С. РАССМОТРЕНИЕ ПРИМЕРОВ: АРХИТЕКТУРА ДЕКОНСТРУКТИВИЗМА
Эрнст Блох заметил об архитектуре авангарда 1920-х годов, что в ней выражалось «прощание»: она бессознательно предприняла побег от фашизма. «Сегодня многие здания выглядят так, будто готовы отправиться в путь. Хотя они безвкусны, а может как раз поэтому, в них выражено прощание. Внутри они светлые и холодные как больничные палаты, а снаружи они выглядят как коробки на подвижных штангах, а еще они похожи на корабли. Плоская палуба, иллюминаторы, забортный трап, поручни светят белым светом по-южному и, как корабли, они склонны исчезать»43. Архитектура авангарда сегодня считается деконструктивизмом. Об этой сегодняшней архитектуре авангарда можно сказать, что она выражает «приход», а именно приход «чужого» в сердце
В рамках рассмотрения гетерогенного явления деконструктивизма в дальнейшем пойдет речь об архитектуре Захи Хадид, которая была в свое время самым востребованным архитектором, чье значение уже давно известно общественности (в особенности как первой женщины, добившейся успеха на архитектурном поприще, где всегда преобладали мужчины). Прежде всего в Германии и Японии ее работы вызвали общественный резонанс. В 2005 году в Германии появились 2 здания: научный центр «Фэно» в Вольсбурге и новая фабрика BMW в Лейпциге, за которую Хадид получила архитектурную премию Германии. А в 2004 году Захе Хадид была присуждена Прицкеровская премия. Ее статьи печатаются во многих специальных журналах и газетах. В отличие от других представителей деконструктивизма, ее архитектура гармонична и умеренна. За этой архитектурой стоит – и это релевантно с точки зрения социологии – общественная активность, которая выражается не только в критике и анализе современного общества, но и в рефлексивной постмодернистской утопии. В рамках анализа деконструктивизма, с точки зрения социологии архитектуры, архитектура рассматривается как отражение современного общества, основываясь на положении философской антропологии, и как средство, которое обладает потенциалом формирования мировоззрения
и общественного движения, учитывая концепцию эстезиологии. Таким образом, благодаря актуальности явления, можно говорить о первоначальном анализе.
Явление деконструктивизма
С 1988 года Заха Хадид стала последователем архитектуры деконструктивизма45. Здесь стоит различать два значения: направление, основанное дискурсивно на родстве душ с философским деконструктивизмом, и направление, основанное самой архитектурой в сопоставлении с российским конструктивизмом (не разделяя, однако, российскую общественную теорию). Советские архитекторы конструктивизма были увлечены современной техникой (передвижения) и, более того, космическим пространством, возможностью полного «овладения пространством»46. В 1920 году в Советском Союзе проектируются летающие города, чертежи для которых составляются с перспективой из космоса47. При этом большое значение имеет тот факт, что застройка Земли и, таким образом, ее превращение в собственность избегаются. Архитектура Хадид укореняет эти формы и основную тему полета. Противодействуя силе тяжести архитектуры, ее тяжеловесности, позициональности этого средства коммуникации человечества, архитекторы-деконструктивисты прибегали к трюкам статики, чтобы нарушить привычные картины. Архитектура основывается на господстве определенных статических законов, на непреодолимой силе притяжения Земли, при этом честолюбие модерна заключалось в том, чтобы это господство подчеркнуть конструкциями, а не прятать их за украшениями. Архитектура деконструктивизма, несмотря ни на что, играет с законами статики, создает видимость, что они больше не действуют, пытаясь, таким образом, построить облака – в притязаниях Купа Химмельблау – или создать летящую архитектуру – в работах Захи Хадид48. Модерном с ее машинной эстетикой движет не сама архитектура. Архитекторы оказываются охваченными физическими теориями, философскими, математическими, биотехнологическими, экономическими представлениями о самих себе в современной жизни с ее понятиями сетевых отношений, «флюидной» идентичности и «ризомной» рациональности. Они охвачены дифференциально-теоретическими метафорами Делёза, иерархированной онтологией, теорией хаоса. В любой форме деконструктивизма речь идет о стратегии отчуждения, о чуждой архитектуре: объектах, которые своей формой и материалом нарушают порядок современного города и современной архитектуры. Это всегда архитектура-зрелище, которая поляризирует и разбивает на лагери самих архитекторов и архитектурных критиков. Речь идет о зашифрованной архитектуре, которая всегда требует комментариев как и современное абстрактное искусство, сбивая с толку, и не столько потому, что неизвестна функция построенного, а скорее потому, что человек не понимает концепцию бесфункционального иррационального избыточного явления, которое не вписывается в рамки архитектуры модерна. Архитектуре деконструктивизма невозможно дать определение.
Когда предпринимается попытка описать архитектуру Захи Хадид, на ум приходят следующие определения: искажение, деформация, изгиб пространств и плоскостей. Проектируются и создаются «космопланы», при этом не идеальной цилиндрической формы настоящих летательных аппаратов, а, скорее, биоморфные формы с непрерывно-плавным пространством. Проемы и сквозные отверстия закрываются традиционными дверями и окнами, используются колонны-воронки, поднимающиеся плоскости стен, наклонные поверхности отвесных контуров, диагональные средние линии наклона лестницы, прямоугольные коридоры, изогнутые пандусы. Здесь происходит искажение (раздражение) зрительного восприятия (но не значения): человек как эксцентричное, позициональное существо ориентируется в своем жизненном пространстве относительно поверхности Земли, ее перпендикуляров и ортогональной системы осей координат своего пространства перемещения. Динамическая, «наклонная» архитектура нарушает этот порядок, вызывает реакцию. Еще во времена советской революционной архитектуры, чтобы усилить этот «эффект», использовались углы зрения как бы наклоненной земной оси. Хадид разработала дальнейшую стратегию проектирования: она проектирует здания с высоты птичьего полета, как будто они не из земли вырастают, а наоборот – на нее опускаются сверху. Кроме того, она проектирует так, будто ходит вокруг здания, и эти свои движения «замораживает» в чертежах, формах, фасадах. Еще во время процесса проектирования принимается решение, в чем будет суть проекта – в простом изображении или в передаче динамики архитектуры. В итоге не только форма является «революционной», но и искажается функция. Новые пространства становятся многозначными, не устанавливаются ни средние
линии лестниц, ни иерархии при систематическом смешении областей частного и общественного (как в случае с частной собственностью на землю не только в жилых помещениях, но и на фабриках и т.п.). Наслоение различных перспектив, искривления и перекосы пространства делают форму и содержание, форму и функцию неразличимыми. В этом кроется попытка все типичные строения (опер, фабрик, жилых домов) искоренить и вместо них разработать новые средства пользования и социального взаимодействия. Этому способствует неевклидов, неорганизованный, несерийный и неиерархичный язык форм.