Сандра. Начало пути 1 страница

Пятницу я почти не слушаю. В речи медицинского функционера, которую монотонно читает мой ангел-тюремщик, для меня нет ничего интересного. Общие фразы, расхожие факты. Я начинаю задремывать. Не из упорядоченного хранилища памяти, а из мутного омута сновидений выплывают бессвязные, перепутанные образы. Харбин смешивается с Петроградом, Сунгари с Невой, мелькают расплывчатые лица, доносятся глухие звуки.

Вдруг сквозь невнятный гул отчетливо звучит японское имя: Сабуро. Я так и не поняла, откуда оно возникло. Может быть, его подбросила гаснущему сознанию память – как бросают хворост в затухающий огонь, чтоб он погорел еще. Мой мозг, кажется, не хочет расставаться с летом тридцать второго года. Ну что ж.

Потухший было свет оживает, сонные сумерки отступают. Я не дремлю. Я мысленно повторяю: Сабуро, Сабуро.

Это очень распространенное в Японии имя. Означает «третий сын» – не очень поэтично. Сабуров говорил, что у него отец человек военный, любит простоту. Старшего мальчика назвал Ичиро – «Первый Сын», следующего Джиро – «Второй Сын», ну а он, стало быть, зарегистрирован под номером 3.

РљСЂРѕРјРµ как «Сабуровым» никто РёР· СЂСѓСЃСЃРєРёС… его РЅРµ называл. РћРЅ сам так представлялся. Был Сабуро-Сабуров для японца очень высок, СЃ правильным, несколько холодноватым лицом, СЃ РЅРµ РїРѕ-азиатски внушительным РЅРѕСЃРѕРј. Всегда вежливый, безукоризненно одетый, РЅРµ тратящий слов попусту. РќР° визитной карточке РїРѕ-СЂСѓСЃСЃРєРё Рё РїРѕ-английски написано: «Сабуро РћРѕСЌ, капитан генерального штаба императорской армии». РћРЅ РјРЅРµ РѕР±СЉСЏСЃРЅСЏР», как переводится его фамилия, даже иероглифами писал, РЅРѕ СЏ забыла. РўРѕ ли «Большая Река», то ли «Большое Озеро» – РІ общем, что-то большое Рё РјРѕРєСЂРѕРµ. РџРѕ-СЂСѓСЃСЃРєРё Сабуров РіРѕРІРѕСЂРёР» так, что ходили слухи, будто РѕРЅ РЅРµ японец, Р° казанский татарин. РќРѕ СЏ знала: РѕРЅ потомок старинного самурайского СЂРѕРґР°, Р° наш язык выучил еще РІ детстве. Его отец перед РІРѕР№РЅРѕР№ служил военным агентом РІ Петербурге, Рё Сабуров несколько лет отучился РІ «Петришуле», РєСѓРґР° отдавали СЃРІРѕРёС… детей РјРЅРѕРіРёРµ иностранные дипломаты.

Думаю, что я была в него почти влюблена, хоть и не хотела себе в этом признаваться. Он меня интриговал, мне нравилось его общество, но свой интерес к Сабурову я объясняла сугубо антропокультурными причинами. Он представлялся мне знаменательной личностью, прообразом будущего человечества: носитель японского духа, вооруженный европейским воспитанием и образованием; амфибия, одинаково свободно чувствующая себя на тверди Запада и в водной стихии Востока.

Я намеревалась стать такой же амфибией, для того и учила китайский. Мне нравилось воображать, что Сабуров ко мне неравнодушен и однажды сделает мне предложение. Я, пожалуй, согласилась бы стать его женой и произвести на свет некоторое количество представителей новой евроазиатской расы.

Теперь-то я очень хорошо понимаю, чем на самом деле импонировал Сандре японский офицер. Она наконец встретила мужчину, который не уступал ей силой характера.

