладе так: «Если наш денежный рубль, приравнимый существующей тысяче рублей, по покупательной довоенной способности считать за копейку «на самом деле она по рыночной цене Орского района считается за полкопейки), то окажется что социально-презираемые получают в месяц грош) полкопейки в год – 6 копеек»

Состояние рынка Орского района из того же доклада рисуется так: «Продукты сельского хозяйства, до кож-сырья включительно, поднялись в цене за период с июля 1921 года по январь 1922 года в 30,40 и 50 раз. В тоже время выбрасываемое голодающими имущество на рынок, как думашнего употребления, так и промышленного производства, достигает повышения против июльских цен в 2 и 3 раза. Рынок в скачках цен абсолютно предоставлен самому себе. Местная кооперация бессильна бороться со спекуятивной стихией рынка. Это бессилие характеризуется отсутствием у кооперации средств на свои операции. Членские взносы большинства обедневшего населения были безусловно недостаточным, да приток таковых был ничтожен, так как потребитель собирая гроши для существования в этот день не мог давать средства кооперации на длительный период для заготовки продуктов. Государственная помощь, оказанная местной кооперации в виде отпуска фабрикатов, была весьма незначительна, да и отпущенные средства в силу ряда формальностей, предавленных со стороны органов Наркомпрода, кооперацией не могли быть реализованы, ибо товарообмен, как безусловная форма реализации товара в полном смысле слова провалился, так как установленный эквивалент не соответствовал спросу и предложению».

Работая в таких условиях, «райкомпомголу» пришлось просить экономосвещание отпустить 1.000 кож для выварки из них студня и варки горячего обеда. Экономсовещание ходатайство удовлетворило и кожи были отпущены комиссии для удовлетворения нужд голодающих».

Нарушено было и народное образование: школы естественно закрывались и просветительная работа прекращалась.

Органами здравоохранения КССР приходилось работать при неимоверноном напряжении сил медперсонала и органичном наличии медицинских средств. Лечебный аппарат, который считался недостаточным при нормальных условиях, оказался не в состоянии справиться с эпидемией, охватившей огроное количество населения. По статистике Кинаркомздрава в июле 1921 года В Оренбургской губернии коек в лечебные заведения было принято 5.640 холерных больных, в то время как коек имелось 27683, в Уральской губерний на 900 койки приходилось 4.979 больных, в Акмолинской – на 754 койки приходилось 3.029 холерных больных: следовательно, леченые заведения принуждены был бы выписывать больных через кажд. 2-3 дня. Что разумеется <...> было немыслимо.

В кустанайской губерний, по сведениям губздравотдела, смертность достигала 75 проц. общего количества заболеваемых; только по городу в больницах зарегистрировано 3 неделю 185 смертей, кроме того похоронным бюро собралось на улице от 40 до 60-ти человек ежедневно. Правда были организованы заразные больницы, емкость которых достигала 80 проц. общей емкости лечебных сети в республике, но и они не могли вместить всех заболеваемых. Лечебные заведения были развернуты, главным образом, в городах, при чем они могли едва удовлетворить лишь городское население. Что же касается медицинской помощи сельскому населению, которая оказалось к тому же, главным образом, через фельдшерские пункты, то ее приходится признать крайне недостаточной, имея в виду большие районы, которые должны были обслуживаться ими.

Говорить о реальной помощи киргизскому насению, принимая во внимание его предложение, не приходится. Лечебная сеть почти не касалась степи, а организовать передвиженные лечебные отряды, способные оказывать лечебную помощь кочебникам, даже в условиях нормальной жизни, не представлялось возможным.

К 1 января 1922 года общее число коек лечебной сети КССР равнялось 8.904. Если посмотреть на отношение числа коек, развернутых в городах, к населению, то получится, что в Оренбурге на 48,3 больных приходится одна больничной койка, в Кустанае на 47,3, в Актюбинске – на 56,2, в Уральске – 59,3, в Акмолинске – 93,1, в Урде – 19,9 больных.

Что же касается деревни, то нужно отметить, что города в среднем снабжении койками, в 8-9 раз больше, чем районы.

Общая заболеваемость в среднем достигла в месяц 75272, т.е. в среднем на одну койку приходится от 12-9 больных (так в тексте), которых один обязательно заразный.

Наличие медперсонала к этому же периоду было: врачей 230, лекпомов 1,190 и фармацевтов 103.

