Методы в журналистике и социологии

 

Опытные журналисты знают, что без использования в творческой практике надежных методов труда результативность их работы будет низкой. Метод играет роль своеобразного компаса, ориентирующего всю деятельность в нужном направлении. Само это понятие происходит от греческого слова methodos и означает «способ познания, путь к чему-либо». Журналист, включаясь в познавательную деятельность, по крайней мере, должен четко представлять себе, какими приемами и средствами необходимо овладеть, чтобы достигнуть той или иной цели.

Основная функция метода в том и заключается, чтобы внутренне организовать и отрегулировать процесс познания, практического преобразования того или иного объекта. Следовательно, как справедливо отмечает В.П. Кохановский, «метод (в той или иной своей форме) сводится к совокупности определенных правил, приемов, способов, норм познания и действия. Он есть система предписаний, принципов, требований, которые должны ориентировать исследователя в решении конкретной задачи, достижении определенного результата в той или иной сфере деятельности. Метод дисциплинирует поиск истины, позволяет экономить силы и время, двигаться к цели кратчайшим путем»[195][57].

На протяжении многих веков развития человеческой цивилизации люди вырабатывали различные способы познания природы и социального мира. И чем сложнее был объект познания, тем больше требовались адекватные методы его изучения. Сегодня под методом понимается «способ познания, исследования явлений природы и общественной жизни (Диалектический метод. Экспериментальный метод. Сравнительный метод). 2. Прием, система приемов в какой-либо деятельности. Способ или образ действия»[196][58].

Методический арсенал журналистики постоянно пополняется за счет смежных областей деятельности. В последнее десятилетие журналисты стали особенно охотно использовать социологические методы сбора информации, ориентированные на выявление глубинных характеристик изучаемого объекта, выяснение закономерностей изменений, происходящих в социальной действительности, наконец, на воссоздание тех процессов, которые невозможно объяснить анализом статистических данных. Так появляется возможность детально изучить социальное явление в его целостности и взаимосвязи с другими явлениями[197][59].

В этом смысле социологические методы наиболее органичны для журналистики. Расширение представления о применимости подобного рода инструментария – одна из насущных задач журналистской теории и практики. Как отмечают московские исследователи Л.Г. Свитич и А.А. Ширяева, сбор информации, работа с ее источниками представляют собой традиционно сложный для журналистов этап деятельности. По данным их широкомасштабных исследований, в частности проекта «Эффективность местных СМИ», от 50 до 70% журналистов испытывают те или иные трудности в процессе общения с людьми при интервьюировании, работе с источниками информации, документами и при наблюдении ситуации в процессе знакомства с объектом своего внимания. Что же именно, по мнению исследователей, вызывает трудности?

Среди сложностей отмечаются следующие обстоятельства: закрытость многих, как государственных, так и частных, источников информации; усложнение работы корреспондентов в связи с изменением характера прессы, которая чаще стала ориентироваться на расследования, обнародование сенсационных, разоблачительных или даже скандальных фактов. Наконец, констатируют исследователи, изменилось само отношение журналистов, в особенности молодых, к задаче точного и объективного сбора фактов (этот этап стал казаться менее ответственным)[198][60].

Вот что по этому поводу пишут опытные газетчики: «Посмотрите, что является “инструментом” в работе современного журналиста: Интернет, пара дежурных вопросов по телефону, цитаты по принципу “как сообщает осведомленный источник”»[199][61]. Ссылка на некий источник, якобы очень авторитетный, как отмечает журналист В. Выжутович, «придает информации вес и видимость достоверности, свидетельствует о приобщенности газеты и автора к “тайнам мадридского двора” и как бы снимает с журналиста всякую ответственность за растиражированное сообщение: мол, за что купил, за то и продаю...». И далее с иронией комментирует это занятие как весьма увлекательное и в общем безопасное: «высокие должностные лица предпочитают не комментировать слухи, до публичных опровержений редко снисходят и за распространение непроверенной информации в суд не подают. В свою очередь, и журналисты не считают нужным покаяться, если их источники (допустим, что реальные, а не придуманные) наврали с три короба, и это попало в печать. И уж если газета опровергает информацию, добытую в конфиденциальных беседах с представителями власти, – значит, наврано крепко и разразился скандал»[200][62].

Чаще всего подобного рода приемы используют журналисты «желтой» и бульварной прессы. Если же говорить не о подтасовке фактов, а о качественном сборе данных, то и здесь выясняется, что многие современные журналисты «недостаточно хорошо знакомы с техникой интервьюирования, с теми приемами и тонкостями, которые достаточно подробно разработаны в отечественной и зарубежной литературе»[201][63]. Констатируя данное положение дел, Л.Г. Свитич и А.А. Ширяева отмечают, что журналисты, как правило, «пользуются самыми простыми и доступными приемами общения», испытывают «определенные трудности в процессе проверки полученной от собеседника информации», что «третья часть журналистов, а среди молодых – половина, призналась, что не всегда удается проверить полученную таким путем информацию», а «молодые журналисты часто испытывают затруднения даже с такой несложной, на первый взгляд, операцией, как умение позвонить и вести телефонную беседу», что они «не владеют всем спектром профессиональных приемов, связанных с общением», и т.п.[202][64] Все это свидетельствует о том, что в профессиональном обучении будущих корреспондентов имеются определенные пробелы, а также о том, что при наличии хороших учебных пособий зарубежных и отечественных авторов по современным методикам сбора информации[203][65] нет сборников практических упражнений по технике сбора и анализа данных.

Актуальным остается и вопрос о границах применимости социологических методов в работе журналиста. В прессе они используются в тех случаях, когда в силу каких-то обстоятельств другими путями нельзя получить нужные сведения. Именно в таких ситуациях корреспондент для достижения цели «меняет профессию», участвует в социальных экспериментах, проводит фокусированное интервью и экспертные опросы, пытается прогнозировать те или иные явления действительности.

Как известно, в прикладной социологии различают количественные и качественные методы. В социологических исследованиях, проводимых на Западе, качественным методикам всегда уделялось большое внимание, чего нельзя было сказать об отечественном опыте. У нас приоритет отдавался количественным методам. Однако теоретический спор, развернувшийся между отечественными теоретиками в середине 1990-х годов по поводу предпочтительности использования тех или иных методов изучения действительности, был крайне непродуктивен, потому что у каждого из них есть свои плюсы и минусы. Вопрос в другом: в каких случаях лучше применять количественные (стандартизированные) методики, а в каких – качественные? По мнению Дж. Хэмилтона, качественную технику (под ней он подразумевает методы исследований человеческих мотиваций) целесообразно применять в следующих случаях:

 

Ø чтобы определить причины, лежащие в основе человеческого поведения и не поддающиеся выявлению путем прямых вопросов; такие мотивы, о которых потребитель (в нашем случае имеется в виду потребитель информации. – Авт.) не подозревает сам и которые он не может выразить или не желает признать;

Ø чтобы провести начальное исследование рынка и категории товара или разработать концепцию, прежде чем проводить количественные исследования;

Ø чтобы получить ясную картину и лучшее понимание там, где обычные исследования не дали результатов;

Ø чтобы дать толчок собственной творческой активности, например, для поиска образных выражений, которыми в реальной жизни пользуются потребители[204][66].

