Часть III Комическая война 22 страница
«Он был просто счастлив видеть, что счастлив его друг, – напечатал Сэмми. В конце концов, это был автобиографический роман. – В жизни этого мужчины зияла дыра, которую ни один человек никогда бы заполнить не смог».
Затрещал телефон. Звонила его матушка.
– У меня свободный вечер, – сказала она. – Почему бы тебе его не привести, и мы по-царски пообедаем. Он и эту свою подружку может захватить.
– Она вроде как разборчива насчет пищи, – сказал Сэмми. – А что у тебя там горит?
– Ладно, тогда не приходи.
– Я приду.
– Ты мне не нужен.
– Я приду. Мама?
– Что?
– Мама?
– Что?
– Мама?
– Что?
– Я тебя люблю.
– Тоже мне шутник. – Она повесила трубку.
Сэмми положил «Американское разочарование» обратно в ящик и принялся работать над сценарием для «Деточки Виксен», материала про боксершу, борющуюся с преступностью, с рисунками Марти Голда. Этот материал он ввел в качестве вспомогательного для «Мифа о Фифе» – наряду с «Венерой Макфьюри» братьев Гловски, про крутую женщину-детектива, инкарнацию одной из классических эриний, и «Гретой Гатлинг» Фрэнка Панталеоне, полосой про девушку-ковбоя. Полумиллионный тираж первого выпуска комикса «Миф о Фифе» был полностью распродан; теперь в производство шел #6, и заказы превосходили все ожидания. В голове у Сэмми уже имелась половина очередного рассказа про Виксен, куда входил свирепый поединок Деточки с фашистской чемпионкой по боксу, которую планировалось назвать Бой-Брунгильдой, но даже на это сегодня утром он что-то никак не мог настроиться. Забавнее всего было то, что пока Сэмми отчаянно бился с Шелдоном Анаполем за их с Джо право и дальше метелить фашистов, также все тяжелее и тяжелее становилось вести комическую войну. Хотя испытывать такую эмоцию, как тщетность своих усилий, Сэмми не привык, даже его уже начало преследовать то же самое ощущение неэффективности, бесконечного притворства, которое с самого начала тревожило Джо. Только в отличие от Джо Сэмми чувствовал, что совсем ничего не может с этим поделать. Драки с немцами по всему Нью-Йорку он затевать не собирался.
Сэмми героически напирал на сценарий, трижды начиная сызнова и попивая через соломинку «бромо-зельцер», чтобы умерить уколы страха, который уже взялся терзать его живот. Как Сэмми ни любил свою матушку, как ни жаждал ее одобрения, пяти минут разговора с ней оказывалось вполне достаточно, чтобы вызвать в его груди поистине матереубийственную ярость. Крупные суммы денег, которые Сэмми ей передавал, хотя миссис Клейман неизменно им изумлялась и всегда умудрялась в своем неповторимом отрывисто-грубом стиле его поблагодарить, ровным счетом ничего ей не доказывали. С ее точки зрения, человек, получавший колоссальные суммы за никчемную трату своей жизни, только прибавлял новые парсеки к своей космических масштабов никчемности. Но больше всего Сэмми бесило то, что перед лицом внезапного наплыва денег Этель упорно отказывалась изменить в своей жизни хоть что-нибудь, не считая приобретения лучших кусков мяса, покупку нового набора новых ножей для разделки этого самого мяса, а также траты относительно солидной суммы на новое нижнее белье для себя и Бабули. Все остальное она методично убирала в чулок. Каждый очередной жирный чек миссис Клейман рассматривала как последний, уверенная, что в конечном итоге, как она выражалась, «пузырь лопнет». Каждый месяц, когда пузырь комиксов не только продолжал плавать, но и экспоненциально раздувался, только укреплял веру Этели в то, что и без того безумный мир все больше сходит с ума. А потому, утверждала она, когда иголка наконец-то войдет, хлопок будет такой, что никому мало не покажется. Да, всегда сущей потехой было закатываться к старой доброй Этели, делить с ней славные часы пирушек, петь, болтать и вкушать деликатесные плоды ее кухни. Бабуля испекала одну из своих горьких и ломких «бабулиных бабок», с которой все должны были носиться как с писаной торбой, пусть даже вкус у «бабки» был такой, словно Бабуля испекла ее году эдак в 1877-м и с тех пор хранила в ящике буфета.