Чтобы судить насколько достаточна по КССР медикосанитанная помощь, необходимо указать, что по данным, поступающим с мест, заболеваемость, равно, как и смертность, в среднем достигла 50 проц. и больше по отношению числа голодающих. В смысле снабжения больных в лечебных заведениях в КССР вопрос обстоял не лучше: Количество отпускаемых пейков для больных едва удовлетворило половину количества крек. Принимая во внимание, что наличие больных почти всегда превышало нормальную емкость леченых заведений, не трудно представить, каково же было усиленное питание находящихся в них, если суточное питание находящихся в них, если суточное питание не превышало 700 калорий.

Общее положение – санитарного дела, а отсюда и развитие заболеваний усугублялось еще и почти полным отсутсвием топлива, белья (халатов) медикаментов и проч.

Почти поголовная вшивость и внутривоспитальные заболевания было явление обычное. 50 проц. медперсонала были больны. Казнаркомздрав, предвидя развитие эпидемий, постановил к 8,00 существующих коек развернуть еще 5,00 эпидемических; составленная смет была санкционирована центральной рабочей комиссией, но все же на январь 1922 года отпущено было только 5000 пайков для больных. Учитывая все это, нужно сделать вывод, что аппарат Кирнаркомздрава вспыхнувшей эпидемии прекратить было не в состоянии с наступлением весны в 22 году, когда эпидемия сама собою стала уменьшатся и с развитием медицинской помощи «АРА» и Красного креста, положение лечебного аппарата стало улучшаться.

Что же представляла собою ботатая с огромной территорией страна, которая еще так недавно имела возможность уделять государству до 40 миллионов пудов излишков хлеба...

Посевная площадь по 5-ти голодающим губерниям КССР еще в 1921 году к 1917 году сократилась на 51 проц.

Таблица № 3.

Продовольственные запасы в 1920 году были вывезены продотрядами во время продовольственной кампании.

Малое развитие железнодарожной сети и недостаток паровозов в КССР делали невозможным скорое сказание помощи путем подвоза продовольствия, хотя оседлому населению. Кроме расстройства транспорта внутр страны организация других видов помощи затруднялась и отдаленностью КССР от общих государственных центров .

Если голодающие крестьянство Поволжья, уходя в благополученные районы федерации, почти по всюду встречали формы хозяйства и одинаковую среду. То киргизами, в силу их национальной и хозяйственной самобытности, было трудно приспосабливаться к чужой обстановке.

Врачевно-санитарная помощь велась слабо. За отсутствием надлежащих, топлива, белья, недостатка пайков в лечебных учреждениях, отсутствия диетическое питания и проч., лечебные заведения носили скорее вид домов для умирающих.

Словом целым рядом условии Киргизия была поставлена в необходимость или выживать бедствие средствами, или же безбольно умирать сотнями и больше, что в действительности было.

Оседлое население самостоятельное снималось с мест, двигалось в разные стороны в поисках лучших условий жизни. Снималось целыми поселками при чем сельсоветы через волисполкомы передавали свои печати и штампы в уисполком, как то было в Темирском уезде Актюбинской губернии и других районах (в Уральской губернии).

Учесть размеры бедствия и его отражение в данный момент не представляется возможным. Нужно специальное обследование дабы определить количество выморорочных хозяйств, брошенных, разрушенных и полуразрушенных. Скотоводство, как мы видим из предварительного обследования сократилось на 213 наличия в 1917 году. От упадка скота пострадало не только киргизское население, но и оседлов крестьянское. По-скольку скот, являвшийся главным источником благосостояния КССР, употреблялся населением в качестве пищи рабсилы, топлива, одежда, жилища и проч., погиб постольку разрушилось и сельское хозяйство. Нужно много лет для того, чтобы вернут крестьянству прежнее благосостояние. Города, наполнявшиеся беженцами, требующими хлеба, стали испытывать крайнею нужду, так как продовольственные запасы был слишком ничтожны.

Пришли в упадок сельское хозяйство и промышленность, остановились фабрики, заводы и промыслы. Нарушилось нормальное течение общественной жизни.

(л.17.) Торжество голода Принимая во внимание и без того низкий уровни хозяйственно-экономического состояния края, будет в полне понятно, что последствия перечисленных причин голода отразились на всем гораздо быстрее и ярче, чем можно было предполагать.

Краевые к и местные органы до выработки определенных заданий и мероприятий по борьбе с голодом самостоятельно действовать не могли по причине недостаточной осведомленности, а главное почты полнейшее отсутствие специкальных ресурсов. Все же, учитывая катастрофическое состояние крестьянского и кочевого населения, создавшееся о предыдущего года, можно было предвидеть, что цифра голодающих, которые поступят на иждивеные государства, будет колоссально. Необходимо было создание специального фонда для голодающих и изысканые средства к его увеличению.

