И диким воплем изреку проклятие всему человечеству
Знаете, Станислав Николаевич, за последние два десятилетия я вдоволь насмотрелся на самых разных низвергателей. В том числе, и из наших трезвеннических рядов. Огорчает многое, но более всего то, что не желанием помочь человеку движимы иные, но стремлением расквитаться, стремлением действовать не ради, но против чего-то. Они так смахивают на М.Бакунина, того самого, который вместе с К.Марксом создавал I Интернационал, и в своей работе «Принципы революции» писал: «Не признавая другой какой-либо деятельности кроме дела истребления, мы соглашаемся, что форма, в которой должна проявляться эта деятельность – яд, кинжал, петля и тому подобное. Революция благословляет всё в равной мере».
Что может родиться от таких людей?
Вы, Станислав Николаевич, верите, что родители неким образом влияют на свое потомство? В таком случае, почему Вы спрашиваете: была ли Лаура, дочь дегенерата Карла Маркса, нормальной? Лаура, трое детей которой умерли еще в колыбели, и которая вышла замуж за родственника – П.Лафарга, являющегося племянником К.Маркса?
И можно ли таких людей выдвигать в качестве эталона, образца для подражания, если, подражая им, люди помышляют о самоубийстве? Разве не отрезвляет нас запись, сделанная секретарем Фотиевой в дневнике дежурных секретарей 22 декабря 1922 года: «Владимир Ильич вызвал меня в 6 часов вечера и продиктовал следующее: «Не забыть принять все меры доставить... в случае, если паралич перейдет на речь, цианистый калий как меру гуманности и как подражание Лафаргам»?
Подражание Лафаргам – самоубийцам?!..
Вам хотелось, чтобы факт самоубийства не указывал на патологию. Увы, – но самоубийство, – безразлично из каких соображений, – уже есть факт сам по себе патологический. Даже если этот факт имеет место в результате временного умопомешательства, нравственного затмения. Акт разрушения, – неважно себя или другого, – возможен только в том случае, если человек находится в состоянии тревоги, нестабильности, духовно-умственного хаоса. Причем, акт деструкции есть вместе с тем еще и способ восстановления утраченного внутреннего порядка, попытка из невыносимой болезни выкарабкаться в состояние здоровья.
В своей предсмертной записке суицидант может, как угодно раскрашивать причины и цели своего ухода, – в том числе так, как Лафарги, или так, как Ю.Друнина, – но это раскрашивания с точки зрения убийцы, с точки зрения человека, пребывающего в состоянии патологическом. Зачем же мы-то с Вами в своих рассуждениях будем исходить из представлений тех, кто ненормален?
Кстати, когда я пишу о патологии и деградации, я ведь не оценки даю тем или иным персонам, я – констатирую факт. Как патологоанатом, препарирующий труп.
И при этом я совершенно с Вами согласен, что нужна рубрика, с помощью которой мы будем завоевывать выдающихся деятелей культуры. И я даже готов, как могу, поддерживать это замечательное начинание. Однако чтоб нам не впасть в ребячество, не подскажите ли, что мы будем делать с такими махровыми сволочами, как М.Боярский, А.Булдаков, Л.Якубович, О.Табаков, В.Познер?
Басню Крылова про волка и ягненка, я помню…
И последнее. Вы утверждаете, что я пользуюсь недоброкачественными источниками. Надеюсь, Ваши слова не относятся к докладу Э.Кречмера, – выдающегося немецкого психиатра, – на тему «Гениальность и вырождение», который был сделан в «Мюнхенском обществе по гигиене рас» 11 ноября 1926 г.? А между тем, в этом докладе Э.Кречмер сказал: «Душевно здоров тот, кто находится в душевном равновесии и хорошо себя чувствует. Такое состояние не есть, однако, состояние, которое бы двигало человека к великим делам. Быть психопатом – несчастье, в известных же случаях – большая честь.
Находящийся в душевном равновесии человек не делает ни войны, ни революции и не пишет стихов».
Евгений Батраков
Июль 2005 г.
P.S.
У меня много плохих черт. Одна из них – я плохо подхожу для «узкого круга». Близкие, человеческие отношения ценю, но когда в отношениях появляется «секретность», мне это не по душе. Поэтому, то, что я пишу и говорю, это «для всех»: все, что Вы считаете нужным сделать достоянием ума иных людей – это Ваше право, и я считаю его законным. В этом плане меня всегда «достает» своей интеллигентской щепетильностью В.М.Ловчев, непременно уточняющий: «а это можно опубликовать?». Можно!
Я просто не пишу то, что не хочу обнародовать. Например, свое мнение о том человеке, который 20 лет тому назад на Ваши очень справедливые, дружеские поправки, на Ваш кропотливый труд, отреагировал весьма специфически. Что тут поделаешь? Он и до сих пор не внес коррективы в свои прежние заявления. Хуже того, громоздит все новые. С этим остается только смириться. Это нельзя исправить, как горб у горбатого.
Но почему б Вам, дорогой Станислав Николаевич, не стать снисходительным и не примерить к нему свою же фразу: «есть люди, для которых большой, огромный, неоценимый вклад в мировую культуру – ничто в сравнении в личной слабостью или пороком «внутреннего значения»?
