Структура спонтанности

В один из субботних вечеров импровизационная комедийная театральная труппа под названием «Мама» вышла на небольшую сцену в подвале супермаркета на западе Манхэттена. Был снежный вечер сразу после Дня благодарения, но в зале не осталось ни одного свободного места. В труппе «Мамы» восемь актеров — три женщины и пять мужчин, всем от двадцати до тридцати лет. Сцена была пуста, если не считать полудюжины белых складных стульев. «Мама» собиралась представить импровизацию — так называемый «гарольд», когда актеры выходят на сцену, не имея понятия о том, каких персонажей будут играть и каким окажется сюжет. Они выслушивают пожелания публики и после небольшой репетиции создают получасовую пьесу из ничего.

РћРґРёРЅ РёР· актеров обратился Рє аудитории Р·Р° предложениями. В«Роботы», — выкрикнул кто-то. Р’Рѕ время импровизаций советы редко воспринимаются буквально. Актриса Джессика рассказывала позже, что после того как РѕРЅР° услышала слово «роботы», ей РЅР° СѓРј пришло понятие эмоциональной изоляции Рё то, как современные технологии влияют РЅР° взаимоотношения. РћРЅР° вышла РЅР° сцену, делая РІРёРґ, что изучает квитанцию РѕС‚ компании кабельного телевидения. РќР° сцене, РєСЂРѕРјРµ нее, был еще РѕРґРёРЅ человек — мужчина, сидевший РЅР° стуле СЃРїРёРЅРѕР№ Рє ней. Между РЅРёРјРё начался разговор. Знал ли РѕРЅ, РєРѕРіРѕ играет РІ данный момент? Абсолютно нет; РЅРµ знала этого Рё Джессика, Рё никто РёР· публики. РќРѕ каким-то образом вышло, что РѕРЅР° — жена, Р° РѕРЅ — РјСѓР¶; РѕРЅР° нашла РІ квитанции РѕС‚ кабельной компании счета Р·Р° порнофильмы Рё расстроилась. РћРЅ, РІ СЃРІРѕСЋ очередь, РѕР±РІРёРЅРёР» РІРѕ всем РёС… сына-подростка. После горячей перепалки РЅР° сцену выбежали еще РґРІР° актера. РћРґРёРЅ изображал психолога, помогавшего семье РІ момент РєСЂРёР·РёСЃР°. Другой актер РІ гневе швырнул стул РЅР° РїРѕР», крича: «Я осужден Р·Р° преступление, которого РЅРµ совершал!В» Это был РёС… сын. Действие развивалось стремительно, Рё никто РЅРё разу РЅРµ запнулся, РЅРµ замер Рё РЅРµ растерялся. Р’СЃРµ шло так гладко, словно актеры репетировали РјРЅРѕРіРѕ дней РїРѕРґСЂСЏРґ. Спектакль получился уморительным, публика просто ревела РѕС‚ восторга. Рђ насколько захватывающим было зрелище — восемь актеров РЅР° сцене, РЅРµ имея четкого сюжета, создавали пьесу РЅР° глазах Сѓ зрителей!

Импровизационная комедия — великолепный пример того типа мышления, которому посвящена эта книга. Такое мышление присуще людям, принимающим очень сложные спонтанные решения и не имеющим преимущества сюжета или канвы. Вот что делает их такими притягательными и, если говорить начистоту, пугающими. Если я попрошу вас сыграть на сцене в моей пьесе после месяца репетиций, подозреваю, что большинство из вас откажутся. А вдруг у вас боязнь сцены? А вдруг вы забудете свои реплики? А вдруг публика вас освищет? Но у обычной пьесы, по крайней мере, есть структура, сюжет. Все слова и движения указаны в сценарии. Каждый актер репетирует свою роль. Есть главный режиссер, который говорит всем, что и как надо делать. А теперь представьте, что я предлагаю вам выступить на сцене не просто без сценария, но даже без малейшего намека на то, какую роль вы будете исполнять и что должны говорить, да еще при условии, что это должно быть смешно. Уверен, что такое предложение покажется вам абсолютно неприемлемым. В импровизации больше всего пугает то, что она, на первый взгляд, совершенно бессистемна и хаотична. Вам кажется, что вы должны выйти на сцену и придумать свою роль тут же, на месте.

