Крылов-баснописец. Поэтика басни. Гоголь о Крылове
Говоря о баснях, мы чаще всего подразумеваем стихотворное или прозаическое произведение, для которого характерны сатирическая направленность, конфликтность сюжетной ситуации и иносказательный смысл. В качестве действующих лиц обычно выступают животные, растения, вещи, символизирующие определенные человеческие черты. Иногда персонажами могут быть и люди. Зачастую присутствует мораль – короткое нравоучительное заключение. Аллегорическая форма басни зачастую позволяет неоднозначно понимать её смысл, давая возможность, с одной стороны, обходить цензуру, а с другой – предлагать многоплановую трактовку изображаемых явлений.
Одним из самых выдающихся баснописцев в истории русской литературы можно назвать И.А.Крылова (1769/66/68 – 1844). В предисловии к французскому изданию басен Крылова было сказано: «ни один народ не имеет баснописца, который стоял бы выше Крылова в изобретении и оригинальности». Его басни во многом подходят под традиционное описание жанра, так как им свойственны сатирический пафос, сюжет, построенный на конфликте, небольшой размер. Отличия: фольклорные, в частности сказочные традиции, живой разговорный язык, реалии России того времени, соединение публицистики и драматургии, сценичность, афористичность, иногда – отсутствие морали.
Дадим сначала краткий обзор творчества Крылова в целом. И.А. Крылов начинал работать в 18 веке и продолжил в 19. Как автор 18 столетия, он особенно ничем выдающимся не отмечен. Активно выступал как сатирик, но его произведения имели локальный успех. Как издатель и как сатирик-журналист имел больший успех, чем как писатель в 18 веке. Повсеместно известен журнал Крылова сатирической направленности под названием «Почта духов», который издавался полгода в 1789 (другие журналы – «Зритель», «Меркурий»). Екатерина II была недовольна журнальной деятельностью Крылова, так что он фактически попал в немилость. Его творческий путь разделяется на 2 этапа: в 1780-1790-е гг. Крылов – драматург и журналист, второй этап – качественно иной, когда Крылов становится баснописцем и уже писателем 19 века.
Как он начинает свое творчество в 19 веке? В 1800 г. Крылов создает шуто-трагедию «Трумф или подщипа», своего рода переосмысление жанра. Главные герои: Трумф – германский принц, а Подщипа – наша принцесса, хочет выйти за Слюняя, а вынуждают за Трумфа. 1806-1807 – 2 комедии. «Модная лавка» (1806): направлена против моды, французомании. Ее даже ставили в царском дворце. «Урок дочкам»: та же направленность, дочки изображены постоянно бормочущими по-французски.
Теперь рассмотрим собственно творчество Крылова-баснописца. Писать басни он начал в 1788-89 гг., но это были лишь первые опыты. В 1805 году Крылов перекладывает басню Лафонтэна «Дуб и трость», чуть позже – «Разборчивую невесту». Обращается к И.И. Дмитриеву (он был тогда самым знаменитым баснописцем). Дмитриев признал в нем баснописца, одобрил это начинание и сказал «Наконец вы нашли себя». В 1806 году в журнале «Московский зритель» появились басни «Дуб и трость» и «Разборчивая невеста». Уже в 1809 г. Крылов выпускает сборник, в состав которого вошли 23 басни. Потом – «Новые басни», куда вошли старые переработанные и новые. Затем Крылов подготовил издание басен в 9 книгах, куда вошло около 200 наименований. Это издание он рассматривал как целостное произведение: сам придумал порядок размещения басен и совершенствовал его. «Ворона и Лисица» во всех изданиях открывала собрание басен.
Басен он создал 204. Только треть из них является переводными.
Тематика:
1. Философские басни (Листы и Корни, Богач).
2. Социально-политические басни (Кошка и Соловей).
3. Исторические (Квартет, Волк на псарне, Лебедь, рак и щука).
4. Морально-бытовые (Ворона и лисица).
В начале 19 века происходит активный процесс жанрообразования, разложения уже сложившейся системы. Басня – жанр низкий, площадной, но теперь в 19 веке ей придан статус наравне с другими жанрами, что произошло во многом благодаря Крылову. Басня – произведение, содержание которого близко всем сословиям, всей нации. Творчество Крылова близко Жуковскому (хотя тот и критиковал его за перевод Лафонтена) по обращению к истокам, к фольклору: так, в языке встречаются постоянные эпитеты, идущие именно из фольклора: «Попрыгунья Стрекоза лето красное пропела», «Большой собравшися гурьбой медведя звери изловили; на чистом поле задавили и делят меж собой» («Заяц на ловле»). Романтизм тоже ориентирован на историю и на фольклор. Народность басен, ориентированная и на речь, и на фольклор способствует национальному значению творчества.
Интересно отметить, что в РЯ сами названия животных часто служат для характеристики людей. Эта возможность использована баснописцем: трусливый заяц, хитрая лисица, могучий лев, неуклюжий медведь. Звери и птицы басен Крылова, по меткому замечанию Гоголя, «мыслят и поступают слишком по-русски», они как бы родились и живут здесь, в России, имея русские нравы и обычаи, в них есть «все шевелящее и задирающее за живое». За каждым зверем закреплена своя определенная маска, идущая от фольклорной традиции: хитрая лиса, глупая и шаловливая мартышка, тупой и упрямый осел с амбициями, львы и орлы в роли властителей, пчелы как символ трудолюбия. С этой точки зрения, уже перечисление участников «Квартета» забавно: «Проказница-Мартышка, Осел, Козел Да косолапый Мишка…».
