ПАЛИЛО́ГИЯ. См. АНАДИПЛОЗИС
ПАЛИНДРО́М, или ПЕ́РЕВЕРТЕНЬ, − текст, одинаково читаемый в обоих направлениях − слева направо и справа налево: Аргентина манит негра (М. Булгаков); А роза упала на лапу Азора (А. Толстой); Рембо обмер (А. Вознесенский); У тени или мафии фамилии нету (Д. Авалиани). Считается, что первым П. использовал древнегреческий сатирик Сотадес (III в. до н.э.).
В основе П. лежит механизм «зеркального отражения», которому приписывалось сакральное, магическое значение. «Текст при “нормальном” чтении отождествляется с “открытой”, а при обратном − с эзотерической сферой культуры. Показательно использование палиндрома в заклинаниях, магических формулах, надписях на воротах и могилах, т.е. в пограничных и магически активных местах культурного пространства − районах столкновения земных (нормальных) и инфернальных (обратных) сил» [Лотман 1992: 22−23].
П. − одна из самых сложных и поэтому очень редко встречающихся форм языковой игры. Однако есть авторы, увлекающиеся этой формой и создающие не только П.-отдельные фразы, одностишья, но и целые стихотворения и даже поэмы. Так, напр., у В. Хлебникова есть поэма-П. (перевертень) «Разин», в которой каждый стих − П.
Довольно длинные стихи-П. создали С. Кирсанов, И. Сельвинский и др. В качестве примера приведём стих. И. Кобзева «Осень»:
На поле мело. Пан
Мороз взором
Нес осень.
И лоб одолело до боли
Ее
Гудение, и недуг
Зло полз.
Но слетел сон
И ладили, жили дали,
Или на мир озими зори манили?
Не сев ли жил весен?
Многие считают П. слишком искусственной, бессодержательной формой: «Палиндромы обычно звучат искусственно и невразумительно» (М. Гаспаров). Другие говорят о П. как об «упражнении в текстуальной виртуозности», «лабораторных поэтических экспериментах», «поэзии для поэтов» (С. Калачёва). Третьи уверяют, что «это никак не распространяется на лучшие однофразовые палиндромы» (Э. Береговская), что «палиндром − потенциально самая афористичная форма», в которой авторы часто демонстрируют «абсолютный внутренний слух и зрение» (В. Григорьев). К таким П. относят, напр., одностишия О. Григорьева: Нам боли мил обман; Город устал от судорог; Я и ты − боль злобытия и др.
А. Вознесенский как-то сказал: «У нас к перевёртышам, к словам, которые читаются одинаково слева направо и справа налево, отношение как к курьёзу какому-то. Как будто на компьютере можно подсчитать количество букв и всё математически рассчитать. Я помню, как я шёл по дороге и вдруг мне как будто кто-то стал диктовать какие-то звуки, и вот возник некий магический крест в сознании, а потом визуально это превратилось в словосочетание «Аксиома самоиска». И справа, и слева читается одинаково. Сверху вниз и снизу вверх читается одинаково. Это магический крест, может быть, типа кабалистических знаков. Я, напр., по опыту своей жизни не знаю другого смысла бытия. Что такое жизнь? Это − аксиома самоиска. Это и поиск себя, и в то же время иск к себе. Сейчас мне кажется, что это самое главное, что мною было найдено в осмыслении жизни».
В. Хлебников называл П. «двояковыпуклой речью». П. нередко создаётся с использованием Тропов (см.) и Фигур речи (см.). Так, напр., Э. Береговская, анализируя стихотворение П. Фонякова: Не бубни, папин бубен,
Не бубни, мамин бубен,
Не бубни, тетин бубен,
Не бубни, дядин бубен,
Не бубни, бабин бубен,
Я юн − бубню я!,
пишет, что в нём сплетаются в единый экспрессивный сгусток, образуя яркую конвергенцию, метафора (не бубни = молчи), метафорическая персонификация (папин бубен = папин голос), и метонимия (папин бубен, т.е. голос папы = папа), многочисленная симплока, составленная из анафоры и эпифоры (не бубни…..бубен / не бубни…бубен), и деривационный повтор (бубни – бубен), кольцо (я юн – бубню я), и полиптот (бубни – бубню), вертикальный гомеотелевт (папин, мамин, тетин, дядин, бабин), и архитектурная антитеза, охватывающая всё стихотворение (лишённое голоса поколение «предков» − обретающее самостоятельность поколение молодых). На это накладывается интенсивная звукопись, заложенная уже в самой природе П., который невозможен без звуковых повторов. Ономатопея, изображающая гудение и звонкие удары бубна, построена с помощью ассонанса на «у» и аллитерации на «б». Таким образом фонетическая организация стихотворной речи поддерживает и усиливает языковую ономатопею «бубен», которой поэт обозначил центральный образ стихотворения [Береговская 1999: 60].