 

Сфера применимости качественных методов, как видим, очень широка[205][67]. В социожурналистике они формировались на междисциплинарном уровне. Традиционные журналистские методы сбора и анализа эмпирических данных (как, например, наблюдение, беседа, изучение документов) дополнялись конкретными методиками из социологии и психологии.

Под методикой в социологии подразумевают понятие, «которым обозначают совокупность технических приемов, связанных с данным методом, включая чистые операции, их последовательность и взаимосвязь»[206][68]. В силу того что каждая методика таит в себе не только процедурные моменты, связанные с последовательностью действий, но и различные правила в анализе, интерпретации данных, от журналиста требуются определенные навыки и умение их использовать.

Качественные методы можно условно разделить на два класса: одни из них используются при сборе эмпирических данных (такие как наблюдение, эксперимент, прогнозирование, интервью и пр.), другие – при анализе полученных сведений (здесь можно назвать классификацию, группировку, типологизацию и т.п.). В качественных методах, как и в количественных, немаловажное значение придается процедурным моментам исследования. Под процедурой обычно понимают последовательность операций, общую систему действий и способ организации исследования. Это – наиболее общее, притом собирательное понятие, относимое к системе приемов сбора и обработки информации[207][69].

Последовательность в применении тех или иных методов вполне согласуется со стадиальным характером творческого процесса, связанного с созданием журналистского текста. Замысел будущего произведения можно соотнести с выдвижением ряда рабочих гипотез о состоянии изучаемого объекта. Стадиальность познания объекта действительности предполагает его всестороннее изучение. На этом этапе журналист решает, какой метод сбора первичной информации наиболее предпочтителен, какая техника эффективнее, наконец, в какой последовательности изучать объект. На стадии реализации замысла он выполняет аналитическую работу по осмыслению полученных сведений. Здесь требуется умело использовать общенаучные методы анализа, интерпретации данных.

Говоря о факторах, определяющих формирование методов деятельности журналиста в творческом акте, Г.В. Лазутина выделяет следующие:

 

Ø стадиальность творческого процесса;

Ø комплексность задач, решаемых журналистом на пути к результату творчества;

Ø характер источников информации (более широко – структура информационной среды);

Ø законы познания, законы восприятия и переработки информации;

Ø законы общения.

 

«Это, – заключает автор, – обусловливает многообразие методов журналистского творчества, во-первых, и соотнесенность их с определенной стадией творческого акта – во-вторых»[208][70]. Наша задача состоит в том, чтобы увидеть рациональные основания для использования того или иного способа деятельности, выявить заложенные в них возможности с опорой на опыт эмпирической социологии и социожурналистики.

 

Наблюдения и эксперимент

 

Среди традиционных методов прежде всего выделяют наблюдение.В его основе, пишет Г.В. Лазутина, лежит «способность человека к восприятию предметно-чувственной конкретности мира в процессе аудиовизуальных контактов с ним».

Журналистское наблюдение всегда имеет целенаправленный и четко заданный характер. «Именно преднамеренность восприятия и осознанность задач позволяют смотреть – и видеть»[209][71]. В социологии под наблюдением подразумевают прямую регистрацию событий очевидцем. Это предполагает не только непосредственное восприятие объективной действительности, но нередко и участие в ней журналиста для более глубокого изучения происходящих на его глазах событий.

Метод наблюдения активно используется в репортерской практике. И обусловлено это рядом причин. Во-первых, журналист, включаясь в некое событие, имеет возможность проследить его динамику. Материал с места события отличается не только высокой степенью оперативности, но и тем, что в нем создается атмосфера сопричастности тому, что происходит на глазах репортера (особенно это свойственно телевидению и радио). Во-вторых, непосредственное наблюдение за поведением людей позволяет увидеть неприметные, на первый взгляд, детали, характерные личностные черты. Информация, почерпнутая из такого рода наблюдений, всегда отличается живостью и достоверностью. В-третьих, журналист, будучи очевидцем происходящего, сам фиксирует наиболее значимые моменты и в своих оценках независим от чьего-либо мнения. Уже на стадии отбора фактов, выделяя среди них главные и второстепенные, изучая причинно-следственные связи между различными элементами события, корреспондент закладывает предпосылки для более объективного изучения и освещения фактов в своем будущем произведении.

Но, включаясь в наблюдение, журналист должен помнить о возможных объективных и субъективных сложностях. По поводу объективных трудностей необходимо заметить, что корреспондент чаще всего имеет дело с какими-то частными и неповторимыми ситуациями, которые не всегда можно заново «проиграть». Проблема, следовательно, состоит в необратимости тех или иных явлений социальной жизни. Говоря о субъективных трудностях, нужно обратить внимание на то, что журналист сталкивается с человеческими эмоциями, а порой сложными и даже конфликтными межличностными отношениями. В данном случае на качество первичной информации могут повлиять субъективные оценки, ценностные ориентации людей, устоявшиеся представления и стереотипы, интересы и т.д. Некоторые люди могут изменить тактику поведения, если узнают, что за ними наблюдают.

Исходя из этих особенностей наблюдения, теоретики в области социожурналистики высказали мнение, что «в качестве самостоятельного метода наблюдение лучше всего применять в таких исследованиях, которые не требуют репрезентативности данных, а также в тех случаях, когда информация не может быть получена никакими иными методами»[210][72].

На практике метод наблюдения характеризует несколько оснований:

 

Ø степень формализованности (структурализованное и неструктурализованное);

Ø место проведения (полевое и лабораторное);

Ø регулярность проведения (систематическое и несистематическое);

Ø позиция наблюдателя в исследовании (включенное и невключенное).

 

В структурированном наблюдении журналист фиксирует события по четко заданному плану или, точнее, процедуре, а в неструктурализованном ведет наблюдение в свободном поиске, ориентируясь лишь на общие представления о ситуации. Полевое наблюдение ориентировано на работу в естественных условиях, лабораторное –в искусственно сконструированных. Систематическое наблюдение предполагает обращенность журналиста к той или иной ситуации в определенные периоды времени, а несистематическое – спонтанность в выборе наблюдаемого явления.

Особых комментариев требует классификация позиции наблюдателя. При невключенном наблюдении она заключается в следующем: корреспондент, как правило, находится за пределами ситуации и не входит в контакты с участниками события. Он вполне осознанно занимает нейтральную позицию, стараясь не вмешиваться в происходящее. Данный вид наблюдения чаще всего используется для описания социальной атмосферы (вокруг выборов, общественных акций, социально-экономических реформ и т.д.). Включенное наблюдение предполагает участие журналиста в самой ситуации. Он идет на это сознательно, меняя, например, профессию или внедряясь в некую социальную группу, чтобы «изнутри» распознать объект. «Смена профессии» возможна лишь в случаях, когда репортер уверен, что своими непрофессиональными или неквалифицированными действиями не нанесет людям ни физического, ни морального ущерба. Поэтому сотрудникам СМИ противопоказано представляться врачами, юристами, судьями, работниками государственных служб и т.п. Такого рода запреты предусмотрены как соответствующими нормами журналистской этики, так и определенными статьями законодательства.