Единственной яркой перспективой дня сегодняшнего было то, что их с Джо также пригласили прийти в радиостудию и познакомиться с составом исполнителей «Удивительных приключений Эскаписта» на генеральной репетиции дебюта в следующий понедельник. До сих пор рекламное агентство «Бернс, Баггот и де Винтер» не подключало Сэмми, Джо или еще кого-то из людей «Эмпайр» к производству, хотя Сэмми слышал, что несколько первых эпизодов инсценировались напрямую по комиксу. Однажды Сэмми случайно встретился с авторами сценария радиопостановки, когда они выходили из «Сардиса». Сценаристы узнали его по весьма нелестной карикатуре в «Сатердей ивнинг пост» и остановили, чтобы поприветствовать и покрыть нежным глянцем своей издевки. Все они показались Сэмми университетскими типами, с трубками во ртах и бабочками на шеях. Только один сценарист признался, что как-то раз читал какой-то комикс, и все они, похоже считали эту художественную форму ниже всякого презрения. Один из них раньше работал над сценарием радиопостановки «Мистер Кин, искатель потерянных», а другой – над «Миссис Виггс с капустной грядки».
Однако в понедельник, после первой радиотрансляции, должна была состояться вечеринка, на которую Сэмми и Джо были приглашены. Так что в эту нежную пятницу они пошли в Радиосити, чтобы посмотреть, если так можно выразиться, на вокальные воплощения своих персонажей.
– Царский обед, – сказал Джо, когда они проходили мимо Тайм-Лайф-билдинг. Джо утверждал, что однажды видел выходящего оттуда Эрнеста Хемингуэя, и Сэмми с тех пор всякий раз высматривал там знаменитого писателя. – Я его видел, точно тебе говорю.
– Конечно видел. Да, царский обед. У моей матушки. Скверная еда. Дом как печка. Такого ты пропустить не захочешь.
– У меня свидание с Розой, – сказал Джо. – Кажется, мы должны были обедать у нее дома, с ее отцом.
– Но ведь ты почти каждый вечер там обедаешь! Брось, Джо, не заставляй меня идти туда в одиночку. Я свихнусь, правда свихнусь, точно тебе говорю.
– Роза права, – отозвался Джо.
– Как обычно. Но насчет чего на сей раз?
– Тебе нужна девушка.
В вестибюле Ар-Си-Эй-билдинг было темно и прохладно. Негромкое постукивание каблуков по каменным полам и мрачная, ободряющая помпезность фресок Серта и Брангвина позволили Сэмми впервые за весь день испытать что-то вроде смутной безмятежности. Круглолицый молодой парень поджидал их у стола охранника, слегка покусывая ухоженный ноготь. Он представился как Ларри Снид, помощник продюсера Джорджа Чэндлера, и показал им, где расписаться, а также как приколоть к пиджакам таблички с пропусками.
– Мистер Чэндлер очень рад, что вы смогли заглянуть, – бросил Снид через плечо.
– Очень любезно с его стороны было нас пригласить.
– О, он уже становится большим поклонником вашей работы.
– Он читает наш комикс?
– Как Библию изучает.
Они выбрались из лифта, спустились по лестнице и прошли через холл к другой лестнице, со стенами из серого шлакобетона и железными ступеньками, затем по грязновато-белому коридору направились мимо закрытой двери студии, над которой висела горящая полоска с надписью ЭФИР, в другую студию. Там царила дымная прохлада. В одном конце большой желтой комнаты три группки небрежно одетых актеров со сценариями в руках околачивались возле троицы микрофонов. Сидя за небольшим столиком в центре помещения, к ним прислушивались двое мужчин. По всему полу валялись странички сценария, а в углах даже образовались небольшие наносы. Раздался пистолетный выстрел. Из всех, кто в тот момент был в помещении, подскочил один Сэмми. Затем он лихорадочно огляделся. Трое мужчин стояли слева среди всевозможных кухонных принадлежностей, каких-то деревяшек и металлолома. Один из них держал в руке пистолет. За неимением в комнате кондиционера все обильно потели.