Здесь нужно сказать, что, несмотря на энергичную работу местных органов и отдельных руководителей, при всех изобретательность в изысканим средств помощи, доходившей зачастую до курьеза (введениена местах голодного налога на стенные часыи т.п. местные ресурсы были слишком ничтожны, чтобы можно было расчитыват на удовлетворение местных нужд даже в скромном размере.

Чтобы яснее показать степень пораженности каждой губернии, сопоставим цифры общеге населения и голодающих в них в период наивысшего развития голода – к концу марта 1921 года.

Таблица №4.

(л. 17 об.) Акмолинская губерния, счавщаяся по урожаю благополучной, имела у себя к февралю месяцу 472,00 голодавших, т.е. чуть не менее 50 проц. всего населения. Такое число голодающих образовалось отчасти из обнивавщих благодаря непосильному налогу, а отчасти большому наплыву беженцев Поволья соседней Кустанайской губернии. Сильно пострадавшими районами в этой губернии оказались: Петропавловский, Кокчетавский, Атбасарский в силу чего Акмолинская губерния была признана нуждающейся в оказании помощи.

Беспорядочное движение беженцев-голодающих не прекращалось как гужем, так и по железным дорогам. Ля прибывающих в город необходимо было создание специальных домов, что при отсутствии подходящих помещений и средств оборудования было весьма тяжело, часть эвакуировать в благополучные район.

Транспорт, начавший расшатываться еще во время империалистической войны, в 1921 году пришел в полнейший упадок. В пагоне за хлебом население пораженных районов в панике перегружало вагоны, «примащиваясь» на ступеньках, буферах, крышах и т.п. Несчастные случаи попадания под поезд или падение на ниходу несколько не охлаждало пыл хтих невольных «мешечников».

Работники транспорта частью выбыли из строя в поисках лучших условий жизни, частью от болезней, занесенных голодающими (переболело 90 процент служащих и рабочих со значительно процентом смертности.). Пассажирское движение временами прекращалось, провигались лишь топливо, хлеб и продукты; случаи пропажи каковых бывает не единичные, несмотря на применяемые за это суровые меры.

Во время снежных заносов «трудоспособные» пассажиры, дабы не задерживаться надолго в пути по причине недостатка служащих привлекались к работе. Словом, был момент, когда жизнь транспорт абсолютно змирала. Станции жел. Дорог представляли из себя очаги заразы.

(л.18.) Переселенцы, беженцы, ожидающие отправки, группировались в значительных размерах; были такие случаи, что к станциям жел. дор. дети (преимущественно киргизий) подвозили и подводили своих стариков-отцов и матерей, где и оставляли их на произвол судьбы в надежде на эвакуацию. Вот характерны пример, по сообщению Актюбинского губком помогола: «Тысячи голодающих живут при станции Актюбинск, но оказать им надлежащую поддержку не было никакой физической возможности!. Не лучше дело обстояло в это время в городах и поселках.

Голодные, не получая продовольствия по несколько дней поедали кошек, собак, всякую падаль, кожу, кости, словом, все, что попало, и в лучшем случае, пекли хлеб из листьев меха и всяких трав, не питательных, а зачастую абсолютна вредных для здоровья. Всевозможные болезни развивались невероятно быстро и смертность достигала 75 процент по отношению общего числа заболеваемых. По сведениям Кирнаркомздрава, смертных случаев на почве голода в лечебных заведениях за время с 1 ноября 1921 года по 1 июля 1922 года по губерниями: Оренбургской, Уральской, Акмолинской и Актюбинской зарегистрировано 37,657человек. Кустанайская губ. Не представившая сведений в эту цифру не вошла. По месяцам и губерниям цифры заболеваемости и смертности на почве голода распределяются так:

Таблица №5

(л.18 сб.) Примечание:

Числитель дроби обозначает количество заболевших, знаменатель умерших. Конечно, этими данными далеко не исчерпывается полная действительность, так как цифры умерших значительно больше, об этом говорят нам такие сообщения с мест , как например из Орска, Оренбургской губернии: «Много переселенцев погибло от голода... Смертность в начале 1922 года достигла огромных размеров: в одном только городе Орске из 16.000 человек за 4 месяца погибло 11.000 голодающих. В Токанской волости Можаровского района Актюбинской губернии из 1.500 человек жителей погибло 600 человек, но были и такие единичные случаи, что целые поселки или аулы вымирали полностью.