Ноябрь 2007 – январь 2008 . Е.Г.Батракову
НЦ ССХ им. Бакулева – Правда. (Копия В.М.Ловчеву).*
Уважаемый Евгений Георгиевич!
Есть основания прервать/прекратить объявленный мною же… мораторий на переписку с Вами, хотя, на первый взгляд, есть и инозначные основания, побуждающие – напротив – не только сохранить его, но и распространить на другие «объекты», существенно – если не радикально – ограничив круг неотложных дел и забот. Вот ведь какое противоречие!
Кстати, Вы (скорее всего, ненамеренно) весьма и весьма чуждаетесь противоречий (методологически, в подходах к явлениям, реалиям [включая лица] и к абстракциям), из чего и проистекает Ваша тенденциозность, односторонность: 1) в отборе «объектов» рефлексии → 2) их понимании → 3) трактовках → 4) оценках → 5) применении. В дальнейшем эту пятичленную цепочку сугубо сжато (в свёрнутом виде) я буду держать в уме, что прошу иметь в виду и Вас.
Впрочем (намеренно не редактирую эту фразу, чтобы по контрасту была яснее мысль): Вы… не замечаете противоречий – даже в собственных суждениях и умозаключениях – хотя наверняка способны их видеть когнитивно (интеллектуально). А не видите по причинам психологическим. Этот недуг, к несчастью, широко распространён среди идееносцев, как правило, неосознанно бегущих, от противоречия, могущего поколебать обожаемую идею и их категорическую убеждённость в ней, хотя, как правило, восприятие, усвоение и преодоление противоречия – напротив – укрепляет идею на новой основе, то есть укрепляет её сопротивляемость. Примеры – ниже.
В 2005-ом году указанный мораторий диктовался – главный повод! – целесообразностью экономить время, для того чтобы, уклоняясь от преходящих вызовов «текущего момента», сосредоточиться на реализации важных проектов из… долгого ящика. Тогда я исходил из сугубо гипотетических соображений, ещё не предполагая возможности появления ещё более критической ситуации. Той, которая читается в выше начертанной аббревиатуре НЦ ССХ, расшифровываемой так: Научный центр сердечно-сосудистой хирургии. В него я попал из ССХ-отделения другой авторитетной клиники, в которой за операцию не взялись. Здесь, вроде бы, берутся, хотя вот уже несколько дней тянут с решением.
(Заканчивая уже дома, после частичной операции и с предположительной перспективой ещё одной).
По моим предположениям, за минувшие месяцы «моратория» Вы, человек явно жадный до знаний (хотя и с выше названными погрешностями в их усвоении и применении, приводящими к их ненамеренной подгонке под исповедуемое кредо), не могли не обогатиться как эрудит, и без того будучи, как мне представляется по знакомым мне Вашим текстам, одним из наиболее эрудированных людей в современном ТД.
Изменились ли как мыслитель-аналитик (опять-таки с учётом названных погрешностей)? Сомнительно – дело в том, что качества и уровень аналитика (объяснителя реалий и обоснователя суждений) жёстко зависят от базовых принципов его мировоззрения, идеологии, от наличия/отсутствия у него интеллектуальной свободы/мужества и от характера/воли. От безбоязненности истины.
Поскольку свой трактат-памфлет «Культуразм люциферовых слуг» Вы мне прислали в 2005 году, то я исхожу из того, что тогда именно таковы и были Ваши взгляды и Ваше отношение к предмету нашего внимания.
Очень многое в Вашем фундаментальном трактате – особенно взятом в большом варианте – позволяет… – не удивляйтесь, Евгений Георгиевич, наверняка считающий себя мужественным человеком –…позволяет усомниться в наличии этого свойства (бегство – по моим оценкам, ненамеренное – от противоречий – одно из проявлений/выражений отсутствия такого мужества).
Чтобы Вы, человек, не убоявшийся ни Люцифера, ни его слуг, не чувствовали себя оскорблённым упрёком-сомнением, сошлюсь на собственный опыт – не прикрываясь вредной в данном случае скромностью, которая «есть скорее боязнь истины, чем боязнь лжи, есть предписанный свыше страх перед выводами» (Маркс).
В 1953 году, когда громогласно звучало последнее слово марксистско-ленинской науки, каковым считались «Экономические проблемы социализма в СССР» Сталина, я дважды публично выступил с большим докладом, где, в частности, содержалось обоснование положения, что третья горячая мировая война отнюдь не обязательна, не неизбежна (как у Сталина) и что столкновение, борьба двух систем, развернётся на арене мирового рынка, где США и дадут нам бой в расчёте его выиграть.
Вряд ли большинство слушавших сие студентов (дело было на объединённом семинаре двух групп) осознали подрыв устоев, крамолу, но преподавательница основ марксизма-ленинизма пришла в ужас. Относясь ко мне сверххорошо, она, тем не менее, – явно растерявшись – задала вопрос, ответ на который мог бы погубить дерзкого 18-летнего студиозуса (впрочем, автор «Экономических проблем…» пару месяцев тому как умер). Она спросила: «А как этот вопрос освещён у товарища Сталина?» Я ответил как есть: «Товарищ Сталин считает такую войну неизбежной». Следующий вопрос испуганной Нины Георгиевны был ещё более убийственным, чем первый: «Так кто же прав?» Мой ответ был искренним: «Товарищ Сталин!» Она – недоумённо: «Так почему же Вы высказали иную точку зрения?»