– Вот умора! – воскликнул Ларри Снид, хватаясь за обтянутое шелком брюшко и крутясь на месте. – Ха-ха-ха! – Он ловко притворялся, будто умирает со смеху. Актер, произносивший свою реплику, тут же прервался, и все повернулись посмотреть. Сэмми показалось, что весь народ обрадовался передышке, не считая режиссера, который откровенно нахмурился. – Привет, ребята, простите, что пришлось вас прервать. Мистер Чэндлер, вот пара блестящих молодых парней вроде меня, которые хотят познакомиться с нашим изумительным актерским составом. Мистер Сэм Клей и мистер Джо Кавалер.
– Привет, ребята, – сказал один из мужчин за центральным столиком, поднимаясь со стула. Примерно того же возраста, в каком теперь был бы отец Сэмми, этот мужчина был высоким и утонченным, с ухоженной бородкой клинышком и в громадных черных очках, которые, на взгляд Сэмми, придавали ему вид крупного ученого. – Это мистер Кобб, наш режиссер. – Кобб кивнул. Как и Чэндлер, он был в аккуратном костюме с галстуком. – А вот эта банда голодранцев – наш актерский состав. Будьте снисходительны к их внешности – они всю неделю репетировали. – Чэндлер обвел рукой актеров у микрофонов, а затем стал устраивать каждому дистанционное помазание мгновенным тычком пальца, одновременно называя их имена и роли. – Это мисс Верна Кэй, наша Роза Сакура; Пат Моран, наш Большой Эл; и Говард Файн в роли зловредного командира Икс. А вот там я представляю вам мисс Хелен Портолу, нашу Цианиду Чертополох; Юэлла Конрада в роли Омара; Эдди Фонтейна в роли Педро; и мистера Билла Пэрриса, нашего диктора.
– Но ведь Ядовитая Колючка уже мертва, – заметил Джо.
– На радио мы ее пока еще не убили, – сказал Чэндлер. – А вот тот здоровенный симпатяга – наш Эскапист, мистер Трейси Бэкон.
Как раз в тот момент Сэмми слишком отвлекся, чтобы заметить мистера Трейси Бэкона.
– Педро? – спросил он.
– Старый португалец, рабочий сцены. – Чэндлер кивнул. – Для «разрядки смехом». Спонсору показалось, что мы должны сделать все чуть веселее.
– Гад с фами пазнакомицца, – выдал Эдди Фонтейн, приподнимая краешек воображаемой португальской шляпы.
– А старый Макс Мейфлауэр? – захотел узнать Сэмми. – И тот человек из Лиги Золотого Ключа? У вас что, вообще Лиги нет?
– Мы попробовали с Лигой, правда, Ларри?
– Да, мистер Чэндлер, попробовали.
– Когда дебютируешь с сериалом, лучше сразу переходить к делу, – сказал Кобб. – Пропустить всю предысторию.
– Обо всем таком мы во введении позаботились, – объяснил Чэндлер. – Билл?
– Вооруженной превосходной физической и умственной подготовкой, – завел Билл Пэррис, – блестящей командой помощников и древней мудростью, бродит он по земному шару, совершая поразительные подвиги…
Тут весь актерский состав, словно по подсказке, грянул:
– И приходит на помощь тем, кто томится в цепях тирании!
– Это… он… Эс-ка-пист!
Все рассмеялись, а Джо зааплодировал. Но Сэмми почему-то испытывал раздражение.
– А как насчет Тома Мейфлауэра? – стал настаивать он. – Кто будет Томом?
Сиплый голос подростка радостно зазвенел из угла.
– Я буду Томом, мистер Клей! И черт возьми, как же дьявольски меня это восхищает!
