Любви в книге Батракова я как-то не заметил»
Любовь, Кирилл, трудно заметить тому, кто сам настроен на что угодно, но только не на ее волну. Еще Шекспир утверждал: «Чтоб оценить чье-нибудь качество, надо иметь некоторую долю этого качества в самом себе». Есть ли оно, это качество в Вас, если Вы, зная, какими страшными бедами, драмами, трагедиями оборачивается потребление алкоголя, сколько слез, и, прежде всего, детских слез проливается из-за «веселящего» пойла, смеете становиться в позу адвоката!?..
С другой же стороны, Ваши слова для меня комплиментарны, поскольку, как сказал Ваш же, побаивающийся непьющих, М.Горький: «…не умея ненавидеть, невозможно искренне любить». («В.И.Ленин»).
V
«Все дегенераты, вся культура – скопище уродов, и вся интонация – такая же... Ни одного светлого луча, один мрак. С таким-то настроением – и пытаться помочь людям? Мне даже смешно...»
Я, конечно, понимаю, Вы обиделись за своих, но… что тут поделаешь?
Да, «в деревню, где живут одноногие, надо идти на одной ноге». (Диола). Да, среди педерастов, лучше быть педерастом, а среди пьющих – пьющим. Но, извините, не по душе мне как-то то меню, предложенное Вами. И, кстати, если вы сами имеете склонность к потреблению яда, – а Вы ее имеете, – не забывайте: «Жажда того, что вредно, – вот в чем сущность душевного заболевания» (Эрих Фромм).
Впрочем, я думаю, довольно! Ваши пустые и, прямо скажем, трафаретные возражения, извините, меня уже порядком подутомили. Посему, позвольте смиренно откланяться, и, прекратив свою попытку помочь Вам оторваться от внушенного Вам жрецами люциферианской культуры, закончить словами Якова Кротова, ведущего передачу «Христианство и гражданское общество» на радиостанции «Свобода»:
«Токвиль приводит очень интересный пример гражданского объединения – это общество трезвенников. Сто тысяч американцев – зачем они провозгласили себя именно обществом? «Когда я впервые услышал, – пишет Токвиль, – что сто тысяч человек публично взяли обязательство не употреблять более спиртных «напитков», я не мог понять, отчего эти трезвенники не удовлетворяются возможностью скромно попивать воду в кругу своей семьи? До меня дошло, что эти сто тысяч американцев, напуганные распространением вокруг себя пьянства, захотели оказать трезвости свое покровительство. Они поступили точно так же, как вел бы себя сиятельный вельможа, который, желая воспитать в рядовых гражданах презрение к роскоши, сам одевался бы очень просто. Можно представить себе, что если бы эти сто тысяч людей жили во Франции, то каждый из них самостоятельно бы обратился к правительству, чтобы оно взяло под свой контроль все кабаки на территории королевства». Так что гражданское общество противостоит не какой-то мистике крестьянского мира, идеализма сельской православной жизни, оно противостоит жизни челобитных, жизни холопской, когда есть только речь, обращенная к сильным мира сего. Гражданское общество – это общение равных. И неслучайно первые ростки гражданского общества в России пришлись как раз на Великую реформу, когда в середине 1860-х годов в Петербурге стали появляться православные общества трезвости, а потом – и по всей России. Их преследовали, откупщики винные добились запрета этих обществ. И на этом примере хорошо видно, что гражданское общество не только не противоречит христианству, но связано с ним десятками различных нитей на самом глубоком уровне духовном, на жажде общения со своим ближним, на уровне несения своего креста, потому что не пить – далеко не всегда легко. И как гражданское общество терпит христианство и дает ему свободу, так, наверное, и христианство может не только терпеть, но и поощрять дух гражданственности, учить членов церкви общению не только в стенах храма, общению с Богом, но и общению друг с другом всюду, где для этого есть необходимость. Не с Кесарем и с его царством, а, прежде всего с Богом и друг с другом».
Евгений Батраков,
26-31 января 2005 г.,
г.Абакан