На самом деле импровизация совсем не бессистемна и не хаотична. Если вы проведете некоторое время с труппой театра «Мама», то довольно быстро обнаружите, что это вовсе не сумасбродные, импульсивные и фривольные комедианты, какими вы их себе, возможно, представили. Некоторые из них очень серьезны, даже нудноваты. Еженедельно они собираются на длительную репетицию, а после каждого выступления собираются за сценой и разбирают игру друг друга. Почему они так много репетируют? Потому что импровизация — это вид искусства, в котором действует довольно жесткий набор правил, и актеры хотят быть уверены в том, что, когда они окажутся на сцене, эти правила будут выполняться.

«Мы продумываем СЃРІРѕРё действия как баскетбольный матч», — РіРѕРІРѕСЂРёС‚ РѕРґРёРЅ РёР· актеров театра «Мама», Рё это очень точная аналогия. Баскетбол — тонкая, стремительная РёРіСЂР°, невозможная без мгновенных, спонтанных решений. РќРѕ спонтанность возможна только РїСЂРё условии, что РёРіСЂРѕРєРё проведут долгие часы РІ изнурительных тренировках, РґРѕРІРѕРґСЏ РґРѕ совершенства Р±СЂРѕСЃРєРё, РѕР±РІРѕРґС‹, передачи, Рё, РєСЂРѕРјРµ того, распределят роли, которые каждый РёР· РЅРёС… будет исполнять РЅР° РёРіСЂРѕРІРѕР№ площадке. Это важнейший СѓСЂРѕРє импровизации, Рё РѕРЅ является ключом Рє пониманию загадки учений Millenium Challenge: спонтанность РЅРµ бессистемна. «Красные» РїРѕРґ началом Пола Ван Рипера одержали верх РЅРµ потому, что были умнее или удачливее «синих». Качество решений, принимаемых РІ стремительно меняющихся, напряженных условиях быстрого познания, есть РїСЂРѕРёР·РІРѕРґРЅРѕРµ подготовки, соблюдения правил Рё тренировки.

Одна из основ импровизации — правило согласия. Нетрудно создать историю (или рассмешить), если персонажи соглашаются со всем, что с ними происходит. Вот что пишет Кит Джонстон, один из создателей театра импровизации:

«Если вы оторветесь от книги и представите себе ситуацию, в которой не хотели бы оказаться сами и в которой не хотели бы видеть любимого человека, значит, вы придумали сюжет фильма или спектакля. Мы не хотим войти в ресторан и получить в лицо кремовым тортом, мы не хотели бы увидеть, как наша бабушка несется к краю обрыва в инвалидной коляске, но мы платим деньги, чтобы стать свидетелями изображения именно таких событий. В жизни большинство из нас отлично умеют подавлять актерство. Все, что нужно сделать преподавателю импровизации — направить это умение в другое русло и открыть одаренных импровизаторов. Плохой импровизатор блокирует действие, часто с большим успехом. Хороший импровизатор развивает свое актерское мастерство».

Вот импровизированный диалог двух актеров в классе Джонстона.

А: У меня проблемы с ногой.

Б: Боюсь, мне ее придется ампутировать.

А: Вы не можете этого сделать, доктор.

Б: Почему?

А: Потому что я к ней сильно привязан.

Б: (теряя терпение) Да бросьте, друг мой.

А: Но, доктор, у меня еще и на руке опухоль.

Оба актера, участвующие в сценке, быстро раздражаются. Они не могут продолжать зарисовку. Актер А пошутил — и довольно остроумно («Я к ней сильно привязан»), — но сама сценка получилась невеселая. Поэтому Джонстон прервал их и указал на проблему. Актер А нарушил правило согласия. Его партнер сделал предложение, а он его отклонил. Он сказал: «Вы не можете этого сделать, доктор».