Лит.: Береговская Э.М. Специфика палиндрома как формы языковой игры // Филологические науки. 1999. № 5; Бубнов А.В. Типология палиндрома. Курск, 1995; Бубнов А.В. Язык палиндрома. Курск, 1996; Гаспаров М.Л. Перевертень // Краткая литературная энциклопедия. М., 1968; Гаспаров М.Л. Русский стих 1890−1925 годов в комментариях. М., 1993; Калачёва С.В. Формализм // Словарь литературоведческих терминов / ред.-сост. Л.И. Тимофеев и С.В. Тураев. М., 1974; Кирсанов С.И. Поэзия и палиндромон // Наука и жизнь. М., 1966. № 7; Лотман Ю.М. О семиосфере // Избранные статьи: В 3-х тт. Т.1. Таллин, 1992; Санников В.З. Русский язык в зеркале языковой игры. М., 1999; Энциклопедический словарь-справочник. Выразительные средства русского языка и речевые ошибки и недочёты / под ред. А.П. Сковородникова. М., 2005.
О.Н. Емельянова
ПАМФЛЕ́Т(от др.-греч. παμφλεγω − ‘всё воспламеняю, всё испепеляю’) − сатирический художественно-публицистический жанр «с резко выраженной обличительной, часто полемической направленностью и определённым социально-политическим “адресом”» [Калашников 1987: 266].
П. ведёт своё происхождение от греческого жанра диатри́бы. В античности его традиции складывались в произведениях Демосфена, Аристофана, киников и Лукиана. Как жанр П. оформился в эпоху Реформации (М. Лютер, Э. Роттердамский, У. фон Гуттен). Затем в XVII в. традиции злой сатиры продолжали Б. Паскаль, Дж. Мильтон, Д. Дефо, Дж. Свифт. В XVIII в. широкую известность получили П. энциклопедистов, Вольтера, Сьейеса, в XIX в. к этому обличительному жанру обращались В. Гюго и Э. Золя, а в XX в. − писатели-антифашисты Г. Манн, Э.Э. Киш и др. В России у истоков П. стоят П.Я. Чаадаев, В.Г. Белинский, Д.И. Писарев и А.И. Герцен. Образцы жанра созданы М.Е. Салтыковым-Щедриным, Л.Н. Толстым, М. Горьким и др.
Цель П. − полная дискредитация какой-л. идеологии, негативного, с точки зрения автора, общественного явления или одиозного лица посредством осмеяния, содержащего иронию и сарказм. Воздействуя непосредственно на общественное мнение, П. вызывает в социуме гнев, негодование и отвращение по отношению к объекту сатиры. Отличительными признаками жанра являются: масштабность предмета разоблачения и его критики, гротеск, иногда переходящий в абсурд, повышенная экспрессивность, представленная категориями эмоциональности, оценочности, образности и интенсивности, а также пафос. Как правило, зло в П. персонифицировано и его носители названы поимённо. Основной способ создания отрицательного образа представлен механизмом сатирической типизации с превалирующим художественным началом. В состав характерных для П. стилистических приёмов входят перифраза, эпитет, метафора, сравнение, гипербола, стилистический контраст, вопросно-ответный ход, стилистическая конвергенция и др. Жанру П. свойственна высокая степень насыщенности прецедентными текстами. Выделяется П. среди других жанровых единиц небольшим объёмом.
В настоящее время этот остросатирический жанр можно встретить на страницах печатных изданий, телевидении, радио, в пространстве Интернета (В.С. Бушин, В.М. Коклюшкин, В.И. Новодворская, А.А. Пионтковский, А.А. Проханов, Т.Н. Толстая, В.А. Шендерович, журналисты группы «Филантропия» (Алкей, Антигон, Тиртей, Фиест) и др.). Развитие П. осуществляется в процессе гибридизации, сопровождающем перестройку традиционной жанровой системы российских СМИ. Процесс размывания жанровых границ спровоцировал появление гибридных жанровых форм, среди которых можно выделить П.-панегирик, П.-политический комментарий,
П.-фельетон, П.-авторская колонка, П.-пост и др. Возникшие гибриды обладают новыми жанровыми свойствами: усиление авторской субъективности, аналитичность, абсурдизация, увеличение объёма текста и др. (А.А. Пионтковский: www.grani.ru/opinion/piontkovsky/m. 188644.html; А.А. Проханов: www.zavtra.ru/content/ view/2010-09-2211/; Т.Н. Толстая: www.tanyant.livejournal.com/#entry_94852). А.Н. Тепляшина полагает, что признаком П. является толерантность. Считаем это утверждение неверным, поскольку оно несовместимо с основной целевой установкой П. Под толерантностью понимают «терпимость к чужим мнениям, верованиям, поведению» [Большой энциклопедический словарь 2000: 1209].