Чем капитан Ооэ занимается по роду службы, я точно не знала. Военной формы он никогда не носил, общался преимущественно с русскими. Скорее всего, он состоял в оперативном или политическом отделе штаба Квантунской армии и ведал там связями с эмигрантскими кругами, которые могли оказаться полезны его стране. Во всяком случае, в Харбине он был фигурой весьма влиятельной и к тому же окруженной таинственностью. Меня эта аура притягивала и волновала. Еще очень льстило, что такой человек оказывает мне знаки внимания. Никаких ухаживаний или, того пуще, заигрываний Сабуров себе не позволял. Напротив, был всегда корректен и серьезен, но несколько раз я ловила на себе его интенсивный, словно испытующий взгляд, и мне казалось, что я читаю в нем тщательно скрываемую, сдержанную страсть. Возможно, я и ошибалась – у меня в таких вещах совсем не было опыта. Но несомненно одно: так доверительно, как со мной, он ни с кем из русских не разговаривал – ни с мужчинами, ни с женщинами. Я тоже бывала с ним откровенней, чем с кем бы то ни было.

Когда в моей жизни вновь появился Давид, я перестала гадать, что может означать взгляд, которым время от времени выстреливал в меня Сабуров. О совместном производстве представителей новой расы мечтать я перестала. Мне было удобней считать, что мы просто товарищи, относящиеся друг к другу с симпатией. А товарищ в моем состоянии был мне просто необходим.

Я все время думала о Давиде, и говорить мне хотелось только о нем. Но с кем? Не с мамой же?

Сабуров частенько заглядывал в редакцию. Мы пили кофе, обсуждали новости. И всякий раз получалось, что разговор заходит о Давиде Каннегисере. Сабуров, будто ненароком, спрашивал: «Как там ваш петроградский знакомый?» – и я охотно подхватывала тему.

 

Тот разговор начался так же. Мы сидели в редакции, возле вентилятора. Пили японский чай – Сабуров утверждал, что это самое лучшее средство от жары.

– Что ваш golden boy? – спросил он. – Всё еще не понял, что вы самая лучшая женщина в Маньчжоу-го?

– Нет, он туп и слеп. Предпочитает безмозглых вертихвосток. Боюсь, уплывут от меня миллионы.

Я всегда рассказывала о Давиде в комичном ключе, изображала из себя прожженную охотницу за богатым женихом. Мне казалось, что этой шутливостью я очень ловко маскирую свои истинные чувства. Сабуров посмеивался, участвовал в игре, давал советы – будто мы с ним сообщники в этих кознях и в случае успеха он рассчитывает на комиссионные.

– Во всем виноваты вы, – пожаловалась я. – Знакомство с этим субъектом я возобновила по вашей милости. Сколько денег я трачу на наряды, на косметику, и всё впустую. Вот заставлю вас возместить мои расходы!

Сабуров смиренно склонил голову:

– Представьте счет, и он будет оплачен.

– Зачем вы только заставили меня подойти к нему, – вздохнула я. Это прозвучало менее шутливо, чем мне хотелось бы.

Вдруг японец перестал улыбаться. Лицо, всегда такое спокойное, задергалось, отражая какую-то внутреннюю борьбу. Я замолчала, глядя на собеседника с удивлением. Таким я его никогда не видела.

– Всё, больше не могу. Стыдно, – отрывисто произнес Сабуров и опустил голову. – Мне часто приходится манипулировать людьми, использовать их в качестве слепых инструментов для достижения тех или иных целей. Но с вами, Сандра, я так поступать не хочу. Простите меня.

– Простить? Но за что?

[Я сама не заметила, как память переключилась в другой регистр. Я уже не вспоминаю разговор с Сабуровым – я перенеслась в прошлое. ] Жужжит вентилятор, волны нагретого воздуха шевелят мне челку. Желтоватая кожа японца чуть лоснится от испарины.

– Я нарочно спровоцировал вас вступить в контакт с Каннегисером, – говорит Сабуров. Его длинные пальцы нервно поглаживают поверхность стола. – Как только вы сказали, что давно знакомы с ним, включилась профессиональная хватка…

Он поднимает лицо, бросает на меня взгляд исподлобья – тот самый, прежний. Не могу сказать, что взгляд оставляет меня равнодушной. Внутри будто теплеет. Но не так как раньше – слабее. И потом, что такое «теплеет»? Я думаю, по инерции еще не выйдя из иронического настроения: «Если бы так посмотрел Давид, со мной случилось бы самовозгорание».