Итак, актеры начинают все сначала, помня о согласии.

Рђ: Рђ-Р°-Р°-Р°!

Б: В чем дело, друг мой?

А: Моя нога, доктор.

Б: Выглядит очень плохо. Мне ее придется ампутировать.

А: Это та, что вы ампутировали в прошлый раз.

Б: Вы хотите сказать, что у вас болит деревянная нога?

А: Да, доктор.

Б: Знаете, что это значит?

А: Только не жук-древоточец, доктор!

Б: Да, нам придется удалить его, пока он не распространился по всему телу.

(А падает со стула).

Б: Боже! Он заразил мебель!

Это те же самые два человека, с тем же уровнем актерского мастерства, играющие одни и те же роли, и сценку они начали почти точно так же. Однако в первом случае она заканчивается слишком быстро, а во втором возникает возможность для разнообразных поворотов сюжета. Следуя простому правилу, А и Б стали смешными.

«Хорошие импровизаторы похожи на телепатов: все у них кажется заранее оговоренным, — пишет Джонстон. — Это оттого, что они принимают все поступающие предложения — и это то, чего „нормальный“ человек никогда не сделает».

Вот еще пример с репетиции, которую вел Дел Клоуз, один из отцов театра импровизации. Первый актер играет офицера полиции, а второй — грабителя, за которым этот офицер гонится.

Коп (задыхаясь) Мне пятьдесят, и я вон какой полный. Давай остановимся и передохнем минутку, а?

Грабитель: (тоже задыхаясь) Ты меня не схватишь, если мы остановимся?

РљРѕРї: Обещаю! Всего несколько секунд — РЅР° счет три. Раз, РґРІР°, три.

Надо ли быть очень сообразительным, умным или быстро бегать, чтобы сыграть эту сценку? РќРµ надо. Это совершенно незамысловатый разговор. Успех объясняется тем, что участники сценки строго придерживаются правила: РЅРµ отвергать никаких предложений. Если РІС‹ сумеете создать правильные условия, то Сѓ вас без труда получится легкий, непринужденный, спонтанный диалог, присущий хорошему театру импровизации. Именно это Рё сделал РџРѕР» Ван Рипер РІРѕ время учений Millenium Challenge. РћРЅ РЅРµ просто вывел СЃРІРѕСЋ РіСЂСѓРїРїСѓ РЅР° сцену, молясь Рё надеясь, что смешные диалоги РІРѕР·РЅРёРєРЅСѓС‚ сами СЃРѕР±РѕР№. Ван Рипер создал условия для успешной спонтанности.

3. Опасность рассуждений

Р’Рѕ время первой командировки РІ Юго-Восточную РђР·РёСЋ РџРѕР» Ван Рипер РЅРµ был РІ джунглях, Р° служил советником РІ штабе Рё часто слышал вдалеке РѕСЂСѓРґРёР№РЅСѓСЋ канонаду. РћРЅ был тогда юным лейтенантом Рё РЅРµ участвовал РІ Р±РѕСЏС…. РџСЂРё звуках канонады ему всегда хотелось включить рацию Рё узнать Сѓ полевых командиров, что РїСЂРѕРёСЃС…РѕРґРёС‚. Так РѕРЅ Рё поступал. Однако спустя несколько недель Ван Рипер РїРѕРЅСЏР», что радисты, которые отвечали РЅР° его Р·РІРѕРЅРєРё, так же, как Рё РѕРЅ, понятия РЅРµ имели, что это Р·Р° стрельба. Что-то начиналось, говорили РѕРЅРё, Р° что — неясно. И Ван Рипер перестал спрашивать. Р’Рѕ время второй поездки РІРѕ Вьетнам, РєРѕРіРґР° РѕРЅ слышал стрельбу, РѕРЅ выжидал.