Данный тогда экспромтом ответ: «Но мой вывод неизбежно следовал из всей аргументации!» – в результате последовавших рассуждений об изложенном сюжете обратился в методологический и – одновременно – идеологический принцип: То, что следует (вытекает) из объективного обоснования, должно быть выведено и высказано.Одновременно приверженность этому правилу страхует от искушения подгонки аргументов и фактов под желаемые выводы, исповедуемые убеждения.
Это качество по своей силе близко к убеждённости, о чём не скажешь лучше, чем опять-таки сказал Карл Маркс: убеждения – это такие узы, из которых можно вырваться, только разорвав своё сердце.(Кстати, боязнь такого разрыва сердца также невольно приводит к уклонению от противоречия).
Сравните два близких словосочетания: «убеждения человека» и «человек убеждений». В первом варианте убеждения принадлежат человеку, служа его целям. Во втором – он принадлежит убеждениям, являясь их орудием. Это почти мания и в действительности нередко свойственна именно маньякам, фанатикам идеи/идей.
Честный, геройский Макар Нагульнов в «Поднятой целине» (почему-то, кстати говоря, считающейся конъюнктурным прославлением коллективизации) кричит: «Да поставьте вы баб с ребятишками – всех положу из пулемёта за революцию!»
Каков был Макар в качестве… мыслителя, мы знаем из того, как он осваивал науки по словарю, из которого, например, заключил, что «акварель – это хорошая девка…»
Впрочем, Нагульнову мы не можем ставить в упрёк, в вину ни его невежество, ни слепую страсть убеждённости. Другим – и то, и другое порознь или вместе – можем.
Начиная с первого члена обрисованной вначале 5-членной цепочки, вынужден сказать без обиняков, что здесь особенно наглядно проявляется Ваша подгоночная тенденциозность. Отбирая материал для своих концепций, тезисов, Вы допускаете непростительные оплошности, изменяя собственной проницательности.
1. Вы – один из множества ссылающихся на пресловутую «доктрину (план) Даллеса» для иллюстрации коварства американских гегемонистов. Между тем, давно доказано, что данный документ – фальшивка. Аналогичная столь же масштабным, как «Протоколы сионских мудрецов» или «Ленин – платный агент, шпион германского милитаризма, Вильгельма».
О первой мировой фальшивке исписаны тонны бумаги (в частности, в «ТК» Вы, возможно, читали и мою статью с несколько отличной от общепринятой версией происхождения «Протоколов…», её авторства).
Относительно фальсификации второй – в азарте низвержения коммунистического, ленинского прошлого ради безоговорочного прославления дико-капиталистического сегодня – вспоминают редко. Между тем известно признание ни много, ни мало американского президента Теодора Рузвельта о том, что «доказывающие» шпионство документы германского генштабы были сфабрикованы в США (страх перед примером русских рабочих, чтобы его дисредитировать). Объективный исследователь истории русской революции Солженицын – при всей его личной антипатии и к Ленину, и к Советской власти – на утку не купился: в фундаментальном «Красном колесе» он показывает, почему и как Ленин был вынужден переигрывать Вильгельма и как он его переиграл.
Если первая мировая фальшивка имеет самое непосредственное отношение к проблеме отрезвления своим содержанием, то вторая – косвенное. Совершенно излишне приписывать лишние грехи Ленину, дискредитируя его личность, коль скоро его тезисы на Х партконференции и содержание его плана ГОЭЛРО – весомые аргументы для обоснования политики отрезвления.
Что же касается доктрины Даллеса, то публикация Вами (впрочем, несть числа таким публикаторам) данного документа вредит как раз обличению хищнического гегемонизма США. Он имеется? Ещё бы! Он мягче «даллесовского» (из «доктрины»)? Думаю, ещё жёстче, включая как сохраняемый про запас вариант физического уничтожения, так и «мирный» способ посредством информационно-идеологической войны, оболванивания, подтасовки ценностей – в частности, фальсификации ценностей общечеловеческих. И хотя ради реальной политики наши госдеятели, дипломаты вынуждены соблюдать политес и целоваться с хищниками, но мы к тому отнюдь не обязаны. Обличать нужно, остерегать соотечественников нужно обязательно, но кому выгодно, чтобы наши обличения были нелепыми, выглядели надуманными и потому и… безвредными для злодеев? Да прочтите Вы внимательнее и критичнее текст пресловутой доктрины! Ясно же, что сочинили наши дураки, даже не сумевшие придать ей вид достоверности. Ален Даллес был не… стриптизёр и трепач, а умный и хитрый враг, явный и последовательный милитарист и янки-националист, из породы тех, кто перешагнёт любые горы трупов (в том числе и своих соплеменников, соотечественников – наподобие того, как это, вполне допустимо, было 11 сентября) ради прибылей и господства.
