Натюрморт. Около 1910 Катя
В декабре 1910 года Малевич участвует в первой выставке «Бубновый валет», организованной Ларионовым и Гончаровой, где выставляет работу «Купальщицы» и два полотна с изображенными на них фруктами. В них «голуборозовская» томность сменилась размахом и полнотой живописной экспрессии. Яркий красочный натюрморт являет очевидный интерес мастера к живописным поискам Сезанна, Гогена и фовистов, творчество которых он открыл для себя выставке «Салон «Золотое руно», организованной одноименным журналом и ставшей объединенным смотром европейского живописного модернизма. Разумеется, Малевич посетил эту выставку и, увлекся новой живописной эстетикой. Именно цвет прежде всего ведет в этом полотне Малевича. Он пишет яркими пятнами чистого цвета, повторяя с одной стороны колористические приемы фовистов, а с другой, следуя традициям русского народного искусства, которое становится основой многих мастеров этого времени. В то же время, четкий рисунок упрощенных форм плотно заполняющих плоскость холста указывает на сезановское усиленное внимание к самой конструкции предмета. Даже выбор натуры, пресловутые яблоки, намекает на влияние французского мастера. Живопись утяжеляется, стремится к геометричности, но, не обнажая еще объемных структур, сохраняет декоративную плоскостность.
4. Торжество неба. 1907 Катя
В 1907-08 годах огромное влияние на творчество Малевича оказывали идеи символизма и творчество мастеров объединения «Голубая роза». Однако, в отличие от типичных последователей этого направления, его работы отличаются не столько мистикой, сколько экстравагантностью трактовки сюжетов, наверное, в какой-то степени связанной с самооценкой художника и невозможностью для него четко вписаться в границы того или иного направления. Эскизы фресковой живописи по своему характеру приближаются к живописному панно, стенной росписи, то есть стремятся к монументально-декоративному воплощению. В них впечатляет общее золотистое сияние колорита, умело достигнутое с помощью «иконной» техники, а в стилистическом строе - симметрии, ритмичности, декоративности - дает себя знать линейно-орнаментальная изысканность, свойственная модерну. Самое, пожалуй, ценное в символизме Малевича, то, что именно в нем, как он сам утверждал, подспудно зарождалась «крестьянская тема». «Я уловил связь между крестьянским искусством и искусством иконописи, - писал он, - искусство иконописи является высшей формой крестьянского искусства. В иконах я обнаружил весь духовный мир крестьянской эпохи. Я понял крестьян через икону, понял их лик не как святых, а как простых людей… Знание иконы убедило меня в том, что самое главное – не постигать анатомию и перспективу, не передавать природу во всей ее истине, однако обрести интуицию природы искусства и артистического реализма».
Автопортрет. 1907 Лена
Из автобиографических заметок Малевича известно, что он относил начало своей творческой деятельности к 1898 году и объявлял себя самоучкой. Но с того времени и до 1907 года, когда состоялась первая, подтвержденная документами, экспозиция его работ, он стремился получить, если и не полное, то достаточное, профессиональное образование.
В Киеве, где родился, Малевич посещал рисовальную школу. Переехав в Москву в 1904 году, он занимался в одной из частных художественных студий, пристально всматривался во все новые течения европейского искусства и последовательно осваивал разнообразные художественные концепции.
В 1907 году на выставке Московского товарищества художников Малевич представил цикл картин под названием «Эскизы фресковой живописи». Своим мистико-эзотерическим духом эти работы близки к произведениям живописцев «Голубой розы», которые в поисках неопределённого, неизреченного, невыразимого наделяли картины «музыкальной фактурой» из цветовых вибраций.
В «Автопортрете» Малевич преображает собственный облик. Представая в окружении праведных душ, поющих средь райского сада, он уподобляет себя Богу. Жёлтый цвет здесь является живописным аналогом нетварного света, света внутреннего солнца, который озаряет всё пространство, не создавая при этом светотени. Такая трактовка образа, конечно же, выходила за рамки принятых норм. Хотя эта экстравагантная выходка, вполне объясняется тогдашней самооценкой художника и невозможностью для него только вписываться в границы того или иного направления.
Несколько лет спустя Малевич провозгласит: «Я начало всего, ибо в сознании моем создаются миры. Я ищу Бога, я ищу в себе себя. Не найдя в себе начала я воскликнул: «И создал меня Господь по образу и подобию своему!» и я так имею теперь представление о Боге: и лик Его и мой лик носят тождественность».