Перекошенные глаза стыда и благоговения их!
Кто же создал себе эти пещеры и лестницы покаяния? Не были
Ли ими те, кто хотели спрятаться и стыдились ясного неба?
И только тогда, когда ясное небо опять проглянет сквозь
разрушенные крыши на траву и пунцовый мак у разрушенных стен,
Только тогда опять обращу я свое сердце к жилищам этого Бога.
Они называли Богом, что противоречило им и причиняло
Страдание; и поистине, было много героического в их поклонении!
И не иначе умели они любить своего Бога, как распяв
Человека!
Как трупы, думали они жить; в черные одежды облекли они
Свой труп; и даже из их речей слышу я еще зловоние склепов.
И кто живет вблизи их, живет вблизи черных прудов, откуда
Жаба, в сладкой задумчивости, поет свою песню.
Лучшие песни должны бы они мне петь, чтобы научился я
Верить их избавителю: избавленными должны бы выглядеть его
Ученики!
Нагими хотел бы я видеть их: ибо только красота должна
Проповедовать покаяние. Но кого же убедит эта закутанная
Печаль!
Поистине, сами их избавители не исходили из свободы и
Седьмого неба свободы! Поистине, сами они никогда не ходили по
Коврам познания!
Из дыр состоял дух этих избавителей; и в каждую дыру
Поместили они свое безумие, свою затычку, которую они называли
Богом.
В их сострадании утонул их дух, и, когда они вздувались от
Сострадания, на поверхности всегда плавало великое безумие.
Гневно, с криком гнали они свое стадо по своей тропинке,
Как будто к будущему ведет только одна тропинка! Поистине, даже
Эти пастыри принадлежали еще к овцам!
У этих пастырей был маленький ум и обширная душа; но,
Братья мои, какими маленькими странами были до сих пор даже
Самые обширные души!
Знаками крови писали они на пути, по которому они шли, и
Их безумие учило, что кровью свидетельствуется истина.
Но кровь -- самый худший свидетель истины; кровь отравляет
Самое чистое учение до степени безумия и ненависти сердец.
А если кто и идет на огонь из-за своего учения -- что же
Это доказывает! Поистине, совсем другое дело, когда из
Собственного горения исходит собственное учение!
Душное сердце и холодная голова -- где они встречаются,
Там возникает ураган, который называют "избавителем".
Поистине, были люди более великие и более высокие по
Рождению, чем те, кого народ называет избавителями, эти
Увлекающие все за собой ураганы!
И еще от более великих, чем были все избавители, должны
Вы, братья мои, избавиться, если хотите вы найти путь к
Свободе!
Никогда еще не было сверхчеловека! Нагими видел я обоих,
Самого большого и самого маленького человека.
Еще слишком похожи они друг на друга. Поистине, даже
самого великого из них находил я слишком человеческим! --
Так говорил Заратустра.
О добродетельных
Громом и небесным огнем надо говорить к сонливым и сонным
Чувствам.
Но голос красоты говорит тихо: он вкрадывается только в
Самые чуткие души.
Тихо вздрагивал и смеялся сегодня мой гербовый щит: это
Священный смех и трепет красоты.
Над вами, вы, добродетельные, смеялась сегодня моя
Красота. И до меня доносился ее голос: "Они хотят еще -- чтобы
им заплатили!"
Вы еще хотите, чтобы вам заплатили, вы, добродетельные!
Хотите получить плату за добродетель, небо за землю, вечность
За ваше сегодня?
И теперь негодуете вы на меня, ибо учу я, что нет
Воздаятеля? И поистине, я не учу даже, что добродетель сама
Себе награда.
Ах, вот мое горе: в основу вещей коварно волгали награду и
Наказание -- и даже в основу ваших душ, вы, добродетельные!
Но, подобно клыку вепря, должно мое слово бороздить основу
Вашей души; плугом хочу я называться для вас.
Все сокровенное вашей основы должно выйти на свет; и когда
Вы будете лежать на солнце, взрытые и изломанные, отделится
Ваша ложь от вашей истины.
Ибо вот ваша истина: вы слишком чистоплотны для
Грязи таких слов, как мщение, наказание, награда и возмездие.