Местами не могу не отдать должного Вашей проницательности, а тут…???
2. Не знаю, кто таков «профессор Михаил Решетников». Возможно, подобен нашим профессорам собриологии. Согласно ему, «количество депрессивных пациентов растёт на 50-70 % в год». Цитируете, не задав себе вопроса: от какой базы. Если в начале 90-х, в период дезадаптации десятков миллионов россиян, в обстановке так называемого кризиса идентификации, всё ещё продолжающегося для людей моего, предмоего и даже постмоего возраста, депрессивных было что-то от четверти до трети, то сделайте простой расчёт и тогда окажется, что их доля в населении страны давно превысила… 100 процентов. Зачем же срамиться вместе с профессором!? Проверьте так же другие его цифры. Например, у него: может быть указанное им количество россиян, нуждающихся в психологической и т.п.-помощи, свидетельствует о здоровье и благополучии нации, коль скоро в процветающих США регулярное обращение к «шринку» – норма, по меньшей мере, для половины американцев?
Заботьтесь о точности аргументации. Вам ли говорить, что мы не в бирюльки играем.
Рассмотренные примеры иллюстрируют не только Ваши промахи в отборе фактов-аргументов и тезисов(концептов)-аргументов, но и в их толковании, применении под влиянием тенденциозности, пред-взятости. Последний термин хорош: факт, тезис нужно брать как таковой, чистый, как он есть сам по себе – тогда он претендует быть доказательным и истинно убедительным. Пред-взятый, то есть взятый уже с заданной оценкой, готовеньким, он бездоказателен, хотя и… убедителен для уже готовеньких сторонников, единомышленников, восприятие которых так же пред-взято, почему они и восторгаются обличителем – тем более таким демосфенистым, как Батраков, как Жданов, как… Шевердин (в бытность мою публичным, аудиторным пропагандистом трезвости и сухозакония – впрочем, я избегал подобных ляпсусов, нарочито подвергая себя критике и повторяя своим единомышленникам как рефрен в своих письмах и репликах: «Никаких ошибок – пусть ошибаются они, а не мы». (Конечно, установка на безошибочность не уберегает от них гарантированно, но – воспринимаемая и принимая как… заклятие – сводит их к минимуму).
Однако буду сокращать свой текст, надеясь, что Вы и без меня с успехом проэкзаменуете ниже упоминаемые, а также и другие «куски» Вашего трактата критериями пятичленной формулы рефлексии. (Порядок произвольный).
■ Конечно, Вы правы в осуждении поведения Эдиты Пьехи в детском саду (этого факта, как и многих других, содержащихся в трактате, я не знал). Но о своём согласии с ним (осуждением) я упоминаю в связи с обещанием показать Вашу боязнь противоречия.
Мне трудно представить, что Вы не читали «Сердце хирурга». А ведь там Фёдор Григорьевич высоко подымает авторитет того самого… шампанского. Помните? Помните! И ведь какое этическое оправдание!
По памяти воспроизвожу диалог, но, думаю, почти дословно:
« - Почему шампанское не приготовили? Не чай – шампанское!
- Ой, Фёдор Григорьевич, Вы ж не выпиваете.
- Мало ли что! Человек заново родился! Как без шампанского!»
Диалог воспроизводится и в третьем издании книги – 90-х годов.
И что? Наш патриарх – нетрезвенник? Сивушный реакционер?
Как трезвенник нам известен и генерал Игнатьев («Тридцать лет в строю»). Но и он вдруг сдался: «Когда будем в Берлине, выпью».
Рассуждая плоско, недиалектически и внеконтекстно, такие случаи – оправдание, возвышение выпивки (аналог – вино-кровь Христова при причастии).
Научное объяснение вполне адекватно в рамках семиотического направления в культурологи (теории культуры), наиболее удачно, авторитетно и доступно представленного в трудах Ю.М.Лотмана – в частности и, пожалуй, особенно хорошо в книге «Культура и взрыв» (в моей «Драме взаимности…» я об этом немного пишу).
Да, правильное понимание подобных ситуаций невозможно вне рамок их культурологического анализа. И вот тут важно Вам иметь в виду, что Ваши представления о культуре вообще и в её связи с винопитием далеко не устоялись и содержат внутренние противоречия. То есть они противоречивы логически (антиномичны). В результате идёт подгонка под… культуразм (неологизм говорящий). Оставляю Вам размышление на тему, как и почему логические противоречия высказываний, суждений способствуют отторгать, избегать реальной противоречивости реалий (диалектических), хотя посылы к этому размышлению Вы, если захотите, сможете отыскать в моём завершающем критико-аналитическую часть моего письма кратком анализе Вашего противоречивого толкования культуры.