«Я внимательно смотрел РЅР° часы, — рассказывает Ван Рипер, — потому что РІ течение пяти РјРёРЅСѓС‚ РЅРµ собирался ничего предпринимать. Если Р±С‹ РёРј понадобилась поддержка, РѕРЅРё Р±С‹ уже кричали Рѕ помощи. Рђ если через пять РјРёРЅСѓС‚ РІСЃРµ успокаивалось, РЅРµ было Рё смысла что-то делать. Надо дать людям возможность разобраться РІ ситуации, понять, что РЅР° самом деле РїСЂРѕРёСЃС…РѕРґРёС‚. Вмешательство опасно тем, что вам скажут РІСЃРµ что СѓРіРѕРґРЅРѕ, лишь Р±С‹ РІС‹ отвязались, Р° если РІС‹ примете решение РЅР° основании внешних впечатлений, то можете совершить ошибку. Рљ тому же РІС‹ всех собьете СЃ толку. РћРЅРё станут смотреть РЅР° вас вместо того, чтобы смотреть РїРѕ сторонам. Р’С‹ помешаете РёРј разобраться РІ ситуации».

Ван Рипер РІР·СЏР» РЅР° вооружение этот СѓСЂРѕРє, РєРѕРіРґР° возглавил «красных».

«Первое, что СЏ сказал СЃРІРѕРёРј штабным офицерам: РІС‹ будете находиться РїРѕРґ РјРѕРёРј командованием, РЅРѕ РЅРµ РїРѕРґ РјРѕРёРј контролем, — рассказывает Ван Рипер, вторя словам Кевина Келли, эксперта РїРѕ менеджменту. — РЇ имел РІ РІРёРґСѓ, что общее управление Рё инструкции Р±СѓРґСѓС‚ исходить РѕС‚ меня Рё РѕС‚ старших командиров, РЅРѕ подразделения РЅР° местах РЅРµ должны ждать приказов сверху. РћРЅРё должны проявлять инициативу, смекалку Рё продвигаться вперед. Почти ежедневно командующий военно-воздушными силами „красных“ обращался РєРѕ РјРЅРµ СЃ разными предложениями Рѕ том, как РІСЃРµ это выполнить, как использовать общие методы, чтобы подавить силы „синих“ СЃ разных направлений. РќРѕ РѕРЅ РЅРё разу РЅРµ получил РѕС‚ меня конкретных рекомендаций — СЏ только ставил задачи».

После начала Р±РѕСЏ Ван Риперу РЅРµ нужны были теории, рассуждения, долгие совещания, объяснения.

«Я сказал нашему штабу, что мы не будем использовать терминологию „синих“. Я не желаю слышать слова наподобие „факторы“, разве что в обычном разговоре. Я не желаю слышать о системной оценке оперативной обстановки. Мы не должны запутываться во всех этих механизированных процессах. Мы должны использовать мудрость, опыт и здравый смысл наших людей».

Такая система управления, разумеется, сопряжена СЃ некоторым СЂРёСЃРєРѕРј. Это означает, что Ван Рипер РЅРµ всегда знал наверняка, как собираются действовать его РІРѕР№СЃРєР°. Это означает, что РѕРЅ должен был испытывать Рє СЃРІРѕРёРј подчиненным РѕРіСЂРѕРјРЅРѕРµ доверие. РџРѕ собственному выражению Ван Рипера, это «беспорядочный» СЃРїРѕСЃРѕР± принятия решений, РЅРѕ Сѓ него есть важное преимущество: разрешив СЃРІРѕРёРј людям действовать без согласования СЃ РЅРёРј, РѕРЅ, можно сказать, применил правило согласия, РЅР° котором основана импровизация. Рђ это сделало возможным быстрое познание.