Все дружно заржали. Трейси Бэкон смотрел прямо на Сэмми, ухмыляясь, с румянцем на щеках – по большей части, похоже, от удовольствия при взгляде на дико изумленную физиономию мистера Клея. Бэкон был таким идеальным Эскапистом, как будто его подбирали не для радиопостановки, а для исполнения этой роли в фильме. Прилично за шесть футов ростом, широкоплечий, с ямочкой на подбородке. Блестящие светлые волосы этого парня были прилажены к его макушке, точно отполированная латунная тарелка. Бэкон носил расстегнутую оксфордскую рубашку поверх полосатой майки, синие джинсы и носки без ботинок. Мышцы его были, пожалуй, поменьше, чем у Эскаписта, но прекрасно различимы. «Чертовски красивый парень, – подумал Сэмми, – и величаво-стройный».
– Итак, джентльмены, прошу садиться, – сказал Чэндлер. – Ларри, найди им где сесть.
– Этот парень – вылитый Эскапист, – сказал Джо. – У меня аж мурашки по коже бегают.
– У меня тоже, – отозвался Сэмми. – И говорит он точь-в-точь как Том Мейфлауэр.
Усевшись в уголке, она стали наблюдать за репетицией. Сценарий представлял собой достаточно вольное переложение третьей истории Сэмми про Эскаписта, где вводился такой персонаж, как Цианида Чертополох, злая сестра мисс Розы Сакуры – прямое заимствование из Драконши Каниффа. Смущенный беспардонностью собственного воровства, Сэмми уже в «Радио #4» эту самую Цианиду благополучно убил. В «Гранд-Опера» на Бунде в Шанпо Цианида Чертополох случайно напоролась на пулю, пущенную в Тома Мейфлауэра тайным агентом поцистов, с которым она до той поры сотрудничала. Однако радиолюди ее оживили, и Сэмми пришлось признать, что смотрится она очень даже эффектно. Хелен Портола была единственным членом всего актерского состава, одетым как полагается, и в своем ярко-зеленом поплиновом платье она выглядела на редкость классно, изящно и аппетитно. Рыча демонические реплики Эскаписту, которого она сделала беспомощным посредством своего легендарного краденого Ока Лунного Опала, Хелен взирала на Трейси Бэкона с прилежной любовью в глазах и заставляла всю сцену звучать как флирт. Уолтер Уинчелл в своей колонке уже объединил эту парочку.
В целом Сэмми все это показалось угнетающей парой часов. Он пережил первый, но никоим образом не последний опыт того, как другой автор переиначивает одно из его творений, приспосабливая его к своим задачам. Этот процесс до такой степени расстраивал Сэмми, что он даже испытывал стыд. Все здесь было чертовски тем же самым материалом – не считая, понятное дело, Педро – и в то же время странным образом совершенно другим. Здесь царил более легкий, более игривый тон, нежели в комиксе, – отчасти, вне всяких сомнений, из-за почти слышного блеска улыбки Трейси Бэкона. Диалог очень походил на обмен репликами в радиопередаче «Мистер Кин, искатель потерянных». Это казалось вполне логичным, однако опять-таки угнетало Сэмми. Да, он написал диалог так же скверно – хотя, по предложению Дизи, изучал работу таких авторов блестящих диалогов, как Ирвин Шоу и Бен Хехт. Но когда что-то подобное произносили вслух, впечатление было просто катастрофическим. Все персонажи казались страшными тугодумами, а порой – вообще умственно отсталыми. Сэмми неловко ерзал на стуле. Джо на какое-то время погрузился в происходящее, но затем словно бы вдруг оттуда выпрыгнул. И наклонился к Сэмми.
– Правда, классно? – прошептал он. Раз Джо шептал, значит, что-то такое готовилось. Затем он взглянул на часы. – Черт, уже пять часов. Ладно, кент, мне пора.
– «Кент»?
– Ну да, «кент». Это как «приятель». «Где твой клиент, кент». «Эй, кент, лови момент». А ты никогда так не говоришь?
– Нет, я никогда так не говорю, – сказал Сэмми. – Так, Джо, только негры говорят. Этель ждет нас примерно к шести.
– Ага, ладно. К шести.
– Это через час.
– Ага.
– Ведь ты туда идешь? – спросил Сэмми.