■ Пресловутое присловие шолоховского героя: «После первой не закусываю» и впрямь было едва ли не афоризмом и уж точно распространённым долгое время крылатым оправданием пьющими их лихости (толерантности к алкоголю). Но воспримут ли всерьёз Ваш упрёк великому писателю его почитатели, прочтя Вашу оценку его «Судьбы человека» и других малоформатных произведений как… придуманных картиночек, называемых рассказами. Бестактность! Вы можете возразить в том духе, что соображения светского этикета не должны сдерживать обличение пошлости, вредности. Могли бы возразить, если бы такая оценка не была бы ещё и – несправедливостью! А большинство внешних читателей усомнится и в культурности критика, распространив сомнение и на оценку им общественного значения присловия.
Шолохову в связи пресловутой репликой писал и Красноносов. Жестоко упрекал, но не унижая. А Вы ослабляете, дискредитируете свою содержательно верную критику, подмешивая к ней дёготь… знаете, чего? (предлагаю продолжить).
Того же сорта и филиппика про «… идиотскую песенку “Где же ты, моя Сулико”», одну из любимых песен грузин, да и русскими почитаемую? Для сравнения. Есть одна из самых любимых народом песен (особенно поколением Великой Отечественной) с абсолютно нелепым текстом, положенным на примитивный мотив. Как говорят, душевная, отвечающая общим смыслом переживаниям десятков миллионов воевавших мужчин, проникновенно (что значит: с проникновением в души слушателей) исполняемая Клавдией Шульженко. На значимость, на место этой песни в душевной жизни не покушаются самые снобистские снобы. И я тоже не покушусь, хотя мои музыкальные и, в частности, вокальные вкусы весьма и весьма элитарны.
В названных случаях мне, по меньшей мере, обидно за Вас: и лично, и как одного из нашего племени трезвенников, из числа активных её пропагандистов.
■ Очень метко, проницательно в связи с показом на ТВ пьющих и вообще скверно себя ведущих положительных или симпатичных героев Вами отмечено: «Страна им сопереживает – значит, отождествляется с ними!» НО!!!
Умозаключение научное, и из него следует, что задача перевоспитания и формирования фильтров восприятия состоит в рас-тождествлении зрителя/читателя/слушателя с дурными качествами положительных персонажей при сохранении сопереживания (симпатии к ним), как это имеет место или должно иметь место, допустим, в случае с Фёдором Протасовым, самопожертвованно уходящем из жизни, чтобы не мешать благополучию других; с тем же Андреем Соколовым; с героями «Горячего снега», обмывающими ордена в котелке с водкой (или спиртом?); наконец, и с дядей Стёпой, подымающим бокал… за французских коммунистов в поэме махрового конъюнктурщика Михалкова-старшего… и т.д. и т.п.
Растождествление (термин мной не придуман) – серьёзная педагогическая и психокорректирующая задача, далеко не равнозначная, кстати говоря, популярному в нашей среде перепрограммированию, о котором я высказался в очерке «Шичко». Сложность растождествления в том, что нужно не просто уничтожить нежелательное отождествление, но заменить его иным, более привлекательным («более» – хотя бы на первых порах, иначе не растождествить).
Тут Вам, возможно, вспомниться вопрос, который нам подкидывают оппоненты из числа защитников винопития: «Допустим, Вы правы, что пить вредно. Но человек привык так утешаться, расслабляться и пр. Вы его лишаете этого средства утешения, расслабления, ничего не предлагая такого же доступного взамен».
В агитационно-полемических условиях (и целях) вполне допустимы возражения вроде: «Вас освобождают от заболевания, а Вы просите об инсульте взамен инфаркта». Так-то оно так… Но практически проблема серьёзная.
■ Цитатка»: «Проблема российского правительства в том, что, по крайней мере, 70% мужчин в кабинете Б.Ельцина – гомосексуалисты», – Вам пригодилась для обличения люциферовых слуг как деградантов.
Распространив эту… рениксу («renixa» – чепуха) на Совет Федерации и Госдуму, Вы ставите диагноз: «Становится совершенно ясным, почему законы, направленные на защиту трезвости, нравственности и морали наглухо увязают и благополучно помирают в дебрях этих структур». Спасибо за такую совершенную ясность! Мы теперь не будем мучиться и задачу реализации политики отрезвления/осушения сведём к медицине и этике: выберем в Федеральное собрание твёрдых бабников.
■ «Власть имущим нужен пьяный народ»; «Пьющим народом управлять легче». Хлёстко, но, сколько нужно повторять, что ошибочно.
Для начала достаточно припомнить, что и власть имущие бывают склонны к ограничению потребления, вплоть до сухозакония. А к ограничению, вплоть до обуздания пьяной преступности, которая может быть чревата и не-управляемой анархией, опасной для устоев,– всегда. И мы знаем многочисленные разномасштабные примеры ситуационного и пространственно локального сухозакония
Если же поразмышлять, опираясь даже на навыки «здравого смысла» и не владея правилами научного анализа, то обнаруживается вот что. Уже не одно столетие они, власть имущие, мечась между крайностями, стараясь и невинность соблюсти и капитал приобрести, ищут, как говорится, «социально приемлемую “дозу”», при которой продажа алкоголя, с одной стороны, даёт достаточные поступления в казну и обеспечивает расширенное воспроизводство питейным производителям, а, с другой стороны, не приводит к таким изменениям/нарушениям в поведении пьющих, которые делают его неуправляемым или трудно управляемым и угрожающим их, власть имущих, благополучию. Одновременно снисходительно разрешается, допускается алкоголизация-деградация-гибель маргиналов.