Вот какими мыслями по этому поводу делится журналист Н. Никитин: «Правила игры при включенном наблюдении становятся чересчур важными, чтобы позволить себе не знать их или не помнить. От прежних времен... одно правило: журналист не может выдавать себя за профессионала, деятельность которого тесно связана с жизнью, физическим и нравственным здоровьем, материальным благополучием людей. Главное правило: забудь о том, что ты журналист. Здесь по-настоящему и, прежде всего перед самим собой стань тем, за кого ты себя выдаешь». И далее Н. Никитин предлагает начинающим журналистам конкретные практические советы:

«Старайся освоить новую профессию как можно быстрее и выполнять свои обязанности как можно лучше. Не задавай много вопросов: все, что нужно, умей увидеть, а не услышать. Не торопись: часто то, что с риском пытаешься узнать сегодня, без труда становится известным завтра. Не пытайся знать больше положенного: твоя осведомленность в любом случае имеет предел, перешагнуть через который нельзя, не меняя свое положение в организации. Не стремись быть особенно “интересным”: старайся сводить дружеские разговоры на текущие проблемы, планы, случаи из жизни и т.п. своих собеседников, а не собственные. Но основной принцип – будь тем, за кого себя выдаешь»[211][73].

Завершая речь о методе наблюдения, заметим, что впечатления и сведения, полученные журналистом, необходимо перепроверить, дабы еще раз убедиться не только в их достоверности, но и в объективности. Здесь журналистам могут быть полезными советы социолога В.А. Ядова, который для повышения степени надежности (обоснованности и устойчивости) данных предлагает следующие правила:

 

Ø максимально дробно классифицировать элементы событий, подлежащих наблюдению, пользуясь четкими индикаторами;

Ø если основное наблюдение осуществляется несколькими лицами, они сопоставляют свои впечатления и согласуют оценки, интерпретацию событий, используя единую технику ведения записей, тем самым повышается устойчивость данных наблюдения;

Ø один и тот же объект следует наблюдать в разных ситуациях (нормальных и стрессовых, стандартных и конфликтных), что позволяет увидеть его с разных сторон;

Ø необходимо четко различать и регистрировать содержание, формы проявления наблюдаемых событий и их количественные характеристики (интенсивность, регулярность, периодичность, частоту);

Ø важно следить за тем, чтобы описание событий не смешивалось с их интерпретацией, поэтому в протоколе следует иметь специальные графы для записи фактуальных данных и для их истолкования;

Ø при включенном или невключенном наблюдении, выполняемом одним из исследователей, особенно важно следить за обоснованностью интерпретации данных, стремясь к тому, чтобы перепроверить свои впечатления с помощью различных возможных интерпретаций[212][74].

 

Включенное наблюдение в журналистике зачастую отождествляют с методом эксперимента.Для этого есть причины. Во-первых, как и во включенном наблюдении, журналист-экспериментатор поддерживает непосредственную взаимосвязь с объектом изучения. Во-вторых, эксперимент, как и наблюдение, может проводиться скрытно. Наконец, в-третьих, он относится к визуальным средствам изучения социальной действительности. Впрочем, несмотря на общность основных признаков, эксперимент имеет и особенные черты, характеристики. «Под экспериментом понимают метод исследования, базирующийся на управлении поведением объекта с помощью ряда воздействующих на него факторов, контроль за действием которых находится в руках исследователя»[213][75].

В эксперименте объект является средством для создания искусственной ситуации. Делается это для того, чтобы журналист на практике мог проверить свои гипотезы, «проиграть» некие житейские обстоятельства, которые позволили бы ему лучше познать изучаемый объект. К тому же в любом эксперименте заложен не только познавательный интерес журналиста-исследователя, но и управленческий. Если во включенном наблюдении корреспондент является скорее регистратором событий, то, участвуя в эксперименте, он имеет право вмешиваться в ситуацию, влияя на вовлеченных в нее лиц, управляя ими и принимая какие-то решения. «Воздействие на наблюдаемые объекты в ходе его не только является допустимым, но как раз и предполагается, – утверждает В.П. Таловов. – Прибегающие к экспериментированию корреспонденты не ждут, когда люди, те или иные должностные лица, целые службы раскроют себя спонтанно, т.е. произвольным, естественным образом. Это раскрытие преднамеренно вызывается, целенаправленно “организуется” ими самими... Эксперимент – это наблюдение, сопровождаемое вмешательством наблюдателя в изучаемые процессы и явления, в определенных условиях – искусственный вызов, сознательное “провоцирование” этих последних»[214][76].

Таким образом, эксперимент связан с созданием искусственного импульса, призванного проявить те или иные стороны изучаемого объекта. Журналист может провести эксперимент на себе, внедрившись в нужную ему социальную группу, стать «подставной фигурой» и т.п. При этом он не только воздействует на ситуацию, но и стремится привлечь к эксперименту всех интересующих его лиц.

При планировании и проведении эксперимента надо учитывать следующие моменты. Во-первых, еще до начала опыта необходимо определить его цели и задачи. Для этого нужно хорошо изучить ситуацию, собрать предварительную информацию о вероятных участниках, проанализировать имеющиеся документы и другие источники, а также наметить предмет изучения, т.е. то, что особенно будет интересовать в объекте исследования. Во-вторых, следует определить место действия: будет ли эксперимент осуществлен в естественных или в лабораторных условиях. Соответственно надо подготовить и себя, и других участников операции.

После того как журналист определил, в каких условиях будет проходить акция, полезно сформировать рабочие гипотезы и выбрать индикатор воздействия на экспериментальную ситуацию. Лишь после этого решается, какими методами фиксировать и контролировать процесс исследования. В структуре экспериментальной ситуации Л.В. Кашинская выделяет следующие элементы: исходное состояние объекта – воздействующий фактор – конечное состояние объекта. «Исходное состояние объекта у журналиста обычно зафиксировано, т.е. имеется определенная отправная информация. Но в этой же информации содержатся и те побуждающие мотивы, которые вызывают необходимость создания экспериментальной ситуации:

 

w недостаточность необходимой журналисту информации для проверки или уточнения его гипотезы;

w невозможность получить такую информацию обычными методами;

w необходимость получения психологически достоверных аргументов»[215][77].

 

Таким образом, эксперимент в журналистской практике целесообразно проводить лишь в тех случаях, когда возникает задача более глубокого проникновения в жизнь. При этом готовиться к ее решению нужно самым тщательным образом.

 

Интервью

 

Термин «интервью» происходит от английского interview, т.е. беседа. При всей, казалось бы, привычности данного метода необходимо соблюдать определенные технологические приемы, чтобы оптимально построить межличностное общение. Опыт социологии в этом отношении будет полезен работникам прессы, в том числе для классификации интервью по целям и, соответственно, видам.

Те или иные процедурные операции определяются как общими родовыми особенностями метода, так и видовыми различиями «внутри» него. По содержанию интервью делятся на так называемые документальные, направленные на изучение событий прошлого, уточнение фактов, и интервью мнений, цель которых – выявление оценок, взглядов, суждений и т.п.