– Вы подтолкнули меня к Давиду специально? Я заметила, что вы все время о нем расспрашиваете… – На самом деле я только сейчас это припоминаю. – Зачем?

Сабуров долго молчит, отведя глаза. Потом, как это часто с ним бывает, начинает говорить о другом, будто я не задавала никакого вопроса. Но я знаю эту его манеру и слушаю очень внимательно.

– Нас СЃРєРѕСЂРѕ ждут большие перемены. Всех нас. – РћРЅ делает кругообразный жест. – Маньчжурию, Харбин, СЂСѓСЃСЃРєРёС…, меня. РўРѕ, что СЏ вам сейчас расскажу, относится Рє категории «совершенно секретно». РќРѕ СЏ вам доверяю. РњС‹ ведь единомышленники? – Дождавшись моего РєРёРІРєР°, РѕРЅ продолжает. – Через месяц будет назначен новый командующий Квантунской армией, РѕРЅ же чрезвычайный Рё полномочный РїРѕСЃРѕР» РІ Маньчжурии. Это генерал Муто, РјРѕР№ учитель, покровитель, благодетель – то, что РїРѕ-СЏРїРѕРЅСЃРєРё называется онши. Его превосходительство – человек масштабного мышления Рё отличный знаток РРѕСЃСЃРёРё. РЎ таким начальником СЏ СЃРјРѕРіСѓ осуществить СЃРІРѕРё замыслы, имея мощную поддержку сверху…

– Рада Р·Р° вас Рё вашу карьеру, – вставляю СЏ, потому что Сабуров СЃРЅРѕРІР° умолкает.

Нетерпеливый жест:

– Дело не в карьере. Тот, кто слишком заботится о продвижении по службе, высоко не поднимется. Меня интересует не карьера. Я хочу быть одним из тех, кто делает историю.

Это сказано так спокойно, с таким достоинством, что у меня замирает дыхание. На какое-то мгновение даже становится жалко, что я полюбила не Сабурова. Но сердцу, увы, не прикажешь.

– Какая связь между деланьем истории и Давидом Каннегисером? – тихо спрашиваю я. – Он ведь просто попрыгунья-стрекоза, как из басни Крылова.

Мне на ум приходит другой образ: уайльдовский Счастливый Принц, но я нарочно снижаю уровень аллюзии.

– Думаю, вы его не раскусили, он совсем не стрекоза. К тому же дело не в нем, а в его отце, Сауле Каннегисере. По нашим данным, этот банкир принадлежит к узкому кругу очень влиятельных лиц, с которыми нам нужно установить доверительный контакт. Единственный человек, кто может оказать на Саула Каннегисера эмоциональное воздействие, это его сын. Мне нужно было, чтобы вы подружились с Каннегисером-младшим, и вам это удалось. Теперь вы должны сделать так, чтобы он отнесся ко мне без предубеждения. Не как к представителю японской армии, а как к вашему другу. Мы ведь с вами не только единомышленники, но и друзья?

Сабуров улыбается – обаятельно, немного смущенно. «Милый, – думаю я. – Серьезный, масштабный и очень милый. Ну почему я такая дура?»

– Понимаете, Сандра, мне поручено дело огромного значения, выходящее далеко за рамки маньчжурского региона. Существует один проект, он носит кодовое название «План Фугу». Вы слышали про рыбу фугу? Она очень вкусна, но, если не уметь ее готовить, можно отравиться. Яд фугу смертелен, противоядия не существует. Ужаснее всего, что человек сохраняет ясное сознание до последнего мгновения, но ничего не может сделать. Происходит полный паралич всех мышц, смерть наступает от медленного удушья… Блюдо, которое мы хотим приготовить, такое же опасное. И такое же вкусное.

– Я не понимаю. О чем вы?

– О мировом еврействе, – отвечает Сабуров, в его узких глазах вспыхивают азартные огоньки.