Стоит проверить предположение, что такой «социально приемлемой “дозой”» (в данном случае имеется, как очевидно из контекста, среднедушевой уровень потребления алкоголя в смысле приемлемости для власть имущих, а отнюдь не для страдающих от пития) является приблизительно 5-7 литров а/а: устои не шатаются, а гибнущими и страдающими можно пренебречь.
■ Отмечая промахи Эльдара Рязанова, язвительно замечаете: «Его отец был большевиком, а это, как мы знаем, признак дегенерации».
Большевиками были мой дед и отец. Мне говорили в связи с дедом: «Ваша фамилия – вексель». Воспитательница детсада Наталья Гавриловна Албул сказала мне как-то при случайной встрече, в то время 10-летнему: «Учти твой папа – наша совесть». Будучи юрисконсультом горпромторга и одновременно областным арбитром по торговому ведомству (позднее – вообще областным) в немалом городе Горьком, крайне щепетильно относился к возможности как-то использовать своё положение. По моим ощущениям и оценкам – из соображений большевистской чести, к которой, думаю, примешивалась и дворянская (ещё, по Батракову, видимо, один источник дегенерации). Обычно весьма тактичный и сдержанный, однажды грохнул молотком по столу, разбив посуду, когда мать заикнулась о том, чтобы похлопотал, имея полную на то возможность, о переезде из наших полутора комнат в коммуналке (без водопровода, с пресловутыми «удобствами» во дворе). Квартиру получил, уже будучи много лет на пенсии, на общих основаниях. Жили бедно, напряжённо. Некий сосед по фамилии Ястребов, с чьим сыном умельцем Мишкой мы одно время приятельствовали, однажды под хмельком болтанул нечто вроде: «Папаша твой на таком золоте сидел, а…» Предположительно, он, Ястребов, и настучал на отца и мать, подведя их под легендарную 58-ую. Впрочем, я должен быть этому стукачу (а может, другому подобному) сейчас… благодарен: признанный жертвой политрепрессий (полтора года в «детсаде» ЧСИР [членов семей изменников родины]) с 3,5 до 5 лет, могу сейчас даром ездить на электричке и пользоваться иными… гигантскими льготами.
Отец, со своей стороны сетовала, что на Ястребова, явного жулика, нет никакого материала. После войны, как только Горьковский автозавод стал производить легковую «Победу», у Ястребова оказались деньги её приобрести.
Даже не имевшие никаких оснований приукрашивать Ленина и других большевиков первого поколения, да и претерпевшие от них Бердяев, Лосский и другие, знавшие их, отмечая исповедуемую ими жестокую философию социальных преобразований, не сомневались в их личной нравственности и приверженности благородным идеалам служения народу, трудящимся.
Вспомните, в конце концов, отцов-основателей послевоенного ТД! Все же – большевики, с обострённым осознанием большевистской чести!
…Не так всё просто! Но как понять противоречия и «инверсию сущности» (в частности, превращения благих намерений бескорыстников в зло), не понимая противоречий, прячась от них (иногда прячутся не из страха, а по причине, что от них голова идёт кругом и, так сказать, разламывается: как, мол, так). Но мы же не павловские собачки, сходящие с ума от посылаемых одновременных противоположных стимулов. Нам дан разум (о превосходстве разума над рассудком и остроумием [в смысле: остротой ума, а не склонностью к зубоскальству]) я написал, кажется в очерке «Шичко»).
■ Далее, перед заключительным обещанным фрагментом о культуре, лишь называю, чуть обозначая свой критический подход, несколько из множества своих «пометок на полях» «Культуразма…». К каждому абзацику Вы при желании найдёте с десяток подобных в своём тексте.
▪ Вами упоминается в ряду деградантов Ленау. А ведь мог бы войти в текст с противоположным знаком – как, так сказать, антилюциферианец: Америка, согласно Ленау – «закат человечности».
▪ Цитируете Сталина: «Интеллигенция – это говно нации». Вождь-тиран сказал это для оправдания репрессий против интеллигенции. Тогда же киношный Ленин (после ранения) озвучивает: «Вот и досталось мне от… интеллигенции».
Одновременно – в мягком варианте – ненужность интеллигентов подчёркивалась и прославлением в том же кинематографе одарённых самоучек, которые и музыку сочиняют, и поют, и играют хлеще говённых интеллигентов.
И Мейерхольда Вам не жаль: он же… педераст – за что и уничтожен.
▪ Оскорбительно пишите о падших: Высоцком и других. Поучитесь отношению к падшим у Достоевского, Толстого… (в воспоминаниях или в литпортретах Кони об этом ясно).
▪ «Цель каждого из нас – обрести утраченный рай». Не наговаривайте на себя.
▪ Ломброзинская трактовка Вами строк Ахматовой: «Когда б Вы знали…» – ещё один пример того некритического отношения к писаниям этого «мыслителя», о котором я более основательно написал в письме-комментарии к Вашему «Антивееру».
И вот, наконец, анализ Вашего понимания и толкования культуры.
