Сведение сознания к физиологическому 4 страница

' Поппер К. Логика и рост научного знания. М., 1983, с. 247.

с желанием, не помешало сну. Разумеется, сновидение, при таком по­нимании, — это ребус, который ещё надо разгадать.

Но вот новый опыт. Пациентке Фрейда приснилось, что её единствен­ная 15-летняя дочь умерла и лежит перед нею в большой коробке. Фрейд объясняет ей этот сон, и она соглашается с тем, что сновидение соот­ветствует её желанию, правда, с оговоркой; не сегодняшнему, а 15-лет­ней давности. Она в свое время не очень обрадовалась беременности и не раз ловила себя на желании, чтобы ребенок родился мертвым; однаж­ды, после ссоры с мужем, она в припадке бешенства даже стала коло­тить себя по животу, чтобы убить ребенка. Сновидение, добавляет Фрейд, — это замаскированное исполнение вытесненных ранее из созна­ния желаний.

Дальше — больше. Люди, попавшие в тяжелую катастрофу (столк­новение поездов и т. п.), испытывают после нее тяжелое психическое состояние, которое Фрейд называет, вслед за другими авторами, трав­матическим неврозом. Такие больные, однако, в своих сновидениях по­стоянно возвращаются в ситуацию катастрофы и даже просыпаются от этого с новым испугом. Что же — и это тоже имитация осуществления вытесненного желания? Конечно! Только очень специфического жела­ния — стремления к смерти. Человек не знает о таком своем желании? Неудивительно, это вытесненное желание, которое человек не осознаёт, т. е. желание нашего бессознательного. Можно объяснить, откуда воз­никает такое странное желание. Наши влечения, желания — это лишь стремление к восстановлению какого-либо прежнего состояния. Поэто­му для живого естественно стремление возвратиться к неживому. Но в конце концов всё живое умирает, и можно сказать, что целью всякой жизни является смерть'. Позвольте, спросите вы: как же тогда быть с инстинктом самосохранения? Такой инстинкт, отвечает Фрейд, обеспе­чивает каждому организму собственный путь к смерти, чтобы «избе­жать всех других возможностей возвращения к неорганическому со­стоянию, кроме внутренне присущих ему».

Впрочем, не всё в живом организме стремится к смерти, к разру­шению, к разъединению. Зародышевые клетки, наоборот, устремлены к жизни, к соединению. Они, по мнению Фрейда, противодействуют уми­ранию живой субстанции и достигают того, что нам может показаться потенциальным бессмертием, в то время как это, вероятно, обозначает лишь удлинение пути к смерти. Аналогично и в психике человека, наряду

' Фрейд отдает отчет в том. что, высказывая подобное, он заходит в «гавань фило­софии Шопенгауэра» . См. Фрейд 3. По ту сторону принципа удовольствия. В сб. его работ: «Психология бессознательного», М., 1990, е. 414.

с влечением к смерти, наблюдается влечение к жизни, к слиянию, к развитию— сексуальные влечения. И эти влечения вполне могут быть так же не известны нашему сознанию, как и влечение к смерти. Снови­дения щедро сообщают нам о таких устремлениях человека, но, разу­меется, чаще в замаскированном виде, потому что сами эти желания, как социально неприемлемые, вытесняются субъектом.

Для правильного толкования Фрейд предлагает расшифровку ти­пичных сексуальных символов сновидений. Все продолговатые пред­меты в сновидениях (палка, зонт, пилка для ногтей, трость, нож и даже женская шляпа) подразумеваю!- мужской половой орган, коробки, ящи­ки, шкафы и другие полые предметы соответствуют половой сфере жен-шины, Лестница и подъем по ней — символ coitus'a '. Вот сновидение пациента, имеющее, по Фрейду, ярко выраженное наличие сексуаль­ного влечения: «Между двумя дворцами стоит маленький домик; воро­та его на запоре. Жена ведет меня по улице, подводит к домику, толкает дверь, и я быстро вхожу во двор, несколько поднимающийся в гору». В этом сновидений узкий двор, подымающийся в гору, — для аналитика «несомненно» означает влагалище, и далее в том же духе.