Есть различия в технике проведения беседы. Под формализованным интервью понимают стандартизированное и структуризованное общение. В нем, как и в социологических анкетах, есть открытые, закрытые и полузакрытые вопросы. Интервью имеет четкую структуру, при которой каждый вопрос логически вытекает из другого, а все они вместе подчинены общему замыслу. В неформализованном интервью вопросы располагаются по иному принципу. В силу того, что оно ориентировано на глубинное познание объекта, его структура задается не так строго. Вопросы определяются темой разговора, обстановкой беседы, кругом обсуждаемых проблем и т.д. С.А. Белановский в данной связи пишет: «Стандартизированное интервью предназначено для получения однотипной информации от каждого респондента. Ответы всех респондентов должны быть сравнимы и поддаваться классификации... Нестандартизированное интервью включает в себя широкий круг видов опроса, не отвечающих требованию сопоставимости вопросов и ответов. При использовании нестандартизированного интервью не делается попытки получения одних и тех же видов информации от каждого респондента, и индивид не является в них учетной статистической единицей»[216][78].

Интервью различают и по степени интенсивности; короткие (от 10 до 30 минут), средние, которые еще называют клиническими (длятся иногда часами), и фокусированные, большей частью ориентированные на изучение процессов восприятия и по своей продолжительности ограниченные только задачами и целями исследования. Например, журналисту необходимо выявить определенные социально-психологические аспекты восприятия читателями отдельных текстов, посвященных предвыборной кампании. Для достижения этой цели создается фокус-группа, избирается модератор (ведущий), составляются программа и процедура исследования, наконец, разворачивается работа с фокус-группой по установленной программе.

Журналисту нужно знать основные условия, которые он должен соблюдать при ведении беседы. «То, что интервьюеру приходится брать на себя роль субъекта общения, предъявляет к нему, по крайней мере, два специфических требования. Интервьюер должен обладать умением “сходиться с людьми”, располагающими информацией... – это первое требование. Второе требование – тщательная подготовка к интервьюированию. Опыт показывает, что эрудированный, в деталях знакомый с предметом изучения интервьюер вызывает у респондента симпатию, а это уже гарантия того, что интервью окажется продуктивным»[217][79].

Знание психологических особенностей общениятак же важно, как и уровень компетентности и подготовленности к беседе. Ведь от того, насколько журналисту удалось разговорить, заинтересовать собеседника своими вопросами, вовлечь в дискуссию, во многом зависит объем и качество получаемой информации.

В психологической науке категория общения является одной из наиболее разработанных. Например, Б.Д. Парыгин считает, что «общение представляет собой сложный и многогранный процесс взаимодействия и взаимовлияния людей друг на друга. Оно может рассматриваться не только как акт осознанного, рационально оформленного речевого обмена информацией. Но и в качестве непосредственного эмоционального контакта между людьми»[218][80]. В процесс подобного речевого взаимодействия могут быть включены как отдельные личности, так и группы, а на уровне массовой коммуникации – большие общности людей. Поэтому опубликованный в газете текст разговора двух личностей автоматически становится достоянием десятков, а то и сотен тысяч читателей, которые опосредованно могут принять участие в заинтересовавшем их диалоге. Сложность и многогранность понятия общения видится многим теоретикам в том, что в самом этом акте могут проявиться не только процессы взаимодействия и взаимовлияния, но и отношение людей друг к другу, особенности протекания мыслительных процессов, поведенческие реакции, различного рода эмоциональные состояния и многое другое.

По мнению отечественных психологов, в общении раскрываются три его взаимозависимые стороны: коммуникативная, интерактивная, перцептивная. «Коммуникация – обмен информацией, включающей интеллектуальное, эмоциональное, ассоциативное общение. Интерактивная сторона общения – общение как взаимодействие. Она представляет собой контакт – пространственный, психологический, социальный (совместная деятельность), взаимодействие, социальные отношения. Во взаимодействии выделяют кооперацию и конкуренцию (согласие и конфликт). Приспособление оппозиции, ассоциация и диссоциация. Перцептивная сторона – восприятие одним партнером другого»[219][81]. Учитывая наличие у единого действия этих трех сторон, попытаемся определить специфику журналистского общения в процессе интервьюирования.

Итак, коммуникативная сторона. Главной особенностью интервью как вербального общения считается его однонаправленность. Схема «говорящий – слушающий» рассматривается и как элементарный акт общения, и как очень сложная форма взаимодействия, в котором может проявиться все многообразие форм коммуникативной активности личности: коммуникативное поведение, коммуникативная деятельность, психическое состояние в ситуации общения, различные варианты лидерских ролей человека.

С точки зрения коммуникативной деятельности, журналист в паре «говорящий – слушающий» отнюдь не занимает пассивного положения. В процессе восприятия речи собеседника ему приходится решать разнообразные задачи: коммуникативные, познавательные, профессиональные. Решая коммуникативные задачи, он должен стремиться к удовлетворению коммуникативных потребностей собеседника в выражении его мыслей, чувств и эмоций. При этом корреспондент не только направляет своими вопросами движение мысли собеседника, но и всячески способствует ее формированию и формулированию: он должен уметь сопереживать собеседнику, выражать сочувствие, понимание, согласие или несогласие. В этом смысле к коммуникативной компетенции журналиста можно отнести его способность через мимику и выражение лица точно уловить психологическое состояние человека в конкретный момент, в определенной ситуации. Впрочем, этого знания будет недостаточно, если у журналиста, как отмечает исследовательница Г.С. Мельник, в процессе профессионального общения не выработается чувствительность к психологическим состояниям, стремлениям, ценностям и целям своих партнеров. «Эффективность труда, – пишет она, – напрямую зависит от эмпатии – способности к сочувствию; – эмоциональный резонанс на переживания другого»[220][82].

К познавательным задачам относится то, что интервью берется прежде всего с целью получения от собеседника новых фактов или неких сведений из его личной жизни, профессиональной деятельности, области интересов и т.д. При решении профессиональных задач журналист должен постоянно контролировать течение разговора, решать для себя, в нужном ли русле движется беседа, полно или неполно партнер по общению отвечает на вопросы, уклоняется он от ответов или действительно ничего не знает по затронутой теме, искренне ли выражает свое мнение или пытается запутать вопрос и т.д. Все эти моменты характеризуют и коммуникативную компетентность журналиста, которая достигается, по мнению психологов, за счет тренировки психологической наблюдательности. «Основой коммуникативной компетентности, – пишет Ю.Н. Емельянов, – является способность наблюдать (видеть и слышать) другого человека и одновременно запоминать, как он выглядел и что говорил. При этом наблюдению подлежат: а) речевые акты, их содержание, последовательность, направленность, частота, продолжительность, интенсивность, уровень экспрессии, особенности лексики, грамматики, фонетики, интонации и голосовых качеств говорящего, речемоторная синхронизация; б) выразительные движения (лица и тела); в) перемещения и позы людей, дистанция между ними, скорость и направление движений, аранжировка в межличностном пространстве; г) тактильное воздействие (касания, поддерживающие жесты...)»[221][83]. Подобного рода психологическая наблюдательность позволяет адекватно реагировать на все проявления партнера по общению, что в конечном счете может привести журналиста к желаемой цели.