Мистер Кобб повернулся на стуле и хмуро на них глянул. Они тут же прикрыли рты. Джо мотнул головой в сторону двери. Сэмми встал и последовал за ним в коридор. Закрыв тяжелую дверь студии, Джо привалился к ней плечом.
– Джо, ведь ты сказал, что придешь.
– Нет, я был очень осторожен и этого не сказал.
– Хорошо, точный текст я не помню, но прозвучало примерно так.
– Сэмми, пожалуйста. Не надо меня заставлять. Я не хочу туда идти. Я хочу пойти погулять с моей девушкой. Я хочу развлечься. – Тут Джо покраснел. Развлечение по-прежнему оставалось таким занятием, на которое ему трудно было признать себя способным. – Я не виноват в том, что у тебя никого…
Дверь студии резко распахнулась, отбрасывая Джо к стене.
– Извиняюсь! – сказал Трейси Бэкон, осторожно оттягивая дверь назад, чтобы посмотреть, что сталось с Джо. – Священное Око Лунного Опала, с вами все хорошо?
– Да, спасибо, – отозвался Джо, потирая лоб.
– Я так чертовски спешил сюда выбраться, что даже не смотрел, куда пру! Я боялся, что вы двое можете уйти, прежде чем мне выпадет шанс поговорить с мистером Клеем.
– Ага, поговорить! Вы тут говорите, – сказал Джо, хлопая Бэкона по плечу, – а я пойду. К несчастью, я должен идти. Знаете, мистер Бэкон, очень рад был с вами познакомиться. По-моему, вы идеальный Эскапист.
– Большое вам спасибо.
Джо выпрямился.
– Ну вот, – произнес он в отчетливо немецкой манере. Стараясь, чтобы Бэкон оставался стоять между ними, Джо неловко сделал Сэмми ручкой, после чего обогнул актера и резко метнулся в конец коридора. Однако, прежде чем исчезнуть на лестнице, он остановился и оглянулся. Затем Джо посмотрел Сэмми прямо в глаза, словно не сходя с этого места собирался рассказать ему обо всех нехороших поступках, какие он за всю свою жизнь успел натворить. Но в следующую секунду он лишь в манере Мелвина Парвиса сверкнул своей табличкой с пропуском и был таков. Насколько знал Сэмми, это было максимальное извинение, на какое Джо только мог сподобиться.
– Ну вот, – произнес Бэкон. – Куда это он так лихо улепетнул?
– К своей девушке, – ответил Сэмми. – К мисс Розе Люксембург Сакс.
– Понятно. – У Бэкона был легкий южный акцент. – Она что, тоже иностранка?
– Еще какая, – сказал Сэмми. – Она из Гринвич-Виллиджа.
– Что-то знакомое.
– Чертовски отсталое местечко.
– И впрямь.
– Там одни дикари живут.
– Я слышал, они там собачатиной питаются.
– Из хорошей собаки Роза может просто черт знает что приготовить.
Когда этот выплеск несколько вымученной болтовни окончательно увял, оба почувствовали смущение. Сэмми неловко потер загривок. Невесть почему он немного побаивался Трейси Бэкона. Сэмми решил, что Бэкон с ним играет, как бы до него снисходя. Большие, лучистые, уверенные в себе малые с басовитыми голосами всегда заставляли Сэмми еще острее чувствовать, какой он тщедушный и невзрачный еврей. Просто дурацкий завиток туши на клочке туалетной бумаги.
– Вы хотели меня о чем-то спросить? – холодно произнес Сэмми.
– Да, хотел. Слушайте сюда. – Тут Бэкон треснул Сэмми кулаком по плечу. Не больно, но и не очень нежно. В конечном итоге именно благодаря Трейси Бэкону одной из характерных черт Эскаписта стало не вполне твердое знание собственной силы. – Обычно я ничего такого не делаю, но когда я посмотрел на вас и прикинул, что вы не старше меня, а может, даже моложе… кстати, сколько вам лет?
– Давно третий десяток пошел, – ответил Сэмми.
– А мне двадцать четыре, – сказал Бэкон. – На той неделе стукнуло.
– С днем рождения.
– Мистер Клей…
– Сэмми.
– Трейси.