Фрейд постоянно подчерк и в нет, что строит свою концепцию по образцу естественных наук, а потому открыт к восприятию ново­го опыта. Правда, в конце жизни внезапно признался (кто знает, на­сколько серьезно): «Все считают, что я отстаиваю научный характер своей работы и что сфера моей деятельности ограничивается лече­нием психических заболеваний. Это ужасное заблуждение превали­ровало в течение ряда лет, и мне так и не удалось внести ясность в этот вопрос. Я ученый по необходимости, а не по призванию. В дей­ствительности я прирожденный художник... Мне удалось обходным путём прийти к своей цели и осуществить мечту — остаться писате­лем, сохраняя видимость, что я являюсь врачом». И всё же во всех остальных своих заявлениях он всегда настаивал, что психоанализ имеет статус естественнонаучной теории и утверждал, что именно исследование бессознательного «позволяет психологии занять свое Место в ряду естественных наук»3

Из анализа сновидении (эмпирического опыта) он совершенно неожиданно для себя узнает, что бессознательным (т. е. расположенным

'См. Фрейд З. Толкование сновидений. Ереван, 1991.

2 Цит. по кн.: Хиллман Дж. Исцеляющий вымысел. СПб. 1997, с. 5. Если Фрейд не лукавил (вообще-то, лукавство не было ему свойственно), то, может быть, самой приятной наградой для Фрейда было присуждение ему Гетевской премии по литературе?

3Цнт. по Грюнбаум А. Теория Фронда и философия науки//Вопросы философии, 1991,4,с.90.

в ОНО) оказываются высокоценные душенные проявления — такие, как совесть и самокритика. — относимые им ранее к СВЕРХ-Я, потому что эти ценности как раз и защищаются с помощью цензуры. Казалось бы, этот опыт противоречит теории, следовательно, or теории надо от­казаться. Но Фрейд, повторюсь, готов отгадывать любые загадки. Итак: почему из сознания вытесняются не только нежелательные, неприят­ные и неприемлемые для нашего Я переживания, но и самые лучшие, самые благородные, которые человек искренне ценит в себе? Все очень просто. В сокращенном изложении идея решения выглядит так: высшие социальные ценности человек перенимает от своих родителей, а с роди­телями у него тоже связаны вытесненные желания. СВЕРХ-Я перени­мает эти ценности для имитации удовлетворения вытесненных жела­ний. Вот из-за связи с этими желаниями вытесняются в бессознательное и сами ценности.

Если это так, то в сновидениях можно обнаружить сексуальные стремления, о которых сам испытывающий их человек вообще ничего не знает, — например, сексуальное влечение детей к своим родителям. Более того, зачастую выявляется даже желание их убить... По имени царя Эдипа — героя трагедии Софокла, убившего своего отца и женив­шегося на своей матери, — Фрейд вводит понятие Эдипова комплекса как существующего у каждого человека. Правда, люди обычно отказы­ваются признавать такие желания. Но сознание, как отмечалось, не всегда понимает само себя. Факт сопротивления «строго научным» пси­хоаналитическим интерпретациям лишь подтверждает их правильность. Ведь эти желания не случайно были вытеснены из сознания и замаски­рованы. А значит, и не так просто снова ввести их в сознание, Попро­буйте, например, объяснить верующему, что религия — это проявление Эдипова комплекса (отношение к Богу как символическое отношение к Отцу: отца боятся и одновременно тянутся к нему и т. д.). Верующий, разумеется, не поверит, его сознание будет сопротивляться. А факт со­противления для приверженцев глубинной психологии как раз и подтвер­ждает правильность психоаналитической интерпретации.