Особенность коммуникативной стороны общения составляет и то, что информационное и предметное взаимодействие между людьми сопровождается еще обменом эмоциональными состояниями – чувствами и настроениями. Вот почему журналисту нужно уметь не только четко оценивать состояние своих партнеров по общению, но и держать под контролем собственные эмоции. Снисходительная или высокомерная улыбка, подозрительный или укоряющий взгляд, презрительная ухмылка или негодующий возглас способны вывести собеседника из нормального психологического состояния и даже настроить против интервьюера. Именно поэтому в нашей жизни так важна высокая культура эмоций, под которой, прежде всего, подразумевается умение ими владеть. «Ведь часто наше эмоциональное состояние может отрицательно повлиять на окружающих, на тех, кто связан с вами делом, а стало быть, и на его результаты. И наоборот, чувство воодушевления, например, передается другим, и это может помочь совместно решить общие задачи»[222][84].

Таким образом, интервьюирование представляет собой особый вид коммуникативной деятельности, в процессе которой решаются определенные коммуникативные задачи: обмен идеями, мыслями, размышлениями, переживаниями и чувствами. При этом эффективность общения во многом зависит от коммуникативной компетенции журналиста, которая предполагает развитые умения и навыки общения в профессиональных ситуациях. На когнитивном уровне это знание предмета разговора, на лингвистическом – владение языковыми нормами общения, на эмоциональном – чувствительность к психологическим состояниям других.

Определившись со своими коммуникативными задачами и целями, журналист вступает во взаимодействие с собеседником. Данную сторону общения мы рассматриваем как интерактивную, т.е. ориентированную на налаживание определенных взаимоотношений между людьми. Как отмечают теоретики, люди, вступая в общение, имеют ряд ролевых ожиданий. В психологии под ролью понимается нормативно одобряемый образец поведения, ожидаемый окружающими от каждого, кто занимает данную социальную позицию. При этом каждая роль должна отвечать совершенно определенным требованиям и определенным ожиданиям окружающих[223][85]. Такая ролевая заданность обусловлена теми социальными нормами, которые приняты в обществе в качестве образцов поведения. Эти нормы, как правило, регламентируют взаимодействие и взаимоотношения людей, оцениваются и контролируются социальной группой, корректируются и дополняются в зависимости от характера человеческой деятельности. Подобного рода профессионально-нравственные нормы выработаны и в сфере журналистики, и они, по мнению Г.В. Лазутиной, выглядят так:

 

«При работе с источниками информации использовать для получения сведений исключительно законные, достойные действия, допуская отступления от требований права и предписаний морали (использование “скрытой камеры”, “скрытой записи”, нелегальное получение документов и т.п.) только в обстоятельствах, когда налицо серьезная угроза общественному благополучию или жизни людей; уважать право физических и юридических лиц на отказ в информации, если ее предоставление не является обязанностью, предусмотренной Законом; не позволять себе бестактности, давления, шантажа; указывать в материалах источники информации во всех случаях, кроме тех, когда есть основания сохранять их в тайне; хранить профессиональную тайну относительно источника информации, если есть основания для его анонимности, отступая от этого требования только в исключительных обстоятельствах: по решению суда или согласию с информатором в случаях, когда разглашение его имени является единственным способом избежать неминуемого ущерба для людей; соблюдать оговоренную при получении информации конфиденциальность, выполняя просьбу информатора не делать определенные сведения или документы достоянием гласности во всех случаях, кроме тех, когда информация была искажена намеренно»[224][86].

 

Кроме того, в профессиональной журналистской среде действуют так называемые негласные законы, определяющие взаимоотношения журналиста с интервьюируемыми. К их числу можно отнести визирование материала после подготовки текста интервью. Нарушение этого негласного правила может привести к межличностному конфликту. Вот какая история в свое время произошла с корреспондентом «Огонька» Ф. Медведевым, подготовившим для еженедельника «Книжное обозрение» интервью с княгиней В.А. Шаховской. После его опубликования Зинаида Алексеевна прислала журналисту рассерженное письмо. «А ведь я записал беседу с ней на пленку и точно изложил все, что она говорила, – вспоминает ту неприятную историю Ф. Медведев. – И вдруг – ее письмо с обвинениями, что чего-то там перепутал. Урок мне и моим коллегам: запись записью, а нелишне послать материал на визу. Увы, я этого не сделал»[225][87].

Этот урок показателен в том смысле, что в интервью мелочей не бывает. Если, допустим, в собственном материале журналист может трактовать те или иные факты по своему усмотрению, то в тексте, основанном на диалоге с собеседником, такие вольности недопустимы, безнравственны, потому что интервьюируемый такой же соавтор, с чьим мнением нельзя не считаться.

Для успешной организации беседы существенное значение имеет учет различных человеческих типов. Немецкий философ и психолог К. Юнг обосновал следующую их классификацию.

 

Экстраверт–активный, контактный, открытый, понятный, ориентирующийся на обстоятельства, а не на субъективное мнение.

Интроверт– обращенный внутрь себя, замкнутый, отгороженный от окружающих человек, долго и мучительно анализирующий все события, ищущий второй смысл, подтекст; не меняет своих привычек.

Амбоверт–человек, имеющий в равной степени черты характера того и другого[226][88].

 

Знание этих типов позволит журналисту выстраивать взаимоотношения с собеседником, исходя из его индивидуальных особенностей, привычек, склонностей, а также мыслительных стратегий. В этом смысле чрезвычайно интересна классификация мыслительных стилей, предложенная А.А. Алексеевым и Л.А. Громовым. Исходя из тезиса, что всякий человек мыслит по-своему, они выделили пять таких стилей: синтетический, идеалистический, прагматический, аналитический, реалистический. При этом под стилем мышления они понимают открытую систему интеллектуальных стратегий, приемов, навыков и операций, к которой личность предрасположена в силу индивидуальных особенностей (от системы ценностей и мотивации до характерологических свойств). Учет этого значительно снижает вероятность возникновения вражды между людьми на уровне как деловых, формальных отношений, так и личных контактов. Приведем краткие характеристики стилей мышления, которые анализируются учеными.

 

Синтезаторы–всегда интеграторы. Обладатели синтетического стиля мышления чрезвычайно чувствительны к противоречиям в рассуждениях других, питают повышенный интерес к парадоксам и конфликтам идей.

Идеалисты–это люди, которые, прежде всего, обладают широким взглядом на вещи. Мышление идеалистов можно назвать рецептивным, т.е. легко и без внутреннего сопротивления воспринимающим самые разнообразные идеи, позиции и предложения.

Прагматики–люди, для которых главным и единственным мерилом правильности/неправильности идей, решений, поступков, жизни в целом служит непосредственный личный опыт. Это довольно гибкие и адаптивные люди как в плане мышления, так и в плане поведения.

Аналитики–носителей данного стиля мышления отличает логическая, методичная, тщательная (с акцентом на детали) и осторожная манера решения проблем.

Реалисты–скорее эмпирики, а не теоретики. Реалистическое мышление характеризуется конкретностью и установкой на исправление, коррекцию ситуации в целях достижения определенного результата[227][89].

 

Умение распознавать эти мыслительные стратегии, на наш взгляд, позволяет журналистам формировать адекватную тактику отношений с собеседником, а также подбирать более эффективные способы и приемы воздействия на партнеров по общению.

Итак, взаимодействие людей, исполняющих различные роли, регулируется ролевыми ожиданиями. Они, с одной стороны, могут возникнуть на основе личного опыта журналиста, а с другой – основываться на более объективных знаниях и представлениях о человеческих типах, стилях их мышления.