В каждой местности бывали случаи смертности, которые не поддавались учету и число погибших уже никогда не будет установлено. Об этом свидетельствует каждый более или менее обстоятельный доклад с мест, об этом говорят кости людей, встречающие возле дорог в степях Киргизии. Эти люди, спасаясь голода, переселялись. В другие местности: в дороге они истощали свои скудные запасы продовольствия и в муках голода умералы, оставаясь на всю в степи. Партии таких же переселенцев, потерявших образ человеческий, озверевших от голода и устремленные вперед, не предавали трупы земле. В мелких поселках и городах, где административный аппарат ненастолько был развит, чтобы удовлетворить повышенным требованиям жизни, огромное число смертей ставило в затруднение администрацию, не успевавшую хоронить трупы. Эти последние валялись грудами на кладбищах или в каких-либо сараях, ожидая своей очереди погребения. Работа по уборке трупов могло-бы быть объявлена ударной, требующей специальных средств для наполнения, и с мест постоянно получались просьба об отпуске денежных сумм и продпайков для уборки трупов.

Станет понятным, что при такой массовый смертности учет может слабеть, почему мы и находимся в затруднении при определении.

(л.19.) Числа погибших от голода в 1921-22 г.

Исчерпывающими цифрами смертности ЦКПГ не располагает, как не располагает ими Наркомвнудел, Наркомздрав, Статбюро и местные органы-губернские и волостные. С мест подтверждалось, что смертность и заболевания приблизительно стоят на одинаковом уровне, почти повсеместно. Оставшийся на местах здоровый элемент жил в условиях ненормальной общественной жизни, вызванной абсолютной нуждой, когда каждый кусок, даже суррогата питания, являлся переметом зависти и притязаний на него со стороны соседей.

Полнейшие обещание населения и безработица в борьбе за существование порадили воровство, грабежи, самосуды, убийства и прочие преступления. Воруют на глазах владельцев имущество... За плуда высевок или незначительное количество тизека (топливо) зверски перерезывают горло. Народная охрана не в силах была справится со всеми преступлениями, возникающими на почве голода. В деревнях население, имеющее скот, из боязни покражи, предпочитало на ночь вводить скотину к себе в жилое помещение.

(л.19.) Если 80 процент населения абсолютно голодало даже при поддержке со стороны государства, то малейший перебой в снабжении отзывался на всех. Краже собак, кошек ля употребления в пищу одновременно носили истине эпидемический характер. Нередко можно было наблюдать публичные ссоры на улицах претендентов на этот «лакомы» кусок.

Вот ряд фактов из действительной жизни: по улице несколько человек одновременно гоняются за одним животным, конечно, каждый из них с одной и той же мыслью «для питания»... Надо видеть в такие моменты этих людей, кого кому нибудь посчастливится поймать намечанную жертву, чтобы почувствовать всю жуть голода, отвращений и вместе с тем желание остаться в живых. На паелях встречаются мертвые или умирающие, а просто истощенные от голода; «живые» и люди торопливо проходить мимо, боясь оглянуться, редко оказывая такой час поддержка. Да и мудрено... В суде, при открытых дверях слушается дело о систематически употреблении в пищу человеческого мяса тремя людьми... Или дело о продаже человеческого мяса тремя людьми-ж<...>. Или дело о продаже человеческого мяса чуть не пудами. Вот, между прочем (л.19 об.), характерная оценка из отчета илекского райпомгола 14 января 1922 года (уральская губерния): «на улицах вечером боязно показаться, делается определенная охота, особенно на более упитанных граждан... Умирающих повдает то же голодающие .... и т.д.» А сколько мелких краж организованным, т.с. заранее обдуманным им способом и случайных – все с той же целью-пропитания. На базаре к торговкам хлебом подходит «покупатель питания, берет «буханку»(калач) хлеба и с нею убегает. За ним погоня, как но по большей части единомышленников, которыми «добыча» на ходу разрывается на части... Бывали случаи набегов на базары и целыми группами, при чем ими схватывалось обязательно седовное и в самых незначительных размерах.

По сведениям Наркомюста, преступность параллельно росту количества голодающих.

Таблица №6

Нам высшие преступлений в марте можно объяснить слабой помощью, оказывавшеюся голодающим. В апреле и мае мес.когда помощь голодающим усилилась, число преступлений падает.