С. Леклер, последователь Фрейда, тоже разгадывает ребусы сно­видения. Его пациентке снится сон, действие которого происходит на цинковой крыше дома. Леклер интерпретирует это так: крыша (по-фран­цузски toit) выражает личное местоимение «ты» (toi). Столь же яв­ственно С), — рассуждает он далее, — соседствуя в фонетической логике с «toit» (крышей), напрашивается «trois» (три). Цинк крыши (cink) связан с цифрой пять (cinq) и с ее омофоном «sеin», который обозначает «грудь». Всё это, по мнению Леклера, выражает «три акта материнства»,

т. е. 3, умноженное на «sеin»'. Можно ли подобное рассуждение счи­тать доказательным?

А вот «подтверждение» психоаналитической интерпретации в исследованиях еще одного современного аналитика, Дж. Франкла. Он 'внушает взрослым испытуемым младенческий возраст (что с помо­щью гипноза возможно) и требует, чтобы они не только вновь пережи­ли ощущения, которые они испытывали в младенчестве в контакте с грудью матери, но и выразили свои чувства словами. Вот воспомина­ние одного из пациентов (32 г., страдает глубокой депрессией): «Я чувствую сосок — ощущение прекрасное, я очень доволен. Но мать про­износит; «Ну, всё, хватит и этого, достаточно». Я ничего не могу понять. Почему достаточно? Почему нельзя ещё поесть немного? Я не голо­ден, но мне хочется продлить это чувство удовольствия. Матери долж­но же быть приятно, что мне приятно это свободное ощущение обмена нашими либидо. Как было бы замечательно, если бы грудь сама потя­нулась ко мне. Женщины странные существа, жестокие»2. Отсюда яс­ный вывод: депрессия пациента — следствие нарушенных эмоциональ­ных контактов с матерью во время кормления. Прелестно, не правда ли? И этот, и другие испытуемые весьма точно в терминах психоана­лиза описывают свои младенческие впечатления. Разве это не дока­зывает, что психоанализ действительно описывает реальность? Конеч­но, нет. Ведь младенцы не владеют психоаналитическими терминами «не знают, что такое обмен либидо. А уже познакомившийся с психоанализом взрослый человек заранее знает, что нарушение эмоциональ­ного контакта с матерью может породить депрессию. Поэтому-то в состоянии гипнотического транса он обязательно сообщит гипнотизёру именно то, что тот хочет услышать.

Фрейд, ратуя за естественнонаучный подход, построил цель­ную, но принципиально непроверяемую конструкцию. Тем самым он создал скорее мировоззрение, чем естественнонаучную теорию. Боль­ной не принимает психоаналитическую интерпретацию своего невроза — что ж, это говорит о мощном сопротивлении и подтверждает сделанную интерпретацию. Больной принимает точку зрения врача на свой невроз — это тоже подтверждает психоаналитическую интерпретацию. Но это значит, что позиция интерпретатора не зависит от позиции ин­терпретируемого, ею не проверяется. Толкование одних символов как бы проверяется толкованием других — поскольку принцип толкования

' Леклер С. Бессознательное: иная логика, //Бессознательное, 3. Тбилиси, 1978, С. 265-269.

2 Франкл Дж. Неизведанное «Я». М„ 1998, с- 46.

всех символов одинаков, то проверить сам этот принцип становится не­возможно.