Вы, судя по цитированию языкового словаря, согласны с тем, что культура – это достижения в духовной и материальной деятельности. Но ошибка – уже это: такие словари поясняют (толкуют) лексику с точки зрения их распространённого (бытового, обиходного) употребления. А оно не часто совпадает с научным толкованием понятия (термина), хотя и весьма полезно для так называемой лексической истории элементов науки, её бытования вне теоретизирования.
Но главное, что такое определение культуры давно уже не выдерживает критики, хотя не культуролог и не философ Ожегов тут не при чём: это не его определение, а лексический факт, который составитель словаря не мог игнорировать.
Конечно, обращаетесь Вы и к научным источникам, попавшим в поле Вашего зрения. Это авторитетные источники (тем более если вы брали именно перво-, а не второисточники, то есть самих Леви-Стросса и Шпенглера, а не из цитатников).
Итак, мы встречаем в «Культуразме…», что культура – это организм («культуры – это организмы»). Ваш комментарий «метафорическая вольность» позволяет и усомниться в том, что Вы внимательно изучили оригинал, а с высокой степенью уверенности заключить: отрефлексировали (обдумали → усвоили → применили к своему анализу) определение неадекватно.
Данное определение (1) – вовсе не «метафорическая вольность», как Вам подумалось (не вижу в этом Вашей вины). В рамках так называемого органицизма и в современной философии, критически усвоившей достижения органицизма в истолковании закономерностей эволюции и истории, – это термин, понятие.
И в рамках этого понятия (2) как биологические целостности (собственно организмы в биологическом смысле), так и социальные целостности/общности (от брачной пары/семьи до макрообщностей: нации, общества и мегаобщности – человечества) рассматриваются как… организмы. Как саморазвивающиеся, органические системы. Как организмы, а не как механизмы. (Термин «механизм» по контрасту помогает преодолеть узкое, биологическое, биологизированное понимание термина «организм»).
Какой-нибудь оппонент второпях возразит, что, мол, «ожеговское» и леви-строссовское определения совместимы. Ничуть! Совместимости препятствует слово «достижения». В организме… – вот уже тут позволю себе метафорическую вольность, доверяя сообразительности читателей, коль скоро они умеют сбрасывать шоры тенденциозности, наличие которых приводит к избирательной узости зрения, – …в организме равнозначны и человеческий «верх», и человеческий «низ», мозг и ректум, пылкое сердце с его благородными порывами (например, осушить быт) и уретра – с её прозаическими, но жизненно необходимыми функциями.
Понять, что культура пронизывает и «верх», и «низ» (дно) общества, помогает и её толкование как управляющей, регулирующей системы.
Цитирую Вас, Евгений Георгиевич – причём с большим сочувствием: «Французский социолог К. Леви-Стросс определил: "Мир управляет жизнедеятельностью человека через культуру". Если это действительно так, а все выше прочитанные нами страницы именно к этому выводу нас и подводят, то противостоять культуре, означает противостоять миру. Так, по крайней мере, в голове каждого из нас эта проблема и представляется. Противостоять сегодня всем пьяным традициям, обычаям, мифам и предрассудкам, означает противостоять культуре, противостоять конкретным носителям этой культуры, противостоять, фактически, тому миру, в котором мы живем».
Курсивом выделяю то, во что внёс бы в основном лишь косметическую правку. Далее опускаю промежуточную цепочку обоснования и предлагаю Вам самому ответить, почему из этого следует необходимость, целесообразность и польза для пропаганды трезвости (!) изменения названия трактата: не «Культуразм («Культур[ма]разм)… люциферовых слуг», а «Культура люциферовых слуг». И задача противостояния ей (!), которое Вами обозначено справедливо, по сравнению борьбой всего лишь против культурмаразма неизмеримо труднее, что Вами, к сожалению, не отмечено. Но Вам ли бояться – при Вашем-то темпераменте!?
И вот тут, для вычленения, пожалуй, основной трудности этой задачи я хотел бы внести и принципиальную (не косметическую) поправку в Вашу формулу противостояния. Дело в том, что задача не решается посредством противостояния «носителям этой культуры», а лишь – совместно с ними, с теми, кому зрители, слушатели, читатели сопереживают, отождествляясь с ними и черпая через сопереживания-отождествления, наряду с позитивом, и негатив.
Нужно привлекать на свою сторону, завоёвывать Высоцких, Пьех, Розенбаумов, Пугачёвых и т.д. и т.п., тем более что многие из них – как Высоцкий, с его выраженным гражданским настроем, «болевым синдромом» за судьбу страны и соотечественников. Разве нет среди них, кто мог бы потупить, как Брюннер? Кто мог бы «завязать», как Шукшин, Бурков в тот период, когда им сопереживали миллионы? Даже Пугачёва, погрязшая в «сладкой жизни», одно время включилась в антикурительную кампанию «Брось сигарету!»