Активно развивается и такое явление, как памфлетность. В широком смысле памфлетным может быть назван текст, обладающий типичными свойствами одноимённого жанра, перечисленными выше. В современной журналистике памфлетное начало присуще текстам разной жанровой принадлежности (В.М. Коклюшкин: www.aif.ru/society/article/50908; Тиртей: www.ng.ru/titus/2012-03-30/1_filantropia.html).
Существующая теория П. имеет большую литературу в журналистике и литературоведении, поэтому актуальной задачей является изучение жанра с лингвистических позиций.
Лит.: Большой энциклопедический словарь / под ред. А.М. Прохорова.М.; СПб., 2000; Кайда Л.Г. Стилистический облик современного памфлета//Поэтика публицистики. М., 1990; Калашников В.А. Памфлет // Литературный энциклопедический словарь. М., 1987; Пастухов А.Г. Политический памфлет: (не)умирающий жанр? // Жанры речи: сб. ст. Жанр и язык. Вып. 6. 2009; Салимовский В.А. Жанр (литературный) // Стилистический энциклопедический словарь русского языка / под ред. М.Н. Кожиной. М., 2006; Салимовский В.А. Речевой жанр // Стилистический энциклопедический словарь русского языка / под ред. М.Н. Кожиной. М., 2006; Тепляшина А.Н. Творческая природа комического: жанровая парадигма современной журналистики: АКД. СПб., 2007; Тертычный А.А. Жанры периодической печати. М., 2002; Ткачёв П.И. Сатиры злой звенящая строка: Природа смеха в памфлете. Мн., 1980; Щербаков А.В. О системном представлении жанрового поля языка/речи (на материале газетно-публицистических жанров) // Речевое общение. Теоретические и прикладные аспекты речевого общения. 2006. Вып. 8–9 (16–17).
С.В. Серова
ПАРАГЕРМЕНЕВТИ́ЧЕСКИЕ РИТОРИ́ЧЕСКИЕ ПРИЁМЫ(от др.-греч. παρά – ‘около’ и έρμηνευτική τέχνη ‒ ‘искусство истолкования’) ‒ приёмы, демонстрирующие отклонения от правильного (нормативного) истолкования или понимания какого-л. высказывания или положения дел. Напр.: ‒ Не задерживай меня, тороплюсь ‒ бегу к доктору. Моя жена что-то совсеммне не нравится. ‒ Подожди-ка, и я с тобой: я свою тоже терпеть не могу (ТД. 2001. № 23); ‒ Официант! Я хочу то, что ест вон тот господин за соседним столиком! ‒ Хорошо, сэр, я сейчас скажу этому господину, что его вызывают к телефону, а вы действуйте! (КП. 09.11.2002); ‒ Я слышал, мадам, Ваша дочь перебралась в Париж? ‒ спрашивает продавец цветов в маленьком провинциальном городке. ‒ Вас не пугают соблазны, которые ждут молодую девушку в этом городе? ‒ Уже нет. Доченька написала, что находится под присмотром полиции (СГ. 01.05. 2001); Гордый отец звонит в редакцию газеты: ‒ У меня жена родила тройню! Журналист, не расслышав, говорит: ‒ А не могли бы вы повторить? ‒ Повторить?! Вы обалдели: мне и троих хватит! (КП. 26.02.2000); ‒ У меня жена ‒ ну просто молодец! И постирает, и погладит, и поесть приготовит… ‒ А как у нее с ЭТИМ? ‒ С этим? А-а-а… Ну, так она и этому постирает, погладит и поесть приготовит… (Телевизор. 2005. № 23).
Как свидетельствуют примеры, П.р.п. специализированы на выполнении комической функции; преимущественной сферой их функционирования являются малые речевые жанры (анекдоты, комические диалоги). Парагерменевтический эффект создаётся в них благодаря таким факторам, как амфиболическое (двусмысленное) построение и, соответственно, неверное понимание реплики-стимула, в частности, незнание и, как следствие, неверное истолкование устойчивых оборотов речи.
Лит.: Копнина Г.А. Риторические приёмы современного литературного языка: опыт системного описания: монография. М., 2009; Сковородников А.П. О классификации риторических приёмов // Stylistyka-XIV. Opole, 2005.
А.П. Сковородников