Ученик Фрейда А. Адлер изменил своему учителю, отказавшись от обожествления Эроса (сексуальные влечения) и Танатоса (влечение к смерти) в своей версии психоанализа. По его мнению, ОНО определяет­ся стремлением к власти. И легко переинтерпретировал толкования свое­го учителя. Это был настолько серьёзный отход от психоанализа, что дальнейшее сотрудничество с Адлером стало для Фрейда немысли­мым. В их споре опыт не играл никакой роли, ибо никакой опыт не мог доказать, кто из них прав. Каждый интерпретировал опыт по-своему и оставался при своём мнении. (Об этом уже говорилось во вступитель­ных предуведомлениях). А ведь в рамках глубинной психологии есть ещё толкование по К. Юнгу, опирающееся на представление о коллектив­ном бессознательном; толкование по К. Хорни, в котором главную роль в порождении невротических черт характера играет тревога; толкование по Э. Берну, где речь идет о специфических играх взрослых людей, искусствен­ным образом вызывающих эмоциональные переживания в процессе бесцель­ного препровождения времени, и т. д. Какая из этих концепций истинна?

Загадка сознания осталась загадкой, только ещё более запутан­ной. Оказалось, что сознание отнюдь не всегда знает, что оно знает о самом себе, и почти совсем ничего не знает о том, о чем не знает, т. е. о бессознательном. При этом сознание (Я) и бессознательное (ОНО) тесно переплетены друг с другом: сознание — это порождение бессо­знательного, его «поздний потомок» (К. Юнг)', но, с другой стороны, подлинно бессознательное — это то, что вытеснено из сознания, т. е. сознание — прародитель бессознательного. Конечно, из подоб­ных противоречий всегда можно найти выход, хотя их наличие редко украшает логические построения. Впрочем, как я показал в другом месте, существуют и непреодолимые логические трудности, с которы­ми сталкивается психоанализ 2. И всё же я согласен с Э. Кречмером, который написал: «То обстоятельство, что крупные и легко поддающие­ся обнаружению недостатки в методе работы фрейдовской школы не нанесли более сильного ущерба интуитивной достоверности и правиль­ности многих открытий самого Фрейда, свидетельствует о его личной гениальности» 3.

1 Я хотел написать «последователь Фрейда Юнг», а напечаталось «последорваmeль» — те, кто знают историю взаимоотношений Фрейда и Юнга, смогут приписать смысл сделанной опечатке. Но действительно ли в этой опечатке есть смысл? как это про­верить?

2 См. подробнее в кн.: Аллахивердов В. М. Опыт теоретической психологии, с. 42-45.

3 Кречмер Э. Строение тела и характер. М., 1995, с. 324.

Но самое главное в нашем рассмотрении — проблема сознания просто заменяется другой проблемой. Сознание в психоанализе не опре­деляется и объясняется через бессознательное (ОНО). Бессознатель­ное определяется апофатически — путем определения через отрица­ние ' - В науке можно вводить ненаблюдаемые переменные, но тогда необходимо, чтобы они подчинялись каким-то законам, поддавались при­чинному объяснению. В противном случае этими переменными нельзя пользоваться. Какая бы версия глубинной психологии ни была принята (например, такая принципиально отличная от фрейдизма версия, как психология установки Д. Н. Узнадзе2), она тут же вынуждена будет обсуждать причины, влияющие на бессознательное (у Фрейда) или до-психическое (у Узнадзе). Например, объявляется, что ОНО действует в соответствии с присущими ему потребностями, желаниями, влечени­ями. Но что это за желания? Как доказать в независимом исследова­нии, что они именно таковы, как их понимает Фрейд? Достаточно произ­вольно выглядят не только способы толкования психоаналитиков, но и их теоретические понятия.

В итоге даже все отклонившиеся от ортодоксального фрейдизма представители глубинной психологии определенно говорят о гениально­сти самого Фрейда, о его фундаментальных открытиях в психологии, но при этом считают, как Хорни, что «уважение к гигантским достижениям Фрейда должно проявляться в построении нового на заложенных им основах», что «строгая приверженность всем теоретическим интерпре­тациям Фрейда влечет за собой опасную тенденцию находить в невро­зах то, что ожидают в них найти»3. В свою очередь, ортодоксальные психоаналитические общества даже во второй половине XX в. считают отклонившихся (например, Э. Берна) недостойными состоять в этих обществах.