Он говорит долго и увлеченно. Сначала я слушаю с недоверчивой улыбкой. Мне всё кажется, что Сабуров шутит, морочит мне голову.

[Переворачиваю эту страницу, не дочитав ее до конца. Всё равно на следующей будет повтор. Мне придется выслушать эту речь снова, и со второго раза она уже не покажется мне безумной. Сдержанная страстность, звучащая в голосе Сабурова, придает всей фантастической схеме какую-то поразительную убедительность. В конце концов, все по-настоящему грандиозные затеи в начале казались сумасшествием. ]

 

Следующий день. Летнее кафе на берегу Сунгари.

Мы втроем. Сабуров в русской рубашке с расшитым воротом. Давид в льняном костюме и элегантной белой панаме. Над нашими головами шелестят крылья огромного электрического веера-дракона, но всё равно очень жарко. Я в новом сарафане чудесного японского шелка. Мне приятно, что, несмотря на величественную серьезность беседы, мужчины поглядывают на мои загорелые плечи. Но это, конечно, ерунда и задевает лишь краешек моего сознания. Главное чувство, которое меня переполняет – гордость. Я присутствую при встрече, которая, возможно, станет исторической.

– …Один РёР· нервных узлов нашего века – так называемый еврейский РІРѕРїСЂРѕСЃ, – РіРѕРІРѕСЂРёС‚ Сабуров то, что СЏ уже слышала вчера, РЅРѕ слова подбирает РґСЂСѓРіРёРµ. Вероятно, делает коррекцию РЅР° главного слушателя. Обычно немногословный, японец может быть, если понадобится, весьма красноречивым. – Могущество еврейской компоненты РІ современной цивилизации продемонстрировано эпохальными событиями последних лет. Главная антисемитская держава РРѕСЃСЃРёСЏ разрушена Рё сегодня слита СЃ Коминтерном – организацией, РІ руководстве которой преобладают евреи. Финасово-промышленный капитал ведущей РјРёСЂРѕРІРѕР№ СЌРєРѕРЅРѕРјРёРєРё, американской, РІ значительной степени тоже еврейский. РќРѕ значит ли это, что ваш клан одержал окончательную победу?

Давид благовоспитанно внимает, на риторические вопросы вроде этого задумчиво сдвигает брови, а иногда, наоборот, приподнимает их в учтивом удивлении. Прямо юный лорд Фаунтлерой.

– Нет, не значит, – сам себе отвечает Сабуров. – В Германии ваша Веймарская республика терпит явный крах. Очень скоро к власти там придут ваши враги. Очень сильны антисемитские настроения и в большинстве других европейских стран. Наши аналитики утверждают, что еврейскому народу предстоят тяжелые испытания. Возможно даже новый экзодус. Куда же устремятся миллионы ашкеназов? Кто их примет? Кто придет им на помощь?

На лице Давида отражается приличествующая вопросу печаль. Он вздыхает, пожимает плечами.

– Такой народ есть, – торжественно объявляет Сабуров. – Это РјС‹, японцы. РЈ нас нет Рё РЅРёРєРѕРіРґР° РЅРµ было антисемитизма. Рђ РєСЂРѕРјРµ того РјС‹ умеем быть благодарными. Это качество считается Сѓ нас главной человеческой добродетелью. РњС‹ РїРѕРјРЅРёРј, как РІ трудную для нас РіРѕРґРёРЅСѓ, РІРѕ время РІРѕР№РЅС‹ СЃ Россией, еврейские магнаты Америки выделили нам кредит РЅР° двести миллионов долларов, помогли СЃ оружием Рё снабжением. Великий император Мейджи наградил большого РґСЂСѓРіР° РЇРїРѕРЅРёРё мистера РЇРєРѕРІР° Шиффа Орденом Священного Сокровища Рё Орденом Восходящего Солнца второго класса. РќРёРєРѕРіРґР° еще иностранец РЅРµ удостаивался такой чести. РњС‹ уважаем евреев Р·Р° стойкость, упорство, целеустремленность – это те самые качества, которые свойственны Рё нам, японцам.