Позвольте привести очень простой пример. Припомните лицо официантки, обслуживавшей вас, когда вы в последний раз были в ресторане, или человека, сидевшего сегодня рядом с вами в автобусе. Сойдет любой незнакомец, которого вы недавно видели. Сможете ли вы опознать этого человека, если этого потребует полиция? Думаю, да. Узнавание лиц — классический пример бессознательного познания. Нам не надо об этом думать, лица сами встают у нас перед глазами. Но предположим теперь, что я попрошу вас взять ручку и бумагу и как можно подробнее описать внешность этого человека. Вот официантка. Опишите ее лицо. Какого цвета у нее волосы? Во что она была одета? Были ли на ней украшения? Верите или нет, но после такого эксперимента вам будет гораздо сложнее узнать ее во время очной ставки. Причина в том, что, описывая лицо, вы блокируете свою способность узнать его по прошествии времени.

Психолог Джонатан У. Скулер, один из первых исследователей этого феномена, назвал его вербальным затмеванием. У нас в мозгу имеется область (в левом полушарии), которая мыслит словами, а другая область (в правом полушарии) мыслит образами. Получается следующее: когда вы описываете лицо с помощью слов, ваша активная визуальная память замещается. Ваше мышление переходит из правого полушария в левое. Оказавшись на очной ставке во второй раз, вы будете опираться в своей памяти на то, что сказали о внешности официантки, а не на воспоминание о том, какой вы ее увидели. А когда речь заходит о лицах, то возникает проблема, поскольку способность к визуальному узнаванию развита у нас гораздо сильнее, чем способность к составлению словесных портретов. Если я покажу вам фото Мэрилин Монро или Альберта Эйнштейна, вы узнаете оба лица за доли секунды. Могу поспорить, что вы уже отчетливо «видите» обоих в вашем воображении. Но насколько точно вы сумеете их описать? Если вы напишете целую страницу о лице Мэрилин Монро и не сообщите мне, кого вы описываете, смогу ли я сразу догадаться, о ком идет речь? У всех нас инстинктивная память на лица. Но, заставляя вас вербализировать эту память (т. е. объяснить), я отсекаю вас от этих инстинктов.

Узнавание лиц — очень специфический процесс, но Скулер показал, что последствия вербального затмевания распространяются и на то, как мы решаем куда более серьезные проблемы. Вот вам головоломка.

Отец с сыном ехали в автомобиле с огромной скоростью и столкнулись лоб в лоб с тяжелым грузовиком. Представьте себе эту картину: искореженная груда металла и двое раненых внутри. На место происшествия прибыли две пожарные машины и «скорая помощь». Мальчика, который был тяжело ранен, вытащили первым. Его перенесли в карету «скорой помощи», и та, включив сирену, помчалась в ближайшую больницу. Дорога заняла двадцать минут. В больнице раненого переложили на каталку и быстро доставили в отделение реанимации. У дежурного врача вырвалось: «О Боже, это мой сын!» Возможно ли это?

Это задача РЅР° интуицию. Это РЅРµ математическая или логическая проблема, которую можно решить системно, СЃ карандашом Рё бумагой. Единственный путь получить ответ — внезапное озарение. Вам надо быстро отбросить автоматическое предположение Рѕ том, что, раз СЏ РіРѕРІРѕСЂСЋ «врач», значит, речь идет Рѕ мужчине. Разумеется, нет. Врач — мать этого мальчика! Р’РѕС‚ еще задача РЅР° интуицию.

Великан перевернул стальную пирамиду и поставил ее так, что она балансирует на вершине. Малейшее движение — и пирамида завалится. Под пирамидой лежит купюра в сто долларов. Как убрать банкноту, не потревожив пирамиду?

Подумайте над этой задачей несколько секунд. Потом, примерно через минуту запишите как можно больше деталей — все, что вы можете придумать по поводу того, как решить проблему: стратегия, подход, любое решение, пришедшее вам на ум. Когда Дж. У. Скулер проводил эксперимент с целым набором задач на интуицию, он обнаружил, что люди, которых просили объяснить свои действия, в итоге решали на 30 % меньше задач по сравнению с теми, кто ничего не объяснял. Другими словами, когда вы записываете свои мысли, ваши шансы на озарение, необходимое для обнаружения решения, уменьшаются — так же, как словесное описание лица официантки мешает вам узнать ее на очной ставке в полиции. (Кстати, решение задачи с пирамидой — как-то уничтожить банкноту, например сжечь.)