' В религии апофатическое определение Бога ведет, как говорят, «к Божественно­му мраку неведения».

2 Д. Н. Узнадзе утверждает, что человек воспринимает информацию под воздей­ствием неосознанных ожиданий (установок), и иллюстрирует это утверждение серией Экспериментальных исследований, результаты которых мы ещё будем обсуждать в даль­нейшем. Основная идея этих исследований: в результате предварительных опытов (ког­да, например, испытуемым неоднократно предъявляются неравные шары с задачей сравнения их объемов) у испытуемых формируется особое состояние — установка на предъявление и далее неравных шаров, Поэтому после предварительных опытов рав­ные шары уже будут восприниматься испытуемыми как неравные. Это состояние, сло­вами Узнадзе, выражает неосознаваемую тенденцию к появлению в сознании опреде­ленных ожидаемых фактов — ем. Узнадзе Д. Н. Психологические исследования. М., 1966, с.150.

3.Хорни К. Невротическая личность нашего времени. М., 1993, с. 9.

Это еще раз подтверждает, что психоанализ стал скорее миро­воззрением (как дарвинизм или марксизм), чем наукой, а приверженцам любого мировоззрения свойственна борьба за чистоту своих рядов. «Психоанализ — это вера», — уверяет П. Фресс '. Аналогично высказы­ваете;. С. Московичи, включивший Фрейда в галерею легендарных ге­роев культуры: «Вокруг него, — пишет Московичи, — образовалась шко­ла последователей, секта правоверных, группа исследователей, которые представляют собой жрецов, падающих ниц в благоговении перед обра­зом создателя их доктрины» 2. Психоаналитическое движение стало почти квазирелигиозной сектой и имело свой символ веры: грешные страсти, присущие нашему ОНО, надо покорять могучей силой разума и наивысшим достижением этого разума — психоанализом. «Развитие Я, — пишет Фрейд, — идёт от признания инстинктов к господству над ними, от подчинения к их затормаживанию. Сверх-Я, образовавшееся частью как реакция на инстинктивные процессы в ОНО, в огромной мере принимает участие в таком свершении. Психоанализ является инст­рументом, предназначенным для прогрессивного завоевания ОНО»3.

Концепция Фрейда, объясняющая всё, создавала искушение объяс­нить с ее помощью самое себя. Почему Фрейд создал именно такую кон­струкцию, а не другую? Конечно, Фрейд думал, что он узнал истину, но из его учения m^i- го знаем, что человек все делает под воздействием бессозна­тельных тенденций. Какие же тенденции самого Фрейда породили психо­анализ? Сам вопрос, вполне правомерный с точки зрения психоанализа, ав­томатически превращает психоанализ из естественной науки, претендующей на поиск истины, в способ, каким 3. Фрейд лечил собственный невроз 4. К. Хорни выражает свое несогласие с ортодоксальным фрейдизмом в связи с тем, что «психоанализ — творение мужского гения, и почти все, кто

' Цит, по: Бассин Ф. В.. Ярошевский М. Г. Фрейд и проблемы психической регуляции поведения человека. В кн.: Фрейд 3. Введение в психоанализ. Лекции М 1989 с,436.

2 Москавичн С. Век толп. М., 1996, с. 270.

3Цит. по кн.: Фромм Э. Миссия Зигмунда Фрейда. М., 1996, с, 97.

4 Весьма полезно использовать самоприменимость для проверки любой концеп­ции, претендующей на истинное понимание потребностей человека. В частности, не является ли учение А. Адлера всего лишь реализацией инстинкта власти самого А. Ад­Лера? И не является ли учение К. Маркса, как заметил Б. Рассел, «всего лишь выраже­нием чувств, естественных для принадлежащего к среднему классу мятежного немецко­го еврея в середине девятнадцатого столетия» (Рассел Б. История западной философии, 2. М., 1993, с. 300)? Если это так, то и фрейдизм, и индивидуальная психология Адлера, и марксизм крайне субъективны... Психологика, кстати, допускает проверку на самоприменимость. Если основная потребность человека — понять себя и смысл своего бытия, то здание любой психологический концепции - это и есть попытка понять себя и смысл бытия.