Тут Давид слегка расправляет плечи, кидает на меня взгляд искоса. Как, мол, смотрюсь я стойким, упорным и целеустремленным? Я хмурюсь, призывая его быть посерьезнее. Неужели непонятно, до какой степени всё это важно?

Сабуров продолжает чуть охрипшим от волнения голосом:

– На кого еще надеяться евреям, когда у них начнутся проблемы в Европе? Американцы пустят к себе лишь горстку самых богатых. Англичане не позволят евреям переселиться в Палестину, это поссорит Британскую империю с арабами. Быть может, вы надеетесь на Советский Союз?

Давид решительно помотал головой.

– И правильно делаете. РџРѕ нашим сведениям, РІ советской верхушке идет упорная Р±РѕСЂСЊР±Р° кавказской РіСЂСѓРїРїРёСЂРѕРІРєРё СЃ еврейской, Рё последняя проигрывает. Нам стало известно, что Сталин задумал переправить значительную часть еврейской популяции подальше РёР· центра – РЅР° Дальний Восток, РіРґРµ будет учреждена специальная автономия СЃ центром РІ Биробиджане. РќРѕ если СѓР¶ отправляться РЅР° Дальний Восток, то лучше РЅРµ РЅР° ту, Р° РЅР° эту сторону. РњС‹, японцы, только что создали РЅРѕРІСѓСЋ страну Маньчжоу-РіРѕ. РћРЅР° богата ресурсами, землями, мало заселена. Возможности для инвестиций Рё развития безграничны. РњРѕРµ правительство даст евреям гарантии Рё привилегии. Только представьте себе, какие перспективы откроются для ваших предпринимателей, если РѕРЅРё создадут РІ этом регионе СЃРІРѕСЋ базу! Речь ведь идет РЅРµ только Рѕ Маньчжурии. РЎ этого плацдарма РјС‹ станем управлять Китаем, Р° впоследствии Рё всей восточной Азией. Без еврейского капитала такую махину нам РЅРµ поднять. Рђ РІС‹ без нашего покровительства обречены РЅР° тяжкие потери Рё жертвы. Твердость самурайского меча РјС‹ соединим СЃ РјСЏРіРєРёРј путем еврейского экономического завоевания. «Всё куплю, – сказало злато. Р’СЃС‘ РІРѕР·СЊРјСѓ, – сказал булат». Вместе РјС‹ РєСѓРїРёРј РІСЃС‘, что РЅРµ сможем взять, Рё возьмем РІСЃС‘, что нельзя купить. Поговорите СЃ отцом, РіРѕСЃРїРѕРґРёРЅ Каннегисер. Подготовьте его. РЇ вылечу РІ Шанхай для встречи РІ любое СѓРґРѕР±РЅРѕРµ ему время. Точнее, РјС‹ СЃ вами полетим вместе. РЇ предлагаю вам долгосрочный СЃРѕСЋР·. РќР° первом этапе без содействия вашего отца РјС‹, конечно, РЅРµ обойдемся. РќРѕ РѕРЅ стар, Р° РјС‹ СЃ вами молоды. Завтрашний РјРёСЂ будет принадлежать РЅРµ его поколению, Р° нашему.

Концовка речи особенно эффектна, она производит на меня сильное впечатление. Взволнованно смотрю я на Давида: что он скажет?

Но он молчит.

– Что вы об этом думаете? – спрашивает Сабуров после паузы. – Или вам нужно время для размышлений?

– А, так вы закончили? – Давид манит кельнера. – Нет, спасибо, времени для размышлений мне не нужно. Чушь это всё, господин Ооэ. Выкиньте из головы.

И подошедшему официанту, с лучезарной улыбкой:

– Как всегда. Белый мартини с содовой, ломтик лимона и четыре кусочка льда.

У Сабурова дергается угол рта. Один раз я уже видела эту мимическую гримасу – мое сердце съеживается от страха.

 

Это было весной. Я засиделась в редакции, сдавая номер. Мы с Сабуровым договорились вместе поужинать, но ему пришлось долго ждать. Когда мы наконец вышли на улицу, там уже почти не осталось прохожих.