В случае логической задачи, если попросить человека объяснить свои действия, это не снижает его способности найти ответ, а в некоторых случаях даже помогает. Но задачи, требующие озарения, решаются иначе.

«Это то же самое, что происходит с сороконожкой, которую просят объяснить, с какой ноги она начинает идти, — говорит Скулер. — Или в спорте: как только вы начинаете раздумывать над ситуацией, это подрывает ваши возможности. Вы прерываете течение событий. Есть определенного типа пластичный, интуитивный, невербальный опыт, чрезвычайно важный в условиях подобного процесса».

Человек способен на исключительные вспышки озарения и интуиции. Мы можем держать в памяти лицо или мгновенно решить головоломку. Но Скулер утверждает, что эти способности невероятно хрупкие. Озарение — это не лампочка, которую можно включить в нужный момент. Это мерцающая свеча, которая легко может погаснуть.

Гари Клайн, специалист в теории принятия решений, исследовал случаи, когда люди должны принимать сложные мгновенные решения, и беседовал с начальником пожарной команды в Кливленде. История, рассказанная пожарным, была о рутинном, на первый взгляд, вызове, который он принял несколько лет назад, будучи еще лейтенантом. Пожар начался на кухне, в глубине одноэтажного дома, расположенного в жилом квартале. Лейтенант и его люди взломали входную дверь, подтянули шланг и потом, как говорят пожарные, «дали напор», поливая языки пламени, вырывавшиеся из кухни. После этого огонь должен был утихнуть, но он не утих. Снова направили струю воды, и снова это ничего не дало. Пожарные отошли сквозь арочный проход назад в гостиную, и там лейтенант внезапно почуял неладное. Он повернулся к своей команде: «Уходим быстро!» — выкрикнул он, и буквально через мгновение после их отступления пол в доме обрушился. Как оказалось, пожар бушевал в подвале.

«Он не знал, почему приказал всем немедленно уйти оттуда, — вспоминает Клайн. — Он считал, что это было экстрасенсорное восприятие. Он абсолютно серьезно полагал, что обладает экстрасенсорными способностями, благодаря которым за всю свою карьеру не получил ни одной опасной травмы».

Гари Клайн — доктор философии, человек умный и нетривиально мыслящий, и такой ответ его не устраивал. Поэтому в течение двух часов он снова и снова заставлял пожарного вспомнить события того дня, чтобы разобраться, что знал и чего не знал лейтенант.

«Во-первых, огонь вел себя не так, как полагается», — рассказывает Клайн.

Пожары на кухне реагируют на водяную струю. А этот не реагировал.

«Во-вторых, когда они перешли в гостиную… — продолжает Клайн. — Он сказал мне, что всегда держит наушники поднятыми, чтобы ощущать температуру пламени, и удивился, насколько раскаленной была комната. Пожар на кухне не мог дать такой высокой температуры. Я спросил его: „Что еще?“ Опытный человек всегда замечает не только то, что есть, но и то, чего нет, и мой пожарный машинально отметил, что огонь не был шумным. Он был тихим, и это было неестественно, учитывая, каким сильным был жар».