развивал его идеи, тоже были мужчинами»'. Хороша естественная наука, результаты исследований в которой зависят от now исследователя!

Поскольку психоаналитики не могут договориться друг с дру­гом, то неудивительно, что они не смогли договориться с другими. До­рога, проложенная глубинной психологией, оказалась для многих слиш­ком узкой тропой. По ней рисковали идти лишь энтузиасты, заведомо не обращавшие почти никакого внимания на то, что творится на сосед­них участках. Их работу, с тем же старанием, не замечали представи­тели других течений в психологии. Правда, во второй половине XX в. некоторые ответвления глубинной психологии стали все более и более приближаться к другим тропинкам — протоптанным, судя по различию во взглядах на природу психического, в совершенно иной местности.

Полно и подробно изложин, взгляды Фрейда в кратком обзоре невозможно. Он открыл перед ошеломленными читателями психичес­кую реальность, которую до него никто не замечал, и продемонстриро­вал психологам образец построения теоретической психологии, опира­ющейся на канон естественной науки: на логику и на опыт. Он нашел и описал целую серию различных механизмов личности (вытеснение, са­мооправдание и др.) которые подверглись впоследствии тщательному испытанию и сохранили свое значение по сей день. Он первым отме­тил необходимость существования механизмов, которые должны принимать решение, какая информация должна появиться в со­знании, а какая — нет.

Но мало этою: он создал целую систему эффективной психоте­рапевтической практики. Вряд ли существует хоть один профессиональ­ный психотерапевт, не использующий те или иные приемы работы с Клиентом, созданные гением Фрейда. Ученый е помощью специальных техник разъяснял больному его скрытые желания — и у больного мог­ли исчезнуть тяжелые эмоциональные состояния (страхи, подавленность и прочее). Разумеется, успешная практика доктора Фрейда еще не говорит об истинности его концепции. Вспомните упомянутый в мето­дологическом вступлении принцип Мейхенбаума: самая фантастичес­кая концептуальная схема может помочь клиенту, если он в неё пове­рит. Но вес же именно после Фрейда исцеление от неврозов (а иногда и от органических заболеваний) через осознание своих скрытых проблем стало ключевым методом работы большинства психотерапевтов — Даже тех, кто не принимает теоретические построения психоанализа. Именно после Фрейда граница между нормой (душевным здоровьем) И психической патологией перестала быть непроходимой.

Хорни К. Женская психология. СПб. 1993, с. 32

Концепция Фрейда оказала огромное влияние не только на психо­логию и медицину, но и на развитие искусства, литературы и культуры в целом. Вряд ли какой-нибудь другой психолог сравнится с ним по числу упоминаний в средствах массовой информации, где его — весьма доб­ропорядочного и целомудренного человека — иногда называют предте­чей сексуальной революции XX в. Фрейд действительно совершил коперникианский переворот, оказав влияние на интеллектуальную жизнь современного общества. По выражению Ф. Виттельса, «Фрейд воспла­менил мир»'.

Подведём итог:

* Всё, что происходит в сознании, не может быть случайным.

* Содержание сознания — это ребус, который надо ещё уметь разгадать.

* Сознание способно обманывать само себя. Человек, например, всегда объясняет свое поведение, но не всегда то, что его сознанию кажется логичным объяснением поступка, в действительности соответствует его реальной причине.

* В психической сфере существуют разные блоки (инстанции), отли­чающиеся друг от друга степенью осознанности.

* Осознание до этого неосознанной информации может положитель­но влиять на эмоциональное состояние-

* Должны существовать какие-то механизмы, принимающие решение, какая информация в какие конкретно блоки должна поступать. В том числе решает, какая информация может появиться в сознании и быть полностью осознанной, а какая — нет.