Реализация ролевых ожиданий осуществляется в процессе общения. Каждый участник беседы стремится что-то дать и взять. Но то, с какой полнотой сбудутся эти ожидания, во многом зависит от протекания самого процесса общения, который, по мнению Г.С. Мельник, разворачивается в несколько этапов: адаптация, предвосхищение, кульминация. В адаптационный период собеседники, приглядываясь друг к другу и перекидываясь первыми фразами, оценивают психологический тип, эмоциональный образ партнера. Специалисты советуют журналистам создать для партнера по общению благоприятную атмосферу, сформировать у него чувство безопасности, попытаться расположить к себе, проявить к нему повышенное внимание[228][90].

Все эти советы небезосновательны, потому что окончательный успех беседы во многом зависит от психологической атмосферы, в которой она протекает. Если интервью проходит в напряженной обстановке, ваш собеседник, как правило, скован, немногословен и зажат. Вряд ли при этом от него можно получить полезную и нужную информацию. Важно чутко реагировать на все изменения, происходящие в настроении человека в процессе разговора. Ведь он может закрыться в любой момент из-за некорректно заданного вопроса, возникшего чувства недоверия или отсутствия интереса к теме разговора и т.п. Поэтому журналисту необходимо во время интервью следить за психологическим состоянием собеседника.

На этапе предвосхищения люди стремятся предугадать поступки другого. Именно в это время выясняются позиции, мнения и сомнения партнеров по общению, идет интенсивная работа по прогнозированию, моделированию развития ситуации, развертывается аргументация обеих сторон[229][91]. Кроме того, происходит закрепление коммуникативных ролей («говорящий – слушающий»), на основе чего образуется вопросно-ответное взаимодействие, которое может протекать в виде диалога, спора, дискуссии, полемики, беседы, исповеди и т.д.

Для диалога характерна свободная смена коммуникативных ролей: говорящий и слушающий могут постоянно меняться ролями, их взаимодействие представляет собой двустороннее общение, высказывания одного человека стимулируют суждения другого. Диалог во многом выстраивается на взаимном понимании и уважении людей к чужому мнению или позиции. По-иному реализуются отношения в споре или дискуссии. Эти формы словесного общения также предполагают свободную смену коммуникативных ролей. Но в данном случае на первое место выступают соперничество идей (при споре и дискуссии), конфликт и непримиримая борьба мнений (при полемике). Беседа, исповедь характеризуются спокойным течением разговора, причем журналист, как правило, занимает позицию «слушающего».

Как видим, формы словесного общения и коммуникативные роли участников разговора взаимообусловлены. И если говорить об успешности и эффективности общения, то здесь главным критерием должно быть соответствие поведения взаимодействующих людей ожиданиям друг друга.

Психологи рекомендуют журналисту задать себе по завершении беседы следующие контрольные вопросы:

 

ü последовательно ли вы вели основную линию беседы?

ü не были ли излишне категоричны, формулируя свои аргументы?

ü всегда ли четко выслушивали замечания остальных?

ü терпеливо ли выслушивали замечания остальных?

ü всегда ли проявляли выдержку и такт?

ü сумели ли в процессе обсуждения точно проводить различие между фактами и мнениями о них?[230][92]

 

Таким образом, от адекватности взаимного познания партнеров по взаимодействию, степени их проникновения в психологическую сущность друг друга и взаимного «понимания-непонимания» во многом зависит возникновение у людей чувства симпатии или антипатии, безразличия или живой заинтересованности в беседе, желания наладить чисто человеческие или сугубо формальные взаимоотношения. Как справедливо отмечают психологи, «общение становится возможным только в том случае, если люди, вступающие во взаимодействие, могут оценить уровень взаимопонимания и дать себе отчет в том, что представляет собой партнер по общению»[231][93]. Подчеркнем еще раз, что путь к межличностному взаимопониманию всегда находится в области взаимных оценок. А достижению цели способствует умение журналиста прислушаться к чужому мнению: важно не отвергать категорично иные взгляды по тому или иному вопросу, даже отстаивая свою точку зрения.

Перцептивная сторона общения определяет механизмы восприятия, понимания и оценки человека человеком. От элементарных ощущений восприятие отличается тем, что представляет собой сложный мыслительный процесс. Человек, вступая в контакт с окружающей действительностью, включает механизмы восприятия через четыре анализатора – слуховой, зрительный, мышечный и кожный[232][94]. Именно через непосредственное воздействие на эти органы чувств он посредством восприятия отражает различные предметы и явления действительности.

Восприятие базируется на поиске значимых для личности черт и характеристик изучаемого объекта, их оценке и осмыслении, что в итоге приводит к созданию некоего целостного образа. Восприятие, таким образом, «выступает как осмысленный (предполагающий мышление) и означенный (связанный со словом) синтез разнообразных ощущений, получающихся от целостного предмета. Этот синтез выступает в виде образа данного предмета (явления, процесса), который складывается в ходе активного его отражения»[233][95]. При этом, как справедливо отмечает Р.М. Грановская, «в процессе восприятия человек накапливает сведения о предметах и явлениях не как сумму отдельных ощущений, а усваивает отношения между предметами и их свойствами»[234][96].

В актах взаимного познания людьми друг друга психологи выделяют действие трех важнейших механизмов межличностного восприятия: идентификации, рефлексии и стереотипизации.

Идентификация –разновидность проекции, неосознаваемое отождествление себя с другим человеком и перенос на него желательных для себя чувств и качеств. Это возвышение себя до другого через расширение границ своей индивидуальности: человек, «включив» другого в свое «я», заимствует его мысли, чувства или действия[235][97]. В практическом преломлении журналист, идентифицируя себя с другим человеком, может классифицировать людей по их принадлежности к той или иной социальной или профессиональной группе, психологическим признакам, уровню образования и т.п. На этой основе выстраиваются различные предположения по поводу их внутреннего состояния, мыслей, намерений, чувств и даже физических данных.

 

Журналист петербургской газеты «Смена» В. Желтов, готовясь к интервью с руководителем Центра реабилитации больных со спинномозговой травмой и последствиями детского церебрального паралича В. Дикулем, идентифицировал его внешность с обычными учеными мужами. И никак не ожидал, что «внешность у академика далеко не академическая – скорее простолюдина, крестьянина или мастерового». Далее журналист описывает внешность своего героя, которая совершенно отличалась от первоначального представления: «Лицо одутловатое – как у смертельно уставшего человека. Длинные волосы, русые, волнами ниспадающие на ворот рубахи, до предела наполненной мощным телом, словно накачанной воздухом. Окладистая седая борода. Академичности не придают даже крупные очки. Возможно, именно так выглядел богатырь земли русской Илья Муромец». Столкнувшись с реальным человеком, журналист идентифицирует его уже со сказочным героем.

 

Данный пример показателен в том смысле, что в первом случае идентификация героя произведения в принципе шла на бессознательном уровне. У журналиста как бы исподволь возникал образ ученого мужа, который ничего общего с реальным человеком не имел. Но уже на основе изученных черт у него возникает сказочный образ Ильи Муромца, и данное уподобление вполне закономерно, понятно.