В ретроспективе все эти отклонения складываются в абсолютно логичную картину. Огонь не реагировал на струю воды, направленную на кухню, поскольку эпицентр пожара находился в другом месте. Он был тихим, потому что звук заглушался полом. В гостиной было жарко, так как огонь бушевал прямо под этой комнатой и жар поднимался вверх. В тот момент, однако, лейтенант не старался увязать все эти факты. Процесс их осмысления происходил за «закрытой дверью» бессознательного. Это великолепный пример метода тонких срезов в действии. Внутренний компьютер пожарного моментально и без усилий обнаружил закономерности в хаосе. Но, несомненно, самый поразительный факт того дня — спасение людей за секунду до катастрофы. Если бы лейтенант остановился и начал обсуждать со своими подчиненными ситуацию, если бы он предложил им поговорить и разобраться, что происходит, иными словами, если бы он поступил так, как, мы считаем, должны поступать руководители, чтобы решить сложную проблему, он заблокировал бы свою интуицию и все они погибли бы. Интуиция спасла им жизнь.

Это именно та ошибка, которую совершили «синие» РІРѕ время учений Millenium Challenge. Согласно РёС… системе, командиры должны были РІСЃРµ время останавливаться Рё устраивать обсуждение, чтобы прояснить ситуацию. Это было Р±С‹ прекрасно, если Р±С‹ перед РЅРёРјРё стояла задача, требовавшая логики. Ван Рипер ставил перед СЃРІРѕРёРјРё подчиненными совсем РґСЂСѓРіСѓСЋ задачу. «Синие» полагали, что РјРѕРіСѓС‚ прослушивать линии СЃРІСЏР·Рё Ван Рипера, Р° РѕРЅ стал рассылать пакеты СЃ курьерами РЅР° мотоциклах. РћРЅРё думали, что без радио РѕРЅ РЅРµ сможет поднять СЃРІРѕРё самолеты, Р° РѕРЅ применил забытую технику времен Второй РјРёСЂРѕРІРѕР№ РІРѕР№РЅС‹ Рё воспользовался световыми сигналами. РћРЅРё думали, что РѕРЅ РЅРµ сможет отследить РёС… корабли, Р° РѕРЅ вывел РІ залив малые торпедные катера. И РєРѕРіРґР° полевые командиры Ван Рипера внезапно атаковали, «синие» поначалу восприняли это как обычный «пожар РЅР° кухне», однако РІ нем было что-то такое, чего РѕРЅРё никак РЅРµ могли уложить РІ СЃРІРѕРё схемы. Им надо было решить задачу РЅР° интуицию, РЅРѕ РёС… способности Рє озарению были подавлены.

«Я слышал, что Сѓ „синих“ были постоянные долгие совещания, — рассказывает Ван Рипер. — РћРЅРё РІСЃРµ пытались понять, какова же реальная ситуация. РЈ РЅРёС… еще были карты СЃРѕ стрелками РІ разные стороны. РџРѕРјРЅСЋ, СЏ подумал: стойте — РѕРЅРё что, занимаются этим РІРѕ время боевых действий? Еще Сѓ РЅРёС… были РІСЃРµ эти сокращения. Аспекты государственного влияния делятся РЅР° дипломатические, информационные, военные[19] Рё экономические, РІ результате получается аббревиатура DIME.[20] РћРЅРё постоянно твердили РѕР± этих десятицентовиках! Инструменты делятся РЅР° политические, военные, экономические, социальные, инфраструктурные Рё информационные — аббревиатура PMESI. И РІРѕС‚ так РѕРЅРё вели РІСЃРµ эти жуткие разговоры, сравнивая наши DIME СЃРѕ СЃРІРѕРёРјРё PMESI. РњРЅРµ хотелось заткнуть РёРј рты. Рћ чем РІС‹ говорите? Р’С‹ сами знаете, что запутались РІ прототипах, матрицах, компьютерных программах, Рё конца этому РЅРµ РІРёРґРЅРѕ. РћРЅРё так увлеклись механизмами Рё процессами, что РЅРё разу РЅРµ взглянули РЅР° проблему РІ целом. РћРЅРё разодрали идею РЅР° части Рё перестали понимать ее».

«Системная оценка оперативной обстановки — это механизм, который должен был дать нам возможность видеть все и знать все, — признавал позже генерал-майор Дин Кэш, один из руководителей JFCOM. — Что ж, по всей видимости, этот механизм не сработал».