* Эти механизмы защищают сознание от нежелательной информа­ции (как бы ни понималась эта нежелательность).

Революция от гештальта

В начале XX в. М. Вертгеймер — основоположник школы гештальт-психологии — в очередной раз призвал психологию вернуться к жизни. Вертгеймер писал: в психологической науке существуют много­численные поучения, сведения, указания на связи, но после знакомства с ними вы чувствуете себя беднее, чем раньше. Прочитайте учебник -

1Виттельс Ф. Фрейд. Его личность, учение и школа. Л., 1991,с. 192.

вы ужаснетесь бедности, сухости, нежизненности и совершенной несу­щественности того, что там говорится'. О чем сам Вертгеймер писал мало. Ответственность за окончательную редакцию своих трудов вся­кий раз причиняла М. Вертгеймеру неимоверные страдания, и в резуль­тате единственное более или менее полное изложение теории — книга «Продуктивное мышление» — была выпушена им внезапно, лишь за несколько недель до смерти в 1943 г., после приблизительно двадцати лет подготовки к печати 2. Он, по-видимому, производил сильное впе­чатление на молодёжь. Во всяком случае как личность он вдохновил молодого А. Маслоу на изучение творческих людей, достигших внут­реннего совершенства (самоактуализировавшихся, как назовёт их Маслоу). Тем не менее, славу гештальт-психологии в большей мере принес­ли публикации блистательных соратников Верттеймера.

Гештальт-психологи предприняли попытку сохранить непосред­ственную связь объективного и субъективного, не обращая при этом практически никакого внимания на революцию Фрейда- Сознание, ска­зали они, реагирует не на отдельные элементы реальности, а на целост­ную ситуацию. А целое нельзя раскладывать на элементы — тогда это целое пропадает. Вот в чём, по их мнению, роковая ошибка В. Вундта и его последователей. Например, повторяют гештальтисты вслед за К. фон Эренфельсом (кстати, соучеником М. Вертгеймсра), человек опознаёт мело­дию, сыгранную в другой тональности, как ту же самую даже тогда, когда ни один звук нового исполнения этой мелодии не совпадает ни с одним звуком прежнего исполнения. Человек, тем самым, реагирует на мелодию как на целое, а не на отдельные составляющие эту мелодию звуки.

Высказанная ими идея, конечно, не претендует на коперникианский переворот во взглядах, как у 3. Фрейда — гештальтисты скромнее. Устами К. Левина они говорят о переходе от аристотелевского стиля мышления к стилю мышления Галилея.

М. Вертгеймер в 1910 г. обнаружил эффект, сыгравший ключевую роль в становлении гештальт-психологии. Идея эксперимента так поразила учёного, что он сошел с поезда, на котором ехал в отпуск, купил в магазине игрушечный стробоскоп и прямо в отеле стал проводить исследование3. М. Г. Ярошевский излагает схему опытов Вертгеймера так:

1 Цит. по Теплов Б. М. О Максе Вертгеймере, основателе гештальт-психологии// В его кн.: «Психология и психофизиология индивидуальных различий». М.- Воронеж, 1998, с. 408-409.

2 Арнхейм Р. Новые очерки по психологии искусства. М.. 1994, с. 51.

3 Шульц Д., Шульц С. История современной психологии. СПб, 1998. 353.

через две щели — одну вертикальную и вторую, отклоненную от нее на 30 градусов, — пропускался с различными интервалами свет. Когда ин­тервал между предъявлениями был большой (более 200 мс), два раздра­жителя воспринимались раздельно: как две линии, предъявленные друг за другом. При совсем коротком интервале (менее 30 мс) они восприни­мались как предъявленные одновременно. При интервале около 60 мс у испытуемого возникало восприятие движения — линия, предъявлен­ная первой, как бы быстро перемещалась в направлении второй. При чуть большем интервале у испытуемого возникало странное ощуще­ние: он осознавал, что движение происходит, но происходит без перемещения линии. Явление было названо «фи-феноменом» '. Его тракто­вали так: наше сознание воспринимает два разных элемента не по отдельности, а в целом, и из-за этого видит даже то, чего на самом деле нет! Целостный результат восприятия неразложим на составляющие его элементы.