Таким образом, с помощью идентификации человек пытается лучше понять другого, на основе имеющихся знаний и представлений предугадать его поведение, смоделировать образ мыслей и психологические реакции. В процессе идентификации журналист может поставить себя на место другого и уже с этих позиций попытаться распознать его внутренний мир. Например, представить, как сам будет воспринят партнером по общению. «Осознание субъектом того, как он воспринимается партнером по общению, называется рефлексией», – определяет А.В. Петровский, считая, что в процессах общения идентификация и рефлексия выступают в единстве[236][98].

Приписывание человеку тех или иных чувств, намерений, мотивов, мыслей, которые в реальности ничего общего с конкретным человеком иметь не могут, очень часто приводит к серьезным ошибкам, разочарованиям. Ошибочные представления, возникающие при взаимодействии людей, изучаются теорией атрибуции (от лат. attributio –придание, приписывание). Ученые, описывая штампы взаимодействия, отмечают: «Человек убежден, что большинство людей в подобных условиях будет поступать так же, как он сам, и на этом строит свои прогнозы. Обычно у человека преобладает тенденция брать за точку отсчета себя (при оценивании другого), используя либо существующую в обществе норму, либо идеал». Отсюда и штампы восприятия:

 

Ø эффект ореола – под его воздействием человека, выдающегося в одной области, начинают считать выдающимся во всех сферах;

Ø эффект порядка – большой вес придается данным, поступившим раньше;

Ø эффект проекции – приводит к тому, что приятному для нас партнеру мы приписываем собственные достоинства, а неприятному – свои недостатки[237][99].

 

На неадекватность восприятия могут серьезно повлиять и стереотипы. По одному из определений, «это сложившиеся в сознании людей духовные образования, эмоционально-окрашенные образы»[238][100]. Согласно другому мнению, «стереотипы – это упрощенные, “стандартизированные” понятия и оценки какого-либо явления действительности». И далее: «...Стереотипы отличаются от обычных понятий не только своей упрощенностью. Их характерной особенностью является то, что они в большей мере, чем другие формы мысли, связаны с человеческой психикой. Это объясняется наличием в стереотипах ярко выраженного отношения. Именно отношение придает стереотипу черты эмоциональной образности»[239][101].

В межличностном взаимодействии стереотипный образ человека может сформироваться на основе как обобщенного личного опыта субъекта, так и внешних факторов воздействия: мнения людей о человеке, ранее полученных сведений о нем или различного рода публикаций о партнере по общению. Такого рода стандартизированный образ, считают психологи, упрощает взаимодействие людей в обычных ситуациях, повышая его однозначность и определенность[240][102]. В этом смысле стереотипы «порождают у нас слишком условное и упрощенное представление о других. Мы устанавливаем с этими людьми контакт, заранее зная, что от них можно ожидать. И упускаем свою выгоду при познании личности»[241][103].

Стереотипный подход к личности затрудняет наше видение истинной сути человека, заставляет подходить к людям с предубеждением, побуждает двигаться по известным тропкам в объяснении тех или иных явлений в межличностном взаимодействии, не давая, таким образом, возможности нового взгляда на партнера по общению. Преодоление стереотипа, как штампа, дает журналисту возможность посмотреть на человека с иной точки зрения, открыть новые черты, наконец, воспринять его во всей многогранности и многозначности.

Таким образом, коммуникативная сторона профессионального общения связана с учетом коммуникативных намерений партнеров по общению, интерактивная – построением общей стратегии межличностного взаимодействия, а перцептивная – созданием адекватного образа собеседника. Рассмотрев эти три стороны общения, можно сказать, что все они находятся в тесной взаимосвязи и взаимообусловленности.

Но эффективность общения зависит не только от знания особенностей протекания тех или иных психологических процессов, а еще и от навыков, умения общаться.Эти навыки и умения складываются в ходе профессиональной деятельности журналиста и могут быть представлены следующим образом.

 

 Гностические, или познавательные, т.е. умение познавать людей и уровень интерперсональной перцепции, умение объективировать ситуацию и прогнозировать поведение, а также способность к самопознанию.

‚ Гностико-экспрессивные:умение активно слушать, умение выбрать и актуализировать свою роль, умение адекватно передавать или воспринимать чувства.

ƒ Экспрессивные:умение пользоваться вербальными и невербальными средствами коммуникации, умение убеждать, умение выдавать быструю эмоциональную реакцию.

„ Экспрессивно-интеракциональные,т.е. умение «саморазъясняться» и передать партнеру определенную интерпретацию собственной личности.

… Интеракциональные:владение правилами приличия и этикета (вербально и невербально), умение пользоваться приемами «техники общения», умение использовать внеситуативные условия и средства[242][104].

 

В совокупности эти навыки и умения формируют коммуникативные способности журналиста, без которых успешная профессиональная деятельность в области журналистики невозможна.

Прием активного слушания. Не секрет, что от умения журналиста слушать во многом зависит эффективность всего процесса общения. К сожалению, на практике можно часто встретить корреспондентов, которые перебивают собеседника, начинают высказывать собственное мнение, предлагают свое видение проблемы и т.д. Такой подход допустим, если вы хотите подготовить интервью-диалог с элементами полемики. В иных случаях нужно выступать в качестве внимательного слушателя.

Процесс слушания в психолингвистике представляется как смысловое восприятие речи. «Слушание, – отмечают специалисты, – как и говорение, характеризуется побудительно-мотивационной частью, но, в отличие от говорения, потребность слушания и, соответственно, его мотивационно-целевая сторона вызываются деятельностью говорения другого участника общения. Слушание является как бы производным, вторичным в коммуникации». Если цель говорения – выражение некой мысли, сообщение интересующей журналиста информации, то цель слушания определяется как «раскрытие смысловых связей, осмысление поступающего на слух речевого сообщения»[243][105]. Именно в этом заключается сущность «смыслового восприятия чужой речи».

Журналист в процессе восприятия информации должен быть всегда начеку. Даже когда включен диктофон. Порой, как это ни парадоксально звучит, надежда на магнитную запись мешает восприятию информации. В данном случае внимание интервьюера расслабляется, он перестает концентрироваться на получаемых сведениях, следить за логикой рассуждения собеседника, в которой могут быть определенные изъяны, не пытается уточнить ту или иную информацию, требующую дополнительных аргументов. Наконец, в силу этих причин он не может адекватно отреагировать на то, что ему было сообщено. Отсюда и вопросы «не в тему», и отклонение от главного предмета беседы. Конечно, если воспринимать диктофонную запись как вспомогательное средство, она во многом облегчает работу. При внимательном слушании не нужно отвлекаться на записи в блокноте. Важно это и в том смысле, что результатом, или, точнее, продуктом такого слушания, должно стать ответное говорение. А оно возможно только в том случае, если речь собеседника вызывает ответные мысли, мнения, чувства. Тогда процессы говорения и слушания «объединяются общностью предмета и речью как способом формирования и формулирования мысли посредством языка»[244][106].

На первый взгляд, слушание может показаться пассивным процессом. Но это глубоко ошибочное суждение. Под этим актом подразумевают не просто умение человека слышать, а прежде всего правильное и четкое восприятие информации, быстрое мыслительное свертывание полученных сведений в резюмирующие словесные блоки и многое другое. Кроме того, в процессе слушания журналист должен постоянно следить за ходом мыслей собеседника, направлять его суждения в нужное русло, всячески стимулировать говорящего как на вербальном, так и невербальном уровне. Возможно, именно поэтому процесс слушания относят к одному из самых трудных актов общения.