Бэкон с полдюжины раз покачал руку Сэмми вверх-вниз в своей твердой и сухой ладони.
– Не знаю, Сэмми, сможешь ты понять или нет, – сказал он, – но у меня там небольшая проблема…
Дверь раскрылась, и другие актеры гуськом начали выходить. Портола бочком подобралась к Бэкону, взяла его за руку и воззрилась на него с той самой пылкостью, о которой в своей колонке упоминал Уолтер Уинчелл. Заметив, что у Трейси что-то такое на уме, молодая женщина вопросительно взглянула на Сэмми. И улыбнулась. Но Сэмми все же заметил в ее больших зеленых глазах легкий промельк тревоги.
– Трейси? Мы все идем в «Сардис».
– Придержишь там для меня местечко, радость моя? – спросил Бэкон, сжимая плечо Хелен. – Выяснилось, что у нас с мистером Клеем есть общий знакомый. Мы тут малость впечатлениями обмениваемся.
Сэмми удивила простота и естественность лжи Бэкона. Хелен Портола очень внимательно и холодно оглядела Сэмми, словно пытаясь точно вычислить, насколько личной может быть связь между ним и Трейси Бэконом. Затем она поцеловала Бэкона в щеку и не без очевидной неохоты ушла. У Сэмми наверняка был озадаченный вид.
– О, я ужасный лжец, – беззаботно сказал Бэкон. – А теперь идем. Позволь, я угощу тебя выпивкой и все объясню.
– Черт, – сказал Сэмми, – я бы рад, но…
Бэкон все-таки ухватил Сэмми за локоть (впрочем, достаточно нежно), а затем приобнял, направляя его к пожарному выходу в конце коридора. Голос актера понизился до заговорщического хрипа.
– Сэмми, я должен тебе кое в чем признаться. – Тут Бэкон выдержал паузу, словно желая дать Сэмми время ощутить благодарность за столь великое доверие. Но Сэмми был слишком огорошен, чтобы что-то такое почувствовать. – Я здесь выше головы прыгаю. Я вообще не актер! Я учился в строительном техникуме. А два месяца назад убирал кают-компанию на грузовом судне. Хотя у меня идеальный голос для радио. – Сдвинув прекрасные брови и сжав немного девичьи губы, Бэкон состроил суровую, в чем-то отцовскую мину. – Но этого недостаточно, и я это знаю. В этом бизнесе на одной лишь природной способности не выедешь. – Последняя резкая фраза так его обрадовала, что все следы суровости мигом исчезли. – Это моя первая роль. И я хочу очень-очень хорошо ее сыграть. Если бы ты смог дать мне несколько… знаешь… этих самых…
– Подсказок?
– Точно! – Ладонью правой руки Бэкон с размаху шлепнул Сэмми по груди. – То самое! Я надеялся, что мы, знаешь, где-нибудь присядем, я угощу тебя выпивкой, а ты просто немного поговоришь со мной про Эскаписта. С Томом Мейфлауэром у меня никаких проблем.
– Да, он у тебя чертовски славно выходит.
– Так я и есть Том Мейфлауэр, мистер Клей. Потому так славно и выходит. Но Эскапист… черт побери, просто не знаю. Он… по-моему, он дьявольски серьезно все воспринимает.
– Что ж, мистер Бэкон, ему приходится с серьезными проблемами разбираться… – начал Сэмми, кривясь от собственной претенциозности. Ему казалось, он должен радоваться предложенному Бэконом шансу получить хоть какое-то влияние на радиопостановку, но вместо этого вдруг выяснилось, что он теперь еще больше побаивается Трейси Бэкона. Пришелец из страны назойливых, не терпящих перебивания, энергичных говорунов, Сэмми привык, что его вечно достают разными речугами, но ему еще никогда не приходилось сталкиваться с обращением столь адресным, просьбой столь откровенной, да еще сделанной не только для ушей, но и для глаз. Сколько он себя помнил, никто вроде Трейси Бэкона вообще никогда с ним не разговаривал. Гибкие, златовласые полузащитники при полном параде, с футбольным кубком над головой, крепкими руками сметающие все на своем пути, Браунсвилем, Флэтбушем или ремесленным училищем обычно в великом изобилии не штампуются. Сэмми встречал пару-другую таких розовокожих, культурных балбесов в кардиганах с прическами школьников во время своих кратких погружений в мир Розы Сакс, но до сих пор подобные парни к нему не только не обращались, но даже не замечали его присутствия. – В современном мире существует масса серьезных проблем. – «Боже, – подумал Сэмми, – ведь я совсем как школьный староста вещаю!» Ему следовало просто заткнуться. – Нет, я правда не могу, – сказал Сэмми, глядя на часы. Было почти десять минут шестого. – Иначе я опоздаю на обед.
