Рикошет / Stany poЕ›rednie

Крестили меня — в порядке исключения — в Сочельник, субботним утром. В маленьком, Богом забытом костеле на окраине Познани. В пять часов утра. Молодой священник решил — знаю по рассказам матери, — что это «самое подходящее время для незаконнорожденной, чтоб людей не смущать». Имена мне выбрала мать. У меня отцовские инициалы, его цвет глаз, его слишком большие стопы и наследственная особенность: я лучше помню то, что должно случиться, чем то, что уже произошло. От матери у меня родинка на левой лодыжке; я, как и она, могу расплакаться без причины, боюсь темноты и пауков, а еще восхищаюсь поэзией и горами. На моих крестинах родители последний раз были вместе. В том самом костеле, где не состоялось их венчание. Мать завернула меня в фату, которую ей так и не довелось надеть, и приколола фрезию. Много лет спустя из материала, предназначавшегося для подвенечного наряда, она сшила мне первое платьице. В квартире она сменила все — за исключением обстановки в их спальне. Когда я иногда туда захожу, я чувствую себя как в мавзолее. На подоконнике, на особой подставке лежат его курительные трубки, со всех сторон, с фотографий на стенах, на меня смотрят его глаза, в шкафу все еще висят две его голубые рубашки, которые мать, непонятно зачем, каждый сочельник, ровно в два часа дня, вынимает и гладит. На тумбочке справа от кровати лежит книжка, заложенная на пятьдесят четвертой странице. Так оставил ее отец. Двадцать шесть лет назад...

РЎ тех РїРѕСЂ, сколько себя РїРѕРјРЅСЋ, РІ канун Рождества мамино ожидание его возвращения достигает своего апогея. Его — моего отца. РЇ очень долго этого РЅРµ понимала. Например, РЅРµ знала, почему каждый Сочельник мать Р±СѓРґРёС‚ меня РІ четыре утра, Рё, озябшие, РІ пустом автобусе РјС‹ едем РІ маленький костел РЅР° окраине РіРѕСЂРѕРґР°, чтобы полчаса молча посидеть там РЅР° скамье.

Еще СЏ РЅРµ понимала, почему РїРѕРґ елкой лежат подарки, которые никто РЅРµ распаковывает, Р° среди рождественского угощения РЅР° столе стоит селедка РІ сметане СЃ луком Рё яблоками, которую РјС‹ РѕР±Рµ терпеть РЅРµ можем. Однажды СЏ спросила РѕР± этом мать. РўРѕРіРґР° РѕРЅР° рассказала только Рѕ крещении. И лишь восемь лет спустя (РІРёРґРёРјРѕ, решив, что девушка, которой исполнился двадцать РѕРґРёРЅ РіРѕРґ, уже достаточно взрослая) наконец рассказала РјРЅРµ РїСЂРѕ отца. Из этого разговора СЏ хорошо запомнила фразу: «Твой отец заставлял меня плакать чаще, чем РґСЂСѓРіРёРµ мужчины, РЅРѕ только ему СЏ это простила...В» РљРѕРіРґР° же СЏ спросила, почему именно ему, РѕРЅР° ответила: «Потому что РѕРЅ дал РјРЅРµ тебя — только РѕРЅ РјРѕРі подарить РјРЅРµ такую дочь, как ты». РЇ очень редко плачу. РќРѕ тогда СЏ заплакала РѕС‚ охватившей меня грусти. И РѕС‚ ненависти Рє нему. Мать РЅР° протяжении двадцати шести лет РЅРµ могла расстаться СЃ надеждой РЅР° его возвращение. И убедила себя, что если это РєРѕРіРґР°-РЅРёР±СѓРґСЊ произойдет, то скорее всего именно РІ канун Рождества. Время РѕС‚ времени РѕРЅР° впадала РІ депрессию. РљРѕРіРґР° ей становилось РЅРµ РїРѕРґ силу выдерживать адвент{6}, длящийся Сѓ нее двенадцать месяцев РІ РіРѕРґСѓ, РѕС‚ Сочельника РґРѕ Сочельника, РѕРЅР° надолго закрывалась РІ своем мавзолее, Р° СЏ задумывалась, может, было Р±С‹ лучше, овдовей РјРѕСЏ мать двадцать шесть лет назад. РўРѕРіРґР° Р±С‹ Сѓ нее было свидетельство Рѕ смерти, ухоженная могила, пожелтевшие фотографии РІ альбоме, лампады РЅР° День поминовения усопших, светлые воспоминания. Ей РЅРµ пришлось Р±С‹ лелеять СЃРІРѕСЋ дурацкую, безнадежно ущербную надежду.

Моя мать — красивая и умная женщина. Все эти годы с ней пытались сблизиться самые разные мужчины. Некоторые хотели провести с ней всего одну ночь, другие — всю жизнь. Но даже те, другие, надолго не задерживались. Приблизительно в середине ноября она прогоняла их, чтобы в Сочельник с чистой совестью вынуть из шкафа священные, без единой складочки рубашки небесного цвета и торжественно их погладить. У меня есть отец, который причинил много боли моей матери. Своим отсутствием. Мне — нет. Я узнала, что у детей бывают отцы, только в детском саду. Я знаю и то, что у него нет никого и ничего важнее меня. Мне достаточно позвонить — и, даже если он будет в этот момент на каком-нибудь конгрессе за границей, он бросит все и приедет. И поэтому я ему не звоню. Это моя месть. Каждый день, каждую секунду. За маму. Я не говорю ему, что горжусь им, делаю вид, что меня не интересует его жизнь, не благодарю за подарки, не целую его и не обнимаю. Он не заслужил того, чтобы знать, что я его люблю...

Перевод Е. Шарковой