Как мы видим, в процессе слушания журналисту приходится решать одновременно несколько задач: уметь поддерживать обратную связь с собеседником, создавать благоприятную атмосферу разговора, не только запоминать, но и подвергать быстрому анализу поступающую информацию. Только в этом случае удается вынести максимум полезных и нужных для публикации сведений.

В книге Маделин Беркли-Ален «Забытое искусство слушать» описаны три уровня слушания. К первому она относит «слушание-сопереживание», когда слушающие воздерживаются от суждений по поводу говорящего, ставя себя на его место. Характеристики этого уровня: уважение к говорящему и ощущение контакта с ним; сосредоточенность; концентрация на манере его общения, включая язык тела; сопереживание чувствам и мыслям говорящего; игнорирование собственных мыслей и чувств – внимание направлено исключительно на процесс слушания.

Характеризуя второй уровень слушания, исследовательница отмечает, что здесь люди остаются как бы «на поверхности» общения, не понимая всей глубины сказанного. Они пытаются услышать, что говорит собеседник, но не предпринимают попыток понять его намерения. Такое общение может привести к опасному недопониманию из-за того, что слушатель недостаточно сконцентрирован на том, что именно говорится.

На третьем уровне процесс представляет собой «слушание с временным отключением». Человек как бы слушает и не слушает, отдает себе некоторый отчет в происходящем, но в основном сосредоточен на себе. Иногда при этом он следит за темой обсуждения краем уха, ловя лишь момент, чтобы вступить в нее самому[245][107].

Таковы типичные уровни слушания. Наиболее эффективен из них, конечно, первый, потому что в данном случае весь процесс ориентирован на сотрудничество с собеседником, который в глазах журналиста выступает не только как ценный источник информации, но и как интересный человек. Единственный недостаток данного уровня состоит, на наш взгляд, в том, что слушатель представлен неким инертным существом, игнорирующим даже «собственные мысли и чувства». И здесь мы, пожалуй, не согласимся с исследовательницей, так как в реальной практике именно живое соучастие собеседников в самом акте общения, взаимный обмен чувствами и мыслями способны придать особый колорит всей беседе.

Характеризуя два последних уровня, Маделин Беркли-Ален, к сожалению, не говорит о том, почему в одном случае внимание слушателя остается как бы «на поверхности» общения, когда человек не понимает всей глубины сказанного, а во втором возникает «слушание с временным отключением». Поэтому хотелось бы уточнить и дополнить мысли уважаемого автора. На наш взгляд, внимание слушателя остается «на поверхности» общения в тех случаях, когда мотивационно-целевая сторона слушания ослаблена. Именно отсюда возникает отсутствие интереса к предмету разговора, которое и выражается в отстраненном восприятии собеседника, нежелании вникнуть в его намерения и проблемы. Журналисту, чтобы не оказаться на этом уровне общения, прежде всего нужно разобраться в своих мотивах, т.е. понять, зачем и для чего он берет интервью, какие цели преследует, что хотел бы услышать от интервьюируемого и т.п.

«Слушание с временным отключением» происходит, когда журналист озабочен личными проблемами, речь собеседника не представляет информационной ценности, необходимая информация уже получена и нет смысла в дальнейшем разговоре. В этих случаях интервьюер должен определиться, насколько важен источник информации, к которому он обратился.

Итак, журналисту, чтобы настроиться на тот или иной регистр слушания, необходимо разобраться в своих речевых намерениях и целях. При этом процесс слушания может быть эффективным только в том случае, если интервьюер стремится к сотрудничеству со своим партнером по общению, активно поддерживает обратную связь, живо реагирует на мысли и чувства собеседника, наконец, проявляет максимальную заинтересованность в теме разговора.

Вопрос в структуре интервью.Составление вопросника представляет собой творческий процесс. Для того чтобы сделать это грамотно, журналисту прежде всего нужно вычленить значимые аспекты предстоящей темы разговора, что позволит ему более четко уяснить для себя, какого рода информацию он должен получить от будущего собеседника. Если план беседы строится по другому принципу, возникает опасность получить малообоснованный, неудобоваримый ответ, от которого нет никакой пользы. Да и в процессе интервью неструктурированный по смысловым блокам вопросник вряд ли пригодится, так как в нем нет четких целевых установок ни на получение конкретной информации, ни на выявление точки зрения собеседника по интересующей журналиста проблеме, ни на раскрытие каких-либо личностных сторон интервьюируемого и т.п.

Ошибки методического порядка могут появиться и при предъявлении собеседнику заготовленных вопросов. С самого начала беседы журналисту нужно думать не о домашних заготовках, а о том, как сформировать общую ее направленность и тональность. Задавая вопросы, необходимо придерживаться главной, стержневой мысли беседы, а не вспоминать о том, что необходимо спросить далее. Вообще любой план, который готовится заранее, нужно воспринимать лишь как инструмент в разработке темы разговора, а не шпаргалку в процессе беседы.

Тактика задавания вопросов зависит от той целевой установки, которую выбирает журналист. Он может заранее сказать собеседнику, какая тема и почему важна в беседе, ответы на какие вопросы и в какой последовательности хотелось бы услышать в первую и во вторую очередь. В данном случае интервьюер не только заранее определяет направление беседы, но и четко дает понять человеку, что ожидает от него услышать. Такая ясность цели может облегчить и задачу собеседника. По крайней мере, он знает, о чем и как говорить. В журналистской практике нередки случаи, когда собеседники, как правило, очень занятые по роду своей деятельности люди, просят корреспондентов заранее подготовить вопросы. Такой подход экономит время для обеих сторон.

При всех плюсах «направленного интервью» (термин С.А. Белановского) у него есть и определенные минусы. Оборотной стороной четко регламентированной беседы является высокая степень заформализованности. Ответы прогнозируемы, в них отсутствует элемент интриги, нет духа импровизационности, наконец, и стилистика может напоминать официальную беседу. Но успех или неуспех, конечно, во многом зависит от мастерства журналиста. Поэтому подобного рода интервью лучше всего проводить лишь в тех случаях, когда вы или ваш собеседник по каким-то причинам ограничены во времени, а нужно оперативно подготовить для редакции беседу со специалистом.

При ненаправленном интервью журналист обозначает только его тему, остальное решает собеседник. В этом случае ему предоставляется большая свобода в трактовке, интерпретации, раскрытии, обосновании и развитии темы разговора. Журналисту же необходимо полностью довериться собеседнику, выступая в роли активного слушателя. Преимущества ненаправленного интервью (мы назвали бы его свободным) заключаются в том, что человеку предоставляется возможность самораскрыться. Именно на основе таких встреч пишутся интервью-монологи, в которых особенно сильна нота исповедальности.

Классификация вопросов. Развернутую и полную классификацию вопросов можно встретить в учебниках по социологии, посвященных методическим аспектам сбора первичной информации. Например, в книге под редакцией М.К. Горшковой и Ф.Э. Шереги «Как провести социологическое исследование» предлагается разделение вопросов по следующим основаниям:

&nbs