В. Кёлер — соученик великого физика М. Планка — имел хоро­шую подготовку по физике и верил в существование связи между физи­ческими полями, не сводимыми к действию отдельных частиц, физио­логическими процессами и целостностью восприятия в психологии. Однако современники интересовались не столько его спекулятивными конструкциями об изоморфизме физического, физиологического и пси­хологического, сколько его исследованиями поведения животных. Вот, например, его опыты на курицах. Двух из четырех кур дрессировали до тех пор, пока они не научались безошибочно выбирать полоску более светлого оттенка серого цвета из двух предъявленных, а у двух других. наоборот, вырабатывался навык выбора более тёмной полоски. Затем следовал критический опыт. Первой паре кур предъявлялась новая пара полосок: одна — светлая полоска из первого опыта, вторая же — новая полоска серого цвета, но ещё более светлая. Второй — наоборот: тём­ная полоска из первого опыта и ещё одна, более тёмная полоска. Что выберет курица? Если полоску, которая ранее подкреплялась, то она реагирует на абсолютное значение воспринимаемого качества. Но нет! Оказалось, что в 85 критических опытах курицы 59 раз реагировали на отношение оттенков, т, е. на целостную ситуацию: первая пара кур вы­бирала более светлую полоску, а вторая — более тёмную, хотя выбран­ные полоски ранее вообще не предъявлялись. Только 26 раз из 85 случа­ев курицы предпочли «старые» полоски. Младенцы в подобных опытах

' Ярошевский М. Г. История психологии. М., 1976, с. 345-346; Он же. Психология в XX столетии. М., 1974, с. 211.212.

186

всегда осуществляли выбор, опираясь не на абсолютный цвет, а не со­отношение цветов '.

Наличие объяснительного принципа (восприятие целого опреде­ляет восприятие его частей) дало право гештальтистам высказывать свои предположения о ненаблюдаемом. Что, например, видит новорож­денный ребенок, впервые в жизни открыв глаза: хаос световых пятен, постепенно складывающийся в образы предметного мира, или, наобо­рот, одно большое гомогенное пятно, из которого постепенно выступают предметы? Прямо ответить на этот вопрос в экспериментальном иссле­довании невозможно — никто из умеющих говорить не помнит, что он видел в самый первый момент своей жизни. Тем не менее, один из са­мых ярких гештальтистов, К. Коффка 2. приводит опытные аргументы (конечно, косвенные), из которых он выводит: в начале было однород­ное пятно как целое.

Приглядимся, как конструируются аргументы о непосредственно ненаблюдаемом. Если бы теория первоначального хаоса была верна, рассуждает Коффка, то следовало бы ожидать, что сперва «простые» раздражения должны возбуждать интересы и действия ребёнка, «пото­му что простое должно раньше выделяться из хаоса»3. Однако лицо матери младенец опознаёт на втором месяце жизни (независимо от того, как это лицо изменяется в зависимости от поворота головы, освещенности, наличия шляпки, косметики и т. д.), хотя в этом возрасте ещё не реагирует на элементарный не изменяющийся синий цвет. Другой аргумент: в состоянии ослабления сознательной деятельности — например, в состоянии сильной рассеянности и усталости — мир воспринимается не пёстрым, а однородным. Поскольку у младенцев сознание слабее, то они должны воспринимать мир скорее однородным, и т, д.4 Позднее мы увидим, что утверждение гештальтистов о первоначальном ощущении младенца почти соответствует позиции психологики.