Но перетягивать «архимедов» общественного мнения, по-батраковски их черня, оплёвывая и оклеивая оскорбительными ярлыками дегенератов, деградантов, да ещё и извращая тенденциозно, нельзя. Я уже писал, как удалось сделать плацдармом антипитейной пропаганды сугубо культурпитейскую (складные и эффектные статьи заместителя главного редактора) и чуть ли не… монополизированную Б.М.Левиным «Литературную газету» (да ещё самую «сионистскую» в то время, согласно оценкам как явных шовинистов, так и вполне невинных и – признаюсь, симпатичных мне – русофилов-слепаков). Или ведущий – по тем временам установочный – журнал Союза журналистов СССР «Журналист», к тому же дочернее издание ещё более установочной «Правды».
Рискну заметить, что в борьбе за таких «архимедов» и «архимедиков» можно допускать даже снисхождение к их порокам, трактуя как… слабости, быть менее строгими, чем к самим себе и своим единомышленникам, каковых школить и шпынять согласно требованиям «строгой любви»; прощать и ошибки, истолковывая как только заблуждения…
Думаю, что это следует и из Вашего же вывода о том, что наши деятели культуры, формирующие общественное мнение и «стандарты» поведения, люди вменяемые и способные к страданию. Но из этого вывода нужно делать вывод и для себя.
Возвращаясь к также принятому Вами «ожеговскому» толкованию термина/понятия «культура», нужно заметить, что оно корневой системой связано и с Вашим убеждением, что «культура родилась из религии», что полностью противоречит фактам, но может сопрягаться с толкованием культуры как совокупности достижений.
Придётся уделить этому вопросу внимание, поскольку он связан с нашей конечной заботой – преодолением питейной традиции.
Культура, начиная с языка и первичных регулятивных систем взаимодействия, поведения в первичных (род, племя) общностях, возникла задолго до религии и даже раньше пра-религии (пред-религии), как тотемизм, который, впрочем, иногда рассматривается как уже религиозная система.
Доказательно, убедительно выглядит точка зрения, что рядом своих шагов (достижений) христианство резко оторвалось от язычества (поганства), в сторону признания – пусть и декларативного – ценности человеческой личности – хотя бы, например, тезисом Христа: «Не человек для субботы (что значит: для какой-либо догмы, абстрактной идеи вообще [обратите это и к себе, Евгений Георгиевич!]), а суббота – для человека»…
Вообще (может, это Вам известно) христианские теологи называют от 5 до 10 таких шагов, доказывая благотворное (светские писатели сказали бы: прогрессивное) значение христианства для развития человечества. Одно из спорных положений: христианство-де делает человека свободным, на что оппоненты возражают: как может раб божий быть свободен. Более учёный тезис, формулируемый некоторыми современными православными теологами: приверженность Богу, православная вера – это свобода от всякой детерминированности. Вам, Евгений Георгиевич, интересно, поскольку концепт детерминизма входят в число используемых Вами… терминов. Но как тогда быть, хотя бы с предопределением, от которого не откажется ни один богослов!?
Название одной из глав трактата – «Культура как средство анестезии» – меня поначалу обнадёжило, поскольку не только подвергало сомнению разделяемое Вами устаревшее представление о культуре как совокупности достижений, но и содержало намёк на признание Вами имеющей хождение концепции о терапевтическом значении культуры и – далее – движение к адаптационной теории культуры, которой я как раз придерживаюсь, оплодотворяя её семиотической теорией, упомянутой выше. Пробуждалась надежда, что Вы вознамерились поразмышлять в этом направлении. Содержание главы показало, что Вы не пошли этим путём, не сумев обуздать свой обличительный темперамент.
Зря! Очень полезная теория для анализа и обобщения большого привлечённого Вами фактического материала о ситуациях и частных случаях как раз дезадаптации тех лиц, которые у Вас просто психи, деграданты и дегенераты. Тем более полезная, что и концепт адаптации/дезадаптации в его психо-физиологическом варианте Вы в трактате-памфлете используете.
Выше названная надежда возникала ещё и потому что из Ваших розно выдвинутых тезисов возникала общая связка «культура – религия – анестезия», а толкование религии как средстве анестезии широко известно. Правда, известно больше в изложении Остапа Бендера: «Религия – опиум для народа», благодаря чему и Марксу приписывается в этом варианте: дескать, религия – это дурман. Между тем, ни одно крылатое определение религии, пожалуй, не превосходит марксово гуманностью и красотой. «Сердце бессердечного мира, вздох угнетённого существа (в традиционном переводе не «существо», а «тварь» – слово вполне законное в церковной лексике [божья тварь], имеющее, однако, негативную окраску в светском речевом обиходе). И наконец: «…опиум народа». Сердце! Вздох! В этом контексте опиум (разумеется, без без «для»!) – однозначно средство обезболивания, а ничуть не дурман.
Я заканчиваю свой отзыв повторением предложения преобразовать трактат в иной, чтобы он отвечал названию во главе с термином «Культура...» Понимаю, что из-за этого изменения и слуги могут превратиться в… жертвы и тогда Вам придётся забросить Ваш ювеналов бич. А на это может не хватить мужества – не то и самому себе ненароком достанется.
Не скрою, мне кажется, что Вы можете быть потеряны для созидательной пропагандистской работы на стезе трезвости. Это будет серьёзная потеря.
СШ.