– На обед? В пять вечера в пятницу? – Бэкон включил свою пятидесятиамперную улыбку. – Звучит шикарно.
– Ты даже представить себе не можешь, как шикарно, – сказал Сэмми.
– Флэтбуш, говоришь? – спросил Бэкон, когда они вышли из подземки, останавливаясь и оглядывая авеню у входа в Проспект-парк. – Интересно, что за зверь. И где его тут держат.
– На самом деле его по всей округе двигают, – сказал Сэмми. Они выпили по два бокала каждый, но Сэмми почему-то не чувствовал ни малейшего опьянения. Он задумался, не страх ли так ослабил действие алкоголя. И еще задумался, чего он больше боится – Трейси Бэкона или своего запоздалого появления на обеде у Этели с запахом джина изо рта, да еще с самым беспардонным в мире обманщиком на прицепе. На станции подземки Сэмми купил упаковку «сен-сена» и съел четыре штуки. – Он у нас колесный. – Сэмми потянул Бэкона за рукав голубого блейзера. – Пошли, и так уже опаздываем.
– Правда? – Бэкон лукаво изогнул бровь. – Первый раз слышу.
– Послушай, ты меня даже не знаешь, – сказал Сэмми. – Как же ты смеешь надо мной насмехаться?
Звонясь в квартиру 2б (ключ куда-то запропастился), Сэмми вдруг понял, что он как пить дать сильно пьян. Только так можно было объяснить его теперешнее поведение. Сэмми не был уверен, когда он внес предложение, а также когда именно стало ясно, что Бэкон его принял. В баре «Сент-Реджиса», под веселым взором «Кинга Кола» Пэрриша, их разговор так стремительно вильнул в сторону от проблем Бэкона с Эскапистом, что Сэмми в упор не помнил, успел ли он предложить Трейси на сей счет какую-нибудь полезную мудрость. Как ему показалось, Бэкон почти сразу же и без всякого объявления войны завел пересказ экстравагантной басни (сам этот процесс явно по-прежнему таил для него великую привлекательность) о своем воспитании, образовании и странствиях. Как выяснилось, Трейси успел пожить в Техасе, в Калифорнии, на Филиппинах, на Гавайях, в Пуэрто-Рико, а также, совсем недавно, в Сиэтле; отец его был бригадным генералом, а мать – знатной англичанкой; он плавал на торговом судне; укрощал коней на Оаху; посещал школу-интернат, где играл в хоккей, лакросс и немного боксировал. Последнее занятие Трейси парадоксальным образом считал прискорбно лишенным фундаментальной основы в виде какой-либо цели или смысла. Все это время собственное воспитание и образование Сэмми, а также его странствия от Питкин-авеню до Серф-авеню, предупреждая его на предмет безошибочного запаха чуши собачьей, находились в состоянии войны с его природной слабостью к романтике. Пока Сэмми, ощущая во рту лечебный вкус джина, сидел и слушал, одновременно испытывая зависть и неспособность отделаться от эха радостного признания Бэкона («о, я ужасный лжец»), перед ним, несмотря на все обаяние Трейси, несмотря на его остроумных приятелей из актерской среды и стильную подружку, безотносительно к правдивости или ложности его басен, постепенно вырисовывался портрет, который Сэмми, к собственному удивлению, вскоре удалось безошибочно опознать. Это был портрет человеческого одиночества. Трейси Бэкон жил в отеле и питался в ресторанах. Приятели-актеры принимали самого Трейси и его басни за чистую монету вовсе не потому, что были настолько доверчивы, а потому, что так было проще. И теперь, ведомый безошибочным инстинктом, он почуял одиночество Сэмми. Присутствие Бэкона возле Сэмми прямо сейчас, пока он давил на кнопку звонка в квартиру 2б, было очевидным тому свидетельством. Сэмми даже в голову не приходило, что Бэкон просто пьян, что ему двадцать один год (а вовсе не двадцать четыре), а также что он, плывя по течению, попросту все выдумывает.