Именно Крылов «как гениальный человек инстинктивно угадал эстетические законы басни» и «создал русскую басню», по замечанию Белинского. Другие знаменитые баснописцы того времени придерживались классицистской или сентименталистской традиции. Крылов освободил басню от слащавости и грубости и от абстрактного морализаторства (в своих баснях он не поучает напрямую, а наблюдает за героями и выносит на суд читателя, хотя авторская позиция обычно все равно видна).
В стихотворной речи Крылов достигает большого диапазона в плане ритмики, интонации, разговорности. В его речи много просторечий. Его басни создали возможность русской поэзии развиваться дальше и свободнее – в разностопный, вольный, гибкий ямб.
Важно понимать, что Крылов не просто бездумно переводит, а преобразует. У него Стрекоза и Муравей – у Лафонтена были Цикада и Муравьиха. Неслучаен в связи с этим размер, выбранный Крыловым, а именно хорей с пиррихиями (с наличием безударных стоп), который подчеркивает то, что Стрекоза скачет. Ритм басен диалогичен, передает ситуацию, голос, изменение ситуации. Способность басен передать живой момент общения делает её близкой к стихотворному языку поэзии. Находки Крылова в области ритмики очень важны. Басня – сжатый жанр, который позволяет аккумулировать в себе смысл и сильнейшие, ударные формы выражения. Много афористической речи: «А Васька слушает, да ест», «Ай, Моська! Знать, она сильна, что лает на Слона!», «А Ларчик просто открывался» и т.д. Всё его творчество состоит из подобного рода ударных фраз и стихов. Всё это выразилось в жанровом воздействии басен Крылова на русскую литературу и комедиографию (именно за счет этой диалогичности и особой ритмики) – например, в «Горе от ума» тоже встречаются вольный ямб и афоризмы. Другая параллель: Крылов помещает в нашу поэзию общекультурный контекст (н-р, рассказы о насекомых были и у Эзопа, и у Лафонтена), и так же поступает Пушкин в эпиграфах к ЕО (Гораций, Петрарка, Байрон, русские поэты).
Н.В. Гоголь об И.А. Крылове («В чем же наконец существо русской поэзии и в чем ее особенность», 1846):
В то время, когда наша поэзия совершала так быстро своеобразный ход свой, <…> один поэт оставался в стороне. Выбравши себе самую незаметную и узкую тропу, шел он по ней почти без шуму, пока не перерос других, как крепкий дуб перерастает всю рощу, вначале его скрывавшую. Этот поэт — Крылов. Выбрал он себе форму басни, всеми пренебреженную, <…> и в сей басне умел сделаться народным поэтом. Это наша крепкая русская голова, тот самый ум, который сродни уму наших пословиц, тот самый ум, которым крепок русской человек, ум выводов, так называемый задний ум. <…> Известно, что если сумеешь замкнуть речь ловко прибранной пословицей, то сим объяснишь ее вдруг народу, как бы сама по себе ни была она свыше его понятия.
Отсюда-то ведет свое происхождение Крылов. Его басни отнюдь не для детей. Тот ошибется грубо, кто назовет его баснописцем в таком смысле, в каком были баснописцы Лафонтен, Дмитриев, Хемницер и, наконец, Измайлов. Его притчи — достояние народное и составляют книгу мудрости самого народа.Звери у него мыслят и поступают слишком по-русски; в их проделках между собою слышны проделки и обряды производств внутри России. Кроме верного звериного сходства, которое у него до того сильно, что не только лисица, медведь, волк, но даже сам горшок поворачивается как живой, они показали в себе еще и русскую природу. Даже осел, который у него до того определился в характере своем, что сто̀ит ему высунуть только уши из какой-нибудь басни, как уже читатель вскрикивает вперед: «это осел Крылова!» — даже осел, несмотря на свою принадлежность климату других земель, явился у него русским человеком. Несколько лет производя кражу по чужим огородам, он возгорелся вдруг чинолюбьем, захотел ордена и заважничал страх, когда хозяин повесил ему на шею звонок, не размысля того, что теперь всякая кража и пакость его будет видна всем и привлечет отовсюду побои на его бока. Словом — всюду у него Русь и пахнет Русью.
<…>
Только в Крылове отразился тот верный такт русского ума, который, умея выразить истинное существо всякого дела, умеет выразить его так, что никого не оскорбит выраженьем и не восстановит ни против себя, ни против мысли своей даже несходных с ним людей, одним словом — тот верный такт, который мы потеряли среди нашего светского образования и который сохранился доселе у нашего крестьянина. Крестьянин наш умеет говорить со всеми себя высшими, даже с царем, так свободно, как никто из нас, и ни одним словом не покажет неприличия, тогда как мы часто не умеем поговорить даже с равным себе таким образом, чтобы не оскорбить его каким-нибудь выраженьем. Зато уже, в ком из нас действительно образовался этот сосредоточенный, верный, истинно русский такт ума — он у нас пользуется уваженьем всех; ему все позволят сказать то, чего никому другому не позволят; на него никто уж и не сердится. У всех наших писателей бывали враги, даже у самых незлобнейших и прекраснейших душою (стоит вспомнить Карамзина и Жуковского); но у Крылова не было ни одного врага.