Зарегистрирована и масса случаев самосудов над виновниками подчас пустяшных краж, ибо взаимное озлобление достигло крайних размеров. Развивался бандитизм, местами принимавший белогвардейский характер, от которого страдало население Актюбинской и Оренбургской губерний. Но, в общем, надо полагать, что явления это возникало же на почве голода как результат группирования отдельных голодающих, лиц, физически еще не совсем ослабевших и считающих легким и верным (л.20. ) такой вид борьбы за существование более не останавливаясь долго на отдельных фактах, рисующих детали общей картины голода, необходимо сказать, что, несмотря на предпринимаемые всевозможные мероприятия для смягчения голода путем сбора....пожертвований, отчислений с заработка служащих, введение специальных голодоналогов, изъятие церковных ценности и т.п. ослабить голод и неизбежнущ гибель голодающего населения долго не удалось. Параллельна общему количеству голодающих развивалось и детская беспризорность, достигшая наивысшей цифры тоже в марте мес.

По сведениям центродеткомиссии в КССР количество беспризорных было в ноябре 1000.000, в декабре – 128.873, к 1 января – 158.564, к 1 марта – 408.022. Когда вся жизнь кругом замерла, а народ сотнями и тысячами умирал с голоду, говорить много о положении народного образования не приходится. Возможно, что официальные цифры не совсем близки к истине, так как не только сами учащиеся, по причине обременности заботами хозяйственного характера, сильно истощения, полного отсутствия одежды и обуви, вынуждены были находится при доме, но и учительский персонал, будущы не в лучших условиях, должен был отказаться от посещения школ, так как не получал по 3 и 4 месяца не только установленного продпайка, но даже и жалованья. Вводимые самообложения в пользу учительского персонала, при общемобнищании, положительных результатов не давала. Переход школ на хозяйственных расчет вызвал ропот и отказ родителей посылать детей в школы: а такое явление явление вызвало закрытие ряда школ и распыление педагогического персонала. Не лучше остояло дело и в детоучреждениях, особенно зимою, когда ни топливом, ни теплой одеждой в достаточном количестве КССР не располагала.

Таким разом мы видим, что и в области народного образования хронического болезнь – отсутствие ресурсов.

(л.20 об.) Таблица №7.

Сопоставляя количество школ в июле 1921 года и в июле 1922 г, мы видим уменьшение таковых почти на 2/3, а детей находящихся в них, осталось едва едва немного более 1/5 бывшего наличия.

Работа политпросвета стояла на точке замерзания. Нормальная работа органов просвещения не могла проводиться в деревне, и все попытки в этом направлением претерпевали неудачи. Население недружолюбовно встречало всякого приезжающего из уездного или губернского центра работникам, который старался осветить настоящие причины бедствия, или указать меры самопомощи в борьбе с голодом. В силу для поддержании духа общественности среди населения работниками просвещения устраивались собрания с выдачей продовольствия. Вот в каком положении находились губернии КССР еще год тому назад выполнившие на 100 проц. хлебную разверстку. Стечение обстоятельств в голодных губерниях КССР таково , что спасти всех голодающих было невозможно. Чтобы уяснить продоволситвенное положение КССР, рассмотрим сравнительную таблицу хлебных ресурсов в нормальные годы в 1921 году

Таблица №8

Хлебных ресурсов в 5-ти неурожайных губерниях КССР в нормальные годы и в 1921 году

1/ обычный для всех 1917 г., а для Уральской 1916 г.

2/ Годовая потребность в продовольствии в 1921 г. Исчислена следующим образом: в районах неземледельческих, а равно в земледельческих, но для групп населения, не занимающихся земледельцем, – на 1 душу 3 пуда в год; вполуземледельческих районах для групп занятых земледелием – 4,1/2 п. В год на 1 душу; в земледельческих районах для групп, занятых земледельем – 9 пудов в год на 1 душу.

(л.22 об. ) Из приведенной таблицы можно усмотреть, что валовой сбор с колебаниями от 0,8 до 4,3 пуда в среднем дал 2,5 пуда с десятины, чтобы при общем засеве в указанных голодных губерниях 1.130.000 десятин, дало возможность собрать менее 3 миллионов пудов злаков или 3,5 проц. обычного сбора. Такое положение вполне определяло участь населения этих неуражайных губерний. В особенности безвыходном положении было кочевое население, потерявшее местами 90 процент скота от джута. Принимая во внимание аналогичный дефицит во всех отраслях хозяйства, будет понятно, что в деле помощи голодающим приходилось рассчитывать отчасти на пожертвование общества, а, главное, на помрщ извне.

• ⇐ Назад
• 16
• 17
• 18
• 19
• 20
• 21
• 222324
• 25
• 26
• 27
• 28
• 29
• 30
• 31
• Далее ⇒