– В жизни такого злобного дверного звонка не слышал, – сказал Бэкон, когда входная дверь наконец открылась.
Сэмми придержал для него дверь в прихожую.
– На самом деле это голос моей матушки, – пояснил он. – Там такой маленький восковой цилиндрик.
– Ты просто пытаешься меня напутать, – сказал Бэкон.
Они поднялись по лестнице, которая столько лет изнуряла слабые ноги Сэмми.
Сэмми постучал.
– Отойди немного, – сказал он Бэкону.
– Да брось.
– Тогда береги пальцы. Привет, мама!
– А это еще кто?
– Ну-ну, не стоит так волноваться.
– Где твой кузен?
– У них уже были планы. Слушай, мама, я тут одного друга привел. Это мистер Трейси Бэкон. Он будет играть Эскаписта. В радиопостановке.
– Смотри башкой об косяк не треснись, – для начала сказала Этель Бэкону. А потом: – Ба-атюшки. – Она улыбнулась, протянула руку, и Сэмми понял, что Трейси Бэкон произвел на нее впечатление. Он вообще производил сильное впечатление. Этель отступила на шаг, чтобы получше рассмотреть гостя, и стала очень похожа на одну из туристок, сквозь группы которых Сэмми каждый день брел по пути на работу и обратно. – А ты симпатяга. – Комплименту явно недоставало сердечности. Кроме того, в любую секунду могло последовать какой-нибудь едкое замечание на предмет обманчивости привлекательных упаковок.
– Благодарю вас, миссис Клей, – сказал Бэкон.
Сэмми аж вздрогнул.
– Это не моя фамилия, – отозвалась Этель, но не то чтобы очень враждебно. Она взглянула на Сэмми. – И мне эта фамилия никогда не нравилась. Что ж, входите, садитесь. Я там уйму всего наготовила. Обед уже раз поспел, и очень жаль, что вы пропустили свечи. Но закат у нас даже для важных борзописцев не откладывают.
– Я слышал, этот закон уже изменили, – сказал Сэмми.
– От тебя «сен-сеном» несет.
– Я немного выпил.
– Ах, ты выпил. Оч-чень хорошо.
– Что? Мне что, даже выпить нельзя?
– Конечно тебе можно выпить. У меня там где-то бутылка сливовицы. Хочешь, я тебе ее достану? Можешь выпить всю бутылку, если желаешь.
Сэмми резко развернулся и скорчил Бэкону рожу типа «Что я тебе говорил?». Следом за Этелью они прошли в гостиную. В окне вовсю крутился электрический вентилятор, однако согласно собственным теориям Этели на предмет гигиены и термодинамики, он работал наружу, вытягивая теплый воздух из комнаты и оставляя там чисто теоретическую зону прохлады. Бабуля уже была на ногах, на лице у нее сияла широкая смущенная ухмылка, очки радушно поблескивали. Она носила свободное хлопчатобумажное платье с узором из алых маков.
– Мама, – сказала Этель по-английски, – это друг Сэмми. Мистер Бэкон. Он актер на радио.
Бабуля оживленно кивнула и ухватилась за руку Бэкона.
– Ну что, как поживаете? – спросила она на идише. Судя по всему, она сразу же узнала Трейси Бэкона, что было весьма странно, ибо она уже многие годы решительно никого не узнавала. Впоследствии так и не прояснилось, за кого она его приняла. Тем не менее обеими своими ладошками Бабуля энергично затрясла руку Трейси.
Невесть почему при виде того, как Бабуля трясет большую розовую ладонь Бэкона, Этель громко расхохоталась.